Текст бизнес-книги "Наука раскрытия преступлений"

Автор книги: Борис Геллер

Раздел: Юриспруденция и право, Наука и Образование

Борис Геллер
Наука раскрытия преступлений: Опыт израильского криминалиста

Главный редактор С. Турко

Руководитель проекта О. Равданис

Корректоры Т. Редькина, О. Улантикова

Компьютерная верстка А. Абрамов

Дизайн обложки Ю. Буга

© Борис Геллер, 2019

© ООО «Альпина Паблишер», 2019

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

Посвящается моей жене

Хочу особо поблагодарить редактора Любовь Любавину, без которой эта книга вряд ли бы состоялась.

Предисловие

Сначала я думал назвать книгу «Кто не спрятался – я не виноват». Люди моего возраста помнят, что когда-то дети играли не на компьютере или планшете, а в прятки, а там водящий произносил: «Пора – не пора, я иду со двора. Кто не спрятался – я не виноват». Но потом я засомневался: понятна ли сегодня ассоциация, прежде казавшаяся очевидной (оба, водящий в прятках и криминалист, кого-то ищут)?

Когда пишешь письмо, в большинстве случаев представляешь себе адресата лишь в общих чертах: директор банка, служащий налогового управления, редактор газеты. Что же говорить о книге? Кто вы, мой читатель? Хотелось бы знать, ибо нам предстоит провести вместе много часов. Вообразите, что волею случая мы оказались в одном купе поезда Москва – Париж. Времени у нас более чем достаточно. Я буду рассказывать, а вы – слушать и задавать вопросы. Большинство вещей окажутся для вас внове; с чем-то вы согласитесь, а в иных случаях хмыкнете и не поверите (ведь в фильмах всё не так!) и полезете в интернет: уж там-то, конечно, изложена истина в последней инстанции.

О чем же мы будем говорить? О том, как быть полицейским, о преступлениях, о работе эксперта. Криминалистика – специальность, о которой обычные люди имеют совершенно превратное представление, основанное на детективном чтиве, сомнительного качества зарубежных сериалах и их убогих российских клонах.

К концу книги вы будете ориентироваться в основных методах работы со следами рук, научитесь смотреть на место преступления глазами профессионала. И каждый из вас сможет примерить на себя этот нестандартный вид деятельности: а смог бы я? В практике эксперта много грязи и малоприятных моментов; криминалист-оперативник зачастую видит за неделю столько крови, сколько средний обыватель – за всю свою жизнь, если не больше.

Современная криминалистика немыслима не только без инженерных и компьютерных технологий, но и без химии, физики и биологии. По мере возможности я постараюсь не пугать вас формулами и заумной терминологией, но и легкой светской беседы не ждите. Иногда будет казаться, что мы отдаляемся от основной темы – отпечатков пальцев, ДНК, порошков и кисточек, страшных убийств, – но это лишь на первый взгляд. Порой возникающие по ходу рассказа ассоциации и связи не менее интересны, чем сама тема, тем более что у них общие корни – более чем 25-летний опыт работы полицейского в далеко не самой спокойной стране, Израиле.

Неплохо, когда собеседник в дальнем путешествии элементарно начитан, но совсем здорово, если он эрудирован и любопытен, интересуется историей науки и обладает жизненным опытом. Именно таким я вас себе и представляю. Надеюсь, нам не будет скучно вместе и время до Парижа пролетит незаметно.

Глава 1
Автор впервые оказывается на месте тяжкого преступления

Процент раскрываемости тяжких преступлений в Израиле очень высок. Нераскрытых убийств – по пальцам перечесть. Одно из них оказалось моим первым делом.

Скромная девушка Марта Берг, родом из Финляндии, работала секретаршей на небольшой мебельной фабрике в пригороде Иерусалима. Всегда пунктуальная, зимним утром 1993 г. она не пришла на работу и даже не позвонила в офис, чтобы сообщить, что приболела. На предприятии, где все работники скандинавы, это вызвало недоумение. А через сутки пенсионер, эмигрант из России, собиравший поутру грибы километрах в двадцати от финского поселка[1]1
  Лишь выходцы из стран СНГ собирают в Израиле грибы. Все остальные покупают их в магазине. – Здесь и далее прим. авт.


[Закрыть], увидел на дне глубокого оврага полусожженную машину, из окна которой торчала рука. Мобильных телефонов тогда не было, так что пока старик добрался до ближайшего отделения полиции, пока объяснял дежурному, по-русски и жестами, зачем пришел… Пока заступила утренняя смена, пока неспешно выехала свободная машина… Словом, мы с коллегами оказались возле старой BMW желтого цвета к вечеру, когда медики уже увезли тело в Институт судебной экспертизы, а солнце садилось за Иерусалимские горы.

Как вы знаете, человек воспринимает мир при помощи пяти основных чувств: зрения, слуха, обоняния, осязания и вкуса. Наверное, слух и вкус меньше всего задействованы в нашей работе. Осязание важно, зато органы двух остальных чувств перегружены до предела. Место преступления не только выглядит плохо. Оно плохо пахнет. Всем нам знаком запах гари. И у крови есть особый запах – сладковатый, тошнотворный, он преследует тебя на протяжении многих дней и возвращается, как всегда, неожиданно, спустя годы. После тяжелых случаев долго не хочется есть. Можешь только стоять под струей воды, пока кто-нибудь не станет дергать за ручку двери душевой.

В те годы скромный бюджет отдела не позволял иметь мощные автономные источники света, а кабель от генератора, что в оперативном микроавтобусе, не дотягивался до дна вади[2]2
  Вади (ивр.) – высохшее русло реки, неотъемлемая часть израильского ландшафта.


[Закрыть]. Вокруг было тихо и красиво, и сожженная машина выглядела здесь абсолютно чужеродным телом.

Приехал эвакуатор, мы зацепили BMW крюком на конце троса – медленно, со скрипом закрутился барабан. Попав на кочку, автомобиль перевернулся вверх дном. Что-то маленькое, блестящее выпало из разбитого заднего окна. Я спустился вниз и подобрал с земли металлическую пудреницу.

С годами профессионалы адаптируются ко многим раздражающим факторам, становятся порядочными циниками с шутками часто на грани фола. А вот какая-то маленькая деталь, вещичка – банка домашнего варенья в холодильнике убитого, раскрытая поваренная книга на кухонном столе, рядом с окровавленным молотком, – иногда убивают наповал. Пудреница – что ей сделается? – вечно будет лежать на складе вещественных доказательств в пластиковом пакетике со штрихкодом, и хозяйке она уже не понадобится. Вдумайтесь: вещи живучее нас, у них не бывает инфарктов, инсультов, посттравматических синдромов и аллергии на запах крови.

Много интересного удалось узнать следственной бригаде о жизни Марты. Если есть понятие «двойная жизнь», то это о ней. Кроткая финская девушка, боявшаяся опоздать на работу и никогда не перечившая начальству, в той, второй, жизни часто вела ночами интимные телефонные беседы с мужчинами. Бесплатно. И, похоже, она никогда с ними не встречалась.

Вскоре последовали задержания подозреваемых, но всех их пришлось отпустить. Есть такое понятие – вы его знаете: алиби на фоне полного отсутствия мотива преступления. Да и вещественных доказательств было негусто; все косвенные, кроме одного – спермы в теле жертвы. ДНК-анализ в те годы еще широко не применялся, а о банках ДНК криминалисты и мечтать не могли.

В израильском уголовном производстве дела об убийстве не имеют срока давности. Каждые семь лет нераскрытое преступление передается новой следственной группе, и та начинает с нуля. В последний раз я был на совещании по делу Марты Берг в 2015-м. Разведка тюремного ведомства передала полицейским коллегам: кто-то из заключенных, сидевших пожизненно, в разговоре бросил, что, мол, «была много лет назад у моего другана в Иерусалиме забавная тачка, БМВ зеленая, как крокодил, да сгорела».

Искали, конечно, «другана», да всё напрасно. По данным полицейской разведки, он давно живет в другой стране и под иным именем. Соглашения об экстрадиции преступников с этим государством у Израиля нет. Мы думали, что так никогда и не узнаем, в чью машину в тот день села Марта, в сумочке которой находилась блестящая металлическая пудреница.

Глава 2
История эмигранта, ставшего ведущим израильским экспертом. Что такое криминалистика

Той ночью я так и не смог заснуть. Что привело меня на работу в полицию? И почему именно в отдел криминалистики? Сегодня, по прошествии 25 лет, мне кажется, я знаю ответы.

Есть такой кустарник – саксаул, по-латыни Haloxylon. Те из вас, кто бывал в Средней Азии, наверняка вспомнят, как он выглядит. Ничего интересного. Зато у саксаула очень глубокие корни. Их длина может достигать десяти метров. Ботаники знают девять видов этого растения. Мне знаком десятый, который в изобилие растет в США, Канаде, Израиле и Европе, – саксаул-эмигрант. Живет себе человек, работает, растит детей, ездит в отпуск, а куда тянутся корни – один бог ведает. Куда из израильской полиции тянулись мои, я знаю доподлинно.

Я окончил МГПИ имени Ленина. Это сейчас он называется Московский педагогический государственный университет, а его физфак превратился в Институт физики, технологии и информационных систем. Сильно, ничего не скажешь. А тогда просто был отличный вуз, куда за время многочисленных сталинских и более поздних чисток и борьбы с разного рода «измами» перешло много прекрасных профессоров из МГУ, МЭИ, Бауманского, МФТИ и других учебных заведений первой лиги. Да и студентов способных было достаточно, из тех, кто прошли через «душегубки» приемных комиссий элитных учебных заведений[3]3
  Душегубка – сленговое название комнат, где на приемных экзаменах в элитные вузы специально проинструктированные преподаватели часами мучили абитуриентов-евреев, которых приказано было завалить во что бы то ни стало.


[Закрыть].

Учили нас хорошо. Физика, психология и иностранный язык по 12 часов в неделю. Зачем так много языка? А всё просто. СССР бесплатно посылал преподавателей, врачей и инженеров в страны третьего мира – в обмен на марксистско-ленинскую политическую ориентацию этих государств. Но, как выяснилось ближе к пятому курсу, и чтобы в Африку попасть, надо было иметь безупречную «арийскую» анкету. Из МГПИ очень охотно брали на работу в милицию, но даже при том что милиционеров, особенно с высшим образованием, хронически не хватало, мое собеседование в 18-м отделении закончилось с предъявлением паспорта, в котором клеймом стояло тогда позорное и даже в какой-то мере неприличное слово «еврей».

Вот оттуда корни и растут. Я иногда думаю: а как бы выглядела сегодня Россия, не выкинь она, как мусор, сотни тысяч способных, амбициозных, готовых работать на нее специалистов? И только не надо мне говорить, что, мол, сами уехали, никто не гнал. Кто в этой шкуре не был, тому не судить.

Приехав в Израиль, я поступил на работу в онкологический центр госпиталя «Хадасса», одного из крупнейших на Ближнем Востоке. То, чем я занимался, по-русски называется изотопной диагностикой. Пациенту внутривенно вводится радиоактивное вещество с «умной» добавкой, которая знает, куда «садиться»: на костную систему, сердце или щитовидную железу. Этот орган начинает излучать гамма-кванты, а гамма-камеры регистрируют излучение и трансформируют его в компьютерную картинку. Это как бы рентген наоборот.

Однажды среди пациентов оказался начальник полицейской разведки страны, генерал Рафаэль Пелед. В прошлом офицер-десантник, Пелед считал, что в полиции, как и в армии, должны служить лучшие, а не те, кого никуда больше не взяли в силу их серости и тупости. Случилась история Золушки, возможная лишь в Израиле, ибо ни в одной другой стране мира генералы не занимаются судьбами переселенцев хотя бы потому, что социально с ними просто не пересекаются. Пелед предложил мне работу в разведке, но прокомментировал свое предложение так: «Я могу взять тебя на службу прямо сейчас, но имей в виду, что полицейская разведка – грязное дело: информаторы, стукачи, компромат. Не думаю, что это предел твоих мечтаний. Есть у нас отдел, который бы тебе подошел, – криминалистика, но там сейчас нет ставок». Ставки появились через два года, когда разведчик Пелед стал генерал-полковником и самым главным полицейским страны. Был конкурс, восемь человек на одно место, и я его честно выиграл. Эмигрант. С корнями саксаула.

И что, спросит читатель, вот так прямо и выдали удостоверение и пистолет? Да нет, не сразу. Только проверка службой общей безопасности ШАБАК заняла несколько месяцев.

Остановлюсь кратко лишь на одном из множества этапов процедуры приема на работу – проверке на детекторе лжи. За годы жизни в Израиле я имел это удовольствие много раз – в армии, полиции и ШАБАК. Очень меня развеселили кадры из сериала Павла Лунгина «Родина»[4]4
  «Родина» – клон израильского сериала «Похищенные» и американского «Отечество». К сожалению, это не единственный фильм очень уважаемого режиссера, в котором полно фактологических неточностей.


[Закрыть]. Помните, герои по очереди проходят проверку на полиграфе, каждый примерно по две минуты: «Ваше имя Алексей Брагин? Вы передавали лезвие Латифу?» И всё это в своей же организации. А ведь фильм претендует на звание «правдивого».

История детектора лжи уходит в далекое прошлое, в начало XX века. Первый прибор был создан в 1921 г. Джоном Ларсеном из Беркли, Калифорния. В 1945-м, в ходе формирования аппарата управления оккупационной зоны Берлина, американцы провели массовые проверки на полиграфе всех претендентов на административные должности. Результаты впечатляли. Многие из примерных граждан и борцов с гитлеризмом оказались бывшими нацистами.

В Израиле детектор лжи успешно применяется с 1959 г., хотя данные проверки, как и в большинстве стран, не принимаются в суде. Что касается России, то вплоть до начала 1990-х гг. полиграфы там широко не использовались, ибо сама методика трактовалась как «варварство, мракобесие и недопустимый психологический нажим на личность, искажающий реальные факты». Вам это ничего не напоминает? Генетика – продажная девка империализма, а кибернетика – буржуазная лженаука. И в итоге – отставание от Европы и Америки в обеих и смежных областях на многие десятилетия.

ИММИГРАЦИЯ И КУЛЬТУРНЫЕ БРЕНДЫ РОССИИ

В Санкт-Петербурге, на набережной Лейтенанта Шмидта, поставили памятный знак на том месте, откуда отчалил «философский пароход». Надпись на камне гласит: «С этой набережной осенью 1922 года отправились в вынужденную эмиграцию выдающиеся деятели отечественной философии, культуры и науки». Спасибо и на том. А надо бы установить стелу с именами всех высланных, и чтобы видна она была за километры. А текст был бы такой: «С этой набережной осенью 1922 года Советы выслали лучшие умы страны, обескровив тем самым отечество на ближайшие столетия».

И не один был пароход, и не только водным путем изгоняли из страны людей. Что было бы сегодня с Россией, если бы в ней остались Сикорский и Бердяев, Гамов и Бунин, Зворыкин и Бродский? Химик Ипатьев, инженер Всеволод Ясинский, микробиолог Виноградский, социолог Сорокин, зоолог Новиков, гистолог Максимов? А Барышников, Нуриев, Годунов, Павлова, Белоусова и Протопопов, супруги Пановы? Кшесинская, Нижинский, Лифарь, Фокин? Уже к 1931 г. за границей работали 472 русских ученых, среди них 5 академиков и 140 профессоров российских университетов.

Представим себе, что Сикорский строил бы свои вертолеты в России, а не в США. Владимир Зворыкин, изобретатель современного телевидения, получил бы 12 медалей от российского правительства, а не от американского. Возможно, все страны мира завидовали бы сегодня России. И было бы чем и кем гордиться, и не надо было бы выдавать автомат Калашникова за культурный бренд[5]5
  На открытии памятника инженеру Калашникову работы скульптора С. Щербакова 16 сентября 2017 г. министр культуры России Владимир Мединский сказал: «…автомат Калашникова – настоящий, можно сказать, культурный бренд России» (https://lenta.ru/news/2017/09/19/kalash/).


[Закрыть].

История России – СССР – России достаточно богата истинными культурными брендами: Большой балет, русский роман, советская школа теоретической физики. Может быть, Гжель, Хохлома? Спутник? Чебурашка, наконец? Но не казаки с водкой и балалайкой и, уж конечно, не автомат.

Я бы поставил памятник поэтическим вечерам у входа в Политехнический музей. Люди моего поколения и старше поймут, о чем я, а молодые пусть посмотрят в интернете. Заодно и про Марлена Хуциева прочтут, и про фильм «Застава Ильича» («Мне двадцать лет»).

В Запорожье, на доме номер 3 по проспекту Металлургов, несколько лет тому назад появилась мемориальная доска в память об ученом, композиторе и барде Викторе Самуиловиче Берковском. Слава богу. Но Берковский – фигура не запорожского масштаба, а российского. Даже, наверное, более крупного. И большую часть своей жизни Берковский прожил и проработал в Москве. Он автор более 200 песен, многие из которых сопровождают всю нашу жизнь, вне зависимости от страны проживания. Берковский был одним из идеологов и авторов проекта «Песни нашего века»; написал совместно с Никитиным музыку к шести спектаклям (один «Али-Баба» чего стоит!). Это он обессмертил «Гренаду» Светлова, «Ну, что с того, что я там был» Левитанского, «На далекой Амазонке» Киплинга (Маршака), «Контрабандистов» Багрицкого, «Снегопад» Мориц и «Колечко» Бродского. Почему бы не поставить ему памятник у входа в Московский институт стали и сплавов, в котором он преподавал, и не объявить Виктора Самуиловича Берковского и его творчество культурным брендом России?

В силовых структурах Израиля сотрудники, имеющие доступ к серьезной информации или занимающие командные должности, проходят проверки на детекторе лжи достаточно регулярно. Я не буду рассказывать, какие датчики и в каком количестве подсоединяют к испытуемому, ведь сегодня каждый может найти эти сведения в интернете. К тому же число датчиков может меняться в зависимости от полиграфической школы. Остановлюсь на том, чего вы в сети не найдете.

Процесс проверки состоит из трех этапов – многочасового предварительного допроса, подготовительной беседы с полиграфистом и самого теста. Важность первой и второй составляющих громадна. Именно на этих стадиях большинство испытуемых рассказывают о себе то, о чем по здравом размышлении предпочитали бы умолчать. Перед самой процедурой вместе с психологом вы составляете список вопросов, которые вам зададут, и уточняете их формулировку. И лишь тогда к вам подсоединяют пресловутые датчики сбора физиологических реакций организма. После ничего не значащих вопросов с заведомо известным ответом («Вы Петя Иванов?» – «Да»; «Мы находимся в Детройте?» – «Нет»), необходимых для калибровки прибора, полиграфист переходит к основным. Проверка может длиться около часа, а то и более, иногда с перерывом, во время которого вы останетесь сидеть в кресле, а ваш инквизитор выйдет на пару минут под любым предлогом в соседнюю комнату с полупрозрачным зеркалом на стене. Ему чертовски интересно, как вы себя поведете в его отсутствие. Не знаю, что там вам рассказывали умные и всезнающие друзья, но обмануть хорошо обученного специалиста, владеющего методикой работы на современном компьютерном полиграфе, невозможно.

Итак, весной 1993 г. на мне прекрасно смотрелась новенькая серая форма с множеством карманов. Я получил в оружейной комнате легендарный револьвер фирмы Smith & Wesson – Chief’s Special калибра 0,38. Красавец, а не револьвер! Впрочем, научиться обращаться с ним профессионально оказалось непросто. С тех пор у меня были Beretta, CZ, FN, Jericho, кольты и глоки. У каждого свой характер, и каждый хорош по-своему, но в револьверах есть какая-то необъяснимая притягательность. Мое сердце принадлежит им, хотя это, скорее, оружие для самообороны на близких дистанциях и поэтому для израильской действительности мало подходит.

После интенсивного курса молодого бойца начались рабочие будни – постижение премудростей криминалистики.

Забавно, что многие не понимают разницы между криминалистикой и криминологией. Обе науки относятся к сфере «преступность и право», но только криминология изучает преступников как личности – особенности их поведения и мотивы совершения преступлений, в то время как криминалистика призвана служить обнаружению следов преступника и сбору вещественных доказательств. То есть криминология – одна из областей социологии, наука сугубо гуманитарная. Криминалистика же – наука точная, и занимаются ею физики, химики, инженеры и биологи.

Криминологов интересует кривая роста проституции в Пекине, отклонения в психике серийного убийцы и причины возникновения организованной преступности в среде гастарбайтеров Дублина. Криминалист исследует стекло автомобиля, чтобы понять, с какой стороны стреляли: из кабины или с улицы. Какого вида и калибра было оружие? Есть ли на корпусе машины и внутри ее пятна крови и отпечатки пальцев? Является ли наркотиком белый порошок, пакетик с которым оказался в перчаточном ящике? А сам лимузин, роскошный BMW Х-6, – аутентичный или сварен умельцами из двух разбитых? Кем написана записка: «Это ограбление. Деньги в мешок – и быстро!»?

Чуть позже мы увидим, как работают криминалисты в Израиле, но сначала поймем, как работают полиция этого государства и ее экспертная служба.