Текст бизнес-книги "Развивай свой мозг. Как перенастроить разум и реализовать собственный потенциал"

Автор книги: Джо Диспенза

Раздел: Зарубежная психология, Зарубежная литература

Эволюция, изменения и нейропластичность

Мы, люди, обладаем уникальной способностью к изменениям. Именно с помощью лобной доли мы в состоянии выходить за рамки предустановленных схем поведения, генетически прописанных в человеческом мозге в виде исторической хроники нашего вида. Благодаря тому что лобная доля развита у нас сильнее, чем у любого другого вида организмов на Земле, мы обладаем потрясающей приспособляемостью, а вместе с ней свободой выбора, намерениями и полным осознанием происходящего. Мы наделены продвинутой биотехнологией, позволяющей нам учиться на наших ошибках и недочетах, запоминать и модифицировать наше поведение, чтобы мы могли лучше проявить себя в жизни.

Это правда, что значительная часть человеческого поведения генетически предустановлена. Все формы жизни предопределены существовать в соответствии со своим генетическим выражением, и мы должны признать, что многое из того, что мы собой представляем как человеческие существа, предустановлено в наших генах. И тем не менее мы не приговорены к тому, чтобы проживать свою жизнь, ничего не добавляя в той или иной форме к человеческой эволюции на благо будущих поколений. Мы можем внести свой вклад в развитие нашего вида здесь на Земле, потому что, в отличие от прочих видов, теоретически обладаем аппаратом, позволяющим сделать это в течение одной жизни. Новое поведение, проявляемое нами, дает новый опыт, который должен записываться в гены – как для нашего личного воспроизведения, так и для последующих поколений. И это заставляет задуматься: много ли нового опыта мы освоили за последнее время?

Молекулярная биология уже начинает исследовать концепцию того, что мы способны менять структуру наших генов, используя правильные сигналы, подобно тому, как мы меняем клетки нашего мозга. Вопрос заключается в следующем: можем ли мы обеспечить нужный тип стимуляции клеткам нашего тела, химически или неврологически, чтобы получить доступ к их гигантской библиотеке незадействованной латентной генетической информации? Другими словами, можем ли мы путем управления нашими мыслями, чувствами и реакциями намеренно вырабатывать правильный химический эликсир, который бы перевел наш мозг и тело из состояния постоянного стресса в состояние регенерации и изменений? Можем ли мы вырваться за пределы ограничений, налагаемых нашей биологией, и продвинуться в своем человеческом развитии? Я намерен показать вам, что наша биология – как теоретически, так и практически – в действительности способна к изменениям путем последовательного изменения нашего разума.

Возможно ли для нас отказаться от старой модели, предполагающей, что наши гены вызывают заболевания? Можем ли мы пойти в своих предположениях дальше последнего кредо, утверждающего, что окружающая среда запускает гены, вызывающие заболевания? Возможно ли, что путем управления нашей внутренней средой, вне зависимости от среды внешней, мы можем поддерживать или менять наши гены? Почему так происходит, что из людей, проработавших на заводе бок о бок 20 лет и подвергавшихся воздействию тех же самых канцерогенных химикатов, кто-то заболевает раком, а кто-то – нет? Несомненно, в такой ситуации должен существовать элемент внутреннего порядка, элемент, который подавляет продолжительное воздействие внешней среды в виде вредоносных химикатов, известных своей способностью генетически изменять органические ткани.

Растущий объем знаний указывает на воздействие стресса на наш организм.

Жить в стрессе значит вести примитивное существование в режиме выживания, типичное для большинства живых организмов в природе.

Когда мы находимся в режиме выживания, мы тормозим нашу эволюцию, поскольку химические вещества, вырабатываемые в организме под воздействием стресса, всегда заставляют наш напряженно работающий мозг действовать эквивалентно своему химическому составу. В результате животная природа в нас преобладает над божественной. Химические вещества стресса являются теми возбудителями инфекции, которые начинают изменять наше внутреннее состояние в сторону клеточного сбоя. В этой книге мы рассмотрим такие воздействия на наше тело. Нас сильнее всего ослабляет не острый стресс, а хронический, долговременный. Моя цель – разъяснить вам механизм воздействия стресса на организм и научить создавать такой уровень самосознания, который позволит вам остановиться и спросить себя: «А стоит ли кто-либо или что-либо всего этого?»

Ведь часто нам кажется, что мы просто не в силах преодолеть состояния эмоциональной взвинченности. Зависимость от этих химически обусловленных состояний заставляет нас искать повода, чтобы испытывать душевный разлад, недовольство, агрессию и даже депрессию – и это далеко не полный перечень. Зачем мы цепляемся за такие отношения или работу, которые очевидно не приносят нам пользы? Почему нам кажется таким трудным делом измениться или изменить условия нашей жизни? Что заставляет нас вести себя подобным образом? Как мы можем выносить все это день за днем? Если нам настолько неприятны условия нашей работы, почему мы просто не найдем другую? Если же нас заставляет страдать что-то в личной жизни, почему мы не изменим этого?

На это есть разумный ответ. Мы остаемся в известных обстоятельствах потому, что у нас выработалась эмоциональная зависимость от них, а также от возбуждающих химических веществ. Конечно, я знаю по опыту, что любые перемены вызывают сложности у большинства людей. Очень многие продолжают оставаться в ситуациях, которые делают их несчастными, заставляя чувствовать себя так, будто нет другого выбора, кроме как страдать. Я также знаю, что многие предпочитают оставаться в ситуациях, вызывающих болезненные умонастроения, становясь их пожизненной жертвой. То, что мы делаем такой выбор, – это одно дело, но почему мы выбираем так жить – дело другое. Мы выбираем жить, застряв в определенном умонастроении или отношениях, отчасти вследствие генетики, отчасти же потому, что некая область нашего мозга (область, образовавшаяся в результате одних и тех же мыслей и реакций) ограничивает нас, не позволяя увидеть наши собственные возможности. Подобно заложнику на борту самолета, мы чувствуем себя так, будто пристегнуты к креслу и движемся навстречу судьбе не по собственному выбору, а по воле злого рока и не замечаем других, доступных нам возможностей.

В мою бытность подростком мама частенько вспоминала одну свою подругу, которая была счастлива только тогда, когда кто-то рядом был несчастлив. И только несколько лет назад, после интенсивного изучения работы мозга и ее влияния на поведение, я по-настоящему, на фундаментальном биохимическом и неврологическом уровне, понял, в чем там было дело. И это стало одной из причин, побудивших меня к написанию этой книги.

Название «Развивай свой мозг» несет в себе идею веры в человеческий потенциал, и вы, вероятно, заинтересованы в саморазвитии. Возможно, эта книга привлекла вас и по другой, не менее невероятной причине, заключающейся в том, что вы несчастливы в настоящих обстоятельствах своей жизни и хотите изменить их.

Изменение – это слово, исполненное силы, и оно осуществимо, если вы так решите.

В том, что касается эволюции, изменение – это единственный универсальный элемент, согласующийся со всеми видами живых организмов, населяющих Землю. Эволюционировать, по сути, и значит меняться, адаптируясь к внешней среде. Нашей средой, как человеческих существ, является все, что составляет обстоятельства нашей жизни. Сюда входит весь комплекс внешних условий: общественное положение, место жительства, работа, дающая средства к существованию, отношения с родителями и детьми, и даже историческая реальность, в которой мы живем. Но, как мы увидим, изменяться означает быть сильнее внешней среды.

Когда мы меняем что-либо в своей жизни, нам приходится делать это чем-то иным, не таким, каким оно было бы без нашего вмешательства. Меняться – значит становиться другими; то есть уже не теми, кем мы были прежде. Мы модифицируем свой образ мыслей и действий, свои высказывания, поведение и самоопределение. Личностные изменения требуют акта намеренной воли, и обычно такое происходит, когда что-то вызывает у нас достаточный дискомфорт, чтобы мы захотели изменить ситуацию. Развиваться – значит преодолевать условия нашей жизни, меняя что-то в нас самих.

Мы можем изменить (и тем самым развить) свой мозг, чтобы больше не совершать повторяющихся, привычных и нездоровых действий, возникавших в результате нашего генетического наследия и прошлого опыта. Очень может быть, что вы читаете эту книгу потому, что вас привлекает возможность вырваться из жизненной рутины. Возможно, вы хотите научиться использовать естественные нейропластические способности мозга – то есть способности к пересозданию нервных цепей в любом возрасте – и тем самым существенно изменить качество своей жизни. Для этого и написана книга, как и следует из ее названия – развивай свой мозг.

Наша способность к нейропластичности эквивалентна способности изменять свое мнение о чем-либо, изменять самих себя и свое восприятие окружающего мира, то есть свою реальность. Для овладения этой способностью мы должны изменить привычный, автоматический режим работы нашего мозга. И вот вам пример пластичности вашего мозга. Взгляните на рис. 1.1.Что вы видите? Большинство людей увидят здесь утку или гуся. Очень просто, не правда ли?

Рис. 1.1

В этом примере знакомые очертания картинки, которую вы видите, заставляют ваш мозг распознавать этот образ по форме как некую птицу. Височные доли мозга, расположенные прямо над вашими ушами (центр мозга по декодированию и распознаванию объектов), запускают воспоминания. При взгляде на эту картинку вы активируете несколько сотен миллионов нервных цепей, задействующих в уникальной последовательности и траектории различные области вашего мозга, и вспоминаете об утке или гусе. Скажем проще: воспоминание о внешнем виде утки или гуся, отпечатанное в извилинах вашего мозга, совпадает с картинкой перед вами, и у вас в памяти всплывает слово «гусь» или «утка». Подобным образом мы постоянно интерпретируем реальность. Это называется чувственным распознаванием образов.

А теперь давайте применим нейропластичность. Что, если я попрошу вас вместо птицы увидеть кролика? Для этого нужно будет, чтобы ваша лобная доля заставила мозг «остудить» нервные цепи, связанные с птицами, и реорганизовать их так, чтобы вы могли представить кролика вместо пернатого создания с необоримой тягой к воде. Способность заставить мозг отказаться от привычной внутренней трассировки и задействовать новые паттерны и комбинации как раз и сообщает нам свойство нейропластичности, то есть умение меняться.

И подобно примеру с рис. 1.1, когда вы меняете привычное мышление, действия, чувства, восприятие или поведение, вы можете увидеть мир – и самих себя – по-другому. А лучшей частью этого эксперимента на пластичность является то, что ваш мозг изменяется на постоянной основе; он неврологически прокладывает новый путь разрядки нервных цепей, заставляя новые неврологические паттерны работать по-другому. Вы изменяете свой разум, изменяя типический паттерн импульсов и укрепляя новые связи клеточных соединений мозга, и тем самым вы меняете себя. Для наших целей слова изменение, нейропластичность и эволюция имеют схожее значение. Цель этой книги – дать вам увидеть, что изменение и эволюция состоят в том, чтобы отвыкнуть быть «собой».

В течение вот уже 20 лет я изучаю мозг и его влияние на наше поведение, и обнаруженное потрясающе обнадеживает меня относительно дальнейшего развития человечества, потому что мы, люди, способны к изменению. Это противоречит тому, что долгое время считалось правильным. До недавнего времени научная литература формировала у нас убежденность в том, что наша судьба предрешена генетически, что мы пребываем в плену внешней среды и должны свыкнуться с тем, что поговорка о старой собаке, которую не обучить новым трюкам, имеет под собой научную основу.

Вот что я имею в виду. В процессе эволюции большинство видов, существующих в суровых внешних условиях (климат/температура, пищевая доступность, стадная иерархия, возможность размножения и т. д.), в течение миллионов лет адаптируются, преодолевая перемены и сложности внешнего окружения. Обзаводятся ли они защитным покровом или быстрыми ногами, чтобы спастись от хищников, эти изменения отображаются генетически в ходе эволюции. Наша история эволюции врожденно закодирована в нас.

Таким образом, подверженность разнообразным воздействиям заставляет некоторых наиболее способных к адаптации существ начать приспосабливаться к внешней среде; изменяя себя на врожденном уровне, они обеспечивают выживание своего вида. Через поколения попыток и ошибок постоянное воздействие неблагоприятных обстоятельств вынуждает биологические организмы, которые не вымирают, медленно адаптироваться, то есть изменяться и в итоге изменять свою генетическую структуру. Это медленный линейный процесс эволюции, свойственный всем видам. Окружающая среда меняется, возникают сопряженные с этим трудности, поведение и действия адаптируются, гены кодируют эти изменения, и они записываются на благо будущих поколений – так происходит эволюция. Теперь генеалогия организма лучше приспособлена к тому, чтобы переносить изменения, происходящие в этом мире. В результате тысяч лет эволюции физическая экспрессия организма становится эквивалентной или даже превосходящей условия внешней среды. Эволюция стойко хранит память всех поколений, о которых нам может быть ничего не известно. Гены кодируют видовую мудрость путем отслеживания их изменений.

Наградой за все эти усилия становятся врожденные поведенческие паттерны в виде инстинктов, естественных навыков, безусловных рефлексов, склонностей, ритуалов, темперамента и повышенного чувственного восприятия. Мы привыкли считать, что любые генетические особенности являются автоматическими программами, с которыми мы ничего не можем поделать. Как только наши гены активируются – путем своевременного запуска генетической программы или вследствие условий внешней среды (развитие через преодоление), мы должны вести себя тем или иным определенным способом. Это правда, что генетика оказывает сильное воздействие на наше самоопределение, словно нас ведет по жизни некая невидимая рука, направляя при помощи предсказуемых привычек и врожденных наклонностей. Таким образом, преодоление сложностей во внешней среде означает, что мы должны не только демонстрировать волю, превосходящую обстоятельства, но также порывать со старыми привычками, высвобождая закодированные воспоминания о прошлом опыте, которые могут быть устаревшими и уже не соответствовать современным условиям. И тогда получается, что эволюционировать – это значит порывать с генетическими привычками, к которым мы предрасположены, и использовать то, что было усвоено нами на видовом уровне, только как платформу, на которой мы можем стоять, чтобы двигаться дальше.

Изменяться и развиваться – не самый приятный процесс для любого вида. Преодолевать свои врожденные наклонности, изменять генетические программы и адаптироваться к новым внешним обстоятельствам – все это требует воли и целеустремленности. Давайте признаем, что изменения вызывают дискомфорт у всякого существа и осуществляются лишь в случае крайней необходимости. Отказываться от старого и приветствовать новое – это большой риск.

Мозг структурирован таким образом – и макроскопически, и микроскопически, – чтобы поглощать и усваивать новую информацию, а затем хранить ее в виде рутинных программ.

Когда мы перестаем усваивать новое или менять старые привычки, нам остается только рутинное существование.

Но мозг по своей природе просто не может перестать учиться новому. Когда мы перестаем развивать его через усвоение новой информации, он теряет гибкость и превращается в набор автоматических поведенческих программ, которые уже не поддерживают эволюцию.

Приспособляемость – это способность к изменениям. Мы такие хитрые и способные. Мы можем в течение одной жизни научиться чему-то новому, порвать со старыми привычками, поменять свои убеждения и представления, преодолеть трудные обстоятельства, отточить навыки и таинственным образом сделаться другими существами. Мозг является инструментом, позволяющим нам развиваться такими невероятными темпами. Нам, как человеческим существам, кажется, что это всего лишь вопрос выбора. Если эволюция – это наш вклад в будущее, тогда для ее запуска требуется наша свободная воля.

Поэтому эволюция должна начаться с изменения собственной индивидуальности. Чтобы слегка разбавить такую серьезную тему, подумайте о первом существе – скажем, члене стаи со структурированным групповым сознанием, – которое решает порвать со сложившимся образом жизни своих сородичей. На каком-то уровне такое существо должно будет интуитивно ощутить, что, начав действовать по-новому и отказавшись от нормального поведения своего вида, оно сможет обеспечить себе выживание и, возможно, благополучие своим потомкам. Кто знает? Так может появиться даже новый вид. Чтобы отказаться от того, что считается нормальным в твоей социальной среде, и создать новый разум, требуется быть индивидуальностью, – и это справедливо для любого вида. Такое свойство – как без компромиссов следовать за своим видением нового идеала, отказываясь от прошлого жизненного уклада, – тоже может оказаться закодированным в живую ткань новых поколений; история помнит таких необоримых личностей. И значит, подлинная эволюция заключается в использовании генетической мудрости прошлого в качестве сырья для преодоления новых трудностей.

Эта книга предлагает вам научно обоснованную альтернативу прежней парадигме, согласно которой система межнейронных связей в нашем мозге, по сути своей, неизменна – то есть мы имеем, а лучше сказать, нас имеет этакая нейроригидность, проявляющаяся в неизменных и укоренившихся формах поведения. Но в действительности мы являем собой чудо переменчивости, адаптивности и нейропластичности, что позволяет нам изменять форму и структуру наших нейронных связей и вызывать те формы поведения, которые мы хотим. Мы обладаем гораздо большими способностями к изменению нашего мозга, поведения, личности и, в конечном счете, нашей реальности, чем раньше считалось возможным. Я знаю, что это так, потому что видел своими глазами и читал о том, как отдельные люди преодолевали существующие обстоятельства, вставали в полный рост перед лицом суровой реальности, какой она являлась им, и совершали поразительные перемены.

К примеру, движение за гражданские права не достигло бы своих далекоидущих результатов, если бы такой человек, как доктор Мартин Лютер Кинг, вопреки всем обстоятельствам (антинегритянские законы, доктрина «равенство порознь», полицейские с собаками и брандспойтами, разгоняющие демонстрации), не верил в возможность иной реальности. И хотя доктор Кинг сформулировал это в своей знаменитой речи как «мечту», в действительности он стремился (и жил ради этого) к лучшему миру, где люди были бы равны. И как же он смог достичь этого? Он задался целью достичь свободы для себя и для народа, и эта цель была для него важнее условий внешнего мира. Он шел к ее осуществлению без всяких компромиссов. Доктор Кинг никогда не изменял своему внутреннему видению нового мира, невзирая на внешние обстоятельства, даже угрожавшие его здоровью и жизни. Такова была сила его видения, что он убедил миллионы в своей правоте. Благодаря ему мир изменился. И он такой не один.

Множество людей меняли ход истории, придерживаясь тех же принципов. И миллионы сумели изменить свою собственную судьбу, действуя подобным образом.

Мы все можем создать для себя новую жизнь и разделить ее с другими.

Как мы знаем, устройство нашего мозга сообщает нам ряд уникальных возможностей. Наш разум в состоянии удерживать мечту или идеал, несмотря на внешние обстоятельства. Мы также обладаем способностью перемонтировать свой мозг, поскольку можем сделать наши мысли реальнее чего бы то ни было во вселенной. Именно этому и посвящена настоящая книга.

История личностной трансформации

Расскажу вам об одном происшествии, случившемся со мной 20 лет назад: оно вдохновило меня на изучение способности мозга изменять нашу жизнь. В 1986 году, когда мне было 23 года, я стал работать хиропрактиком в Южной Калифорнии, и меньше чем за полгода у меня уже не было отбоя от клиентов. Я занимался хиропрактикой в районе Сан-Диего под названием Ла-Хойя, очаге экстремалов и спортсменов мирового уровня, одержимо тренировавшихся и столь же одержимо заботившихся о своем теле. И я занимался ими. В то же время я продолжал посещать колледж мануальной терапии, где интенсивно изучал спортивную медицину на курсах повышения квалификации. Получив образование, я нашел свою нишу и занял ее.

Я был успешен, поскольку отличался той же одержимостью в работе, что и мои клиенты. Помимо одержимости, я обладал концентрацией. Как и они, я чувствовал, что могу встретить любые трудности и победить. Я сумел получить диплом с очень хорошими оценками на полтора года раньше срока. И теперь я жил в свое удовольствие, имея офис с видом на пляж на бульваре Ла-Хойя, и БМВ. В общем, все, как положено в Калифорнии.

Моя жизнь состояла из работы, спортивного бега, плавания, велосипедных поездок, питания и сна. Физическая активность являлась частью программы троеборья – питание и сон были необходимыми, но часто пренебрегаемыми составляющими. Я видел перед собой будущее как праздничный стол, уставленный всевозможными деликатесами.

Первые три месяца того года я был сфокусирован на одной цели – троеборье в Палм-Спрингс, назначенном на 12 апреля.

Гонка началась неудачно. Поскольку участников набралось вдвое больше, чем ожидалось, организаторы не могли вывести всех на старт одновременно; так что поле разделили для двух групп. К тому времени как я прибыл к пункту сбора, собираясь записаться, одна группа уже стояла по щиколотку в озере, надевая защитные очки и шлемы, готовясь к старту.

Пока один из волонтеров рисовал маркером номер у меня на ноге, я поинтересовался у официального лица, когда запланирован старт моей группы. «Возможно, минут через двадцать», – ответил он. И не успел я сказать «спасибо», как над озером разнесся выстрел из стартового пистолета. Этот парень только пожал плечами: «Кажется, твой старт».

Я не мог в это поверить, но сразу собрался, установил велик на переходе и припустил босиком вдоль озера к стартовой линии, до которой было полмили. И хотя я задержался на несколько минут, довольно скоро уже был в самой гуще, среди массы мелькающих рук и ног. Прорываясь вперед, я говорил себе, что гонка идет на время, а нам еще предстоит долгий путь. Через милю, когда я разбрызгивал воду на отмелях, каждый мой мускул гудел и пульсировал в напряжении. Я чувствовал хороший настрой, и велосипедная часть гонки (в данном случае 40 км) всегда была моим коньком.

Я добежал до перехода и натянул велосипедные шорты. Через несколько секунд я уже бежал со своим великом к дороге. Одолев несколько сотен метров, я набрал хороший темп и обходил соперников одного за другим. Пригнувшись к рулю, чтобы обеспечить максимальную аэродинамику, я крутил педали. Первые десять миль мой прогресс был неуклонным и воодушевляющим. Я видел карту маршрута и знал, что впереди меня ждал слегка рискованный поворот – нам надо было влиться в дорожное движение. Заметив наблюдателя, я прижал пару раз тормоза, чтобы чуть сбросить скорость, и после того как увидел машущего мне волонтера, выжал передачу до упора, надеясь набрать прежний темп.

Я проделал не больше семи метров вдоль поворота, когда что-то мелькнуло сбоку меня. И в следующий миг я летел по воздуху, отделенный от велика красным внедорожником, ехавшим со скоростью 88 км/ч. «Форд Бронко» сожрал мой велик и был готов сожрать меня. Я приземлился точно на задницу и покатился кубарем. К счастью, водитель «Форда» заметил (а точнее, заметила), что что-то не так. Когда она ударила по тормозам и резко остановилась, я продолжал катиться по тротуару еще метров семь. Поразительно, но все это случилось за пару секунд.

Я лежал на спине, слышал крики людей и жужжание проносящихся мимо велосипедов и чувствовал, как теплая кровь пульсирует у меня в груди. И я знал, что острая боль, ощущаемая мной, не могла быть результатом повреждения мягких тканей вроде растяжения связок или вывиха сустава. Что-то было всерьез не в порядке. Я также знал, что часть моей кожи и дорожного покрытия поменялись местами. Природный ум моего тела начинал вступать в силу по мере того, как я отдавался боли. Я лежал на земле, пытаясь дышать ровно и сохранять спокойствие.

Я окинул взглядом свое тело и убедился, что руки и ноги на месте и я могу двигать ими – мне повезло. Через 20 минут, растянувшиеся, казалось, на 4 часа, меня подобрала машина скорой помощи и повезла в больницу им. Джона Кеннеди. Больше всего из поездки в больницу мне запомнилось, как трое медиков безуспешно пытались нащупать мои вены, чтобы поставить капельницу. Я пребывал в состоянии шока. А тело при этом отводит большие объемы крови от конечностей к внутренним органам. И я знал, что у меня довольно сильное внутреннее кровотечение – я чувствовал, как кровь струится вдоль позвоночника. В моих конечностях в то время было совсем мало крови, и медики искололи меня иглой, точно подушечку для булавок.

В больнице у меня взяли кровь и мочу на анализы, сделали рентген, КТ-исследование и уйму других тестов, на которые ушло почти 12 часов. После трех безуспешных попыток извлечь гравий из моего тела персонал больницы сдался. Я был подавлен, мое сознание мутилось, и боль не отпускала, и все это представлялось мне кошмаром, порождением одурманенного воображения.

Наконец, хирург-ортопед, главврач больницы, провел ортопедическое и неврологическое обследование. Неврологических нарушений он не обнаружил. Затем он закрепил на экране мои рентгеновские снимки. Один из них особенно привлек мое внимание – поперечный вид грудины, боковой вид среднего отдела позвоночника. Я увидел, что позвонки T8, T9, T10, T11, T12 и L1 были сжаты, с трещинами и деформациями. Главврач озвучил диагноз: «Множественные компрессионные переломы в грудном отделе позвоночника, позвонок T8 разрушен больше чем на 60 %».

Я тогда подумал, что все могло быть хуже. У меня вполне мог быть разрублен спинной мозг, и я бы умер или был парализован. Затем главврач взял мои КТ-снимки, на которых были несколько костных фрагментов позвоночника вокруг потрескавшегося позвонка T8. Я знал, что сейчас услышу. На самом деле мы могли бы произнести это одновременно.

«В таких случаях обычно требуется тотальная ламинэктомия с имплантацией стержней Харрингтона».

У меня было несколько видеозаписей ламинэктомии, проводимой в хирургических ситуациях. Я знал, что это радикальная операция, в ходе которой весь задний участок каждого позвонка отпиливается и удаляется. Хирург использует набор столярных лезвий и циркулярных мини-пил, чтобы срезать кости и оставить гладкую рабочую поверхность. После чего он вводит стержни Харрингтона, сделанные из ортопедической нержавеющей стали. Их закрепляют шурупами и зажимами по обеим сторонам позвоночного столба, чтобы стабилизировать большие трещины позвоночника или сильные искривления, возникшие в результате травмы. И наконец, с тазовых костей срезаются костяные фрагменты и собираются вокруг стержней.

Сохраняя спокойствие, я спросил врача, насколько длинные стержни понадобятся.

«От 20 до 30 сантиметров, от основания шеи до крестца», – сказал он.

А затем объяснил мне, что, по его мнению, эта процедура вполне безопасна. На прощание он попросил выбрать день из трех последующих для операции. Я помахал ему рукой и сказал спасибо.

Однако я был не доволен и попросил пройти обследование у лучшего доступного невропатолога. После осмотра и изучения рентгеновских снимков он откровенно сказал мне, что с вероятностью более 50 % я никогда не смогу ходить, если откажусь от хирургического вмешательства. Он объяснил, что позвонок T8 был сжат как заклинок: впереди столба сплющен, а сзади расширен. Если я встану, предупредил он меня, позвоночник не выдержит веса моего корпуса и мой хребет сломается. Очевидно, ненормальный угол T8 изменил обычную грузоподъемность сегментов позвоночника. Согласно этому специалисту, деформация вызвала структурный дисбаланс, из-за которого фрагменты позвонков войдут в область спинного мозга и вызовут мгновенный паралич. Паралич охватит тело ниже позвонка T8.

Я буду парализован ниже груди. Врач добавил, что никогда не слышал, чтобы пациент в Америке возражал против хирургической операции. Однако он упомянул некоторые другие решения такой проблемы, которые применялись в Европе, но ему было мало что известно о них, и он не мог рекомендовать их мне.

Следующим утром, выплыв из-за пелены болеутоляющих и бессонницы, я понял, что все еще в больнице. Открыв глаза, я увидел сидящего рядом доктора Пола Бёрнса, моего давнего соседа по комнате в колледже мануальной терапии. Пол, практиковавший в Гонолулу, узнал о моем состоянии, оставил работу и прилетел в Сан-Диего, приехал в Палм-Спрингс и пришел навестить меня с утра.

Мы с Полом решили, что будет лучше перевезти меня в машине скорой помощи из Палм-Спрингса в мемориальную больницу Скриппса в Ла-Хойе, чтобы я был ближе к дому в Сан-Диего. Переезд оказался долгим и мучительным. Я лежал привязанный к каталке, и любая неровность дороги отдавалась резкой болью в моем теле. Меня охватила безнадежность. Как я смогу вынести все это?

Когда я оказался в палате, меня сразу представили лучшему на тот момент хирургу-ортопеду в Южной Калифорнии. Он был средних лет, симпатичным, искренним, внушал доверие и выглядел во всех смыслах успешным человеком. Он пожал мне руку и сказал, что нам не следует терять время. Глядя мне в глаза, он произнес: «У вас 24-градусное кифотическое искривление (аномальное искривление вперед). Снимки КТ показывают, что спинной мозг отек и касается костных фрагментов, вышедших назад из области позвоночного столба. Костная масса каждого позвонка была сжата и вытолкнута в окружающее пространство, так что позвонки утратили свою нормальную цилиндрическую форму и превратились во что-то вроде голышей. Вас может парализовать с минуты на минуту. Я рекомендую немедленную операцию со стержнями Харрингтона. Если мы протянем с этим больше четырех дней, потребуется радикальное хирургическое вмешательство, при котором придется вскрыть грудную клетку и разместить стержни по обеим сторонам – и спереди, и сзади. Вероятность успеха при этом около 50 %».