Текст бизнес-книги "Экономическая политика правительства Екатерины II во второй половине XVIII в. Идеи и практика"

Автор книги: Алексей Ковальчук

Раздел: Экономика, Бизнес-книги

Наконец, не менее важной задачей может стать ответ на вопрос о степени фактического соответствия первоначальных планов, замыслов и намерений реально предпринимаемым практическим шагам. Даже от курса на достижение самых необходимых и ясно видимых целей порой приходится отклоняться или вовсе отказываться при столкновениях с реальной действительностью, предлагающей ложные ориентиры, а также под давлением сиюминутных обстоятельств. Поэтому одна лишь направленность выбора приоритетного направления хозяйственного развития может говорить о многом, впрочем как и используемые при этом методы.

Для решения поставленных вопросов используются две основные группы источников: опубликованных, включая не слишком часто востребуемые собрания (такие как «Архив князя Воронцова»), и неизданных. Среди первых наибольший интерес вызывают автографы, подлинники и даже копии бумаг Екатерины II, активно издававшиеся Русским историческим обществом в отдельных многочисленных сборниках. Как правило, они печатались практически сразу, что называется «с колес», по мере обнаружения в ходе разбора архивных коллекций, без какой-либо археографической обработки, предварительного текстуального анализа и комментариев. В целом они производят впечатление довольно фрагментарных источников, требующих тщательного сопоставления с другими документами для датировки, подтверждения или уточнения авторства, корректировки некоторых смысловых деталей.

Из документальных публикаций особо следует выделить хорошо известное, но, как представляется, до конца недооцененное исследователями Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ. Собрание I. СПб., 1830). Применительно к рассматриваемому периоду его едва ли справедливо воспринимать в качестве сборника одних лишь обособленных законодательных актов. В действительности его значение гораздо шире. ПСЗ можно рассматривать и в качестве самостоятельного первоисточника. В многочисленные тома собрания нередко помещались без каких-либо купюр доклады Сената по наиболее важным обсуждавшимся вопросам, включая развернутые мнения принимавших участие в сенатских дискуссиях различных сторон. Причем исходные рукописные материалы не всегда легко обнаружить в архивных собраниях. Они могут быть временно потеряны и даже навсегда утрачены. В таких случаях значение Полного собрания законов возрастает многократно. Примечательно, что в некоторых случаях степень полноты, с которой в ПСЗ отображаются отдельные стороны хозяйственной жизни, может заметно разниться применительно к различным видам хозяйственной деятельности. Такое впечатление, например, создается в отношении соляной промышленности, к которой казна питала нескрываемую «слабость», уделяя ей особое внимание.

Безусловно, основной массив источников составляют неопубликованные архивные документы, хранящиеся в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА). Из целого ряда использованных фондов особо значимыми для настоящего исследования представляются следующие: Кабинета императрицы Екатерины II (Ф. 10. Оп. 1–3), Комиссии о коммерции и о пошлинах (Ф. 397), Коммерц-коллегии (Ф. 276), Новоуложенных комиссий (Ф. 342) и, конечно же, объединенного фонда Сената и его учреждений (Ф. 248).

Документальные материалы первых двух фондов (Кабинета и Комиссии о коммерции) во многом уникальны. В них сконцентрированы преимущественно вышедшие из-под пера самой императрицы или же записанные с ее слов кем-то из статс-секретарей письма, записки, распоряжения, поручения, редакционные поправки, маргиналии (пометки на полях отдельных рукописей), выражающие ход ее мыслей по самым различным поводам. В их числе разнообразные хозяйственно-экономические вопросы, которым она неизменно уделяла самое пристальное внимание и никогда не стремилась переложить целиком всю тяжесть связанной с ними будничной рутинной работы на своих помощников. Как правило, такого рода документальные свидетельства имели сугубо рабочее назначение. А значит, не подвергались редакционной правке, вследствие чего существенно затруднялось последующее восприятие собственноручно написанных текстов из-за весьма неразборчивого монаршего почерка и множества допущенных ошибок самого разного свойства (особенно часто встречающихся в бумагах первых лет правления). О наличии необходимых атрибутов – точной даты, месте написания и др. – также говорить не приходится. Тем не менее, несмотря на немалые трудности при работе с такого рода источниками, даже оборванная фраза, зачеркнутое слово, замененное написанным сверху, могут дать необходимый дополнительный штрих к более точному и целостному восприятию направления мысли. Такие штрихи особенно важны при попытках воспроизведения действительных, ничем или никем не искаженных, взглядов первого лица государства, возможности воссоздания которых дают изначально не предназначенные для посторонних глаз документы. Все же следует признать, что приходилось не раз отказываться от использования некоторых сомнительных фрагментов. Сомнительных с точки зрения неясных смысловых деталей, очевидных нестыковок. В этом отношении документы из фонда Комиссии о коммерции, прошедшие процедуру текущего делопроизводственного оформления, как правило, доступнее для восприятия.

В несистематизированных при жизни Екатерины бумагах за первые годы ее правления особенно заметно ощущается влияние либеральных идей передовых европейских мыслителей-энциклопедистов, со многими из которых, как известно, она состояла в прямой переписке. Императрица неоднократно переносила на бумагу многие запомнившиеся положения, которые, безусловно, разделяла и которыми собиралась руководствоваться в практической деятельности. В их числе и соображения относительно вреда монополий и связанных с их существованием факторов: препятствий, создаваемых на пути распространения подлинной конкуренции, необоснованной государственной поддержки хозяйственных начинаний одних лиц в ущерб многим другим, предоставления исключительных привилегий, постороннего вмешательства в процесс ценообразования (вряд ли в те годы Екатерина успела познакомиться с трудами великого шотландца Адама Смита, но хорошо усвоила один из будущих постулатов его учения, вытекавший из всей логики теории естественного права: справедливая цена устанавливается исключительно рыночными механизмами и в результате конкуренции).

Среди множества найденных фрагментарных, отрывочных высказываний, позволяющих распознать ход мысли императрицы, но не всегда достаточных для определения во всей полноте ее ценностных ориентиров, имеются и вполне целостные, законченные записки, до сих пор не получившие должной оценки. Особый интерес вызывает найденная в фонде Комиссии о коммерции записка Екатерины II «Об учреждении доходов казенных или финанции», которую она подготовила в 1763 г. при образовании самой Комиссии как сугубо рабочий документ для ее членов. Конечно, данную записку с большой натяжкой можно рассматривать в отрыве от двух других примыкающих к ней записок, таких же по характеру.

Одна из них – «Инструкция Комиссии о коммерции и казенных доходах» – черновая, с множеством следов редакционной правки, написанная под диктовку императрицы кем-то из ее статс-секретарей. Другая, переписанная набело копия, – «О учреждении доходов казенных или финанции» – по содержанию исключает сомнения в принадлежности авторства самой императрице. Оба документа заключают в себе довольно общий набросок первоначального плана совершенствования и реорганизации важных сегментов экономики, далеко выходивший за рамки одной коммерции. Здесь собраны мысли Екатерины, еще не четко сгруппированные. Они даже могут показаться хаотичными, сфокусированными на второстепенных деталях. Но она, приступая к работе, и не ставила перед собой задачи выработать готовый план. Напротив, учреждая Комиссию о коммерции, в первую очередь ожидала от нее выработки подобного плана в процессе обстоятельных дискуссий.

Поэтому не случайно наличие среди подготовительных материалов нескольких не подписанных и не датированных, сугубо «рабочих» записок, посвященных предмету деятельности будущей комиссии, с которыми императрица, несомненно, предварительно была ознакомлена и во многом опиралась на них в своей работе.

Одна из записок, судя по резко обличительному тону и плохо скрываемому раздражению в адрес предшественников Екатерины на российском престоле, могла принадлежать Я. П. Шаховскому, прямому и честному человеку, но не слишком удачливому царедворцу, генерал-прокурору Сената в 1760–1761 гг., включенному Екатериной II в состав организаторов Комиссии о коммерции.

Другая записка, судя по ряду косвенных признаков, скорее всего, была составлена надворным советником Д. М. Одаром, уроженцем итальянского Пьемонта, прибывшим на русскую службу при Елизавете Петровне. В отечественной литературе о нем сохранилось немного сведений. Он больше известен как участник дворцового переворота 28 июня 1762 г., хотя вряд ли играл в нем заметную роль. Современникам же он мог запомниться прежде всего как авторитетный специалист в области торговли и мануфактурного дела. Не случайно Екатерина II определила его одним из первых в состав Комиссии о коммерции при ее создании.

Обе записки, легшие на стол императрицы, несомненно, послужили основой для выработки ею собственного плана насущных экономических мероприятий. Сопоставление содержания обоих названных документов позволяет определить не только общее направление мыслей монархини, но и расставляемые ею акценты.

Но все же именно записка императрицы «Об учреждении доходов казенных или финанции» в наибольшей степени выражает стремление сформулировать общие положения и принципы, не дополняя их частными примерами и деталями. А кроме того, в ней представлен набросок далеко идущего, рассчитанного на перспективу плана экономического преобразования страны. Самыми существенными замыслами императрица поделилась в конце записки. Предпоследний, 8-й пункт документа выделен отдельным заголовком – «О предприятиях заблаговремянных к возвышению на будущее время государственных доходов чрез убавку роскоши и размножение фабрик полезнейших». В нем фактически подтверждалась справедливость большинства идей Шаховского и Одара, в том числе двух основных – дальнейшего развития отечественной промышленной базы и поддержания усилий по сохранению активного торгового баланса путем борьбы с роскошью, т. е. за счет сокращения импорта дорогих и необязательных товаров. Но при этом выдвигался собственный оригинальный план, более глубокий и далеко идущий. В его основе лежало отчетливое понимание необходимости решения ключевой проблемы: отечественная промышленность не сможет достичь необходимого уровня для полного вытеснения импортных товаров, если не будет располагать целым слоем квалифицированных городских ремесленников (рабочих) наподобие западноевропейских. Разумеется, лично свободных. Мещанство как особую социальную прослойку предполагалось в основном сформировать из таких ремесленников. Можно, не считаясь с затратами, построить несколько городов (или, как намечалось в одном самостоятельном фрагменте, хотя бы один «мануфактурный» город с особым статусом) для «воспроизводства» городских мещан. Но такого рода усилия возымеют успех только при реформировании всей политической системы. Вопрос ставился именно так. Иными словами, подразумевалось реформирование основ крепостничества.

Для более полного воссоздания конструкции новой экономической модели, которая в начале правления императрицы только складывалась, крайне важен один эпизод, получивший документальное подтверждение. Имеется в виду так называемая «ссора с Мануфактур-коллегией», в которую оказалась вовлечена Екатерина в ходе подготовки к работе Уложенной комиссии в 1767 г. Комплекс документальных материалов, относящихся к этому эпизоду, отложился в фондах Новоуложенных комиссий и Мануфактур-коллегии. На них впервые обратил внимание О. А. Омельченко. В процессе работы с источниками потребовалось сделать некоторые уточнения и практически полностью воспроизвести тексты записки императрицы и наказа Мануфактур-коллегии для необходимого сопоставления и анализа.

Бесценный для настоящего исследования источник – материалы Сената. Особенно с точки зрения поставленной задачи – выявления стоявших перед правительством первоочередных проблем и практических способов их решения. Ввиду отсутствия по настоящее время реальных возможностей для детального описания всего громадного документального сенатского корпуса на уровне отдельно обсуждавшихся вопросов приходилось полностью просматривать все тома, руководствуясь в качестве своего рода навигатора составленной в XIX в. рукописной описью (Оп. 124).

Выявленные сенатские источники можно разделить на несколько основных тематических групп:

I. Отношение правительства к проблеме «разгосударствления» экономики, т. е. передачи в частные руки казенных предприятий и некоторых неотъемлемых государственных функций. Эта проблема имела и свой особый аспект: целесообразность и условия оказания государственной поддержки частному сектору.

Как показывают выявленные документальные источники, до 1762 г., т. е. до провозглашения нового, либерального экономического курса, правительство охотно шло навстречу инициативам широких предпринимательских кругов, сначала преимущественно купеческих, передавая им основанные на средства казны предприятия и промыслы. Например, Путивльскую суконную мануфактуру купцу Козьме Матвееву в 1752 г., бумажную фабрику вблизи Петербурга барону Сиверсу в 1753 г. (РГАДА. Ф. 248. Оп. 39. Д. 2853). Причем передачи, как правило, сопровождались щедрыми казенными пожалованиями в виде рабочей силы, льготами и привилегиями. Во второй половине 1750-х гг. заметна активизация высшей сановной знати, ставшей наиболее активной участницей дележа государственных активов. В сферу ее интересов вошли не только высокодоходные горно-металлургические предприятия Урала (Там же. Оп. 39. Д. 2864), но и различные промыслы, включая поташные (Там же. Оп. 40. Ч. 1. Д. 2984) и северные морские «сальные» и китобойные (Там же. Оп. 43. Д. 3796), а также участие в крупных компаниях, монополизировавших всю восточную торговлю (Там же. Оп. 40. Ч. 1. Д. 2985), и в масштабных откупных операциях. К числу последних можно отнести беспрецедентную по масштабу и своего рода единственную в истории России акцию по отдаче на откуп частной купеческой компании Шемякина всех государственных таможенных сборов в стране. В научной литературе до сих пор нет исчерпывающей оценки этого факта. Найденные документы позволяют всесторонне рассмотреть отношение сразу трех администраций – Елизаветы Петровны, Петра III и Екатерины II – к вопросу о причинах самоустранения государства от взимания таможенных пошлин и понять мотивы, побудившие Екатерину II отказаться от затянувшегося и оказавшегося весьма дорогостоящим для казны эксперимента (Там же. Оп. 40. Ч. 1. Д. 3060; Ч. 2. Д. 3187; Оп. 42. Д. 3590, 8139 (протоколы Конференции при высочайшем дворе)).

Несмотря на масштабную передачу казенных предприятий дворянской верхушке, осуществленную во второй половине 1750-х гг., правительство не всегда действовало безоглядно, в угоду придворной знати, как может показаться на первый взгляд. В 1757 г. Сенат достаточно категорично высказался против передачи обладавшему громадным влиянием при дворе Роману Воронцову Верх-Исетского доменного и двух екатеринбургских молотовых заводов. По мнению Сената, вокруг этих заводов сложился целый производственный комплекс из имевших стратегическое значение металлообрабатывающих предприятий (оружейных, монетных). На его основе возникла необходимая инфраструктура, включавшая заводское правление, канцелярию, госпиталь, аптеку, офицерскую школу и пр. Кроме того, поблизости были обнаружены золотоносные руды. Поэтому данный комплекс не подлежал искусственному дроблению (Там же. Оп. 39. Д. 2864).

После воцарения Екатерины II основные положения постепенно формировавшейся неофициальной экономической «доктрины», которая так и не была обнародована, стали понемногу вытеснять прежние, недавно казавшиеся незыблемыми представления, сложившиеся еще в эпоху Петра I. В первую очередь те, которые рассматривали государство в качестве основной направляющей и регулирующей силы. Без его всеобъемлющего контроля и участия организация хозяйственной жизни просто не мыслилась. Теперь же в соответствии с провозглашенной экономической свободой государство лишалось своей прежней роли. Новая ориентация всецело на частную инициативу и полную самостоятельность частного капитала, казалось бы, подразумевала устранение государства из всех сфер экономической жизни. Однако, как показывают документы, в действительности этого не произошло. Постепенно сложив с себя полномочия по мелочному контролю, надзору и регламентации, государство тем не менее сохранило в той или иной степени свое участие в различных сферах экономики. Это, например, выразилось в реприватизации ряда крупных металлургических заводов, в стремлении построить несколько жизненно важных казенных предприятий в тех отраслях, куда не спешил приходить частный капитал (Там же. Оп. 42. Д. 3605; Оп. 52. Д. 4331; Оп. 41. Д. 3418; Оп. 42. Д. 3592). Иногда интересы казны требовали вступать в прямую конкуренцию с частными производителями. И тогда она не останавливалась перед тем, чтобы строить собственные предприятия. Особенно это характерно для винокуренного производства (РГАДА. Ф. 248. Оп. 43. Д. 3768, 3770, 3773; Оп. 53. Д. 4412). Государство порой не пренебрегало вложением средств даже в те начинания, которые не являлись заведомо перспективными. Так, имеются весьма скептические высказывания императрицы Екатерины II относительно возможностей развития шелкоткацкой промышленности в России. Последнюю она называла пустой безделицей, не имеющей глубоких корней и отечественной сырьевой базы. Тем не менее, невзирая на собственное суждение, она поддержала проект по строительству на юге России казенного шелковичного завода (Там же. Оп. 41. Д. 3415; Оп. 43. Д. 3800; Оп. 51. Д. 4259).

II. Свобода торговли и меры правительства по исполнению указов 1762 г. Имеются в виду указы от 28 марта и 31 июля 1762 г., принятые соответственно при Петре III и Екатерине II. Оба документа близки по содержанию и основной направленности. Но они вовсе не идентичны, хотя и воспринимались в научной литературе именно в таком качестве. Если первый указ и по содержанию, и по стилистике больше напоминал пафосную декларацию о преимуществах свободы и вреде запретительных мер для торговли, в первую очередь тех, которые принимались ради установления особого покровительственного режима существования возникших в конце 1750-х гг. торговых компаний-монополий, то второй как более «приземленный» предлагал значительно больше способов конкретных решений в определенных ситуациях. Причем они оба допускали некоторые ограничения или даже прямые запреты, необходимые, по мнению власти, для обеспечения жизненных интересов и потребностей большинства населения.

Найденные и привлекаемые для исследования документальные источники из фондов Сената расширяют представления о причинах, заставивших верховную власть отказаться от проведения прежней политики исключительных привилегий и льгот и встать на путь радикальных перемен. Так, донесения астраханского губернатора Василия Неронова в Сенат конца 1750-х – начала 1760-х гг. рисуют картину острого социального недовольства со стороны купечества и мещанства Астрахани, возмущенных действиями Персидской торговой компании и компании Шемякина, полностью вытеснивших их из торговли с Персией. Сам губернатор недвусмысленно осуждал деятельность компаний, приведшую к резкому сокращению оборотов русско-персидской торговли, подкрепляя свою позицию различными аргументированными доводами. Причем его доводы были услышаны и поддержаны большинством сенаторов (РГАДА. Ф. 248. Оп. 40. Ч. 1. Д. 2985; Оп. 41. Д. 3262).

Немаловажны документы, подтверждающие заинтересованность правительства в реальном исполнении положений закона от 31 июля 1762 г. и последующих связанных с ним указов. Прежде всего соответствующая инициатива исходила от самой Екатерины II, давшей 10 октября того же года распоряжение Сенату немедленно составить инструкцию, способствовавшую обеспечению свободы предпринимательства и защите купцов от любых притеснений. В результате наметившегося диалога власти и купечества почти все пожелания и требования последнего были учтены (Там же. Оп. 41. Д. 3452).

Не меньшую ценность представляют найденные документальные материалы, показывающие неоднозначное отношение отдельных представителей правящей бюрократии к новому экономическому курсу правительства. В частности, архангелогородский губернатор Е. А. Головцын, направивший в 1768 г. две записки, посвященные развитию северных морских промыслов, – одну императрице, другую в Сенат – поставил под сомнение истинность сформулированного в указах 1762 г. положения о безусловном вреде монополий. По существу, он выдвинул идею государственной монополии на добычу и переработку «сала морских зверей» и горячо отстаивал ее при помощи весьма убедительных, с его точки зрения, аргументов. Но представленная аргументация была встречена весьма холодно в столичных сановных кругах, и начальник северного края остался в полном одиночестве (Там же. Оп. 43. Д. 3796).

III. Винокурение: питейные сборы, откупа и подряды.

Материалы Сената наглядно показывают разный подход правительственной администрации к «питейной» проблеме в период до и после прихода к власти Екатерины II. После реформы 1754–1755 гг., приведшей к установлению монополии дворянства на винокурение, Сенат перестал уделять большое внимание состоянию отрасли, очевидно не связывая с ней наличия каких-либо проблем. Он в основном ограничивался надзором за распределением винных откупов и подрядов, а при возникновении чрезвычайных обстоятельств (по случаю военных действий) прибегал к испытанному средству – повышению цен на вино и соль (Там же. Оп. 40. Ч. 1. Д. 2982, 3070).

Екатерина II после воцарения поначалу негативно отнеслась к повсеместному распространению винокурения и даже вознамерилась принять меры к сокращению производства вина. О таком намерении она заявила в собственноручной записке (недатированной) своему статс-секретарю Г. Теплову, рекомендовав установить в каждой провинции своего рода квоты на хлеб, употребляемый для «сидки» или «курения» вина, «…чрез чего раз навсегда прекратилось [бы] умноженья число пьяницов и менее истребилось лес[ов], и хлебной торг умножился бы более чем ныне, где всякой только старается для собственной прибыли умножить свой виннокуреный завод истребленьем хлеба, леса и умножения пияниц» (РГАДА. Ф. 10. Оп. 1. Д. 171).

Однако по прошествии некоторого времени личное неприятие императрицы в очередной раз уступило соображениям государственной пользы, после того как составилось полное представление о высоких доходах казны, получаемых от торговли вином. Фискальные интересы оказались сильнее желания искоренить пьянство, сохранить в целости леса и расширить хлебную торговлю. В 1765 г. Екатерина уже напряженно работала над Уставом о винокурении, заботясь только о повышении казенной прибыли от виноторговли, искоренении корчемства и различных злоупотреблений частных подрядчиков, и, по всей видимости, даже не допускала мысли об отказе от государственной винной монополии.

Сильный импульс, данный императрицей развитию отрасли в расчете на более эффективное использование возможностей винной монополии, не мог обойти стороной Сенат. Тому сразу же пришлось включиться в решение ряда неотложных задач, проистекавших из неупорядоченных отношений казны с винными поставщиками-подрядчиками. Документальные материалы Сената говорят о довольно сложной ситуации, сложившейся в 1766–1767 гг. из-за ценового сговора дворян-винозаводчиков, предъявивших казне явно завышенные и заведомо неприемлемые требования. В результате ряд провинций и целых губерний могли остаться вообще без вина, чего правительство, разумеется, никак не могло допустить. Ему пришлось принимать экстренные меры, вплоть до покупки вина за границей, чтобы предотвратить винный дефицит. С другой эффективной мерой давления на несговорчивых дворян – владельцев винокуренных заводов пришлось согласиться императрице. Эта мера заключалась в привлечении к участию в казенных винных подрядах купцов и разночинцев. Она напрямую противоречила монополии на винокурение, дарованной высшему сословию Елизаветой Петровной и подтвержденной Уставом о винокурении от 3 августа 1765 г. Не менее эффективной мерой было признано строительство государственных винных заводов на казенных или дворцовых землях, чему Сенат был вынужден уделять повышенное внимание. Ему также в течение довольно длительного времени приходилось при помощи Камер-коллегии следить за результатами торгов с подрядчиками при заключении новых контрактов на поставку вина (РГАДА. Ф. 248. Оп. 40. Ч. 1. Д. 3056; Оп. 43. Д. 3769, 3770, 3773, 3786; Оп. 53. Д. 4412).

IV. «Соляная» проблема. Бесперебойное обеспечение населения солью по доступным ценам относилось к числу приоритетных и едва ли не постоянных задач любого правительства. Во всяком случае, материалы Сената второй половины XVIII в. указывают на это со всей определенностью. В них зафиксированы регулярные обращения власти к данной теме, о чем свидетельствует найденное сводное дело о соли и соляных сборах, в котором содержатся выписки из законодательства, начиная с Торгового устава царя Алексея Михайловича. Дело было заведено по инициативе Екатерины II, издавшей соответствующий указ 17 июля 1762 г., т. е. почти сразу же после прихода к власти. Данный факт сам по себе весьма красноречив и говорит о том значении, которое верховная власть придавала снабжению населения солью как одним из самых жизненно важных продуктов, а также всем связанным с ним вопросам. Императрицу прежде всего интересовало, «…каким наилутчим способом возможно с соли сверх нынешней из пятидесят копеек гривенной збавки еще большую збавку… учинить», но при этом одновременно добиться увеличения казенных сборов от соляной продажи. Кстати, ближайшим предшественником Екатерины II, которого интересовал примерно тот же круг вопросов, был неутомимый прожектер времени царствования Елизаветы Петровны генерал-фельдмаршал П. И. Шувалов. В деле сохранились два его проекта 1747 и 1752 гг., посвященные соли и увеличению казенных доходов.

В целом сенатские материалы существенно дополняют источники других фондов, представляя мнения и взгляды чиновников разного уровня, в том числе всех членов Соляной конторы. Эти мнения и взгляды касаются самого широкого круга вопросов, от сугубо технических – качества соли, добываемой на различных месторождениях, организации соледобычи, наиболее рациональных способов транспортировки и реализации продукции и до определения оптимальных величин налогообложения соляной продажи с точки зрения соблюдения необходимого баланса интересов казны и населения. Отражают они и разброс суждений по вопросу о степени участия государства в решении «соляной» проблемы, который особенно остро встал во время правления Екатерины II. Примечательно, что среди столичной бюрократии нашлось немало сторонников отстранения государства от ее решения и предоставления соляной отрасли полной свободы и независимости. Однако императрица, уделявшая исключительно много внимания данной проблеме (например, она не жалела сил, собственноручно перерабатывая и редактируя Устав о соли, как самый прилежный бюрократ в лучшем значении этого слова), придерживалась иной точки зрения. Еще предстоит до конца разобраться во всех нюансах, определивших ее предпочтения. Однако несомненно одно: отчасти вопреки вере императрицы в личную инициативу и бóльшую отдачу, получаемую частным капиталом по сравнению с казенным, государство при ней сохранило за собой контроль за соледобычей, соляными подрядами и, главное, за ценообразованием на такой социально значимый продукт, каким в те времена являлась соль. Правда, сохранение контроля со стороны казны обнаружило и свою оборотную сторону. Распределение подрядов Соляной конторой между частными поставщиками (как соледобытчиками, так и перевозчиками) оказалось весьма доходным делом. От соблазна получать немалую мзду от благодарных получателей подрядов не удержалось большинство ее чиновников. После расследования вскрывшихся злоупотреблений образовалось громадное по объему следственное дело, показавшее истинные размеры процветавшей в Соляной конторе коррупции (РГАДА. Ф. 248. Оп. 39. Д. 2952; Оп. 41. Д. 3388; Оп. 40. Ч. 1. Д. 2982, 3056; Оп. 41. Д. 3397; Оп. 46. Д. 4073; Оп. 50. Д. 4203; Оп. 52. Д. 4334).

Собранные в фондах Сената документальные материалы, сгруппированные в указанные четыре тематические группы, отражают основные, приоритетные направления деятельности правительства в исследуемый хронологический отрезок. Разумеется, ими далеко не исчерпывается все многообразие этой деятельности. Однако другим вопросам «государственной экономии» Сенат уделял несравненно меньше внимания. В их числе, например, вопрос о судьбе некогда экспортно ориентированных поташного и смольчужного промыслов, свернутых ради стремления к сохранению лесов от полного истребления (Там же. Оп. 40. Ч. 1. Д. 2984; Оп. 43. Д. 3831, 3760; Оп. 46. Д. 4025); о казенных подрядах армейского сукна, которыми непосредственно занимался Кригс-комиссариат (РГАДА. Ф. 248. Оп. 41. Д. 3418); об экономических рычагах сдерживания роста цен на золото и серебро (Там же. Оп. 43. Д. 3770); о мерах по улучшению состояния северных морских промыслов (Там же. Оп. 46. Д. 4107); о средствах экономического воздействия в борьбе с роскошью, которая из объекта публицистики, осуждавшей людское стремление к материальным благам и комфорту с точки зрения морально-этических норм, превратилась в некоторое подобие экономической категории (Там же. Оп. 44. Д. 3901).

Вместе с тем существовали чрезвычайно важные для верховной власти направления хозяйственно-экономической деятельности, которые за небольшими исключениями могли не попадать в сферу ведения Правительствующего сената. В основном по двум причинам. Либо требующие безотлагательного решения вопросы нуждались в быстром и квалифицированном заключении достаточно узких специалистов. И тогда выработкой решений занимались отдельные ведомства уровня коллегий или временно создававшиеся специальные комиссии. Либо поднимавшиеся вопросы имели особо важный характер и требовали обсуждения в обстановке полной секретности. Тогда в нем принимал участие узкий круг лиц, пользовавшихся исключительным доверием императрицы.