Текст бизнес-книги "Экономика Казахстана. Мифы и реальность"

Автор книги: Айдархан Кусаинов

Раздел: О бизнесе популярно, Бизнес-книги

Если рынок считает, что курс слишком низкий, например 100 тенге за доллар, то он начинает активно покупать валюту и продавать тенге, и тогда регулятор должен быть готов продавать валюту по такому курсу всему рынку, тратя свои золотовалютные резервы. Упорствуя в удержании курса, можно задействовать нерыночные механизмы типа принудительной продажи валюты экспортерами, ограничений на покупку валюты только под импортные контракты, ограничения на работу обменных пунктов ну и полный запрет на хождение валюты в стране, как было в СССР.

Если рынок считает, что курс слишком высокий, например 500 тенге за доллар, то он начинает активно продавать валюту, покупая тенге. Регулятор должен быть готов покупать валюту и хранить ее в своих золотовалютных резервах. В этом случае поддержание заниженного номинального обменного курса упрощается.

Во-первых, местная валюта нужна только на местном рынке и использовать ее можно только здесь: либо потратить, либо инвестировать с прибылью, но возможности инвестиций ограничены местной экономикой. В общем, купить-то местную валюту можно, но что с ней потом делать? Во-вторых, чтобы продавать валюту долго, нужно ее откуда-то брать, то есть иметь источник поступлений или доходов из-за границы. Таких источников и доходов обычно в стране немного, и это компании-экспортеры, при этом регулятор в целом имеет неограниченный запас местной валюты, потому что он сам же ее выпускает. Так что удерживать заниженный номинальный курс можно довольно долго и без особых проблем.

Свободно плавающий обменный курс

В режиме свободно плавающего обменного курса стоимость валюты определяется рыночным способом, и регулятор напрямую не вмешивается в этот процесс.

Здесь надо подчеркнуть, что такой режим в принципе может применяться только крупнейшими экономиками, чья валюта сама является резервной. Все легенды о том, что это самая эффективная политика, являются мифами, которые продаются в развивающиеся страны и подрывают проведение ими собственной нормальной монетарной политики. Это важно понимать. Хочу отметить, что сама политика не заговорщическая – она является следствием объективной реальности, по мере роста экономики она становится единственно возможной. Опережающее навязывание ее странам, которые объективно не доросли до нее, – вредная тенденция.

Номинальный обменный курс определяется потоками экспорта, импорта и инвестиций, или, правильнее, – капитала или финансовыми потоками. В теории предполагается, что разница в ценах на разных рынках приводит в движение товарные рынки, которые, в свою очередь, формируют колебания спроса на валюты торговых операций и их предложения, а уже эти потоки формируют справедливый номинальный курс валют.

На практике нужны дополнительные условия, и самое главное – это наличие рынка совершенной конкуренции, о котором разговор пойдет дальше. Здесь коротко скажу, что такой рынок характеризуется наличием большого количества игроков, ни один из которых не может в одиночку повлиять на цену. То есть должно быть множество импортеров и экспортеров с различной сезонностью и длительностью делового цикла валюты, и каждый из таких игроков должен быть небольшим по сравнению с объемом рынка. Это значит, что сам рынок должен быть гораздо больше, чем объемы экспортно-импортных товарных операций, то есть валюты на руках должно быть очень много – она сама должна стать ценностью.

То есть валюта должна быть не просто промежуточным средством для товарного обмена, она должна быть в рынке как самостоятельная ценность, на счетах финансовых учреждений, людей, бизнесов. Когда начинается перекос в сторону ее укрепления, у частного финансового сектора должно быть ее много, чтобы начать ее продавать; если она ослабляется, то частный финансовый сектор должен быть готов ее покупать. Покупать и продавать не потому, что она нужна для товарного обмена, не для того, чтобы экспортировать ее или импортировать, но для того, чтобы получить прибыль позднее. Валюта сама должна быть товаром.

Без наличия конкурентного рынка, без отношения к валюте как ценности самой по себе, на которой можно сделать прибыль, используя ее сиюминутные укрепления и ослабления, то есть без ее наличия у огромного количества иностранных игроков, свободного плавания валюты не получится. Вернее, получится, но тогда ее курс станет заложником отдельных крупных игроков или групп игроков, у которых возникнет соблазн манипулировать валютой, а значит, и целой экономикой в своих целях.

Соответственно, политика свободно плавающего обменного курса превращается в политику управления ценностью самой валюты как товара. В этой связи номинальные обменные курсы становятся следствием политики управления ценностью валюты. Регулятор не напрямую назначает цену одной валюты по отношению к другой, но формирует выгоды от покупки валюты различными участниками. Относительные выгоды формирует номинальный, свободно плавающий обменный курс, транслирующийся в относительные цены, экспорт-импорт, инфляцию и экономику в целом.

Понятно, что, когда валюты в мире много, когда ее значительная часть находится не под контролем эмитента, а в частных руках по всему миру, назначение ее стоимости изживает себя как инструмент политики – он становится просто невозможным к реализации. Рынок и рыночные силы становятся больше, чем возможности регулятора-эмитента.

Не буду погружаться дальше в истоки, почему и как так произошло, отмечу только, что ситуация возникла после отмены золотого стандарта и с неизбежностью привела к текущему состоянию. С практической точки зрения необходимо принять эту реальность, а главное – понимать ее внутренние движущие силы.

Для этого еще раз подчеркну, что для политики свободного плавания валюты необходим рынок валюты как отдельной, самостоятельной ценности, причем этот рынок должен быть глобален для самостоятельной стабильности либо защищен от нападок со стороны глобальных финансовых игроков.

О том, что это не простые слова и я не сгущаю краски, говорит опыт азиатского кризиса 1998 года. Политика свободно плавающих курсов в один момент обрушила фондовые рынки и экономики стран Юго-Восточной Азии после массового выхода капитала с этих рынков. Эти валюты были интересны финансовым институтам для временного зарабатывания на них; когда интерес пропал или в результате того, что несколько крупных инвесторов начали выход из них, все рухнуло. Такого не может произойти с британским фунтом, йеной, евро, долларом и, в скором времени, с юанем. Будучи резервными, они легли в основу мировой экономики, в резервы национальных банков, инвестиционные портфели финансовых институтов по всему миру – стали важны не только собственным эмитентам и экономикам, они стали ценностью сами по себе.

Показательна политика Китая в монетарной сфере. Он сохраняет жесткое регулирование и не вводит свободное плавание юаня, несмотря на критику. Развивая двусторонние своп-соглашения, прямые двусторонние обмены, он сначала наращивает долю юаня, делая его нужным и важным, вплетая его в мировую систему, раздавая его национальным банкам, де-факто проникая в систему резервных валют. Китай создает тот самый конкурентный рынок, закладывает ценность юаня как валюты самой по себе. Свободное плавание будет введено позже, когда юань станет действительно ценностью, распределенной по ключевым экономикам. Требования МВФ обратны – сначала свободное плавание, а потом признание валюты резервной. Формально вроде требования логичны, но по факту выполнение этих требований закрывает путь к статусу резервной валюты. Введение политики свободно плавающего курса при отсутствии условий для рынка совершенной конкуренции – большого числа игроков, наличия у них значительных запасов валюты, низкой концентрации по держателям валюты – делает валюту уязвимой, она легко сбивается, и разговоры о резервном статусе откладываются на десятки лет.

В политике свободно плавающего обменного курса регулятор предоставляет деньги в том объеме и в том количестве, которые обеспечат сбалансированный и устойчивый рост экономики. Объем и количество регулируются денежной массой или процентными ставками, для текущего понимания это не очень важно, важно выбрать показатель «оптимальности, достаточности» денег – часто выбирается показатель инфляции.

Этот механизм гораздо сложнее, чем фиксирование курса, но в долгосрочной перспективе считается более эффективным. Номинальный курс не очень важен для экономического развития. Он является следствием или зеркалом состояния экономики и цен в ней. Гражданам страны и бизнесу важнее благосостояние, то есть доступность товаров и услуг, их сбалансированность, а не цена собственной валюты в единицах другой. В общем, в действительности важна возможность нормальной жизни, то есть важно иметь достаточно доходов для приобретения желаемых товаров и услуг, номинальные цены не очень важны, ну, во всяком случае, до определенного момента.

Сложность механизма требует готовности самой финансовой системы и экономики для его реализации. То есть наличия развитого финансового и фондового рынка, а главное – обширной и оперативной обратной связи, достаточно эффективной статистической системы. Решения принимаются по отраженным сигналам и интегрированным сигналам: инфляция, занятость, динамика ВВП – их довольно сложно быстро собирать и обрабатывать. Инструменты воздействия (процентные ставки, денежная масса) тоже довольно медлительны, так что невозможно принимать решения на данных трехмесячной давности, при этом понимая, что результаты решения проявятся еще через четыре месяца.

Валютный коридор

Валютный коридор является промежуточной политикой: свободное плавание, но в пределах назначенного коридора. По своему смыслу такая политика является вариантом фиксированного курса.

Долларизация

Экономический смысл вреда долларизации понятен. Экономика избавляется от собственной расчетной единицы, уходит в доллары или евро – в итоге деятельность парализуется. При этом деньги в стране есть, но они лежат в Национальном банке и никто ими не хочет воспользоваться, потому что страшно или жалко продавать валюту. Это крайний случай, который проявляется после девальваций или в моменты потрясений, утраты доверия к собственной валюте. В это время увещевать, уговаривать население и бизнес, клясться самыми страшными клятвами уже поздно.

Критически важным для понимания является факт того, что экономическая долларизация всего лишь следствие и отражение психологических установок общества. Бессмысленно бороться с валютными депозитами, уговаривать население разворачиваться к тенге, если не изменены психологические установки. Все экономические меры будут являться малоэффективными или вообще неэффективными, пока люди будут пересчитывать сделки, цены в долларах.

В этой связи рецепты возвращения доверия к тенге через привязку его к доллару достаточно смешны. Невозможно вернуть доверие к валюте, привязав ее к другой валюте: степень доверия будет определяться только степенью доверия к регулятору – насколько он будет готов и хватит ли у него возможностей удерживать такую привязку. Но в таком случае ни о каком росте доверия к валюте не может идти речи, потому что само доверие к валюте и так определяется степенью доверия к регулятору – к его возможности и готовности вести монетарную политику во благо экономики. Зато такие рецепты ярко выявляют проблему долларизации – она ментальна.

Паники, которые мы имеем, являются отражением именно этой, более глубокой проблемы. Подчеркну – именно отражением или острым проявлением. Долларизация казахстанского сознания носит весьма глубокий характер, и с этим необходимо бороться не авральным методом, не в моменты кризисов, когда уже, по существу, ничего сделать нельзя. Эту проблему нужно решать системно и постоянно, и особенно важно это делать в спокойные времена – так просто легче, ведь нет столь острой реакции, как в кризисах.

Долларизация ментальности – это мышление, оценка доходов, значимых для нас вещей, уровень жизни не в тенге, а в долларах. Такое мышление искажает восприятие реальности, заставляет рынки, население, бизнесы вести себя иррационально, иногда глупо и часто во вред себе и экономике. В спокойное время искажения не проявляются, но в моменты кризиса играют роль керосина при пожаре.

Источники этого явления понятны: страна прошла развал Союза, испепеление рублевых накоплений, период гиперинфляции и гипердевальвации, когда курс за семь лет (конец 1993-го – 2002-й) вырос в 30 раз – от 5 до 150 тенге за доллар. Тем не менее с тех пор прошло уже больше десяти лет. За эти годы инфляция была довольно стабильной, в пределах 6 – 8%, тенге, курс тенге к доллару до недавнего времени (2002 – 2013 годы) за десятилетие так и остался равным 150 тенге. Привычка цепляться за условные единицы является «фантомной болью», не имеющей отношения к реальным проблемам.

Далее я остановлюсь на этом вопросе подробнее, рассматривая реалии экономики Казахстана, и особенно в части, касающейся информационного пространства. Здесь остановлюсь на том, что страшна не долларизация экономики в моменты кризисов – этот эффект был, бывает и будет во всех странах.

Важно то, что долларизация все эти годы нами же и воспитывалась, культивировалась и взращивалась в сознании наших граждан, она и сейчас лелеется и подкармливается в фоновом режиме и серьезно ограничивает проведение нормальной политики, искажает восприятие. Государственные служащие в первую очередь являются членами общества, и долларизация мышления искажает и их восприятие и оценку, более того, она проникла настолько глубоко, что искажает мышление и в экспертной части.

Национальный фонд и голландская болезнь

Национальный фонд является крайне важным институтом, однако понимание его смысла, функций и назначения, как мне кажется, утрачено сегодня.

Национальный фонд – это не запасы для будущих поколений и не отложенные на черный день средства, все это популяризованные интерпретации, которые хороши для разъяснения общественности, но крайне опасно, если так начинают думать люди, принимающие решения. Национальный фонд создается не с целью сохранить деньги, чтобы их не прокутить или прогулять, он целенаправленно создается для того, чтобы валютное давление не подорвало экономику. Это совершенно иная мотивация, и она требует детального разъяснения.

Богатые родители не дают лишних денег детям не потому, что боятся, что отпрыск их прокутит и внукам не останется. Лишние деньги не даются для того, чтобы отпрыск сначала научился зарабатывать, ну или вообще хотя бы учился, а не прожигал жизнь. Пример не так уж некорректен, как кажется.

Смысл в создании национального фонда не в том, чтобы сохранить деньги для будущих поколений. Его ключевой смысл в том, чтобы не отучить работать поколение нынешнее. Национальный фонд призван стерилизовать избыточные валютные поступления, проще говоря, хранить валюту отдельно. Побочной, именно побочной функцией фонда является компенсация в моменты кризисов или просто постепенное, дозированное введение его средств в экономику. Кстати, в России прямо разделили Национальный фонд на стабфонд и фонд накопления, разделив функции.

Если не стерилизовать избыточную валютную массу, поступающую от продажи ресурсов, то возникает голландская болезнь, или эффект Гронингена, или ресурсное проклятие. Эффект получил свое название от Гронингенского газового месторождения, открытого в 1959 году на севере Голландии. Быстрый рост экспорта газа вследствие освоения месторождения привел к увеличению инфляции и безработицы в стране, падению экспорта продукции обрабатывающей промышленности и снижению темпов роста доходов в 70-х годах.

Всякая страна и ее экономика являются участником международных отношений, так что для покупки чего-нибудь импортного нужна валюта, которую необходимо заработать. Страна, которая не зарабатывает валюту, не может импортировать товары. Есть, конечно, возможность получить первоначальный капитал в долг, но бесконечно жить в кредит не получится, у некоторых избранных стран получается, но в основном это невозможно. В общем, местная валюта и позиции импорта сильны ровно настолько, насколько сильно собственное производство и экспорт.

Экономика балансируется, потому что экспортные поступления определяются уровнем развития и конкурентоспособностью производства, импортеры завозят в страну столько, сколько позволяет экономика, соответственно, выстраивается нормальный обменный курс валюты.

Пусть себестоимость внутреннего производства – 160 тенге за единицу товара, а себестоимость импортного товара – 1 доллар. Тогда при курсе 160 тенге за доллар получается равновесие. Если экономика модернизируется и снижает себестоимость товара ниже 160 тенге, она сначала выдавливает импорт, а затем и выходит на экспорт. Получив экспортные доходы, бизнес начинает привлекать и валютные кредиты, которые его развивают и расширяют. Так происходит органичный рост экономики, при котором приток инвестиций, экспортных доходов идет сбалансированно с возможностями и потребностями национального производства. И когда появляется стабильный приток здоровых, заработанных в конкурентной среде доходов, тогда и национальная валюта может себе потихоньку укрепляться.

Вдруг в стране Счастье обнаруживаются ресурсы, которые страна сама не может употребить, а на внешнем рынке на них есть спрос. Эти ресурсы почти «бесплатны» для нее в смысле отсутствия затрат на их производство, а количество и объемы их производства вообще никак не зависят от экономики страны, уровня ее развития и конкурентоспособности.

В таком случае экспортные доходы Счастья начинают расти несоразмерно общим темпам развития экономики, кроме самих доходов резко нарастают объемы иностранных инвестиций в прибыльный сектор. Счастье стремительно богатеет, валюта начинает захлестывать внутренний рынок, потому что экономика не может ее принять и переварить. Местному регулятору приходится печатать больше местной валюты, ведь нужно ее обменивать, чтобы проводить расчеты внутри страны. Но так много денег в экономике тоже не нужно, она не готова их принять, в результате начинает нарастать инфляция. Чтобы избежать роста инфляции, местный регулятор останавливает выпуск местной валюты, в результате чего курс местной валюты укрепляется. В итоге в стране инфляция, курс укрепляется, средние заработные платы в долларовом выражении растут, импорт дешевеет – страна в полной мере носит название Счастье.

Поставим рядом с такой страной Счастье мифическую страну Оз, которой не выпала радость быть ресурсной. До обнаружения ресурсов в обеих странах рабочие, швеи, строители, мебельщики, производители компьютеров получали примерно одинаковые заработные платы, работали на примерно одинаковых станках. После обнаружения ресурсов жители страны Оз не разбогатели и с завистью смотрели на соседей.

В результате укрепления валюты и роста доходов жителей страны Счастье их товары подорожали, а товары из страны Оз подешевели. Заводы, фабрики страны Счастья начали закрываться, а заказы – переноситься в страну Оз. Работники стали переквалифицироваться в дистрибьюторов, менеджеров и «сэйлзов», продавая товары, произведенные в стране Оз. Те заводы в стране Счастье, которые не связаны с ресурсным сектором, закрываются, растет безработица, падают доходы.

Хочу подчеркнуть, что все эти процессы очень быстрые – занимают несколько лет, может, десятилетие – в зависимости от соотношения объема ресурсных доходов и размера экономики. Если прилив доходов и инвестиций значителен по сравнению с «нормальным» размером экспорта, то процесс деградации укладывается в годы. Если обычный экспорт и экономика большие, то деградация наступит через десять – пятнадцать лет, в случае большой экономики ресурсы не создают проблем.

Понимание времени очень важно. Национальный фонд создается не для сохранения денег детям – он создан для того, чтобы не развалить экономику сегодня, сейчас. То, что он достанется детям и внукам – это вынужденный подарок от текущего поколения: не забота, а вынужденный подарок, чтобы сохранить экономику сегодня. Фонд – это обязательное лекарство от переедания международной валюты, от излишнего усиления тенге, для развития здоровой, конкурентной экономики.

Часть вторая
Экономическая реальность

Введение

Глава 1.

Голландская болезнь

Глава 2.

Инвестиционная привлекательность

Глава 3.

Нефтяные иллюзии

Глава 4.

Олигопольность экономики

Глава 5.

Потребительский рынок: структура, доля импорта,

инфляция

Глава 6.

Обрабатывающая промышленность

Глава 7.

Долларизация

Глава 8.

Эволюция экономической политики (123)