Текст бизнес-книги "Команда, которую создал я"

Автор книги: Александр Ермак

Раздел: О бизнесе популярно, Бизнес-книги

Возрастные ограничения: +16

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Александр Ермак
Команда, которую создал я

От редактора

С Мамонтовым мы учились на разных факультетах. И, наверное, никогда бы не познакомились, не сведи нас студенческий кооператив. В нем мы стали напарниками и вплоть до окончания университета вкалывали вместе. Сергей был энергичен, в глазах – огонь. Работать с ним – одно удовольствие. Но на выпускном вечере мы пожали друг другу руки, и каждый из нас пошел своей дорогой. Он думал о рекламе, я – о журналистике.

Мне пришлось перебраться в другой конец города – ближе к редакции, с которой сотрудничал. Сергей тоже переехал. Очень быстро я с головой ушел в свою работу и все реже вспоминал о его существовании. Мало ли с кем сводит нас жизнь на время. Но года через два Мамонтов позвонил:

– Давай встретимся, дело есть.

– Давай.

Я согласился. Согласился охотно. Конечно, не из-за дела, о котором упомянул Сергей. Ведь у меня уже по работе все вполне ладилось. Пробился в штат журнала «Мировой бизнес». А это – одно из самых авторитетных деловых изданий. У меня была приличная зарплата. И шеф намекал на перспективы для дальнейшего роста. Мамонтова же я хотел увидеть просто так: поболтать, вспомнить университет, кооператив. Теперь можно было позволить себе немного расслабиться.

Мы встретились в баре рядом с моей редакцией:

– Привет.

– Привет.

У Сергея все так же горели глаза:

– То, чем мы занимались раньше в кооперативе, это так, ерунда, мелочь. А сейчас настоящее дело намечается… Да, если ты не в курсе – я работаю в агентстве «Лидер Интернешнл». Надеюсь, знаешь такое?

– Как не знать, одно из крупнейших. Рад за тебя.

Сергей махнул рукой:

– Дело не в вывеске. Да и должность моя там пока мизерная, но у меня грандиозные планы. И виды на тебя, между прочим. Ты ведь умеешь вкалывать. Я помню. Так что есть отличная работа…

Я несколько растерялся:

– Да, но у меня и так хорошая работа.

Сергей снова махнул рукой:

– Да, возможно, хорошая. Но я тебе предлагаю отличную. Перспективы просто потрясные. Можно и карьеру сделать, и денег кучу заработать. Очень быстро… Сейчас тебе все вкратце обрисую…

Я слушал Сергея и чувствовал, что начинаю заражаться его возбуждением, его верой, энтузиазмом. Но мой разум не дремал: менять то, чего добился упорным трудом, на нечто туманное, существующее только в голове этого вчерашнего студента – нет, это просто сумасшествие.

Конечно, я отказался:

– Извини, но мне нравится то, чем я занимаюсь…

Мамонтов тут же скис, вздохнул, схватившись за голову:

– Эх… Ты не понимаешь…

Я не согласился:

– Да нет, все понимаю, просто…

– Ладно, – кивнул он, – Закрыли тему…

Мы попытались переключиться на что-нибудь другое, вспомнить, как мне собственно и хотелось, университет, кооператив, но разговор, увы, не клеился. Мамонтов, видимо, жил своими грандиозными проектами и ни о чем другом говорить просто не мог. Минут через пятнадцать мы разошлись. И я подумал, что на этот раз уж точно навсегда. Вряд ли я еще его увижу. Да и, наверное, уже ничего не услышу о нем – сколько таких охваченных гениальными идеями университетских выпускников перемолола в своих деловых жерновах столица. Перемолола, пережевала и кого – проглотила, а кого – выплюнула. В провинцию.

Но я ошибся. Крупно ошибся. Мамонтов очень быстро напомнил о себе. Видимо, мысли его оказались не такими уж и бредовыми. Через некоторое время читая деловую хронику, я увидел знакомую фамилию. Сначала подумал: «Однофамилец, наверное?» Но речь шла именно о моем бывшем студенческом напарнике. Детали этой и следующих публикаций не оставляли в этом никаких сомнений. От года к году фамилия Сергея все чаще появлялась в экономических колонках газет и журналов. Дела его явно шли в гору – тон публикаций становился все более уважительным. Кто-то из моих коллег даже назвал его «Человек, перед которым нет преград»…

Я ошибся дважды. Сергей не только не затерялся, но и вот – снова нашел меня. Сколько же лет прошло?.. Телефонный звонок, голос секретаря:

– Соединяю с Сергеем Петровичем.

И голос самого Сергея (Петровича):

– Привет, заходи в гости…

«Зачем? – думал я, отправляясь к нему в офис. – Зачем, я понадобился Мамонтову? С чего это вдруг президент преуспевающей корпорации вспомнил о своем студенческом напарнике? Он ведь теперь среди крупных бизнесменов, известных политиков…»

Секретарь взглянула на часы и на меня:

– Александр Николаевич? Проходите. Сергей Петрович ждет вас…

Мне показалось, что он не так уж сильно изменился. Конечно, появились морщины на лбу, но все такой же поджарый, энергичный. И все так же горят глаза.

Сергей (Петрович) сжал мою руку:

– Здорово, Ермачище… Как сам?.. Семья?.. Чай, кофе, виски?.. Вера, один кофе… Садись в кресло. Дополнительным заработком интересуешься?..

Я усмехнулся, усаживаясь:

– Кто же не интересуется? Но…

Он знакомо махнул рукой:

– Тебе понравится мое предложение, не сомневайся… Сколько ты там в своем журнале сейчас зарабатываешь? В месяц?

Я не без гордости назвал. Мамонтов на пару секунд задумался:

– Понятно… Значит, есть такое дело – как раз для тебя. Думаю, уложишься месяцев в… шесть… А гонорар, гонорар получишь как за полных пять лет твоей работы. И это без отрыва от нее. Как тебе?

Я уже не улыбался:

– Достаточно заманчиво. А что за работа?

Сергей опустил руку на толстую стопку бумаг на столе:

– Вот смотри… Это рукопись моей книги. Вернее здесь пока только мысли, факты, всякие документы, вырезки, из которых нужно сделать книгу. Возьми это все с собой. Почитай… Суть, думаю, поймешь по ходу… Во всем разберешься, и, не сомневаюсь, книга у тебя получится что надо. Мне доложили, ты – один из лучших в этом деле…

– Ну… – затянул было я.

В это время на переговорном устройстве загорелась лампочка, и Мамонтов перебил меня:

– Минуту…

Нажал кнопку под лампочкой:

– Да, слушаю.

Раздался голос секретаря:

– Сергей Петрович, через пять минут телефонный разговор с мэром…

– Хорошо, Вера…

Я покачал головой:

– Красивая девушка…

Сергей добавил:

– Главное – умная… Значит, договорились?

Я развел руками:

– Да, от такого предложения действительно не откажешься. Договорились.

Мамонтов снова нажал кнопку под той же лампочкой и, глядя на меня, продолжил:

– Будут вопросы, обращайся к секретарю… Жду тебя ровно через полгода. С тобой свяжутся…

Из переговорного устройства вновь раздался знакомый голос:

– Я записала, Сергей Петрович…

– Спасибо, Вера… – Мамонтов отключил связь и протянул мне руку. – Ну, рад был тебя повидать. Пока…

– Пока…

Я вышел от него несколько ошарашенный, как бы оглушенный потоком информации, впечатлений, которые обрушились на меня за каких-то пятнадцать-двадцать минут нашего общения. Да, Сергей все-таки здорово изменился. Это, конечно, далеко не тот увлеченный фантастическими прожектами вчерашний студент, каким я его запомнил с нашей последней встречи. Это воистину президент компании, человек, способный улаживать любые дела просто и быстро. На деловом языке это называется «работать эффективно».

Нельзя было сказать, что предстоящая работа особенно вдохновляла меня. Я уже имел опыт редакторского труда над опусами удачливых бизнесменов, и данная ситуация представлялась мне достаточно стандартной. Человек заработал кучу денег. Добился признания в деловых или даже в политических кругах. Но вот ему хочется еще большего – быть на устах абсолютно у всех, стать эдаким солнцем над планетой. И в голову его приходит очень простая мысль – написать о себе популярную книгу. Пусть и чужими руками. Самостоятельно ведь не получается: нет ни природного дара, ни дорогого, в буквальном смысле, времени. Но можно заплатить, и книга – в шляпе.

Работать над такими вещами несложно. Просто описываешь, как человек заработал свой первый миллион. Потом – второй. И так далее… А чтобы клиент был безоговорочно доволен, все принципиально важные решения и действия окружающих его людей приписываешь исключительно ему – великому и гениальному. Вкладываешь в уста заказчика также и пару-тройку философских изречений на общие темы. Он будет в восторге.

Да, творчества в такой работе – ноль. Но гонорар… со многими нулями. Гонорар… Именно он приободрял меня в подобных случаях, настойчиво подталкивал к рабочему столу, помогал справиться с унынием и зевотой. Увы, их неизбежно навевают все эти литературные перлы, наносимые охваченными творческим огнем бизнесменами на отменного качества бумагу авторучками стоимостью в двухнедельный отпуск на Канарах.

Листая документы Мамонтова, я, однако, обнаружил, что в этот раз мне не придется бороться со скукой, разгребая банальные сентенции и прописные истины. В заметках, в набросках мыслей, в зарисовках ситуаций, сделанных рукой Сергея, я нашел массу действительно нового, интересного. К тому же у этой книги была оригинальная идея, выгодно отличающая ее от других «деловых романов». Эти два обстоятельства позволяли создать по-настоящему полезное, увлекательное произведение. И немудрено, что работая с таким любопытным материалом, я здорово увлекся. Да, начал трудиться уже не просто как профессиональный литературный наемник, но и как человек, который делает свое дело с настоящим удовольствием.

Мне действительно работалось достаточно легко. И не только потому, что меня вдохновлял творческий (и финансовый!) интерес, но и потому, что на переработку авторского материала не требовалось больших трат времени и сил. Мысли Мамонтова были изложены кратко, четко, последовательно. Все документы – выстроены по порядку событий, помечены датами, ссылками на источники. Я без особого труда нанизывал события на придуманный самой жизнью сюжет. Правил языковые ошибки, менял узкопрофессиональные термины на общепринятые слова, сокращал до минимума неизбежное в деловой литературе нагромождение цифр.

Днем я занимался своей работой в журнале. Вечерами, а также все выходные дни напролет корпел над рукописью Мамонтова. У меня было шесть месяцев… Книгу я сдал вовремя.

Сергею (Петровичу) мой труд понравился, и положенный гонорар я получил сполна. Но не только деньги грели мне душу. Впервые я испытал удовольствие от самой подобной работы. На хорошем жизненном материале получилось, по-моему, действительно неплохое чтиво. Настолько неплохое, что, визируя эту работу, я не стал скрываться под псевдонимом, как делал обычно в таких случаях. Книгу о Мамонтове и его команде я подписал своим подлинным именем. И можно сказать, сделал это даже с некоторой гордостью.

Александр Ермак

Часть первая.
Один

Всем, чего мне удалось добиться, я обязан своей команде,

команде, которую создал я…

Сергей Мамонтов

1. «Пусти меня, отдай меня, Воронеж…»

Люди уезжают от себя. Я уезжал за собой. Увозил свое тело, свою душу, свои мысли из Воронежа. Увозил в город, который, по моему разумению, должен дать применение моим силам. Огромным силам. Я ощущал их в себе давно. Никем другим не замечаемые, они просто переполняли меня, распирали, рвались наружу. Рвались, но не вырывались. В этом городе. Уроки в школе, игры во дворе, работа по дому порой утомляли меня, но никогда не давали выхода тому, что сидело внутри. И это волновало, беспокоило. Чем старше я становился, тем чаще задумывался над предназначением своих внутренних сил. Мне хотелось куда-нибудь приложить их, освободиться. Но что за силы таились во мне и на что их можно было направить? Этого я себе совершенно не представлял.

Мама, видимо, чувствовала, что ее сына что-то тревожит. Время от времени спрашивала:

– Сережа, у тебя ничего не болит? Может, к доктору сходим?

– Ничего у меня не болит, – отмахивался я.

Отец же, слыша такие разговоры, успокаивал мать:

– Просто растет пацан. И силенки прибавляются, и мозги шевелятся все больше. Вот и мается. Жизни хлебнет – успокоится…

Мне же как-то, когда матери не было рядом, сказал:

– Вот что, Серега. Пока глупость какую-нибудь не отчебучил, занялся бы ты чем-нибудь для себя полезным. Спортом или другим каким делом…

Спортом… Это была идея, над которой я тут же задумался. Может быть, действительно во мне есть какие-то скрытые физические способности, о которых я не догадываюсь? И это именно они мне покоя не дают, рвутся на волю? Вдруг, я будущий чемпион района или даже области? Мне ж тогда тренироваться вовсю надо, а я тут дурака с пацанами во дворе валяю, время свое драгоценное транжирю.

После разговора с отцом я так разволновался, что решил прямо на следующий день записаться в спортивную секцию. В нашем квартале их было две. Одна – «по бегу» – была ближе к дому. Другая – «по борьбе» – дальше. Сначала я направился туда, где ближе. Может, там и есть то, что мне нужно. Зачем тогда далеко ходить?

Почти год я бегал. Сначала на короткие дистанции. Безуспешно.

Тренер, глядя на мои рывки и ускорения, заметил:

– Порох в тебе, Мамонтов, определенно есть. Но горит он как-то медленно. Давай-ка попробуем тебя на длинные…

Три, пять, десять километров. По лицу текут пот и сопли, ноги – как ватные, перед глазами – дорожка, дорожка, дорожка. И ты, как пони в цирке: по кругу, по кругу, по кругу. День за днем, день за днем, день за днем…

Наконец, в один прекрасный вторник тренеру показалось, что из меня что-то может получиться. Он объявил:

– На следующей неделе районные соревнования. Ты, Мамонтов, побежишь «пятерку».

Я растерялся:

– Я… я… я…

И как-то неожиданно даже для самого себя выпалил:

– Я не побегу. Я ухожу из секции…

У тренера и пацанов-бегунов глаза полезли на лоб. Но я же не мог им объяснить, что на меня как-то вдруг разом навалились и скука от тех километров, что уже пробежал, и тоска от тех, что еще предстояло бежать. Ох, эта ровная дорожка без конца и без края! А ты как пони в цирке: по кругу, по кругу, по кругу. День за днем, день за днем. Всю жизнь…

До спортивного зала, где занимались борцы, идти было на двадцать минут дольше. Но там было намного интереснее. Одни названия приемов чего стоили: «бросок через бедро», «мельница», «двойной нельсон». К тому же мне казалось, что по жизни борьба гораздо более полезная штука, чем бег. Не будешь же все время убегать в неприятных ситуациях, наверняка придется и бороться, и драться. Впрочем, после первых же тренировок я сказал бегу «большое спасибо». Он научил меня рассчитывать силы, двигаться так, чтобы тебя на всю дистанцию хватало, а не только на первые десятки метров. В борьбе мне это здорово пригодилось. Схватки ведь длятся не по одной минуте. Да еще часто идут друг за другом. Поборолся с одним противником, не успел толком отдохнуть, а тебе уже встречаться со следующим. И со следующим, и еще, и еще. И так важно сохранить в себе силы к завершающей, самой важной схватке соревнований.

Месяц за месяцем я осваивал приемы и контрприемы, укреплял специальными упражнениями мышцы, изучал тактику борьбы. Занимался увлеченно. Было к чему стремиться. Пацаны, пришедшие в секцию на год-два раньше меня, уже выступали на соревнованиях не только в нашем Воронеже, но и ездили в соседние города, и даже в Москву. А наш тренер в свое время соревновался и за границей.

Меня ужасно тянуло побывать еще где-нибудь, кроме родного города. И особенно хотелось посмотреть Москву. Мои друзья Вовка с Гариком там уже были, их родители возили в отпуск. Вовка рассказывал:

– По Красной площади иду, и тут из ворот сам президент выезжает на «Мерседесе»…

И Гарик тоже кое-чего видел:

– Ага, я в Большом театре был…

Да, а я вот еще не был ни в Москве, ни в каком другом месте. Ничего не видел, и рассказать мне друзьям нечего.

Желание попасть на соревнование в другой город придавало мне дополнительные силы. К тому же на тренировках я уже ощутил настоящий вкус победы. Пусть небольшой, но действительно победы. А это вдохновляло. И я тренировался на совесть. Ведь побороть равного тебе по силе и умению человека не просто. Это не гол забить в ворота сопливой сборной соседнего дома. Здесь нужно напрягаться по полной. Причем и телом, и головой. Да, я заметил, что часто побеждаю именно за счет мысли. Иногда, столкнувшись с равным по силе, по владению приемами парнем, прикидывался уставшим, «раскрывался». Когда же противник, поверив, шел напролом, ловил его на контрприеме. В других случаях усыплял бдительность соперника медленным темпом, а потом вдруг взрывался. Этим уловкам тренер учил нас всех, но, похоже, я их осваивал быстрее многих. Да и использовал на практике чаще. Через полтора года занятий я сдал на свой первый полноценный спортивный разряд и впервые в жизни выехал за пределы Воронежа – в Курск. Тренер направил меня на межобластные соревнования:

– Смотри, Сергей. Не подкачай.

Как я мог подвести его? Тренер на меня – только начинающего борца – столько времени угробил. Поверил в меня. И еще я думал: если проиграю, то наверняка он меня больше уже ни на какие соревнования не отправит. И других городов я не увижу. Впрочем, увидеть что-либо, кроме борцовского кожаного ковра, тарелки в спортивной столовой и койки в гостинице, мне не удалось. Времени и сил на экскурсии просто не было. Да и все мысли крутились исключительно вокруг очередной предстоящей схватки. Те, кто расслабился, отвлекся, те проиграли – вылетели с соревнований в первые же два дня. А я боролся и в третий, и в заключительный четвертый.

Боролся изо всех сил, из всех своих умений. Но занял только третье место. Для такого новичка, как я, это было, конечно же, большое достижение. Но мне хотелось быть первым. И особенно досадным было то, что ребята, которым я проиграл, ни в чем меня не превосходили. Ни в силе, ни в хитрости, ни в опыте. А вот ведь, выиграли. Почему?

Ответ на этот вопрос я нашел позже. После того, как на одной из тренировок сломал ребро. Пришлось сидеть дома. Было время подумать. Я перебирал в памяти случаи травм знакомых мне ребят, известных спортсменов. Глядел в окно и размышлял над тем, что мой случай – это еще очень ничего: ребро заживет достаточно быстро. А ведь бывает так, что человек полжизни потратил на тренировки, а потом одна серьезная травма и он – никто. Ничего, кроме борьбы, не умеет, а ею уже заниматься не может вовсе.

Мне стало жутко от возможности такого финала. И подумалось, что я не из тех, кто будет продолжать спортивную карьеру, несмотря на риск получить серьезную травму. Да, борьба не была для меня делом всей жизни. Я вполне мог переключиться на что-то другое. И вот тут-то до меня дошло, почему занял лишь третье место, почему проиграл на соревнованиях тем ребятам. Конечно, мы были одинаковы и по силе, и по умениям. Но у них было больше желания. Они именно жили борьбой. А я-то, оказывается, по-прежнему жил непонятно чем.

Ребро мое срослось… Но в секцию борьбы я уже не вернулся. Мама, видимо, обеспокоенная моей борцовской травмой, предложила:

– Может, тебе каким-нибудь искусством заняться?

А что? Если к спорту я охладел, то вполне стоит попробовать себя в искусстве. В школьном хоре меня развернули с порога:

– Слух у тебя вроде бы есть, а вот голос… Впрочем, не переживай: в таком возрасте голос может измениться, так что заходи года через два…

Но не мог же я и в самом деле ждать два года. А если мой голос вообще не изменится? Или изменится в худшую сторону? Пошел в кружок рисования. Туда брали всех желающих. Однако не все там долго задерживались. Преподаватель был строг необычайно и рисовать, что хочется, не позволял:

– Сначала научитесь правильно карандаш в руках держать.

Он все время заставлял нас рисовать кувшины. А они у меня выходили кривобокие, уродливые. Когда же, наконец, перешли к животному миру, то оказалось, что и здесь мне радоваться нечему. Животные у меня тоже не получались. Соседка запросто рисовала даже кенгуру, жующего морковку. А мои слоны походили на больных бездомных собак, которым кто-то оттянул носы и прищемил лапы. Преподаватель только вздыхал, глядя на них. Наверное, этих собак ему было жалко больше, чем меня. Иначе бы он не докапывался постоянно:

– Мамонтов, где ты видел фиолетовую корову?.. Ну, полюбуйтесь на Мамонтова – раскрасил облака в полоску…

Когда же он ехидно поинтересовался:

– А солнце у тебя почему зеленое? Оно что, мхом поросло?..

Я пробурчал:

– Мохом…

И перешел в фотокружок. Там оказалось веселее. Руководитель кружка разрешал нам снимать все, что захочется. Я щелкал аппаратом налево и направо. Фотографировал маму, чистящую картошку. Отца, сидящего в кресле. Голубя, клюющего крошки на подоконнике. Пацанов, гоняющих мяч. Девчонок, прыгающих по «классикам». Учителей, стоящих у доски.

С гордостью вывалил я на стол руководителя кружка несколько десятков своих первых фотографий. Он долго-долго рассматривал их, потом вздохнул:

– Технику ты, Сережа, похоже, освоил, а вот с творчеством у тебя пока не очень.

– Как так, – не поверил я.

Руководитель кружка объяснил:

– Ну что интересного в твоих фотографиях? Кто на них еще обратит внимание, кроме тебя и меня? Мы же говорили об этом на наших занятиях: нужно снимать так, чтобы люди, мельком взглянув на твою фотографию, задержали на ней свой взгляд и как-то отреагировали: задумались, улыбнулись, нахмурились…

Я кивнул:

– Понял.

И начал снимать «творчески». Мать, увидевшую двойку в моем дневнике. Отца, глотнувшего чая, в который я вместо сахара бросил соль. Голубя, отчаянно рвущегося из когтей кошки. Пацанов, играющих в классики, и девчонок, гоняющих мяч. Молодого учителя физики, прямо на уроке ковыряющего у себя в носу. Пожилую учительницу литературы, подкрашивающую губы за углом школы.

Уже через пару месяцев занятий в кружке я получил приз в школьном конкурсе (не за учительские фотографии, конечно). А две мои работы даже опубликовала наша городская газета. В рубрике «Будущие звезды».

Родители были горды. Еще бы, ведь не у каждого ребенок такой талантливый. Но мне вдруг расхотелось «фоторазгораться». Расхотелось – и все. Я забросил объективы, проявители и фиксажи. Пошел дальше по искусству – в поэтический кружок. Там несколько мальчиков и девочек декламировали друг другу:

 
Пусти меня, отдай меня, Воронеж:
Уронишь ты меня иль проворонишь,
Ты выронишь меня или вернешь, —
Воронеж – блажь, Воронеж – ворон, нож…»
 

Хотелось написать что-то подобное. И я напрягся:

 
Осень. Ветер. Серые тучи
Льются дождем на меня.
Тихо иду я, ступая на кучи
Листьев последних, имя шумя.
 
 
Мысли тревожные гонят и гонят…
 

Гонят и гонят. Гонят и гонят, черт бы их побрал…

Порифмовав недельку «палка»-«галка», «кровь»-«любовь», я отступился. Нет, поэзия – это не мое. Хотя в сердце засело «Пусти меня, отдай меня, Воронеж…» И еще несколько строк того же автора.

Заметив, что я снова маюсь над тем, куда бы себя приложить, свое слово опять сказал отец:

– А чего бы тебе электроникой не заняться? Если что, я помогу…

Что ж… Я чертил схемы, паял. Собрал свой первый радиоприемник. Потом – простейший компьютер. И еще соорудил будильник с тихой музыкой и ароматом кофе. Я не любил резко вставать по утру. И вот сконструировал специальное медленно пробуждающее устройство. Программируешь время подъема, определенную мелодию и уровень звука. Засыпаешь в лоток горсть кофе. Нажимаешь рычажок, и в нужное время включается тихая музыка, а на специальной спирали поджаривается одно зернышко кофе. Его запах вместе с музыкой будили меня самым лучшим образом. Я просыпался довольным и гордым.

Эту мою игрушку так же, как и раньше фотографии, выставили на школьный конкурс. Выставить выставили, но обратно мне так и не вернули. Сказали, что пошлют еще куда-то. Но, по слухам, никуда дальше квартиры школьного «завуча» мой будильник не ушел. Впрочем, меня это уже мало интересовало, я перекинулся вдруг на «чистую» науку.

Полгода посещал факультатив по химии. Еще полгода – по физике. Год увлеченно занимался математикой. Но, увы, – теоремы, логарифмы, матрицы и прогрессии вдруг опротивели мне так же, как до этого всякие бензолы, карбонаты, паскали и джоули.

Наша классная руководительница горевала:

– Сережа, у тебя же определенно есть способности… Мог бы быть круглым отличником по всем предметам. А ты ни к чему серьезно не относишься. Были «пятерки» по химии – теперь сплошные «тройки». По физике последние оценки – «четверки». И с математикой – такая же история…

Я опускал глаза. Чувствовал свою вину перед ней. В классе – три отличника. Я мог бы стать четвертым. И тогда ее класс был бы лучшим в школе. Но я никак не мог пересилить себя, заняться зубрежкой того, что мне не интересно. И потому по всем формальным показателям оставался середнячком.

За что бы я ни брался, почти всегда быстро добивался каких-то результатов. Но как только чувствовал, что не получаю от дела достаточного удовлетворения, тут же охладевал, думал о новом для себя занятии. Неудивительно, что к моменту окончания школы я перебрал уже все секции и кружки, которые мне были хоть в какой-то степени интересны. Больше выбирать было не из чего, да и некогда. Настало время уже совершенно серьезно задумываться о своем будущем.

Самым простым решением было пойти после школы в техническое училище, стать классным работягой, таким как дед. Про него все мужики уважительно говорили: «слесарь от бога», «золотые руки». А можно было отправиться и, так сказать, по стопам родителей-инженеров. Отец к этому постоянно подбивал:

– Поступай в наш политехнический. За электроникой будущее. А ты уже кое-что в этом деле соображаешь…

И еще я думал о дяде Косте. Он был гражданским пилотом. Полжизни провел в небе. Повидал кучу городов. Когда дядя Костя приезжал в гости, то каждый раз такие интересные истории рассказывал! Как двигатель при посадке загорелся. Как во время полета сразу две пассажирки рожали. Как штурмана забыли на земле, и пришлось лететь без него. Я даже представлял себя в форме пилота гражданской авиации. За штурвалом самолета. Горит двигатель. Орут рожающие пассажирки. А где штурман?..

Но может быть, и врач из меня вышел бы неплохой, как тетя? Или военный офицер, как двоюродный брат? Капитан дальнего плавания, как друг отца? Железнодорожник, лесничий, криминалист, преподаватель, артист…

В каждой из профессий, известных мне по книгам, по рассказам родственников и знакомых, было много привлекательного. И, наверное, в каждой из них я мог бы добиться каких-то успехов. Но то, что я чувствовал в себе, как-то равнодушно относилось ко всем вариантам. А это означало только одно: есть еще какая-то работа, профессия, о которой, видимо, просто не задумываюсь. Не знаю почему, но я был абсолютно уверен в этом. Для чего-то же предназначен. Не может быть, что б все мои силы, которые я в себе ощущал, пропали впустую. И если ничего не могу найти рядом с собой, то, наверное, мое предназначение находится где-то дальше, за пределами моего района, моего города. Я любил свой Воронеж, но не питал особых иллюзий насчет его значимости.

Мысль о Москве, появившись однажды еще во время увлечения спортивной борьбой, больше не покидала меня. Я все чаще думал о том, что в столице уж точно каждый может найти подходящую работу, занятие по себе. Наверное, именно Москва поможет мне определиться, обрести, наконец, себя. Я твердо решил поступать в московский ВУЗ. Вот только в какой? Пришлось размышлять. В конце концов решил, что, когда точно не знаешь, чего хочешь, будет верным получить не конкретное, а общее образование. В процессе такой учебы можно широко взглянуть на жизнь и тогда уже прицельно определиться с собственным будущим. К тому же, имея за плечами хорошее общее образование, всегда можно немного подучиться и заняться дальше чем-то специальным.

Хорошее общее образование означало учебу в университете. Я полистал справочник московских высших учебных заведений и остановился на лучшем из них – МГУ. В этом-то университете наверняка узнаешь все обо всем: и в стране, и в мире. Набираясь знаний здесь, будешь уже абсолютно уверен, что ничего не упустил, что больше уже негде искать. И тогда я окончательно смогу определиться, чему же в итоге мне следует себя посвятить.

И факультетов в МГУ было завались. Выбирай – не хочу. После школьных опытов технические факультеты меня не привлекали. Читая же программы обучения гуманитарных, я постепенно сузил круг до трех: юридического, экономического и философского. Поскольку вопрос, чем заниматься, был для меня философским, то в конце концов и остановился на философском факультете. Подумал, что с таким образованием можно потом заниматься практически всем: преподаванием, наукой, политикой, религией, в конце концов.

То, что сидело во мне против такого выбора не возражало. А это значит – решено.

Как меня занесло, однако… Еще ни один отличник из нашего квартала не учился в МГУ, не то что такой «хорошист», как я. Но то, что сидело внутри меня резонно замечало: кто-то же должен быть первым, почему не ты? Да, почему не я?

Долго собирался с духом, чтобы рассказать о своем намерении родителям. Когда ж наконец решился, то неожиданно не услышал ни возражений, ни даже слов удивления. Отец, высказался, не отрываясь от телевизора:

– Если поступишь, то мы с матерью, конечно, деньгами поможем. А не получится с МГУ, тогда в этом же году в наш политехнический институт пойдешь. Будешь инженером…

Мама махнула рукой:

– Лишь бы поступил куда-нибудь. На завод, как дед, всегда успеешь…

Я понял, что они явно не относились к моим намерениям серьезно. Мало ли каких мыслей у меня ранее не возникало…

Стараясь выглядеть как можно беззаботнее, объявил о своем решении Алене – моей девушке и невесте:

– Знаешь, Аленка, я, пожалуй, подам документы в МГУ…

Вот для нее-то мое сообщение прозвучало как гром среди ясного неба. Она тут же расплакалась:

– А я? Мы же должны быть вместе…

Попытался ее успокоить:

– Ты, как и хотела, поступишь в воронежский медицинский… Будешь приезжать ко мне в Москву на каникулы, я к тебе – в Воронеж на выходные. Конечно, пока учимся, будем видеться немного реже…

Она спросила сквозь слезы:

– А потом…

– А потом? У-у!!! – ушел я от ответа, как-то вдруг не сообразив, что же должно быть потом.

Мы стояли на Каменном мосту. Сюда в день свадьбы приезжают новобрачные. Жених переносит через мост невесту на руках, благо мосток-то всего – десяток шагов. Потом бьют на счастье бутылку шампанского, а еще его пьют и целуются. Я поцеловал Аленку.

Слезы ее высохли быстро. Она даже как бы успокоилась и не настаивала на конкретном ответе насчет нашего будущего. Аленка, как и родители, видимо, не сильно верила в мои московские планы. Вовка же с Гариком, выслушав меня, не то чтоб не поверили, но отнеслись скептически:

– Съездишь-прокатишься и вернешься. Туда же одни блатные поступают, с волосатыми лапами, с деньгами… Пошли в наш политехнический…

Дался им всем этот политехнический…

Желание учиться в столице нарастало во мне с каждым днем. Так же нарастало и нежелание учиться в Воронежском политехническом. Стоило только подумать о том, что придется пять лет корпеть над тем, что тебе неинтересно, а потом еще этим неинтересным всю жизнь заниматься, тут же становилось тошно донельзя. В Москву! В Москву!