Текст бизнес-книги "Зловещая долина. Что я увидела, попав в IT-индустрию"

Автор книги: Анна Винер

Раздел: Зарубежная деловая литература, Бизнес-книги

Гендиректор вывел на экран новый слайд с логотипами различных успешных подписных платформ, в центре которого красовался наш логотип.

– Высокотехнологичный товар – это показатель высокого уровня жизни, – сказал он. Из продолжения доклада я уяснила, что цель приложения для электронного чтения не столько чтение, сколько демонстрация того, что ты читатель, пользователь приложения, сочетающего передовой опыт чтения и новаторский интуитивно понятный дизайн. Я поняла, что идеальный пользователь приложения – не читатель, а желающий казаться читателем: доступ стоит денег, и у всякого читающего больше пары книг в месяц расходы на доступ превысят абонентскую плату. Книги, как я поняла, были не конечной целью, а только началом. Это лишь один из видов контента и только первый шаг. Конечная цель – это расширение.

Возможно. Разбираться во всем этом я доверила им.

Гендиректор ни на миг не допускал, что реальная причина, по которой миллениалы копят опыт, – к примеру, опыт аренды вещей, которыми они никогда не смогут владеть, – это долги по студенческим ссудам, рецессии или падение рыночной цены культурного продукта в эпоху цифровой дистрибуции. В его представлении о будущем не было места кризисам. Только благоприятным возможностям.

Я не могла в это поверить. Гендиректор обаятелен, предан компании, ее идеалам. Возможно, он и два других соучредителя умницы. Возможно, инвесторы в Кремниевой долине их единомышленники. Только они почти равнодушны к той части дела, которая больше всего занимала меня, – книгам. «Хемингуэй» на слайде гендиректора был написан с ошибкой: через два «м».

А главное, сама модель – попробовать начать с книг, а потом расширяться – слишком сильно напоминала стратегию онлайн-супермаркета. И я начала задумываться, почему они наняли именно меня. Не потому, как я ошибочно полагала, что мне кое-что известно о книгах и я могу стать мостом между старой и новой гвардией. Я воображала себя переводчицей, толкователем, я считала себя необходимой. Потом, когда я лучше уясню заинтересованность всей высокотехнологической отрасли в продвижении женщин – если не на высшие должности, то, как минимум, на уровень управления корпоративным маркетингом, – мне придет в голову, что понадобилась я не столько для дела, сколько для украшения.

В ту пору я еще не понимала, что соучредители ждали от меня способности работать без прямых указаний. Инициативно, в духе истинного предпринимательства, умения навязать себя и представить необходимым на самом деле ненужное. Такова вообще экзистенциальная стратегия технической отрасли, и она была мне чужда. Я продолжала грезить издательскими грезами: для налаживания связей с литературным сообществом предложила стартапу организовать серию писательских чтений. Размышляла, что нам, возможно, следует вести книжный блог. Вместо этого стартап разместил новомодные кофейни на колесах, чтобы бесплатно поить эспрессо и кормить булочками делегатов издательской конференции, где желанной добычей традиционно считали хлопчатобумажную сумку или сигнальный экземпляр дебютного романа. Моему мышлению явно не хватало стратегического масштаба.

«Она больше любит учиться, чем делать», – написал как-то раз гендиректор в чате компании. Ненароком – сообщение предназначалось исключительно двум другим соучредителям. Мы собрались в конференц-зале, он искренне извинился, но слова крутились у меня в голове. Я всегда любила учиться, и меня всегда за это хвалили, именно учиться я умела лучше всего. Действовать с той свободой и широтой, как соучредители, я не привыкла. Мне не хватало уверенности в себе, в своей правоте. Я не знала принципиальных установок стартап-компаний о праве на эксперимент и свое видение. Ни разу не слышала расхожей поговорки технарей: проси прощения, а не разрешения.

Самообразовываясь, я читала блоги о менталитете стартап-компаний и изо всех сил старалась его перенять. Год назад гендиректор опубликовал пост под названием «Как добиться результатов в первый месяц работы в стартапе», и я злилась на себя, что пропустила зловещее предупреждение. «Брать на себя ответственность, – советовал он. – Быть оптимистом. Записывать свои соображения».

В конце концов, я принялась забрасывать соучредителей непрошеными, пространными и неловкими электронными письмами с декларациями своей страстной любви к чтению. Я не сомневалась, что в штате приложения для чтения электронных книг нужен увлеченный читатель. Хоть пока я не слишком хорошая сотрудница стартапа, им все равно полезно иметь меня, как фокус-группу из одного человека, в своей команде. После пары длинных и откровенных, навзрыд, электронных писем и одной мучительной встречи тет-а-тет в конференц-зале выяснилось, что остаться я никак не могу. Они сказали, что сейчас не тот момент в становлении компании, чтобы подключать к работе кого-то вроде меня. Те направления, где я смогу принести пользу, пока развиваться не будут.

Все соучредители хотели помочь мне найти новое место. Они считали, что я хочу продолжать работать в сфере высоких технологий, и я их не разубеждала. Возвращаться в издательский бизнес мне не хотелось. Я попыталась самостоятельно добиться успеха и потерпела поражение. Кроме того, переход в стремящийся пошатнуть книжный мир стартап сделал из меня предательницу, и я опасалась встретить отторжение бывших коллег.

И еще меня соблазнил динамизм и широта мышления отрасли высоких технологий, оптимизм и ощущение перспективы. Никто из моих знакомых в издательствах ни разу не праздновал повышения. Никто из моих коллег не стремился заглянуть в завтрашний день. В ту пору немного отраслей или организаций могли предложить то, что сулила сфера высоких технологий: будущее.

Большая часть профессиональной сети учредителей – венчурных капиталистов с портфолио других стартапов – жили в области залива Сан-Франциско. Директор по развитию с ностальгией говорил о Калифорнии.

– Могу сказать, что Сан-Франциско – это лучшее место для молодых, – сказал он мне. – Вам действительно нужно постараться попасть туда как можно скорее.

Мне захотелось выпалить ему, что я не старая: мне всего двадцать пять. Вместо этого я ответила, что постараюсь.

Из Сан-Франциско все мои знакомые уже уехали. Наша группа окончила колледж в самый разгар рецессии, и если большинство из нас потянулись в Нью-Йорк судорожно хвататься за неоплачиваемые стажировки и прочие обломки потерпевшей крушение экономики, то отправившиеся на Западное побережье не предались отчаянию. Решили пересидеть и заняться творчеством. Жили в залитых солнцем квартирах, работали неполный день и с головой ушли в безудержный загул. Свободно экспериментировали с галлюциногенами и открытыми отношениями, курили травку, спали до вечера и пили целыми днями, ходили на БДСМ-вечеринки, а потом уплетали буррито. Играли в группах и не чурались секс-индустрии. Выходные проводили в горах, в лесах или на пляже, в кемпингах или в пеших походах, а также предавались иным оздоровительным занятиям, веселившим нас в далеком Нью-Йорке.

Эта утопия протянула недолго. За ней, по рассказам друзей и подруг, наступил позднекапиталистический апокалипсис. Аренда взлетела до небес. Художественные галереи и концертные залы закрылись. Бары заполнили двадцатилетние парни в футболках с корпоративными эмблемами, никогда не допивавшие пиво и недовольные, если кто-то курит на тротуаре слишком близко к двери. В ночные клубы они ходили в беговых кроссовках. Вместо «тысяча» говорили «к».

Сайты знакомств наводнили рохли, в списке любимых книг прилежно перечислявшие руководства по бизнесу, а на обед заявлявшиеся в рюкзаках с логотипами работодателей. На секс-вечериках молодые гендиректора жаждали общения исключительно с таким же молодыми гендиректорами. На ежегодном гей-параде рядом мои подруги, в блестках, крошечных безумных лифчиках и под экстази дефилировали рядом с классно выкрашенными, стильными, семейно-ориентированными передвижными платформами, чей дизайн разработали гетеросексуальные менеджеры цифрового маркетинга.

Город начал уступать незамедлительно оплачиваемым желаниям недавних выпускников с большими банковскими счетами. Даже Окленд становился не по карману художникам и писателям, работавшим сомнительными инструкторами йоги или кассирами продовольственных магазинов. Друзья и подруги говорили, что работы не стало – за исключением высокотехнологических компаний, где никто из них, разумеется, работать не захотел. За пару лет все они уехали облагораживать запущенные кварталы Нового Орлеана или Лос-Анджелеса или поступили в аспирантуру, а маршруты их отлетов и отъездов обрели двойной смысл панихид по любимому городу, переставшему, по их единогласному уверению, существовать.

Когда я весной летала в Сан-Франциско на собеседование о работе в службе поддержки пользователей стартапа, занимающегося дата-аналитикой, подругам, покинувшим область залива Сан-Франциско, я словом не обмолвилась. Я опасалась их реакции, узнай они, что я ищу работу в IT-индустрии и надеюсь сотрудничать с теми, кого они обвиняли в своем отъезде, с теми, кто обломал им весь кайф. В аэроэкспресс я села, чувствуя себя предательницей и чужачкой.

Через милый сердцу миллениалов сайт аренды спален в чужих домах я сняла у пары за пятьдесят комнату в квартире в Мишн. Приложением я воспользовалась впервые, и на ступеньках великолепного викторианского особняка почувствовала себя диккенсовской сироткой, ребенком на пороге нового приключения. «Добро пожаловать домой!» – всплыла в голове реклама с сайта аренды, яркими красками живописующая семейное тепло. Вопреки превозносимому приложением единению, уюту, жизни, обогащенной новыми знакомствами и впечатлениями, хозяева встретили меня холодно – напоминанием о том, что это в первую очередь сделка.

Муж показывал мне комнату – полотенца для гостей в старинном сундуке для приданого, лимонное дерево на заднем дворе – и задал вопрос, что привело меня в город. Не без трепета я объяснила, что приехала на собеседование в стартап. Я знала, что округа долго служила анклавом богемы, у которой не хватало денег на уплату налогов за сдачу жилья. Мне хотелось быть деликатной. Он понимающе, без осуждения, кивнул и пожал плечами.

– Мы не ночлежка, – произнес он. – Полагаю, нас вы тоже можете считать сотрудниками стартапа.

Могу ли? Они бросили основную работу в некоммерческом секторе и устроили туристам и случайным приезжим вроде меня аттракцион знакомства с подлинным городским антуражем – необычный настолько, чтобы заинтересовать, но не настолько, чтобы отпугнуть неудобствами. Сами перебрались спать в подвал. Они не сотрудники, а часть услуги.

Впервые я заплатила за жизнь под одной крышей с незнакомцами. Квартира была чистая и уютная, уставленная мягкой мебелью и вазами с фруктами, но я не знала, можно ли улечься с книгой на диван или взять на кухне нож и разрезать спелый персик. В конце концов, я сняла только комнату по договору аренды. Ответственность сторон в нем описывалась подробно, но как себя вести, не говорилось. По коридору из спальни в ванную я на всякий случай пробиралась с осторожностью – будто нарушительница границы, вторгшаяся в чужую семью и жизнь.

Собеседование мне устроил гендиректор стартапа электронных книг, заявивший, что аналитика big data – это самая передовая отрасль бизнеса. По его утверждению, аналитический стартап, основанный выпускниками колледжа всего четыре года назад, стремительно и напористо покорял рынок. У компании двенадцать миллионов венчурного капитала, тысячи клиентов и семнадцать сотрудников.

– Наши инвесторы говорят, что это – следующий единорог, – откидываясь на спинку стула, с энтузиазмом продолжал гендиректор. – Они – ракета.

Увлечь меня нетрудно.

Правда, работа в службе поддержки пользователей вдохновляла не очень, но это была перспективная работа, не требующая знания программирования. И я решила, что мне, как специалисту по социологии с багажом познаний художественной литературы и трехмесячным опытом приобретения закусок, выбирать не приходится. Соучредители стартапа электронных книг не сомневались, что поддержка пользователей – этап переходный. Все трое в один голос уверяли, что я быстро получу куда более интересную, независимую и впечатляющую роль. Я не знала, что в сфере высоких технологий формальным атрибутам квалификации – по крайней мере традиционным, вроде ученых степеней или опыта работы – не придавали значения, в особенности если их с лихвой восполняла веселая дерзость. А я продолжала мыслить как молодая профессионалка отрасли, где важно платить издержки.

Настраиваясь, я разработала шаткую теорию, что аналитика – это естественное продолжение моей гуманитарной специальности. Стартап электронных книг применял аналитический софт для отслеживания поведения пользователей нашей альфа-версии, и кое-какие данные мне нравилось изучать: что начинают и бросают читать наши инвесторы, читает ли народ добавленные нами в библиотеку безлицензионные книги с обложками в оформлении директора по развитию. Я пыталась убедить себя, что бизнес-аналитика в некотором смысле форма прикладной социологии.

Ночью перед собеседованием в уединении съемной спальни я читала интервью и заказные статьи о соучредителях аналитического стартапа, которым на сегодняшний день исполнилось двадцати четыре и двадцать пять. Выяснилось, что у двух этих еще несовершеннолетних в ту пору студентов с одной стажировкой в Кремниевой долине за плечами родилась здравая, практичная, легко осуществимая мечта о мире, управляемом мощью больших данных. Мечта приглянулась экспертам известного бизнес-акселератора в Маунтин-Вью, который предложил деньги и связи в обмен на семь процентов долевого участия. Девиз бизнес-акселератора вдохновлял учредителей создавать то, что хотят люди – а не то, заметила я, что им на самом деле нужно. На горстку удач – сайт доставки продуктов, сайт стримингового вещания, платформа взаимной субаренды жилья – приходилась не одна сотня провалов. Гендиректор и технический соучредитель бросили колледж на юго-востоке и перешли в бизнес-акселератор, а потом на полный рабочий день в экосистему.

Пару месяцев назад в одном техническом блоге появилась статья о том, что в первом крупном раунде сбора средств аналитический стартап привлек 10 миллионов. Гендиректор, отвечая на вопрос, на что потратит полученные деньги, четко сказал: первой сотне новых сотрудников положит зарплату намного выше рыночной, а старых, чтобы не ушли, пустит в долю. Я не знала, что это язык привлечения клиентов, не думала о расслоении, не представляла себя первой сотрудницей. Я никогда не работала даже с двадцатью сотрудниками, не говоря о сотне человек. И, разумеется, никогда не работала с кем-то, у кого было достаточно денег и желания поделиться ими с сотрудниками. Я подумала: «Щедрый». И еще про терпение и труд.