Текст бизнес-книги "Путёвая жизнь, или Жизнь по путёвке"

Автор книги: Борис Эвентов

Раздел: О бизнесе популярно, Бизнес-книги

Дедушки

Коли затронул дедушек, в своей «сказке», уделю немного времени и расскажу о них для истории. Когда ещё представится случай? Да и представится ли?

ШЛЕЙХЕР Алексей Георгиевич.

С папой Ирины я не был знаком лично. Ни до свадьбы, ни достаточно долго, после неё, мы не встречались. На свадьбу он не приехал. Трудно сказать почему так получилось. Не помню. Он к этому времени уже долгое время жил в Анапе, переехав туда, с новой супругой.

Однако, он оставил не только троих детей, но и достаточно серьёзный след в жизни района ЧМЗ, где мы начали свою совместную жизнь с его младшей дочкой. До сегодняшнего дня его помнят в городе, как директора и основателя юридического техникума, которым он руководил с 1963 по 1972 год. Одновременно, он был там и преподавателем математики. Получил за свою деятельность, звание заслуженного учителя профессиональной технической школы РСФСР. Награждён медалью «За доблестный труд», и Золотой медалью ВДНХ.

Мы, с ним познакомились гораздо позже, когда впервые, своей семьёй, слетали в гости в Анапу, ненадолго. Познакомились. Нормальный мужик. Был очень доволен, что мы посетили его и показали внука.

Наше первое пребывание в Анапе. Фотография на городской набережной.

Второй раз, мы виделись с ним уже в период нашего пребывания в Лазаревском, где я и Ирина работали в конце 80-х годов. Приехали к ним на нашем знаменитом и любимом автомобиле «Запорожец», совершив незабываемый автопробег Лазаревское (Сочи) – Анапа, через Новороссийск.

Это была наша последняя встреча. Я мало, действительно мало знаю о нём, поэтому на этом, с уважением, останавливаюсь в воспоминаниях о нём, чтобы не выдумывать. Всё, что «добыл» из его биографии, изложил выше. Внукам и правнукам, можно им смело гордиться.

Мой папа, Эвентов Семён Моисеевич. Рождения 1917 года. Умер в 1998 году в Германии. Там же похоронен.

А вот про своего папу, другого дедушку моих сыновей, его внуков, могу рассказывать без остановки. Он часто и сейчас «всплывает» в моей памяти без всякого повода и приходит пообщаться во сне. Я горжусь им, и счастлив, что он был и остаётся со мной всегда рядом.

Простой еврейский парень из города Гомель, тогда ещё Белорусской Советской Социалистической Республики. Окончил артиллерийское Ленинградское командное училище (ЛКУ). Участвовал в Финских баталиях. Продолжил службу, по их окончании, в Брестской крепости. Нам несказанно повезло, иначе бы всех нас не было, что 21 июня 1945 года, за один день до начала ВОВ, он был вызван в штаб Ленинградского военного округа, где получил назначение в железнодорожные войска. Командовал артиллерийской батареей в бронепоезде, а затем и бронепоездом полностью. С боями прошёл всю ВОВ (Великую Отечественную Войну). Дошёл до Берлина. Расписался на Рейхстаге.

Четырежды ранен. После выздоровления возвращался в строй и продолжал участвовать в боевых действиях на фронтах Великой Отечественной Войны, вплоть до её победоносного завершения. Исполняя постановление Нюрнбергского процесса, по приказу командования, командовал эшелоном, вывозившем контрибуцию из Германии и нёс персональную ответственность за её доставку по назначению.

«Попутно» успел вывезти и брошенный, кем-то двухколёсный немецкий велосипед, предмет моей детской гордости. Также прибрал пианино, остававшееся длительное время брошенным на одной из Берлинских улиц. Оно, позже, стало символом нашей семьи. Папа научился играть на нём самостоятельно, а моя сестра окончила музыкальную школу, упражняясь на нём играть гаммы. Даже я выучился играть одну простую песенку и одним пальцем: «Как под горкой под горой, прыгал заинька хромой!» А вот нервы «мотать» родственникам беспорядочно бренча на нём, я научился великолепно. Извиняюсь. Отвлёкся немного.

Капитан Советской Армии. В этом звании закончил ВОВ.

По окончанию войны, в 1946 году, он женился на моей красавице маме, Марии Лазаревне, бабушке моих сыновей. В начале 50-х годов получил назначение по службе на должность военного коменданта железнодорожной станции города Челябинск, куда и прибыл служить в звании майора. Там в Челябинске я и родился в 1952 году, с последующим предназначением произвести на свет двух своих сыновей и внуков, для дедушек и бабушек, и на радость всем.

Мама постоянно находилась рядом с нами, её детьми. Она даже работала в двух шагах от дома, старшим кассиром в магазине «Дом одежды», чтобы в любой момент можно было «сорваться» ненадолго с работы и проконтролировать детишек. Как они одеты и поели ли перед уходом в школу? Сделали ли уроки, перед тем как убежать играть на улицу? Правда это больше всего касалось меня. Сестра была культурной, послушной и воспитанной девочкой. Да и училась на отлично. Закончила школу с золотой медалью! Маме с папой было кем гордиться.

Мои папа и мама. Красавцы.

Ну, а папа многому научил меня по жизни. Был и остаётся примером честности и порядочности. А, как он писал письма. Классика жанра. Однажды в детстве, я залез в его выдвижной ящик стола. Он не закрывался на замок, но лазить туда было строго запрещено и жёстко каралось. Однако любопытство взяло верх, и я проник в святое святых, где папа хранил не только документы, но и свои воинские медали, и другие награды.

Там же, в ящике стола, я залез в одну из папок и успел прочитать его письмо в Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза. До сих пор визуально помню эти странички, написанные каллиграфическим почерком, синими чернилами, ручкой с золотым пером.

Содержание письма, в принципе, поразило меня своим слогом и осмысленностью изложения. Видимо умение излагать на бумаге передалось по наследству от дедушки моим детям, ну и мне немножко, извиняюсь за нескромность. Папа научил чётко и конкретно излагать свои мысли, добиваясь однозначного понимания и толкования, написанного получателями посланий.

Оставив воинскую службу и должность коменданта железнодорожной станции Челябинск, организовал и возглавил артель (фактически кооператив) по пошиву обуви, первую и единственную в городе. Естественно, мы на ноги одевали обувку, изготовленную там, причём по персональным моделям.

В каких сапогах, индивидуально пошитых, ходила в своё время моя модница сестра, невозможно представить и передать словами. Это нужно было видеть. Весь город завидовал ей. Да и Москва захлебнулась от зависти, когда она, однажды, вступила в них на просторы столицы.

Не только Москва. Соседка с первого этажа дома, в котором мы тогда жили, «захлебнувшись» от злости, «стуканула» в ОБХСС (Отдел по борьбе с хищениями), что наша семья живёт не по средствам, мотаясь на отдых к Чёрному морю. Они нагрянули неожиданно с проверкой, надеясь найти улики нашего семейного богатства. Пришли, посмотрели, «прослезились», извинились и покинули нашу квартиру навсегда, увидев скромность обстановки и поняв, что «стуканули» совершенно напрасно. Папу оставили в покое, и он продолжил руководить предприятием.

Со временем, эта артель, преобразовалась в Челябинскую обувную фабрику, но основателем обувного преобразования в жизни города стал именно мой папа. Он очень уважительно относился к своим сотрудникам, и пользовался непререкаемым авторитетом. Я часто в детстве участвовал в праздничных мероприятиях у него на предприятии и видел, как сотрудники выражали свою радость от такого директора. Да вот убедитесь сами, глядя на снимок ниже. Где ни будь вы ещё видели, чтобы директора так носили на плечах, с искренней радостью? Вот и я об этом!

Папа, в бытность работы Директором обувной фабрики. Вот в кого, оказывается, сыночек и внуки.

Был ещё один запоминающийся случай, подтверждающий уровень папы, как переговорщика, умеющего добиваться своей цели. Расскажу уже и о нём, перескочив во времени, в период начала нашей с Ириной, трудовой деятельности, молодыми специалистами, в тресте ЧМС (ЧелябМеталлургСтрой).

В те, Советские времена, молодым специалистам, прибывшим по распределению, работодатель был обязан предоставить бесплатную и отдельную жилплощадь, в течение двух лет. Все, особенно женатые ребятки, не исключая и нас, с нетерпением ожидали этого события, одновременно трудясь на объектах треста, повышая своё мастерство. В нашем случае, в принципе, было двойное объективное и заслуженное ожидание так, как мы с Ириной были оба молодыми специалистами, которые правомерно рассчитывали на закреплённые законодательством блага.

Наша, двухкомнатная квартира в доме по улице Молодёжная, 1. Вот она сразу над деревьями, на третьем этаже. Окно из кухни и балкон в нашу с Ириной комнату. Детская комната, пока одна на двоих, выходит на другую сторону дома.

Однако, на практике, мы уже отработали значительно более двух лет, родили двоих детей, а ключи от новой квартиры получить, так и не удавалось. А, главное и перспективы не просматривались, несмотря на мои довольно частые обращения к руководству.

Вот тогда, папа и сделал свой очередной подвиг, придя вместе со мной на приём к управляющему трестом, которым в ту пору руководил Галкин, и в двух словах объяснил ему на необходимость в кратчайшие сроки исполнить свои обязательства. Управляющий трестом услышал его (папу невозможно было не услышать) и вскоре мы въехали в новую, двухкомнатную квартиру по улице Молодёжной. Там, мы прожили достаточное и счастливое время, пока не переехали в другую, четырёхкомнатную, почти в центре города. Но это уже другая, не менее интересная история. О ней чуточку позже, на страницах этой же «сказки».

Обобщая эту главу, отмечу в заключении, с гордостью, что у наших сыновей и внуков, очень неплохие «корни!» Им остаётся не забывать о них и иногда увлажнять воспоминания слёзками, рассказывая об истоках родословной внукам и правнукам, передавая память через поколения.

Ну, а я изобразил им на память, корни родословной, хотя бы с одной из дедушкиных сторон, по линии Эвентовых. Фамилия Эвентов с «идыш», еврейского языка германской группы, переводится, как «драгоценный камень». Вот здесь, на этой картинке и нашли отражение все ДРАГОЦЕННЫЕ.

Наши дорогие мальчишки

Но, вернусь к нашей семейной молодости. Мы поженились и нужно было содержать семью. В непростые годы учёбы я довольно часто подрабатывал, при первой возможности, чтобы самостоятельно обеспечивать нашу семью. Начал с разгрузки вагонов по ночам.

Это был простой и востребованный в те годы способ студенческого заработка. Разгружал, до тех пор, пока второпях не зажал палец правой руки, между стокилограммовыми бочками из металла, выкатываемыми из закрытого грузового железнодорожного вагона. Боль была адская, кожа лопнула на среднем пальце в районе ногтя, а результат сдавливания остался на всю жизнь и виден сегодня невооружённым взглядом. Всё! Закончил разгрузки. Грузчик из меня не получился. Нужно было подлечиться, оглянуться по сторонам и найти новое место для подработок. Что я и сделал, немного погодя.

Оглянулся и подался на работу дворником и ночным сторожем одновременно в один детский садик, недалеко от нашего дома по улице Социалистической. Работа была «интересная». Нужно было успевать к утру подмести тротуары и проходы для родителей с детишками в садик. Зимой, после снегопада или во время его работа была наиболее «интересной». Едва успевал разгрести небольшие тропы для прохода, чтобы можно было подойти к дверям входа в группы, как приходилось вновь грести лопатой, чтобы «победить» непогоду. Иногда снег не переставал падать всю ночь и день, поэтому иной раз приходилось пропускать занятия, чтобы не потерять источник заработка. Вспоминаю и сам себе удивляюсь, какой я был «героический» мужчина.

Детский садик, в котором я подрабатывал в молодости. Сейчас, так случилось, по жизни, что каждый день наблюдаю его из окон квартиры, в которой живу.

Вот, там 21 ноября 1976 года меня и застало незабываемое событие в нашей семейной жизни. Пришёл в садик Шлейхер с женой Любой и сообщили мне, что Иринка родила мальчика. Так я узнал, что стал впервые папой.

Сашка отвёз Иринку в роддом на машине скорой помощи, поздно вечером, когда я уже ушёл на ночное дежурство в садик. Когда я уходил, ничего не предвещало, что вскоре Алёшка попросится наружу. Я и ушёл спокойно на работу. Однако всё произошло неожиданно, как обычно с ним и бывает. Хорошо, что Шлейхер в то время жил рядом, в соседнем доме, он и доставил Ирину в роддом по запросу матери.

Здание роддома, где родился Алёшка, а затем и Сёмка. Фото неизвестного автора.

Естественно, на следующий день, я уже торчал под окнами роддома и не мог дождаться, когда их уже выпишут. Через недельку это случилось, и я вместе с родственниками встретил их на выходе. Забрал Алёшку на руки, и мы все отправились домой. Кроватка уже ждала его в углу за дверью в нашу комнату, где он устроился и начал свой жизненный путь. Орал правда по любому поводу, особенно старался ночью, выпрашивая грудного молочка не по расписанию. Бабушка, откликаясь на его рыдания, норовила выйти из своей комнаты, чтобы взять крикуна на руки, и успокоить, укачивая. Но я-то правильный папаша, поэтому сопротивлялся баловству ребёнка и препятствовал «ручному» воспитанию младенца.

Однако не прекращающиеся ночные «концерты» становились беспокойными для нас всех. Ожидания возгласов крикуна, стали страшными событиями нашей ночной жизни, усиливая мою бессмысленную борьбу за «правильное» воспитание ребёнка. Так продолжалось неделю, не больше. Тёща выходила прибрать дитё на руки, я вскакивал и не давал сделать необходимое, чтобы она могла успокоить ребёнка. Он кричал, тёща сдерживалась в нервном порыве, скрестив руки на груди, Ирина не знала кого из нас «придержать», поэтому посылала обоих, прибирая Алёшку на руки и прикармливая слегка, известным только им двоим, продуктом.

ШЛЕЙХЕР Ольга Августовна. Мама Ирины и бабушка моих сыновей.

Однажды, когда Алёшка устроил очередной концерт, я не успел обогнать тёщу и она взяла пацана на руки. Он моментально успокоился и замолчал. Воцарилась удивительная тишина. Я, недолго думая, воспользовался моментом, прыгнул обратно в кровать и молниеносно заснул. Так хорошо и сладко я давно не высыпался. Утром проснулся, впервые, не отвлекаясь на ночной «шухер».

«Всё!», решил я. Для чего сопротивляться тёщиным порывам к ручному вынашиванию ребёнка? Смысла, как показывает ночная практика, нет никакого. Всё прекрасно, когда он у неё в руках. Ребёнок не кричит! Спит, удобно устроившись в руках тёщи и прижавшись к ней всем своим тельцем. Она его укачивает и кладёт в кроватку спать. Я и Ирина, в это время, спим себе не беспокоясь и не вскакивая по ночам. Чего я дурак, раньше то воевал понапрасну. Всё! Всё! Пожалуйста, Ольга Августовна, занимайтесь внуком по ночам, благоволил я. С этого дня я больше никогда, пока мы жили вместе, не вставал на ночные концерты Алёшки, «дирижёров» без меня хватало, и я отдал им право управлять его «музыкальным творчеством».

Правда Алёшка, подрастая, позднее и днём успевал вредничать, капризничать и доводить папочку до «экстаза». Да, что там папочку, обезьянку Гориллу в зоопарке Анапы, довёл до того, что она цапнула его зубами за палец, который он ей совал в клетку, не давая спокойно есть доступные сладости. Как только не откусила его? Ужас! При этом мальчик находился у меня на руках. Сейчас у него подрастает младший сыночек, который минуту не может побыть спокойным. Они постоянно удивляются в кого он такой? Действительно трудно предположить. Совсем не в кого, можно сделать вывод, прочитав эти строки. Правда?

А, однажды, слегка повзрослев, годиков до пяти, он меня так вывел из себя, что я не удержался и шлёпнул его по щеке. Не рассчитал немного и удар получился опрометчиво серьёзным. До сих пор помню его ненавистный взгляд, широко раскрытыми глазами, в мою сторону. Больше никогда в жизни я не поднимал руку в воспитательных целях ни на него, ни на Сёмку. Дальнейшее воспитание заключалось только в беседах и личном примере, при случае.

Как вам прямой взгляд ребёночка? А теперь представьте злость в его глазах. Нет, лучше не надо. Пусть запомнится вот таким хорошеньким

Как не вспомнить, в этом случае, вновь моего папу и не рассказать, что он «вытворял» со мной в воспитательных целях, откликаясь на требования моей мамы, наказать меня по всей строгости семейного закона. Исполняя «команду», пока мама трудилась на кухне, папа укладывал меня голой задницей вверх себе на колени, усаживаясь на диване. В одну руку брал газету и продолжал читать её, не отрываясь от сюжета, а другой рукой имитировал шлепки, по моей круглой попочке, широким офицерским ремнём. При этом я должен был, по-нашему с папой сценарию покрикивать, чтобы мама могла слышать всю глубину наказания. Так продолжалось ни один раз. Вот и я не смог далее поднимать свои ручонки на детишек в целях наказания, памятуя о папиной школе управления ремнём, в рамках соприкосновения им с детской попой.

Ну, а Сёмка с детства рос спокойным мальчишкой и не рыдал по ночам, вернувшись из роддома. Прикусив на ночь молочка из груди, моментально засыпал и до утра не беспокоил родителей. Да и далее подрастая, в принципе, не давал поводов своим послушанием и пониманием прибегать к каким-либо методам физического воздействия на детский организм. С ним всегда можно было договориться, а уж мамин авторитет для него был просто непререкаемый, как, впрочем, и для Алёшки.

Это со мной они до сих пор спорят, при случае и без него. Чего спорить-то? Я им с детства внушал, что я прав, даже когда я не прав, потому что я ПАПА! Забывают с годами неоспоримую истину. Вырастают дети. Становятся мужчинами и уже сами являются примерами для своих детей, крестников и окружающих коллег по работе. Горжусь вами мальчишки.

Сёмик родился 23 мая 1981 года, когда наши студенческие годы были уже позади, и мы с Ириной три с половиной года трудились в строительном управлении «Стальстрой» треста ЧМС (Челябметаллургстрой). Мы были счастливы! Ведь впервые в наших семьях была нарушена традиция и родились два братика. Мы очень хотели, чтобы они стали рады друг другу и для этого делали всё, не делая преференции, кому-то из них. Для нас они всегда были и есть одинаково любимы.

Правда Сёмка вскоре заставил нас всех поволноваться всерьёз и ещё долго пребывать в напряжении из-за его здоровья. Инфекционный миокардит, диагноз, который ему поставили в грудном возрасте, чуть не перевернул всю нашу жизнь. Его срочно, вместе с Ириной поместили в детскую больницу на ЧМЗ. Они пролежали там около недели или двух, а улучшение не наступало. Малыш пополнел, опух. Невозможно представить сейчас, каким он был в ту пору.

Это Сёмка. Парень притягивает к себе улыбкой.

Однажды, я пришёл проведать их в больницу и переговорил с врачами, которые сделали неутешительный прогноз, произнеся, что готовьтесь к тому, что ваш мальчик скорее всего самостоятельно передвигаться не сможет и нужно будет иметь инвалидную коляску. Я чуть не упал от услышанного. Кто инвалидом? Сёмка инвалидом? Мой сын инвалидом? Мальчишку, которого я мечтал научить играть в футбол, как минимум. Какой футбол, сказали врачи? Даже не мечтайте. Он передвигаться сам, скорее всего будет с трудом. «ЧтоООООО!!!!!», – выкрикнул я, не веря в услышанное.

Вышел из кабинета лечащего врача. Подошёл к Ирине, которая не выходила из шока и сказал, что НЕ ВЕРЮ врачу. Пойду и проконсультируюсь у Шулима Иосифовича Шмайна, главного врача больницы, где я в то время работал и руководил строительством пищеблока для их нужд.

ШМАЙН Шулим Иосифович. Заслуженный врач Российской Федерации. Главный врач медсанчасти ЧМК. Фото неизвестного автора.

В один миг я добежал до больницы и заскочил в кабинет главного врача. Рассказал ему, что происходит с ребёнком и его лечением в детской больнице. Нужно отметить, что он параллельно был и главным врачом района. Это было признание его выдающихся способностей и авторитета в области медицины и не только в ней.

Он, выслушал меня. Сделал звонок в больницу, где лежали Ирина с Сёмкой. С кем-то там переговорил. Сделал выводы и принял ВОЛЕВОЕ решение, которое обеспечило в дальнейшем ПОЛНОЦЕННОЕ выздоровление и развитие нашего мальчишки. Сказал, чтобы я незамедлительно забирал сына из больницы и срочно привёз его на инъекцию ГАММА-ГЛОБУЛИНОМ в одно их отделение, где нас уже ждали. Причём выписал ДВОЙНУЮ дозу и крупно расписался на бланке, предупредив меня, что делает так, чтобы у врача, который будет ставить инъекцию, ничего не вызывало сомнений. Ибо таких уколов с двойной дозой, тем более грудному ребёнку, ранее никто у них не ставил.

Это сейчас, по прошествии кучи времени, воспринимается, как сказка. А тогда, я выскочил, ничего не соображая от Шулима Иосифовича и побежал обратно в детскую больницу. Прибежал. Сказал Ирине, чтобы собирала ребёнка, собиралась сама, мы покидаем больницу. Местные врачи были в шоке от моих решительных действий, попытались не отпускать клиентов, однако меня уже было не остановить. Они смирились и заставили лишь расписаться, что я забираю ребёнка без их согласия. Что я и сделал, не останавливаясь в раздумьях, сделав крупную подпись, переняв опыт Шулима Иосифовича на всю жизнь. Так и оставляю далее по жизни крупные свои росписи на всех документах.

Уже через пару часов после принятия решения Шулимом Иосифовичем, Сёмке сделали укол, после чего мы сразу поехали домой, на такси. Пару-тройку дней провели дома. Ребёнку явно становилось лучше. Однако Шулим Иосифович, сказал, чтобы Сёмика вернули под контроль в больницу, где он уже «выдал» врачам все свои рекомендации по уходу за ребёнком. Так, мы и сделали. Они провели там ещё какое-то время, пока состояние мальчишки не стабилизировалось, после чего я вновь забрал их домой.

Вспоминаю и содрогаюсь. Можете себе представить, что было бы с мальчишкой, да и с нами, если бы УВАЖАЕМЫЙ ШУЛИМ ИОСИФОВИЧ, не взял на себя всю ответственность и не принял такое НЕПРОСТОЕ, ВОЛЕВОЕ РЕШЕНИЕ. Царство ему небесное, его уже нет на Земле, но он остаётся в моей памяти.