Текст бизнес-книги "Публичное начало российского уголовного процесса"

Автор книги: Анатолий Барабаш

Раздел: Юриспруденция и право, Наука и Образование

Причины выбора православия были обусловлены рядом факторов. Недоступность католицизма для основной массы верующих из-за латыни, на которой осуществлялись богослужения и издавались богословские книги, утверждения, что христианские истины понятны только посвященным, делали католическое учение непонятным и в силу этого отпугивающим. Дело доходило до того, что специальной буллой папы Григория IX в 1231 г. мирянам запрещалось читать Библию. Предлагалось верить в то, что было покрыто темным завесом тайны. В Византии же «церковная служба проходила на общепонятном греческом языке, основой культурного единства было убеждение, для которого необходимо понимание. Поэтому в греческих городах шли постоянно споры на темы догматики, этики, апологетики и прочих теологических дисциплин. Духовенство практически не отделяло себя от паствы, поэтому светски образованные люди иногда становились патриархами…»[20]20
  Флоря Б. Н. Сказание о начале славянской письменности. СПб.: Алетейя, 2000. С. 26–27, 35.


[Закрыть].

Православие несло не только веру, но и просвещение, возможность приобщения к мировой культуре, что, безусловно, льстило язычникам и переводило их из категории варварских народов в цивилизованные. Кроме того, славяне и греки очень часто сталкивались с кочевыми племенами, что не могло в определенной мере отложить одинаковый отпечаток на их психологию. Но главное – этим народам особо нечего было делить: путь из варяг в греки, который проходил по Киевской Руси, обуславливал заинтересованность в партнерстве, а не во вражде.

Всесторонние связи с Византией позволяли киевским князьям использовать греческих митрополитов, православную церковь, ее религиозные каналы для усиления своего могущества под прикрытием Константинополя.

В период принятия Русью христианства в Византии, в силу исторических условий развития, сложилось определенное соотношение сил между властью светской и духовной, которое характеризуется в исторической науке как цезере-папизм, применительно к этому была разработана теория «симфонии властей» (государственной и церковной)[21]21
  См.: Варичев Е. С. Православная церковь. История и социальная сущность. С. 29.


[Закрыть]. Император обладал властью, которая делала возможным распространение христианства вширь и его защиту. Восточная церковь вплотную сталкивалась с различными религиями, под их влиянием существовала реальная опасность возникновения ересей и расколов, рядом крепло и мужало мусульманство, в силу указанных причин церковь была заинтересована в крепкой императорской власти и со своей стороны делала все возможное для ее укрепления. В Византии светская и церковная власть находились в тесном союзе[22]22
  Греков Б. Д. Избранные труды: В 5 т. / Академия наук СССР. М.: Изд-во АН СССР, 1959. Т. 2. С. 383.


[Закрыть]. Роли были распределены: государственная власть занималась мирскими делами, церковная – духовными, и каждая, выполняя свое предназначение, способствовала укреплению единства государства.

Возможно, именно такое соотношение светской и духовной власти было еще одним из факторов, обусловивших выбор князя Владимира. Он оказывал церкви всевозможное содействие в религиозно-нравственном воспитании народа. Она, в свою очередь, поддерживала князя в деле установления нового порядка в среде крещеного народа[23]23
  Дышма С. Церковь и государство в Киевской Руси // Журнал Московской Патриархии. 1990. № 6. С. 58.


[Закрыть]. Но симфония властей на киевской земле не сложилась. У духовной власти было явное преимущество перед юной государственной властью на Руси. Установление порядка не только в духовной, но и в обыденной жизни предполагало принятие норм, регламентирующих ее. В этом деле священники, пришедшие из Византии, были гораздо компетентнее местных князей, которые охотно допускали к участию в мирских делах представителей духовенства. Роль их в этих делах была очень весомой в силу того, что «никакой другой класс русского общества не обладал тогда необходимыми для такой работы средствами, и общеобразовательными, и специально юридическими»[24]24
  Ключевский В. О. Русская история. Полный курс лекций: В 3 кн. М.: Мысль, 1993. С. 280.


[Закрыть]. Таким образом, с принятием христианства на Руси произошел переворот во всех сферах жизни.

Наставничество священнослужителей, вмешательство их в светскую жизнь в то время, когда государственная власть была слаба, явилось благом. Такое вмешательство не раз спасало русскую государственность и в смутные времена было оправданным. Во времена же стабильности и прочности государственных устоев вошедшее в привычку у священнослужителей желание вмешиваться в управление светскими делами приводило к кризисам в отношениях между светской и духовной властями. Нестабильность в развитии Русского государства не дает возможности утверждать, что когда-либо в истории его развития была воплощена теория «симфонии властей».

Христианство на Западе развивалось в другой ситуации. После переноса столицы Римской империи в Константинополь (330 г.) главной фигурой в Риме становится римский епископ – папа. Италия превращается в западную окраину империи, у которой уже не хватает финансовых и военных сил для защиты ее границ от набегов варваров. Логическим следствием этого явился распад империи на Восточную (Византия) и Западную (Гесперия) в 395 г., что еще более усилило власть папы, который для защиты Вечного города вступал в переговоры с варварами, замирял их и постепенно становился для них большим авторитетом, чем император. Но быть щитом всей Западной империи он не мог. В конце V века она прекратила свое существование. От былого могущества Римской империи остались одни осколки. Молодые государства старались выжить в ожесточенной борьбе между собой. В эту борьбу вмешивался и папский престол, пытаясь использовать при этом не только духовные силы, но и мирские средства, что не замедлило вылиться в большие территориальные приобретения для папской тиары. Франкский король Пипин Короткий в 756 г. отдал папе почти всю Северную и Центральную Италию, кроме того, папа обладал Сицилией и обширными земельными владениями в Испании. Современное государство Ватикан – остаток былого земного могущества католицизма. Папа, став равным земным государям, но имея перед ними духовное преимущество, являясь по официальной доктрине наместником Бога на земле, посчитал возможным присвоить себе власть назначать и смещать земных владык, в отдельных случаях при этом опираясь на вооруженные силы. Жесткая непримиримость католицизма, нетерпимость к ересям произросли на этой основе, ведь любое отклонение от догмы было посягательством не только на духовную власть, но и на земную, которая была реальна и в силу этого более ценна.

В таких условиях принять католицизм для князя означало подчиниться земной власти папы, стать его марионеткой, которая при ненадобности может быть отброшена и заменена на другую, что могло бы привести к междоусобицам, оснований для которых и без этого хватало. Принятие католицизма в тот момент не способствовало укреплению мощи и единства Киевской Руси, православие же для этого использовалось в полной мере и не только во времена Киевской, но и Московской Руси. В период княжеских междоусобиц князья, чтобы пересилить противника, хотели поставить «начальника церкви» на своей стороне. По мере укрепления власти московских князей церковь, для защиты себя и укрепления княжеской власти, полностью переходит под руку московского князя[25]25
  Карпов Г. Очерки из истории Российской церковной иерархии. М.: Унив. тип., 1865.


[Закрыть]. Православие способствовало идейному и организационному объединению верующих, осуществление им этой интеграционной функции не в малой мере легло в основу становления русского этноса как социальной общности и российской государственности.

Православие стало тем мерилом, с помощью которого давалась нравственная оценка деятельности государственной власти, через него действия власти осознавались как национально значимые. Подчеркивая значение православия, Н. А. Бердяев писал, что «душа русского народа была формирована русской православной церковью, она получила чисто религиозную формацию»[26]26
  Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1990. С. 8.


[Закрыть].

Выделенные нами факторы, как представляется, объясняют основания предпочтения на Руси православия. Но Русь, сделав этот выбор, в определенной мере разделила и судьбу Византии. Когда очередной крестовый поход за Гробом Господним окончился провалом, крестоносцы в апреле 1204 г. взяли приступом Константинополь, оправдывая себя тем, что греки такие схизматики, что хуже мусульман. Схизматиками стали и славяне. В то время, когда Русь подверглась татаро-монгольскому завоеванию, на северо-западе на ее территорию вторглись крестоносцы. Папа Григорий IX дал своему легату Вильгельму задание принудить Новгород перейти в католическую веру[27]27
  Шаскольский И. П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в ХП-ХШ вв. Л., 1978. С. 156–157.


[Закрыть]. Другой папа, Иннокентий IV, объявил на Лионском соборе крестовый поход против схизматиков – греков и русских. Только в силу того, что Александр Невский смог заключить союз с Золотой Ордой, натиск католической агрессии был остановлен. С этого времени началось многовековое противостояние с католическим миром. Выстоять в нем можно было только объединившись вокруг центра, обеспечивающего возможность самоидентификации – православия. Возможно, в силу этого русские верили ортодоксально, возможно, по этой причине, как заметил М. Н. Покровский, «московская политическая идеология была церковной… московский царь мыслился своими подданными не столько как государь национальный, сколько как царь православного христианства всего мира»[28]28
  Цит. по кн.: Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 572.


[Закрыть], для которого безусловное подчинение высшему принципу (православию) было столь же обязательным, как и для его подданных. Наличие одной идеи, служение ей всех членов общества спаяло Русь в одно целое. Это вылилось в то, что к «XV в. государство мыслилось как особый организм, который вне времени и обстоятельств должен олицетворять особую «небесно-земную правду»… это предполагало единство государства и общества, частый приоритет идеологических ценностей над сословными»[29]29
  Рогов В. А. История уголовного права, террора и репрессий в Русском государстве XV–XVII вв. М.: Юрист, 1995. С. 265.


[Закрыть].

Под двойным прессом выковывалась русская государственность и русский характер, который во многом был оригинален. Постоянная военная угроза привела к быстрому формированию на Руси отношений подданства. Русский служилый человек не думал о защите своих прав, их у него не было, он стремился к получению обязанностей, за выполнение которых ему полагалось жалование. Они нужны были государству, государю и служили ему, не заботясь о своих правах, до тех пор, пока их идеалы и идеалы государя совпадали и он им платил жалование. В ином случае ничто им не мешало уйти. Государь не в меньшей степени, чем его подданные, был заинтересован в сохранении единства, столь важного для обеспечения безопасности государства. Ценность в этом плане каждого, связка между всеми находили отражение и в законодательстве того периода. Русское право до середины XVI века мало внимания уделяло сословной принадлежности лица, совершившего преступление. Не существовало правовых ограничений для привлечения лиц различных сословий к уголовной ответственности. Значимым было только деление преступников на две категории. «Лихие» профессиональные преступники рассматривались как абсолютно бесперспективные для исправления. Их казнили. Остальная масса правонарушителей подвергалась последовательному и систематическому воздействию принудительных мер с целью сохранения их как активных членов общества. Социальная полезность человека для государства была главной заботой последнего[30]30
  Там же. С. 264.


[Закрыть].

Многовековое сожительство со степными народами, православие, уроки Золотой Орды, агрессия со стороны Запада – все это естественным образом наложило отпечаток на процесс, в результате которого появилось мощное Русское государство. Высший интерес обороны его от внешней опасности заставлял все слои русского общества соблюдать лояльность по отношению к государю[31]31
  Нестеров Ф. Ф. Связь времен: Опыт исторической публицистики. М.: Мол. гвардия, 1980. С. 52.


[Закрыть]. В его сильной власти были заинтересованы все, так как без этого победы в войне были бы невозможны. Настало время четко определить основу этой мощи – единство, которое обеспечивалось служением общей идее, когда же эта целостность при Петре I стала разрушаться, основой государственности стала голая сила принуждения, что привело к отчуждению народа от власти[32]32
  См.: Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. С. 12–13.


[Закрыть]. Принуждение – ненадежный инструмент, так как обеспечивает только внешнее единство, и если ориентироваться только на это, то неизбежна эскалация принуждения. Необходимо содержательное внутреннее единство. На Руси оно было достигнуто к XV веку, что обеспечило приоритет идеологических ценностей над сословными[33]33
  В своем интересном, не потерявшем значение и в наше время, исследовании истоков и смысла русского коммунизма на первой странице Н. А. Бердяев формулирует тезис, что в русской истории нельзя найти органического единства. Он прав и в то же время не прав. История России – это не история органического единства, это постоянный поиск, стремление к нему, о чем свидетельствует он своей работой, но в то же время в ней были краткие моменты единения, которые переводили русский этнос из одного качественного состояния в более высокое. Именно эти моменты оставались в народной памяти и были основой для постоянного стремления к единству, идеологической основой, стержнем которого, как выше уже отмечалось, являлось православие. Примеры этого не единичны. В качестве одного из них можно указать на этническое значение сражения на Куликовском поле. В 1380 г. на это поле пришли владимирцы, ростовцы, суздальцы и представители других княжеств, а вернулись с него русские. «И поэтому в этнической истории нашей страны Куликовская битва считается тем событием, после которого новая этническая общность – Московская Русь – стала реальностью, фактом всемирно-исторического значения». См.: Гумилев Л. Н. От Руси к России: очерки этнической истории. С. 164.


[Закрыть].

История России дана в этой работе крупными мазками, многие детали не прописаны, но перед нами и не стояла такая цель. Обнаруженные значимые моменты развития позволяют сделать вывод, что в природе русского человека лежит особое отношение к государству: оно для него не только механизм, обеспечивающий комфортные условия для существования, правда, в подобном русскую государственность как раньше, так и теперь упрекнуть нельзя, оно для него носитель идеи, которой он готов служить. И если государство обладает такой идеей, то, реализуя единство общества, оно осуществляет публичный интерес, обратное заставляет прибегать к принуждению, и в данном случае реализуется официальность. Неоднократно в истории России случались эпизоды, когда государь подменял собой государство (Иван IV, Петр I) и рвалась связь, но то, что сформировалось в младенческом периоде, закрепилось в юности, как у человека, так и у этноса остается до конца существования и при изменении условий в более благоприятную сторону вновь со всей силой заявляет о себе.

Новые условия существования России характеризуются нестабильностью, отсутствием вектора развития, что уже частично привело и может еще в большем масштабе привести к дезинтеграции государства Российского. В этот период, не менее чем на этапе становления русской государственности, необходима сильная власть. Власть, основанная на интеграционной идее.

Уголовный процесс России – продукт ее непростого исторического развития. Можно его по-разному оценивать, но нужно признать его объективную природу. Его авторитарные тенденции – отражение стремления государственной власти удержать свои составные части в единстве, сохранить язык, культуру, традиции от внешнего врага. А. Дж. Тойнби прав, когда пишет о том, что почти тысячу лет русские принадлежали не к западной, а к византийской цивилизации, «сестринскому обществу того же греко-римского происхождения, но тем не менее другой цивилизации. Полагая, что их единственный шанс на выживание лежит в жестокой концентрации политической власти, они разработали свой вариант тоталитарного государства византийского типа»[34]34
  Тойнби А. Дж. Цивилизация перед судом истории. СПб.: Ювента, 1996. С. 106. Эта же мысль высказана В. Н. Синюковым, который подчеркивал, что «исторические пути развития русской государственности, русской культуры, русского экономического и правового уклада проложены далеко не в русле западных обществ, и на это, вероятно, есть свои фундаментальные причины, не исчерпывающиеся субъективной волей тех или иных лиц или политических группировок». См.: Синюков В. Н. Российская правовая система. Саратов, 1994. С. 56; см. также: История России и мировые цивилизации: Учеб. пособие / Под ред. М. В. Рубана. М.: РПА, 1997. С. 42–45.


[Закрыть]. Как показано выше, это полагание не было мнимым, в основе своеобразия России лежат выделенные нами объективные факторы. Не слепое подражание стало причиной того, что Россия стала наследницей византийского тоталитаризма. Отказаться от своей истории – не то же самое, что сменить старое платье на новое, хотя даже такая смена происходит не всегда гладко и безболезненно, да и не следует от нее отказываться, необходимо ее понять, поняв, использовать для переустройства будущего, которое возможно при отпадении причин, приведших к настоящему. Для такого переустройства можно было использовать и существовавшую форму уголовного процесса, влив в нее новое содержание. Содержание, отражающее такое соотношение сил, когда не государство диктует свои условия обществу, а гражданское общество вырабатывает правила, к реализации которых призываются органы государства.

Сказанное в этом параграфе позволяет утверждать, что публичность – именно то объективное начало, которое должно быть присуще российскому уголовному процессу[35]35
  О необходимости соблюдения преемственности, которая имеет объективные основания, при принятии уголовно-процессуального закона писали и другие авторы (см., например: Милиции С. Д. Понятие и виды преемственности уголовно-процессуального права// Пятьдесят лет кафедре уголовного процесса УрГЮА (СЮИ): Материалы Междунар. науч. – практ. конф., г. Екатеринбург, 27–28 янв. 2005 г.: В 2 ч. Екатеринбург, 2005. Ч. 2. С. 94–97), но не давали объяснения того, что лежит в основе этой объективности. В данной части работы наши усилия были сосредоточены как раз на этом.


[Закрыть]. В силу этого начала органы государственной власти должны установить картину прошлого в полном объеме, выявить и защитить законные интересы всех участвующих в уголовном процессе и на основе баланса интересов принять социально значимое решение.

В предыдущем параграфе публичность обозначается как начало уголовного процесса, в уголовно-процессуальной литературе ее, так же как и состязательность[36]36
  Во второй половине XX в. в литературе, посвященной состязательности, появились сомнения по поводу ее статуса, заключающиеся в том, что состязательность не соответствует критериям отнесения положения к системе принципов. См.: Даев В. Г. Процессуальные функции и принцип состязательности в советском уголовном процессе // Правоведение. 1974. № 1. С. 71; Вандышев В. В., Дербенев А. П., Смирнов А. В. Уголовный процесс: Учеб. – метод, пособие. Ч. 1. СПб., 1996. С. 25–34; Макарова 3. Состязательность нужна, но какая? // Законность. 1999. № 3. С. 24.


[Закрыть], чаще всего именуют принципом процесса. В тех случаях, когда говорят о публичности как о начале, по сути, ее содержание не разводят с содержанием принципа. Насколько это допустимо – вопрос данного параграфа.

В юридической литературе существует несколько подходов к определению содержания понятия «принцип». По одному из них, принцип – основное начало, основа определенной правовой системы[37]37
  Явич Л. С. Общая теория права. Л.: ЛГУ, 1976. С. 151 и др.


[Закрыть], он, как подчеркивают другие авторы, закрепляется в законе как положение основного, руководящего характера[38]38
  Ронжин В. Н. О понятии и системе принципов социалистического права // Вестник Моск. ун-та. Сер. 11. Право. 1977. №. 2. С. 34.


[Закрыть], или, иными словами, принципы права – это его нормы фундаментального, основополагающего, общего характера[39]39
  Талалаев А. Н. Общепризнанные принципы и нормы международного права (конституционное закрепление термина)// Вестник Моск. ун-та. Сер. 11. Право. 1997. № 3. С. 69.


[Закрыть].

Другие видят в принципе основополагающую идею[40]40
  Васильев А. М. О правовых идеях-принципах // Советское государство и право. 1975. № 3; Он же. Правовые категории. Методологические аспекты разработки системы категорий теории права. М.: Юрид. лит., 1976. С. 216.


[Закрыть]. Трудноразличимое отличие между этими подходами привело к тому, что отдельные авторы рассматривают таким образом раскрываемое содержание понятия «принцип» как тождественное[41]41
  Лукашева Е. А. Принципы социалистического права // Советское государство и право. 1970. № 6. С. 21–22; Бабаев В. К. Теория современного советского права: фрагменты лекций и схемы. Н. Новгород: Высш. шк. МВД России, 1991. С. 24; ЧерданцевА. Ф. Теория государства и права: Учебник для вузов/ Предисл. С. С. Алексеева. М.: Юрайт, 1999. С. 186.


[Закрыть].

Из существующих в теории права подходов к определению принципа наиболее распространенным в науке уголовного процесса является тот, в соответствии с которым под принципами понимаются «закрепленные в законе наиболее общие, руководящие положения, которые лежат в основе всей системы уголовно-процессуальных норм и установленного им порядка уголовного судопроизводства. Это наиболее общие правила уголовного судопроизводства, руководящие нормативные требования, лежащие в основе всей системы норм уголовно-процессуального права и регулируемого им порядка следственной, судебной и прокурорской деятельности»[42]42
  Якуб М. Л. Демократические основы советского уголовно-процессуального права. М.: Изд-во МГУ, 1960. С. 26.


[Закрыть]. Понимание принципа как нормы общего, руководящего характера привело отдельных авторов к выводу о том, что форма уголовного процесса возникает раньше, чем процессуальные принципы[43]43
  См.: Шестакова С. Д. Состязательность уголовного процесса. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2001. С. 51.


[Закрыть]. Если принцип понимать только как норму, то она, естественно, появилась после осознания главных черт деятельности. Если остановиться на этой констатации, то возникает парадокс – уголовный процесс может реализовываться без принципов в тех случаях, когда они не прописаны в норме. Но тогда формы как таковой нет, существует стихийная, ни на чем не основанная и никак не управляемая деятельность. Подобное не соответствует человеческой природе. Прежде чем приступить к любой деятельности, человек должен вначале осмыслить ее, понять, зачем она необходима и что нужно сделать, чтобы получить результат. Причем не только, что сделать, но и как. Пусть последнее применительно к уголовно-процессуальной деятельности не закреплено в писаных нормах, но оно существует уже как обычай, который для соблюдающего его более обязателен, чем норма, данная со стороны государства, поскольку является частью его жизни, тем, в выработке чего он, возможно, сам участвовал.

Косвенное подтверждение правильности такого понимания мы находим и в анализируемом тексте. С. Д. Шестакова пишет, что «законодатель не придает нормам общий характер, а признает его за ними…»[44]44
  Шестакова С. Д. Указ. соч. С. 52.


[Закрыть]. Значит, принципы уже существовали, реализация именно их и есть проявление вовне определенной процессуальной формы.

Деятельность в рамках определенной формы организуют как раз принципы, даже когда они не прописаны. Форма и принципы – это неразрывное целое. Принципы – жизнь формы в деятельности, то, что делает форму реальной. Мы не можем принять позицию, согласно которой появление формы – это появление деятельности, что влечет в последующем появление принципов. Принять ее значит согласиться с тем, что форма и есть деятельность, но обычно деятельность – содержание формы. Чтобы ее организовать в соответствии с формой, и нужны принципы, которые вначале формируются как обычаи, затем при осознании их важности закрепляются в законе.

Приводя свои аргументы, мы исходим из того, что форма любого процесса – это обобщенная абстракция, вербально выражающая сущность, принципы более конкретны, они – выражение определенных сторон и проявлений сущности. Именно принципы делают абстракцию действительностью при реализации их в деятельности. Из сказанного следует вывод: форма деятельности и принцип составляют неразрывное единство, одно без другого не существует. Другое дело, что в настоящее время в качестве принципа можно рассматривать только то положение, которое закреплено в законе.

С момента опубликования приведенного выше определения принципов процесса, данного М. Л. Якубом, прошли десятилетия, социалистическая Россия осталась в прошлом, но и в настоящее время предлагаются определения принципов, аналогичные прежнему. Так, Н. А. Громов и В. В. Николайченко понимают принципы как «теоретически обоснованные и законодательно закрепленные основные правовые положения, которые выражают демократическую и гуманную сущность уголовного процесса, определяют построение всех его процессуальных форм, стадий и институтов и направляют уголовно-процессуальную деятельность надостижение целей и задач, поставленных государством перед уголовным судопроизводством»[45]45
  Громов Н. А., Николайченко В. В. Принципы уголовного процесса, их понятие и система // Государство и право. 1997. № 7. С. 34.


[Закрыть]. Правда, в наше время добавляется важный момент – подчеркивается неразрывная связь между реализацией принципов и достижением целей и задач уголовного судопроизводства[46]46
  О связи между реализацией принципов и достижением цели процесса писали и другие авторы. См., например: Масленникова Л. Н. Публичное и диспозитивное начала в уголовном судопроизводстве России: Автореф. дис… д-ра юрид. наук. М., 2003. С. 9; Соловьев А. Б. Подход к принципам уголовного судопроизводства в УПК РФ требует уточнения // Концептуальные основы реформы уголовного судопроизводства в России: Материалы научной конференции. М., 2002. С. 88; Кузнецова Н. В. Принципы российского уголовного процесса: система, взаимосвязь и пределы// Пятьдесят лет кафедре уголовного процесса УрГЮА (СЮИ): Материалы Междунар. науч. – практ. конф., г. Екатеринбург, 27–28 янв. 2005 г.: В 2 ч. Ч.1. Екатеринбург, 2005. С. 489.


[Закрыть]. Завидная стабильность в понимании принципов как права вообще, так и уголовного процесса базируется на одинаковом отношении и использовании философского определения принципа.

В философии под принципом понимается первоначало, руководящая идея, основное правило поведения, основание системы, центральное понятие, представляющее обобщение и распространение какого-либо положения на все явления той области, из которой данный принцип абстрагирован[47]47
  Философский словарь. 5-е изд. / Под ред. И. Т. Фролова. М.: Изд-во полит, лит., 1986. С. 382; См. также: Кондаков Н. И. Логический словарь-справочник. 2-е изд., испр. и доп. М.: Наука, 1975. С. 447 и др.


[Закрыть].

Если какая-то часть данного определения не учтена в указанных выше подходах, то этот недостаток восполняется другими авторами. Так, пишется, что принципы выражают сущность и содержание уголовного процесса, характеризуют самые важные его свойства и качественные черты, предмет и метод процессуального регулирования[48]48
  Уголовный процесс: Учебник для вузов/ Под ред. П. А. Лупинской. М.: Юрист, 1995. С. 88.


[Закрыть]. Или же под ними понимают руководящие идеи (нашедшие закрепление в нормах права), которые определяют построение уголовного процесса, выражая его сущность и характерные черты[49]49
  Уголовный процесс: Учебник для вузов / Под ред. К. Ф. Гуценко. М.: Зерцало, 1996. С. 49; Зажицкий В. И. Правовые принципы в законодательстве Российской Федерации // Государство и право. 1996. № 11. С. 93. Уголовный процесс: Учебник/ Под ред. В. П. Божьева. М.: Высшее образование, 2005. С. 54.


[Закрыть].

Обобщая сказанное, выделим главные пункты по определению принципов уголовного процесса: принципы – это основные (или общие) руководящие правовые положения, они выражают сущность уголовного процесса, его идею, реализация их способствует достижению целей и задач уголовного судопроизводства.

То, что хорошо на уровне высоких абстракций, в теории права, вряд ли пригодно, когда речь идет о конкретной деятельности. В анализируемом подходе не отражена специфика уголовного процесса. Такое понимание принципов характерно и для других отраслей права. Подобный подход не конкретен, он не дает ответа на вопрос о том, как из многих основных, руководящих норм, отражающих сущность процесса, его идею, выделить те, где закреплены принципы. В разделе 1 УПК РФ 28 статей, содержащих основные положения. Он так и назван «Основные положения». Если бы не было в этом разделе главы 2 «Принципы уголовного процесса», то следовало бы признать, что каждая норма этого раздела закрепляет принцип, но ни один серьезный исследователь не сделает такого утверждения[50]50
  К сожалению, и в главе 2 далеко не в каждой статье закрепляется содержание принципа. Наряду с принципами как о принципах говорится о правах, в статус принципа возводятся очень спорные положения. Подробнее см.: Проценко В. П. Генезис антисистемы в праве. Уголовно-процессуальные и нравственные аспекты. Краснодар: Советская Кубань, 2003. С. 137.


[Закрыть].

Для понимания принципа процесса необходимо реализовать деятельностный подход. В ходе исследования уголовно-процессуальной деятельности были определены те ключевые моменты, использование которых приводило к ее успеху. Выявленная их суть позволила законодателю сформулировать и закрепить в законе принцип уголовно-процессуальной деятельности как требование к деятельности, без реализации которого невозможно достижение цели деятельности.

Данная служебная роль принципов уголовного процесса уже отмечалась в литературе. Т. Н. Добровольская, подчеркивая недостатки системно-структурного метода, который использовался при исследовании и понимании системы принципов, указывала на необходимость «выходить за пределы уголовного процесса… обращаясь к целям правосудия, иерархии социальных ценностей»[51]51
  Добровольская Т. Н. Принципы советского уголовного процесса. М.: Юрид. лит., 1971. С. 17.


[Закрыть]. Конкретизируя этот подход, П. С. Элькинд писала: «Если цель указывает на результат, для достижения которого осуществляется определенная деятельность, то принципы определяют, как (каким образом) эта деятельность осуществляется»[52]52
  Элькинд П. С. Цели и средства их достижения в советском уголовно-процессуальном праве. Л.: Изд-во ЛГУ, 1976. С. 31. См. также: Демидов И. С. Принципы советского уголовного процесса // Курс советского уголовного процесса. Общая часть / Авт. кол.: В. Б. Алексеев, Л. Б. Алексеева, В. П. Божьев и др.; под ред. А. Д. Бойкова, И. И. Карпеца; Всесоюзный научно-исследовательский институт проблем укрепления законности и правопорядка. М.: Юрид. лит., 1989. С. 140, и др.


[Закрыть].

Встречалось в литературе и понимание принципов, где подчеркивалось, что это требования, предъявляемые к деятельности. Одно из более четких и ранних упоминаний об этом мы находим у Н. Н. Полянского. Он понимал принцип как одно из основных общих требований, которому должна отвечать деятельность[53]53
  Полянский Н. Н. Вопросы теории советского уголовного процесса / Под ред. Д. С. Карасева. М.: Изд-во МГУ, 1956. С. 83. См. также: Проблемы общей теории социалистического государственного управления /А. В. Оболонский, Б. П. Курашвили. М.: Наука, 1981. С. 79–80; Келина С. Г., Кудрявцев В. Н. Принципы советского уголовного права. М.: Наука, 1988. С. 21; Бабаев В. К. Принципы права // Общая теория государства и права. Н. Новгород, 1999. С. 223.


[Закрыть].

Рассматриваемое понимание принципа, как представляется, наиболее точно отражает роль и назначение его в правовой деятельности. Особенно оно значимо, когда речь идет об уголовно-процессуальной деятельности. Специфика принципа уголовного процесса в том, что это не просто требование, а требование, носящее императивный характер, которое предъявляется к деятельности органов государства, – в этом отражается сущность уголовного процесса, его отличие от других областей правовой деятельности. Именно органы государства в уголовном процессе являются адресатом выполнения принципов-требований. Это вытекает из того, что только они субъекты уголовно-процессуальной деятельности, только на них возложена ответственность за ход и результат деятельности, только они имеют наиболее широкие полномочия, в том числе и по реализации принципов, для достижения цели уголовно-процессуальной деятельности.

Сказанное не позволяет нам согласиться с Н. А. Громовым и В. В. Николайченко, которые считают, что принципы уголовного судопроизводства адресованы гражданину и соответствующим государственным органам[54]54
  Громов Н. А., Николайченко В. В. Принципы уголовного процесса, их понятие и система. С. 33. Рассматривая состязательность как принцип, В. П. Смирнов, исходя из своего понимания состязательности, считает, что стороны должны быть активными в отстаивании своих интересов. См.: Смирнов В. П. Состязательное начало по уголовным делам в суде первой инстанции: Автореф. дис… канд. юрид. наук. М., 2003. С. 13. Тем самым он также налагает реализацию принципа не только на органы государства, но и на участников процесса. Не сложно представить себе печальные последствия реализации такого понимания. Не активен, не доказал – претерпевай негативные результаты своей пассивности. Но реалии сегодняшнего дня иные. Даже в процессах, построенных на состязательном начале, у обвиняемого, соответственно у его защитника, есть привилегии, у него есть право на участие в доказывании, а не обязанность. Следовательно, он не обязан быть активным и не несет ответственности за реализацию принципа.


[Закрыть]. Возможно, это приемлемо для гражданского процесса, где преобладает общедозволительный тип правового регулирования, дающий высокий уровень свободы для усмотрения, саморегулирования личности, но не для уголовного, в рамках которого, в первую очередь, реализуется публичный интерес.

В теории права выделяют три основных функции принципов права – познавательную, информационно-ценностную и регулятивную[55]55
  См.: Алексеев С. С. Проблемы теории права: Курс лекций: В 2 т. Т. 1. Основные вопросы общей теории социалистического права. Свердловск: Свердл. юрид. ин-т, 1972. С. 105.


[Закрыть]. Представляется, что для уголовного процесса, в силу его специфики как строго регламентированной деятельности органов государства, важнейшей из них является именно последняя – регулятивная. Реализация этой функции исключает произвол при осуществлении уголовно-процессуальной деятельности, вводит ее в четко обозначенные границы, гарантирует, при выполнении принципов, достижение целей уголовно-процессуальной деятельности. Другими словами, принципы – это важнейший регулятор уголовно-процессуальной деятельности.

Другой, связанный с рассмотренным, очень важный момент – вопрос о закреплении сущности принципа в норме права. В литературе имеются высказывания о том, что содержание принципа не может и не должно быть исчерпывающе определенным в источнике права[56]56
  Демидов И. Ф. Принципы советского уголовного процесса // Курс советского уголовного процесса. Общая часть / В. Б. Алексеев, Л. Б. Алексеева, В. П. Божьев и др.; под ред. А. Д. Бойкова, И. И. Карпеца; Всесоюзный научно-исследовательский институт проблем укрепления законности и правопорядка. М.: Юрид. лит., 1989. С. 136; Савицкий М. Я. К вопросу о системе принципов советского уголовного процесса // Советское государство и право. 1950. № 1. С. 25; Томин В. Т. О понятии принципа советского уголовного процесса// Труды Высшей школы МООП РСФСР. Вып. 12. М., 1965. С. 194.


[Закрыть], так как принцип является самостоятельным нормативно-регулятивным средством и формулировка «принцип закрепляется в норме» должна быть изменена на следующую «принцип закрепляется в предписании (формулировке) статей закона (т. е. в законодательстве)»[57]57
  Шафиров В. М. Современное понимание права // Теория государства и права: Сб. статей. Красноярск: КрасГУ, 1999. С. 34.


[Закрыть]. Если так, то все богатство содержания принципа выявляется, в отдельных случаях, путем толкования ряда статей закона.

Дозволительно ли подобным образом вычленять содержание принципа уголовного процесса? Да, но только тогда, когда речь идет о научном исследовании, в ходе которого выявляется, осмысляется новая грань сущности уголовного процесса, формулируется требование, реализация которого позволит сделать деятельность более эффективной. Принципом познанное станет только в том случае, если законодатель, согласившись с исследователем, закрепит предлагаемое в норме права. С. С. Алексеев правильно пишет: «Те начала, которые еще не закреплены в правовых нормах, не могут быть отнесены к числу правовых принципов. Они являются лишь идеями (началами) правосознания, научными выводами, но не принципами права»[58]58
  Алексеев С. С. Общая теория социалистического права. Вып. 1. Свердловск, 1963. С. 151. См. также: Кудрявцева А. В., Лившиц Ю. Д. О понятии принципа в уголовном процессе // Правоведение. 2001. № 4. С. 163.


[Закрыть].

Понимание этого момента является очень важным для уголовного процесса. В нем должны быть установлены жесткие границы дискреционных полномочий органов государства для обеспечения достижения ими строго обозначенных в законе целей. Здесь правовые принципы отчетливо проявляют характер императивных требований, предъявляемых к деятельности субъектов уголовного процесса и уголовно-процессуального доказывания. Ориентировать последних на применение принципов, прямо не сформулированных в законе, «означало бы сознательно вносить хаос и дезорганизацию в их деятельность»[59]59
  Зажицкий В. И. Правовые принципы в законодательстве РФ // Государство и право. 1996. № 11. С. 93.


[Закрыть].

Важность нормативного закрепления принципов уголовного процесса обусловлена также сферой отношений, регламентированных нормами уголовно-процессуального права. При расследовании и рассмотрении уголовных дел предусмотрена возможность вторжения органов государства в личную жизнь граждан, причем в отдельных случаях ограничение конституционных прав может быть очень значительным. Выведение содержания принципа путем толкования норм может привести к тому, что, заботясь о своих, своеобразно понимаемых интересах, представители органов государства дадут такое толкование и будут применять его так, что от гарантий прав и законных интересов граждан не останется и следа.

Предоставление подобного права только теоретикам будет несправедливым по отношению к практикам, да и ни один ученый не застрахован от ошибки. Выявленное им может правильно отражать сущность деятельности, соответствовать законам познания и, следовательно, реализовываться в практической деятельности. В этом случае формулируемая сторона сущности позволяет глубже понять смысл деятельности, на основе понятого более правильно и эффективно ее организовать. Если понятое становится принципом для принявшего, то для всех правоприменителей предлагаемое исследователем содержание станет принципом после законодательного закрепления в норме права, а этому предшествует большая работа по апробации предложенного и обоснованию необходимости внесения его в норму права как принципа[60]60
  Объективная природа принципов, понятая, принятая законодателем, сформулированная им в норме права, позволила в свое время Т. Н. Добровольской сделать отчасти правильное утверждение о том, что принципы процесса «не появляются, не исчезают и не меняют своего содержания в зависимости от субъективного усмотрения и желания отдельных лиц». (См.: Добровольская Т. Н. Принципы советского уголовного процесса. С. 33.) Без всякого сомнения, сказанное можно распространить на принципы познания, определявшие в то время стержень уголовно-процессуального доказывания. Сложнее обстоит дело в тех случаях, когда речь идет о принципах, защищающих граждан от произвола органов государства. Многое при их формулировании, везде и во все времена, зависит от реального соотношения политических сил в государстве, от того, какие ценности в данный момент являются доминирующими. Это и определяет волю законодателя при введении того или иного положения в ранг принципов процесса. Но, оказывается, нельзя недооценивать силу субъективного усмотрения и тогда, когда речь идет о познавательных принципах. Новое время – яркое свидетельство его мощи. Законодатель в УПК РФ посчитал для себя возможным упразднить основной познавательный принцип УПК РСФСР, сформулированный в ст. 20. Речь идет о всесторонности, полноте и объективности исследования.


[Закрыть].

Изложенное приводит к выводу о том, что правильным является второй подход к пониманию принципов процесса. Основные моменты этого подхода: 1) принцип уголовного процесса – это требование к деятельности, 2) требование, адресованное для выполнения органам государства, 3) требование, которое должно быть зафиксировано в норме уголовно-процессуального законодательства, 4) характер этого требования должен быть непосредственно связан с целями уголовно-процессуальной деятельности, реализация его должна гарантировать их достижение.

Значимым для понимания принципа является также следующее: принцип должен регламентировать деятельность в основных стадиях процесса или центральной – стадии судебного разбирательства. Данное утверждение в науке не бесспорно. И. Б. Михайловская считает, что принцип имеет значение в любой из стадий процесса. Правда, формы его действия могут быть различными, поскольку они испытывают на себе влияние частной задачи, стоящей перед конкретной стадией, но, тем не менее, принцип, если он не носит декларативный характер, всегда будет неким ориентиром в выборе средств достижения желаемой цели[61]61
  Михайловская И. Б. Цели, функции и принципы российского уголовного судопроизводства. Уголовно-процессуальная форма. М.: Проспект, 2003. С. 117–118.


[Закрыть].