Текст бизнес-книги "Избранные труды"

Автор книги: Арон Трайнин

Раздел: Юриспруденция и право, Наука и Образование

Арон Наумович Трайнин
Избранные труды

© А. Н. Трайнин, 2004

© Н. Ф. Кузнецова, составление, вступительная статья, 2004

© Изд-во «Юридический центр Пресс», 2004

* * *

Арон Наумович Трайнин

1883–1957

Член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР, доктор юридических наук, профессор Заведующий кафедрой уголовного права МГУ 1943–1952 Заведующий сектором Института государства и права АН СССР 1938–1954 гг.

Арон Наумович Трайнин

Арон Наумович Трайнин родился 9 июля 1883 г. в Витебске, в семье мелкого служащего. В 1903 г. он впервые переступил порог Московского университета, с которым затем будет связана вся его жизнь. С первых дней обучения студент А. Трайнин активно включился в демократическое движение, за что трижды арестовывался царским правительством. Еще в дипломной работе «Классовая борьба и наказание в истории русского права» проявились черты будущего ученого – оригинальность и смелость мышления.

По окончании юридического факультета А. Трайнин был оставлен на кафедре для подготовки к профессорскому званию. Однако через три года, в знак протеста против реакционной политики, проводимой в отношении университета, он покидает свою alma mater и продолжает педагогическую и научную деятельность в Народном университете Шанявского. В МГУ А. Н. Трайнин вернулся в 1917 г. после Октябрьской социалистической революции. В 1921 г. он был утвержден в звании профессора университета.

За короткий дореволюционный период А. Н. Трайнин опубликовал большое количество исследований по уголовному праву, криминологии и уголовному процессу. Среди них – «Новейшие течения классической школы уголовного права», «Тресты, картели и уголовный закон», «Хулиганство» и др. Монография «Несостоятельность и банкротство» была одобрена университетом Шанявского как диссертация.

И сегодня не потеряли актуальности такие его криминологические работы, как «Движение преступности в Московской губернии», «Преступность столиц и городов», «Преступность города и деревни», «Преступность женщин».

А. Н. Трайнин является одним из основоположников науки советского уголовного права. Он первым написал учебник по Особенной части советского уголовного права, изданный в 1926 г. В нем не только обстоятельно анализируется российское дореволюционное и советское уголовное законодательство, но и глубоко используется метод сравнительного правоведения. Его перу принадлежат такие работы, как «Хозяйственные преступления» (три издания), «Должностные преступления», «Союзное положение о государственных преступлениях» и др. Вышедший в 1929 г. курс лекций «Общая часть уголовного права» удачно сочетал уголовно-правовую, криминологическую и социологическую характеристики преступлений и наказаний.

В начале 30-х годов А. Н. Трайнин обращается к совершенно новой и чрезвычайно актуальной сфере – международному уголовному праву. Крупный правовед, наделенный научной интуицией, он хорошо понимает, какой трагедией для человечества может обернуться победа фашизма в Германии, Италии и Японии. В 1935 г. выходит в свет его монография «Уголовная интервенция». Это исследование положило начало разработке понятия международного преступления и ответственности за него. Через два года появился новый труд «Защита мира и уголовный закон».

После нападения гитлеровской Германии на Советский Союз А. Н. Трайнин всю свою творческую энергию отдает борьбе с фашизмом. Он выступает с серией статей об ответственности оккупантов за совершенные на территории СССР преступления. В 1944 г. выходит его новая книга «Уголовная ответственность гитлеровцев». Положения этой работы широко использовались в Московской декларации об уголовной ответственности немецких фашистов и в Уставе Международного Трибунала в Нюрнберге и Токио. Книга была оценена как крупный вклад советской науки в борьбе с фашизмом.

Летом 1945 г. А. Н. Трайнин в составе советской правительственной делегации принимает участие в выработке Соглашения о судебном преследовании и наказании главных военных преступников и Устава Международного Трибунала. Он являлся вице-президентом Международной Ассоциации юристов-демократов.

В 1956 г. выходит фундаментальная монография А. Н. Трайнина «Защита мира и борьба с преступлениями против человечества», ставшая своеобразным итогом двадцатилетних исследований по международному уголовному праву. В работе рассматриваются общее понятие преступлений против человечества, преступлений против правил ведения войны, понятие геноцида. Целый ряд международно-правовых актов ООН, принятых в послевоенный период и принимаемых ныне, получили теоретическое обоснование в трудах А. Н. Трайнина. Новый раздел в УК РФ 1996 г. «Преступления против мира и человечества», без преувеличения, можно назвать законодательным памятником А. Н. Трайнину.

Весом вклад А. Н. Трайнина в разработку теории уголовного права. Он первым в СССР разработал учение о соучастии в монографии, опубликованной в 1941 г. Воззрения автора по данной проблеме по сей день используются в национальной уголовно-правовой доктрине. Он исследовал сложнейшую проблему состава преступления, опубликовав, по существу, три самостоятельные монографии: в 1946 г. – «Учение о составе преступления», в 1952 г. – «Состав преступления по советскому уголовному праву», в 1957 г. – «Общее учение о составе преступления». Значение этих работ объясняется тем, что с составом преступления связаны практически все институты Общей части уголовного права. На основе состава преступления исследуются нормы Особенной части УК. А. Н. Трайнин – автор около 300 работ, основные из которых переведены на иностранные языки.

Почти 50 лет жизни А. Н. Трайнин отдал педагогической деятельности в стенах Московского университета. С 1943 по 1952 г. он заведовал кафедрой уголовного права на юридическом факультете. Достоинства А. Н. Трайнина как преподавателя вполне могут соперничать с его авторитетом ученого с мировым именем. Велико и методологическое наследие А. Н. Трайнина, многие годы отдававшего студентам свои знания по уголовному праву. В Московском государственном университете имени М. В. Ломоносова он учил будущих правоведов, как надо читать лекции, проводить семинары, вести научный студенческий кружок, которым он лично руководил до конца своих дней. Из кружковцев вышли достойные его ученики – преподаватели, исследователи, практикующие юристы.

Природа щедро одарила А. Н. Трайнина талантом публициста и оратора. Лекции он читал вдохновенно, без заготовленных «впрок» конспектов. Речь – сжатая, четкая, яркая, даваемые дефиниции предельно отточены, метафоры образны и остроумны. Такие лекции запоминаются надолго, многие из них – на всю жизнь. Он был образцом ученого и преподавателя, которого уважали и любили студенты. К его высоким титулам – члена-корреспондента АН СССР, заслуженного деятеля науки РСФСР, доктора юридических наук, профессора, кавалера двух орденов Трудового Красного Знамени, следует присоединить и высший титул – «Человек».

В настоящий сборник избранных трудов А. Н. Трайнина вошли его главные работы, написанные в 1913–1957 гг.

Так, книга «Несостоятельность и банкротство» обрела ныне в условиях капитализации экономики России, по существу, «второе дыхание». В начале XXI в., как и в начале XX в., правоведы обсуждают проблему разграничения несостоятельности и банкротства. Современное банкротство оказалось формой очередного передела собственности, чего, понятно, не было при «нормальном» буржуазном строе, в отличие от нынешнего российского капитализма. Нормы УК РФ о неправомерных действиях при банкротстве (ст. 195), о преднамеренном банкротстве (ст. 196) и о фиктивном банкротстве (ст. 197) применяются на практике весьма редко. В то же время реальное незаконное банкротство широко распространено. Авторы работ о банкротстве и сегодня используют данную книгу А. Н. Трайнина, хотя ей без малого полвека.

«Учение о соучастии» (1941 г.) – первая в советском уголовном праве монография по столь актуальной теме. Составители и издатели настоящего сборника старались не прибегать к большим купюрам при ее публикации. Опущены лишь главы о буржуазном уголовном законодательстве, которые устарели, и о законодательстве о соучастии в досоветский период. Хотя последнее представляет для исследователей несомненный интерес.

Прочитав эту работу, читатель получает представление о теории, законодательстве и судебной практике по такой сложной проблеме, как соучастие в преступлении в СССР и РСФСР до начала 40-х годов XX в. Автор придерживается мнения о возможности соучастия в неосторожных преступлениях, что критиковалось еще при его жизни. Но это, пожалуй, единственное, что не было воспринято законодательством и доктриной. Остальные же положения стали научной основой института соучастия в советском и постсоветском уголовном праве. Они достойно выдержали испытание временем.

«Общее учение о составе преступления» (1957 г.) – фундаментальное исследование центрального института уголовного права, долго оставалось единственным в отечественном правоведении. Лишь в 1997 г. И. Я. Гонтарь «рискнул» защитить кандидатскую диссертацию и опубликовать работу на тему «Преступление и состав преступления как явление и понятие в уголовном праве» (Владивосток, 1997). Однако его нормативистское понимание состава преступления не совпадает с учением о составе преступления А. Н. Трайнина.

Данная монография А. Н. Трайнина, опубликованная в трех, по существу, самостоятельных изданиях, и сегодня способствует правильному пониманию того, что такое состав преступления, каково его соотношение с преступлением и диспозицией уголовно-правовой нормы. Весомый вклад разработанного А. Н. Трайниным учения о составе преступления в науку и практику уголовного права является непреходящей ценностью российского правоведения.

Начиная с 1935 г., когда вышла книга «Уголовная интервенция», вплоть до 50-х годов XX в. основное внимание А. Н. Трайнина как ученого и горячего борца за мир сосредоточивается на животрепещущих проблемах международного уголовного права. В это время выходят многочисленные книги, брошюры и статьи, посвященные уголовной ответственности за злодеяния немецкого фашизма в Европе и СССР во время Второй мировой войны. Эти работы принято классифицировать по трем временным периодам: 1 – «Задолго до Нюрнберга», 2 – «На Нюрнбергском процессе», 3 – «После Нюрнберга».

Публикации по международному уголовному праву носят новаторский характер, подлинно научны и особо актуальны в практическом плане. Ученый и патриот А. Н. Трайнин разработал понятия агрессии, геноцида, военных преступлений, преступлений против человечества, основания уголовной ответственности за них. Многие его положения легли в основу Устава Нюрнбергского Международного Военного Трибунала 1945 г. и Устава Международного Военного Трибунала над главными японскими военными преступниками 1946 г., например, понятие агрессии, зафиксированное в ст. 6 Устава 1945 г., как преступления против мира: планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны. В такой редакции состав агрессии вошел в УК РФ, УК стран СНГ, многие другие зарубежные уголовные кодексы.

На Нюрнбергском процессе А. Н. Трайнин выполнял функции советника Международного Военного Трибунала. Трибунал объявил благодарность члену-корреспонденту АН СССР профессору А. Н. Трайнину за его плодотворную и многогранную помощь в осуществлении правосудия над главными нацистскими военными преступниками.

Актуальность научного наследия А. Н. Трайнина в области международного уголовного права подтверждается трагическими событиями в Югославии 90-х годов XX в. и в Ираке 2003 г. Создание Международного уголовного суда, о функциях и структуре которого писал А. Н. Трайнин почти полвека назад, наконец состоялось.

Читатели, в первую очередь молодые, ознакомившись с избранными произведениями А. Н. Трайнина, получат достоверную информацию о том, как основатели советского уголовного права боролись за внутригосударственную и международную законность, и, надеюсь, используют ее в своей практической деятельности.

Лауреат государственной премии СССР, Заслуженный деятель науки РСФСР, доктор юридических наук, профессор кафедры уголовного права и криминологии MTV им. М. В. Ломоносова Н. Ф. Кузнецова

Из книги «Общее учение о составе преступления»[1]1
  Печатается по: Трайнин А. Н. Общее учение о составе преступления. М.: Госюриздат, 1957. С. 61–307.


[Закрыть]

Глава четвертая
Понятие преступления и состав преступления

Понятие преступления и понятие состава преступления по своему содержанию и своему правовому значению весьма близки друг другу. Поэтому их нельзя механически расчленять. Они, однако, не тождественны. Их поэтому нельзя и смешивать. В интересах правильного построения системы социалистического уголовного права, и, следовательно, в интересах укрепления социалистической законности необходимо установить подлинное соотношение двух этих важнейших уголовно-правовых понятий – понятия преступления и понятия состава преступления. При решении этой важной задачи необходимо, прежде всего, отвергнуть попытку искать грань между понятиями преступления и состава преступления в расчленении их политического и правового значения. Так, на страницах журнала «Советское государство и право» (1954 г. № 6)[2]2
  А. Пионтковский, Укрепление социалистической законности и основные вопросы учения о составе преступления. В вышедшей в 1955 г. работе «Понятие преступления в советском уголовном праве», Госюриздат, 1955, проф. А. А. Герцензон правильно пишет: «Проф. А. А. Пионтковский в упомянутой статье рассматривает понятие преступления, содержащееся в ст. 6 УК РСФСР, лишь как общую политическую характеристику преступления по советскому уголовному праву, а понятие состава преступления – как правовую характеристику преступления. С таким разграничением этих понятий нельзя согласиться. Статья 6 УК РСФСР содержит не только политическую, но и юридическую характеристику преступления, ибо общественная опасность – это не только политическая, но и юридическая характеристика преступления. Все институты общей и особенной части советского уголовного законодательства основаны, в конечном счете, на критерии общественной опасности. С другой стороны, общее понятие состава преступления не может быть сведено лишь к юридической характеристике, а всегда содержит и характеристику политическую» (стр. 47).


[Закрыть] было высказано мнение, что ст. 6 УК РСФСР, дающая определение преступления, служит «лишь общей политической характеристикой преступления», а состав преступления – его «правовым понятием».

Таким образом, проводится как бы разделение компетенций «самого» преступления и его состава: политическая характеристика преступления дана в ст. 6 УК РСФСР, а его правовое понятие определяется составом. Такое расчленение преступления и его состава – глубоко ошибочно.

Согласно ст. 6 УК РСФСР преступлением является всякое действие или бездействие, направленное против Советского строя или нарушающее правопорядок, установленный рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени.

Состав преступления, как подробно было развито выше, есть совокупность всех объективных и субъективных признаков (элементов), которые определяют конкретные общественно опасные для социалистического государства действия (бездействие) в качестве преступления.

Таковы общие родовые определения, с одной стороны, преступления, с другой – состава преступления. Соответственно определяются и их виды.

Конкретизированным видом преступления является клевета, кража, убийство и т. д. Конкретизированным видом состава преступления является совокупность элементов, характеризующих клевету, кражу, убийство и другие виды составов. Составы, таким образом, раскрывают в конкретных фактических признаках содержание отдельных видов преступлений.

В общем учении о преступлении необходимо исследовать вопросы объекта и объективную сторону, субъекта и субъективную сторону. Соответственно в общем учении о составе преступления необходимо различать элементы, характеризующие объект, объективную сторону, субъекты и субъективную сторону преступления.

В некоторых случаях различное содержание понятий преступления и состава преступления выступает в самом законе с особой четкостью. Так, убийство как виновное причинение смерти едино, но составы убийства различны (ст. 136, 137, 138, 139 УК). Так, с другой стороны, один состав – хищение социалистической собственности, предусмотренное Указом от 4 июня 1947 г., – охватывает ряд преступлений: кражу, растрату, корыстное злоупотребление властью (не во всех случаях), мошенничество, причинившее ущерб государству, и др.

Различие понятий «преступление» и «состав преступления» отчетливо выступает и при определении ответственности соучастников: соучастие неизменно предполагает ответственность за одно и то же преступление, но не всегда за один и тот же состав.

Конечно, каждая правовая норма имеет политическое значение; правовое значение каждой нормы в силу этого лишь возрастает. Бесспорно, далее, что ст. 6 УК РСФСР, дающая материальное определение преступления, имеет большое политическое значение. Но в приведенном выше утверждении содержится другое: ст. 6 УК РСФСР будто бы является «лишь общей политической характеристикой преступления». Такое утверждение отрывает политическую оценку от правовой и тем самым искажает соотношение политического и правового начал в советском уголовном законодательстве; это утверждение находится в прямом противоречии с общими тенденциями советского уголовного законодательства и неоднократно выраженной волей советского законодателя.

Глубокая специфика социалистического уголовного права, его подлинный демократизм находят выражение в том, что в тексте закона нередко сочетались и сочетаются, с одной стороны, элементы, характеризующие состав преступления, с другой – признаки, относящиеся к его политической характеристике и тем самым раскрывающие смысл закона и его мотивы.

Уже в первых актах Советской власти политическая оценка преступных действий сопутствует установлению за них уголовной ответственности. Так, в обращении Совета Народных Комиссаров к Военно-революционному комитету 15 ноября 1917 г. «О борьбе со спекуляцией» было указано: «Продовольственная разруха, порожденная войной, бесхозяйственностью, обостряется до последней степени спекулянтами, мародерами и их пособниками на железных дорогах, в пароходствах, транспортных конторах и пр…

…Все лица, виновные в такого рода действиях, подлежат по специальным постановлениям Военно-Революционного комитета немедленному аресту и заключению в тюрьмах Кронштадта, впредь до предания военно-революционному суду.

Все народные организации должны быть привлечены к борьбе с продовольственными хищниками»[3]3
  СУ РСФСР 1917 г., № 3, ст. 33.


[Закрыть].

Таким образом, Декрет 15 ноября 1917 г. не только устанавливал уголовную ответственность за спекуляцию, но давал общеполитическую и хозяйственную оценку этого преступления.

Изданный позднее, в 1921 г., Закон «Об усилении наказания за проезд на паровозах и тормозных площадках лиц, не имеющих на то права»[4]4
  См. постановление СТО 15 апреля 1921 г. (СУ РСФСР 1921 г. № 34, ст. 184).


[Закрыть], указывал:

«Ввиду крайне тяжелого положения нашего транспорта, все усиливающегося наплыва безбилетных пассажиров и провоза незаконного количества клади не только в вагонах, но и на тормозных площадках и даже паровозах – применить особо суровые репрессии в отношении тех граждан, кои нарушают существующие железнодорожные правила, проезжают на тормозных площадках товарных вагонов и паровозах, а также и к тем должностным лицам, которые своим бездействием способствуют развитию этого пагубного для транспорта явления».

Здесь также закон говорит не только об уголовной ответственности, но и в обоснование закона – об общем «крайне тяжелом положении транспорта».

В приведенных актах политическая оценка преступных действий, против которых закон направлен, дана в общем введении к закону.

В законодательных актах, относящихся к более позднему времени и к последним годам, тенденция сочетания уголовно-правовой квалификации с политической характеристикой не ослабляется, она лишь выражается в новых формах: из общего введения к закону эта характеристика переходит в диспозицию и даже в санкцию закона.

Так, новая редакция ст. 128-в УК РСФСР на основании постановления ЦИК и СНК СССР 25 июля 1934 г. устанавливает, что «обвешивание и обмеривание покупателей, пользование при продаже неверными весами» и т. д. «караются как обворовывание потребителя и обман Советского государства». Признаки «обворовывания потребителя» и «обман Советского государства» не включены в диспозицию закона; они не могут поэтому рассматриваться как элементы состава преступления, предусмотренного ст. 128-в (этого значения закон и не склонен им придавать.) Но поучительно, что указанные признаки – «обворовывание потребителя» и «обман государства» – уже непосредственно даны в самой уголовно-правовой норме: они начинают собой вторую, санкционирующую, часть этой нормы.

Этот факт – внесение политической оценки в определения закона, – естественно, оказывает определенное влияние на понимание значения и смысла ст. 128-в УК РСФСР. Так, вопрос о том, может ли колхозник, продающий свою продукцию на рынке и при этом обвешивающий покупателей, отвечать по ст. 128-в УК РСФСР, должен решаться на основании именно этих указаний – «обман государства» и «обворовывание потребителя»; обман государства в данном случае предполагает преступные действия со стороны его органов, то есть должностных лиц. Колхозник – частное лицо по ст. 128-в УК РСФСР отвечать не может: он должен отвечать в общем порядке по ч. 1 ст. 169 УК РСФСР за мошенничество.

Дальнейшее развитие этого процесса усиления роли признаков, относящихся к политической характеристике, можно отметить – и это особенно определяет важность этого процесса – в Указе Президиума Верховного Совета СССР от 10 июля 1940 г.: «За выпуск недоброкачественной продукции директора, главные инженеры и начальники отделов технического контроля промышленных предприятий караются как за противогосударственное преступление, равносильное вредительству, тюремным заключением сроком от 5 до 8 лет». Как видно из приведенного текста, в Указе от 10 июля 1940 г. самая конструкция уголовно-правовой нормы своеобразна; в ней нет обычного, характерного для всех постановлений Особенной части Уголовного кодекса четкого деления нормы на диспозицию и санкцию. И в эту единую норму, норму новой конструкции, непосредственно включена политическая характеристика – определение выпуска недоброкачественной продукции «как противогосударственного преступления, равносильного вредительству». Закон, конечно, не имеет в виду в уголовно-правовом смысле рассматривать выпуск недоброкачественной продукции как вредительство; вредительство как контрреволюционное преступление предусмотрено специальной нормой – ст. 58⁷ УК РСФСР. Мысль законодателя, очевидно, заключается в том, что в политическом и народнохозяйственном отношениях выпуск недоброкачественной продукции равносилен вредительству. Здесь, таким образом, в одной норме, с одной стороны, уголовно-правовая квалификация, содержащая перечень элементов состава выпуска недоброкачественной продукции, с другой – политическая характеристика, приравнивающая выпуск недоброкачественной продукции к вредительству.

26 мая 1947 г. был издан исторический Указ Президиума Верховного Совета СССР об отмене смертной казни в мирное время.

Указ от 26 мая 1947 г. не только содержит правовые нормы, но он вместе с тем дает, – в чем проявляется одна из замечательных особенностей социалистической демократии, – и политическое обоснование нового акта. Вводная часть его указывает:

«Историческая победа советского народа над врагом показала не только возросшую мощь Советского государства, но и, прежде всего, исключительную преданность Советской родине и Советскому правительству всего населения Советского Союза.

Вместе с тем международная обстановка за истекший период после капитуляции Германии и Японии показывает, что дело мира можно считать обеспеченным на длительное время, несмотря на попытки агрессивных элементов спровоцировать войну.

Учитывая эти обстоятельства и идя навстречу пожеланиям профессиональных союзов рабочих и служащих и других авторитетных организаций, выражающих мнение широких общественных кругов, – Президиум Верховного Совета СССР считает, что применение смертной казни больше не вызывается необходимостью в условиях мирного времени».

Здесь с полной отчетливостью выступают глубокие основания акта 26 мая: «исключительная преданность Советской родине и Советскому Правительству всего населения Советского Союза», явившаяся выражением морально-политического единства советского народа, и возросшая мощь Советского государства, одержавшего историческую победу над врагом и содействовавшего обеспечению мира на длительное время. Нерушимо извне и монолитно внутри развивается советская держава, занятая великим мирным трудом – строительством коммунистического общества – и верная бессмертным идеям Ленина. Три положения, следующие за вводной частью Указа от 26 мая, непосредственно решают правовые вопросы, связанные с отменой смертной казни. Такова же конструкция принятого 12 марта 1951 г. и имеющего всемирно-историческое значение Закона о защите мира. Первая, вводная, часть содержит общеполитические и правовые соображения, обосновывающие принятие нового закона.

«Верховный Совет Союза Советских Социалистических Республик, – говорится в Законе, – руководствуясь высокими принципами советской миролюбивой политики, преследующей цели укрепления мира и дружественных отношений между народами, признает, что совесть и правосознание народов, перенесших на протяжении жизни одного поколения бедствия двух мировых войн, не могут мириться с безнаказанностью ведущейся агрессивными кругами некоторых государств пропаганды войны, и солидаризируется с призывом Второго Всемирного конгресса сторонников мира, выразившего волю всего передового человечества в отношении запрещения и осуждения преступной военной пропаганды»[5]5
  «Правда», 13 марта 1951 г.


[Закрыть].

В самой норме, квалифицирующей пропаганду войны как «тягчайшее преступление против человечества», содержится обоснование такой квалификации: «Считать, – говорит ст. 1 нового Закона, – что пропаганда войны, в какой бы форме она ни велась, подрывает дело мира, создает угрозу новой войны и является ввиду этого тягчайшим преступлением против человечества».

Сочетание в юридической норме специальной уголовно-правовой квалификации с общеполитической характеристикой не перестает быть значительным и весьма характерным явлением. Здесь, в сфере уголовного законодательства, находят выражение основные принципы социалистической демократии: вводя новые нормы, закон вместе с тем апеллирует к политическому сознанию трудящихся, указывая на большой вред совершенных преступлений, и мобилизует общественность и органы власти на энергичную борьбу с этими преступлениями.

Утверждение, что одна из самых значительных норм Уголовного кодекса – ст. 6 УК – является лишь общей политической характеристикой преступления, оказывается, таким образом, в противоречии с общими принципами построения советских законов. Это утверждение неизбежно ставит в весьма затруднительное положение судебную практику.

Действительно, хороню известно, что советский суд, прекращая дела о действиях явно малозначительных, неизменно ссылается и должен ссылаться на примечание к ст. 6 УК РСФСР как на предусмотренное законом основание такого прекращения. Но если ст. 6 УК РСФСР имеет значение «лишь общей политической характеристики» преступления, то названные действия суда по прекращении дела оказываются лишенными правового основания. Иного вывода сделать нельзя; можно допустить другое: может быть, не вся ст. 6 УК РСФСР является «лишь общей политической характеристикой» преступления, а только основной текст – определение преступления. Но тогда возникает новая трудность: в таком случае оказывается, что примечание к норме (ст. 6 УК РСФСР) имеет правовое значение, а самая норма – «лишь общая политическая характеристика».

Далее, в неразрывной связи с материальным определением преступления, данным в ст. 6 УК РСФСР, находится множество норм УК – ст. 8, 16, 17, 19, 51 УК РСФСР и другие.

Если ст. 6 УК РСФСР является «лишь политической характеристикой», то какова природа и судьба этих органически связанных с ней правовых норм? Эти нормы, определяющие весьма важные положения социалистического уголовного права, оказываются также лишенными общего правового основания, данного законодателем в ст. 6 УК РСФСР. Поэтому объявление материального определения преступления, данного в ст. 6 УК РСФСР и соответствующих статьях уголовных кодексов других союзных республик, «лишь общей политической характеристикой» преступления способно вести не к укреплению, а, напротив, к ослаблению социалистической законности.

Материальное определение преступления, данное советским законодателем в ст. 6 УК РСФСР, имеет огромное и правовое, и политическое значение. Поэтому самостоятельного и полноценного рассмотрения требует как учение о составе преступления, так и учение о преступлении. Они должны образовать самостоятельную, полноценную часть курса общей части советского уголовного права[6]6
  Так и Lekschas правильно отмечает: «В уголовном праве необходимо проводить различие между составом преступления и преступлением». (“Die Kausalitat bei der verbrecherischen Handlung”, 1952, S. 49).


[Закрыть].

Смешение понятий преступления и состава преступления, как и попытки искусственно расширить учение о составе преступления за счет учения о преступлении, одинаково наносят ущерб как изучению проблем преступления, так и анализу понятия состава преступления и его громадной роли как основания уголовной ответственности. От того, что это смешение и эти попытки порой объявляются связанными с задачами укрепления законности, они не становятся более убедительными. Напротив, в плане борьбы за социалистическую законность эти попытки являются особо неудачными; недооценка, а тем более отрицание, правового значения за ст. 6 УК РСФСР, дающей материальное определение преступления, способны вести к переоценке значения в социалистическом уголовном праве формально-юридических критериев.

Необходимо учесть и другое. Недооценка значения материального определения преступления, данного в ст. 6 УК РСФСР, приводит к недооценке принципиальной грани, отделяющей социалистическое уголовное право от буржуазного.

Действительно, глубокая противоположность социалистического уголовного права буржуазному уголовному праву находит свое выражение в противоположном понимании преступного: уголовное законодательство капиталистических стран определяет преступление лишь формально как действие, влекущее за собой наказание. Противоположная конструкция понятий преступного имеет решающее значение для всей системы и всех институтов, с одной стороны, буржуазного, с другой – социалистического уголовного права.

Действительно, в неразрывной органической связи с формальным определением преступления в буржуазных уголовных кодексах, начиная с французского Кодекса 1810 г. и кончая швейцарским Уложением 1937 г., находится формальное расчленение преступлений на две-три группы (преступление, проступок, нарушение). Этот формализм проникает и в конструкцию отдельных институтов: соучастия (разграничение ответственности соучастников по формальному признаку – исполнитель, пособник), стадий совершения преступления (установление формальных граней приготовления и покушения) и других.

Социалистическое уголовное право рассматривает преступление в его исторической изменчивости и в связи с системой господствующих общественных отношений. В соответствии с этим оно дает материальное определение преступления. Это новое, материальное, определение преступления не является изолированным в системе социалистического уголовного права; напротив, оно определяет структуру и содержание таких основных институтов и понятий советского уголовного права, как соучастие, приготовление, покушение, виновность, и других.