Текст бизнес-книги "Начала политической экономии и налогового обложения"

Автор книги: Давид Рикардо

Раздел: Бухучет; налогообложение; аудит, Бизнес-книги

Давид Рикардо
НАЧАЛА ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ

Перевод Н. Зибера. С приложениями переводчика.

ЖИЗНЬ
И НАУЧНО-ЛИТЕРАТУРНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
ДАВИДА РИКАРДО

Давид Рикардо родился 19 апреля 1772 года. Отец его, голландский еврей, пользовавшийся у своих современников репутацией человека строгой честности и весьма способного, рано переселился в Англию, где приобрел себе большое состояние биржевыми операциями, и Сын его, Давид, предназначался им к тому же роду занятий и получил, частью в Англии, частью в Голландии, где пробыл два года, такой род образования, какой обыкновенно дается молодым людям, готовящимся к торговой профессии.

Классического образования он не приобрел, и мы не беремся решить,

– говорит Мак Куллох, —

насколько справедливо предлагали вопрос, могло ли оно принести ему большую пользу и заставить его искать отдохновения в изучении изящной литературы, вместо строгой работы мышления, а также не могло-ли оно побудить его к усвоению мнений, основанных на авторитете, вместо того, чтобы приняться за трудные исследования причин, лежащих в основании таких мнений.

С 14-летнего возраста Давид стал заниматься на бирже, но ни тогда, ни впоследствии он не был совершенно поглощен трудом этого рода, и с ранних лет жизни он имел наклонность к отвлеченной умственной работе и обнаруживал ее в том, что о всяком интересном предмете составлял мнение по собственному убеждению.

Рикардо-отец привык без рассуждений подчиняться мнениям своих предков по всем вопросам религии и политики и, естественно, желал, чтобы дети его следовали тому же правилу; но эта система пассивного повиновения и слепого подчинения предписаниям авторитета была совершенно противна принципам Давида, который не переставая оказывать уважение и родственное чувство своему отцу, нашел однако возможным разойтись с ним по многим важным вопросам и даже оставить еврейское исповедание.

Недолго спустя после этого события и вскоре по достижении им совершеннолетия, Рикардо вступил в брак с девицей Уилькинсон, в котором наслаждался невозмутимым семейным счастьем. Отделившись от отца, он повел теперь дела на собственный счет и риск. При помощи некоторых старейших членов биржи и собственных способностей, он вскоре достиг необыкновенного успеха в предприятиях и сумел составить себе значительное состояние.

По мере уменьшения наклонности к жизненным успехам, Рикардо стал уделять больше времени целям литературным и научным. Будучи уже 25 лет от роду, он принялся за изучение некоторых отраслей математики и сильно подвинулся вперед в химии и минералогии. Он устроил себе лабораторию, собрал коллекцию минералов и стал одним из первых членов геологического общества. Но он никогда не отдавался всецело изучению этих наук. Они не соответствовали складу его ума, и он покинул их вполне, когда обратился к более подробному изучению политической экономии.

Говорят, что Рикардо в первый раз познакомился с «Богатством Народов» Ад. Смита во время посещения города Бата, куда он ездил с женой в видах поправления ее здоровья. Чтение этой книги подействовало на него в высшей степени благотворно, и, быть может, с этого времени исследования, о которых идет в ней речь, привлекли особенное его внимание, хотя лишь гораздо позже он стал посвящать их изучению все свое время.

В качестве автора Рикардо выступил в первый раз в 1809 году. Возвышение рыночной цены слитков и падение вексельного курса, наступившее в течение этого года, возбудило сильное внимание публики. Рикардо обратился к исследованию этого предмета, и занятия, которыми он был поглощен в последнее время в связи с опытностью его в денежных операциях, дали ему возможность не только отнестись критически к причинам явления, но и выставить на вид предполагаемое им практическое его значение и последствия. Он написал это исследование, не имея намерения предавать результаты его гласности. Но после того как он показал свою рукопись мистеру Перри, владельцу и издателю «Morning Chronicle», последний убедил его, не без значительных однако затруднений, согласиться на помещение их в форме писем в упомянутом журнале. Первое из этих писем вышло в свет 6 сентября 1809 года. Оно произвело значительное впечатление на публику и повлекло за собою полемику. Этот успех вместе с возрастающим интересом предмета побудил Рикардо подвергнуть суду публики свои суждения о нем в более распространенной и систематической форме, в трактате, озаглавленном «Высокая цена слитков, как доказательство обесценения банковых билетов». Этот трактат проложил путь знаменитому спору о слитках. Он вышел из печати на несколько месяцев до учреждения «Комитета о слитках» и, кажется, имел не малое влияние на ускорение этой важной меры. В упомянутом трактате Рикардо старается доказать, что излишество и недостаток в обращении суть только относительные выражения, и что, пока обращение отдельной страны состоит исключительно из золотой и серебряной монеты, или же из бумаги, разменной на такую монету по предъявлению, ценность их ни в каком случае не может подняться или упасть ниже ценности металлического обращения других стран на сумму, большую той, которая требуется на покрытие издержек ввоза иноземной монеты или слитков, когда денег недостаточно, и на издержки вывоза части находящегося в стране металла, когда его слишком много. Но когда страна выпускает неразменные бумажные деньги (как это и было в Англии), то они не могут быть вывозимы за границу в случае излишества их внутри страны, и когда, при таких обстоятельствах, вексельный курс на чужие страны падает, и цена слитков в сравнении с их монетною ценою поднимается более, чем на сумму издержек пересылки монеты или слитков за границу, то это ясно показывает, что бумаги выпущено слишком много, и что ценность ее упала от излишества в ней. Начала, преобладавшие в «Комитете о слитках» были в сущности те же, какие установлены и Рикардо в этом памфлете, но более понятный и популярный способ изложения их в отчете, и то обстоятельство, что их рекомендовал Комитет, составленный из наиболее способных людей страны, придали им такие вес и авторитет, каких они были бы лишены в другом случае.

Среди лиц, писавших в оппозицию началам, изложенным в трактате Рикардо и практическим мерам «Отчета» «Комитета о слитках», наиболее выдающееся место принадлежит Бозанкету. Этот член парламентской комиссии обладал в качестве купца большою опытностью, вследствие чего положения и заключения, находившиеся в его «Practical Observations» произвели на публику значительное впечатление. Рикардо не замедлил с силою напасть на своего крупного соперника и в своем известном трактате «Ответ на практические замечания г. Бозанкета по поводу отчета Комитета о слитках» встретился с Бозанкетом на его собственной почве и сразился с ним при помощи его же собственного оружия. Ошибочность некоторых основных идей, проводимых Рикардо в указанных двух сочинениях и вообще в его учении о деньгах, найдет свою оценку в Приложениях II и III к настоящему переводу, в которых мы помещаем результаты исследований по этому предмету Маркса, Тука и других писателей.

Благодаря этим памфлетам, круг знакомства Рикардо значительно расширился; около этого же времени он вступил в интимное знакомство с Мальтусом и Миллем-отцом, которое окончилось только с его смертью. Особенно привязан он был к последнему и охотно признавал, сколь многим он был обязан дружбе с ним.

Последующее появление Рикардо в качестве автора произошло в 1815 году в течение споров о билле, перешедшем впоследствии в закон, – относительно повышения предела цены, при котором мог ввозиться хлеб в страну для внутреннего потребления, – до 80 шил. Мальтус и Уэст, по любопытному совпадению, в трактатах, публикованных почти одновременно, выяснили теорию ренты, которая хотя и была открыта ещё в 1777 году Андерсоном, но была, кажется, совершенно позабыта. Однако ни один из этих писателей не понял значения теории этого вопроса в отношении к стеснению ввоза иностранного хлеба. Честь этого исследования предоставлена была Рикардо, который в своем «Опыте о влиянии низкой цены хлеба на прибыль с капитала» показал последствия возрастания цены сырых произведений в отношении к задельной плате и прибыли и построил строгую аргументацию в защиту свободной торговли на тех же началах, при помощи которых Мальтус старался доказать необходимость новых стеснений ввоза.

В 1816 году Рикардо публиковал свои «Proposals for an Economical and Secure Currency etc». В этом памфлете он рассмотрел условия, определяющие ценность денег как в том случае, когда каждый имеет право выпускать их, так и тогда, когда власть делать это ограничивается или превращается в монополию; он доказывает, что в первом случае ценность денег будет зависеть от издержек их производства, подобно всем дрочим товарам свободной доставки, между тем как в последнем она останется в стороне от действия этой причины и будет зависеть от размера, в котором деньги могут быть выпущены в сравнении со спросом.

Наконец, в 1817 году Рикардо издал в свет свое большое сочинение «О началах политической экономии и о налогах». Шаг этот был сделан им не без колебаний. Он не был нечувствителен к литературной и философской репутации; но скромность всегда заставляла его умалять свои силы, и, приобретя известность в качестве писателя о денежном обращении, он не желал рисковать тем немногим, чем обладал уже, через попытку получить больше.

В конце концов, однако, он сдался на убеждения друзей и согласился отослать свое сочинение в типографию. Появление этой книги составляет достопамятную эру в истории политической экономии. Не говоря о многих второстепенных исследованиях, Рикардо установил в этом сочинении источник ценности и ограничивающий ее закон и указал общие начала, от которых зависит распределение богатства среди различных классов общества. Сила ума, обнаруженная в этих исследованиях, ловкость, с которою разрешаются в них самые запутанные вопросы, находчивость в обозначении действия общих начал, в отделении их от второстепенных и случайных, в указании и в оценке их отдельных последствий, – не были превзойдены почти никем и навсегда обеспечат Рикардо почетное место среди тех, кто наиболее способствовал изъяснению социального механизма и раскрытию обстоятельств, от которых должно зависеть благосостояние его членов.

Скажем теперь несколько слов о том, как следует понимать общие приемы Рикардо, и какое непосредственное значение нужно придавать его исследованиям. Обращая главное внимание на общие начала, Рикардо уделял сравнительно мало внимания их практическому применению и подчас действительно просматривал обстоятельства, которые случайно им противодействуют. Так, например, он учил, что, по мере общественного развития сырые произведения и задельная плата имеют постоянным стремлением возвышаться, а прибыль падать – вследствие того, что общество поставлено в необходимость постоянно переходить к почве низшего качества для получения добавочной пищи. Абстрактная истина действительно такова. Но, не говоря уже о том, что вопрос об отношении прибыли к задельной плате несравненно сложнее, чем думал Рикардо, можно заметить, что, между тем, как с одной стороны общество постоянно принуждено переходить к худшей почве, с другой, земледелие способно к неопределенным улучшениям, и эти улучшения необходимо уравновешивают упадок плодородия земли и могут достигнуть и даже действительно часто достигают преобладания над ним. Следует, однако, помнить, что сочинение Рикардо не носит практического характера, – оно даже и не систематический (в обыкновенном смысле слова) трактат, а исследование, относящееся, главным образом, к некоторым основным началам, значительная часть которых не была еще ясно установлена. И хотя бы часто было чрезвычайно трудно или, быть может, даже невозможно оценить размеры, в которых эти начала могут быть ограничиваемы в известных случаях другими началами, но очевидно, что все-таки весьма важно удостовериться в их существовании. Говоря короче, положения и утверждения Рикардо с абстрактной точки зрения большею частью верны и точны; недостаток их только заключается в том, что они не всегда полны, не условлены всею массою обстоятельств, в сопровождении которых являются обозначаемые ими законы в действительности. Одни из подобных обстоятельств оказывают на эти законы временное и случайное пертурбационное влияние, другие равны им по силе или даже превосходят их, вследствие чего естественно парализуют их действие, а подчас и устраивают его вполне. Чрезмерностью обобщения некоторых узких начал в особенности сильно отличается все то в исследованиях Рикардо, что относится к росту, движению, развитию различных элементов общественного хозяйства, как-то: к закону народонаселения, к возрастанию одних и к упадку других отраслей дохода, следовательно, к наиболее сложным экономическим вопросам. Нечего и говорить, что все эти исследования нуждаются в значительной переработке, какой они отчасти и подверглись в сильных руках К. Маркса (см. «Капитал», закон относительного перенаселения).

Та часть труда Рикардо, в которой он применяет свои начала к вопросу о влиянии налогов на ренту, прибыль, задельную плату и сырые произведения, носит более практический характер, чем другие, и должна всегда быть предметом заботливого изучения со стороны того, кто желает хорошо познакомиться с этим отделом экономической науки. Особенно важное значение имеет этот совет для русской публики, которая, занимаясь в недавнем прошлом обсуждением вопроса о наилучшем налоге взамен существующего поголовного, по странному недосмотру, сколько нам известно, ни разу не обращалась за поучением к этому наиболее точному, наиболее глубокомысленному и наиболее важному из всех существующих трактатов о финансах.

Сделавшись впоследствии значительным землевладельцем, Рикардо вступил в 1819 году в парламент в качестве представителя от Порталингтона. Но недоверие его к своим силам могло почти лишить палату его услуг. В письме к одному из своих друзей, от 7 апреля 1819 года, он говорит:

«Вы увидите, что я принял место в Нижней Палате. Боюсь, что буду здесь мало полезен. Я два раза пытался говорить, но делал это с большим затруднением и не надеюсь победить тревогу, которую испытываю в тот момент, когда слышу звуки собственного голоса. Обязательный прием Палаты сделал для меня задачу беседы в известной степени более легкою; но для моего успеха существует столько сильных препятствий (и некоторые из них, кажется, почти неодолимы), что я опасаюсь, чтобы не было с моей стороны делом разума и скромности довольствоваться подачею одних тайных вотов».

Но к удовольствию Палаты он не принял такого решения. Затруднения, с которыми он боролся в начале, и его недоверие к себе самому мало-помалу стали проходить; между тем, как мягкость приемов, мастерство, с которым он владел предметом речи, и чистота его намерений быстро обеспечили ему широкое влияние как в Палате, так и в стране, и дали громадный вес его мнениям.

Рикардо не был одним из тех ораторов, которые произносят спичи по поводу случайных обстоятельств и политики дня: он говорил только о принципах и с твердым решением ни в каком случае не отступать от пути, на котором он находился. Он никогда не скрытничал и не ограничивал своего мнения в видах снискания расположения или обезоружения предрассудков врага или толпы врагов, точно также он никогда не произносил речи и не подавал вота, когда не имел прочного убеждения в том, что они были основаны на верных началах и рассчитаны на общественный интерес. Привыкнув к глубокому мышлению, независимый и неуклонный в своих принципах, Рикардо имел мало общего с политиками партии. Общественное благо, как он понимал его, было единственною целью его усилий в парламенте, и он работал над его осуществлением, нисколько не увлекаясь комбинациями партий.

Перемена в общественном мнении страны относительно финансовой и коммерческой ее политики с того времени, когда Рикардо получил место в парламенте, была столь же полна, как и богата последствиями. Не только все руководящие члены палаты были готовы согласиться, что английская исключительная система основывается на порочных началах, и что допустить свободное соперничество во всех отраслях английской промышленности есть дело глубокой политики, но они были готовы сделать эти учения частью законов страны и дать им станцию парламентского авторитета. С. Роберт Пиль, оказавший этому делу большую услугу установлением в полном размере начала свободной торговли, развитого Смитом и его последователями, охотно согласился бы, по словам Мак-Куллоха, что речи и сочинения Рикардо не мало способствовали этому.

В 1820 г. Рикардо поместил в дополнении к «Encyclopaedia Britannica» статью о фондовой системе, хотя и не вполне ясную по изложению, но содержащую некоторые довольно важные исследования.

В 1622 г., в течение парламентских споров о хлебных законах, он публиковал свой трактат «О покровительстве земледелию». Здесь он обсуждает целый ряд вопросов, относящихся по влиянию высокой ценности хлеба на задельную плату и прибыль, к действию налогов на земледелие и мануфактуры и т. д.

«Если бы,

– говорит Мак-Куллох, —

Рикардо никогда не писал ничего больше, то одного этого памфлета, благодаря ясности и точности, с которыми трактуется в нем о множестве важнейших предметов, было бы достаточно для доставления автору места в первом ряду экономистов».

Хотя и не особенно крепкое, телосложение Рикардо было с виду здорово и обещало ему долгую жизнь. Он страдал как-то ушною болезнью, которой, однако, не придавал большого значения. Удаляясь в свое имение в Glocestershire’е (Gatcomb Рагк) по окончании сессий 1823 года, он был в полном здоровье и в прекрасном расположении духа, кроме окончания трактата, содержащего клан учреждения Национального Банка, он работал со своей обыкновенной ревностью над некоторыми из самых темных экономических учений. Но он не мог привести их к окончанию. В сентябре у него внезапно явилась чрезвычайно сильная боль в страдавшем прежде ухе; но симптомы все-таки не казались еще неблагоприятными, и прокол нарыва, образовавшегося в ухе, значительно способствовал улучшению положения больного. Однако облегчение было лишь кратковременно: черев два дня снова возникло воспаление, сопровождавшееся на этот раз давлением на мозг, и потерей сознания, которые окончились только со смертью больного, 11 сентября, на 52 году его жизни.

В частной жизни Рикардо отличался простодушием, искренностью, безыскусственностью и отсутствием претензий. Он чрезвычайно любил собирать вокруг себя людей интеллигенции для самой непринужденной беседы о равных интересных предметах и всего более о тех, которые находились в связи с его любимой наукой. Во всех подобных случаях он всегда предоставлял полную свободу высказываться каждому и никогда не обнаруживал ни малейшего нетерпения говорить самому. Но когда он говорил, солидность его суждения, его скромность и необыкновенный талант разложения вопроса на составные элементы и постановки наиболее сложных и затруднительных вопросов на точку зрения, наиболее выдающуюся, – привлекали внимание каждого и увлекали всех, кто его слушал. Он никогда не аргументировал, как по общественным, так и по частным вопросам, единственно в тех видах, чтобы одержать победу или оборвать противника. Исключительною его целью было изыскание истины. Он всегда был открыт для убеждения, и если бы он пришел к сознанию, что выразил или поддержал ложное мнение, то первый признал бы свое заблуждение и предостерег бы от него других.

Немногие обладали в большой степени, нежели Рикардо, талантом столь ясного и столь легкого изложения самых запутанных предметов. В этом отношении произносимые им речи были гораздо выше его сочинений. Этих последних нельзя читать и понимать без значительной доли внимания; но ничто не могло превзойти той свободы и легкости, с которою он освещал и объяснял наиболее грудные вопросы политической экономии как в частном разговоре, так и в речах. Для тех, кто не был хорошо знаком с его приемами мышления, некоторые из его положений могли бы показаться парадоксальными; но это были парадоксы только с виду. Он редко выражал мнение, над которым не размышлял бы глубоко, и которого не рассматривал бы с различных точек зрения.

«Что в парламенте,

– прибавляет Мак-Куллох, —

были ораторы более значительные, и люди с более разнообразными и общими познаниями, чем Рикардо, мы это допускаем охотно; но смеем думать, что по глубине, ясности и понятливости ума он не имел никого выше себя и очень мало равных себе как в парламенте, так и в стране вообще».

Оказывая помощь множеству благотворительных учреждений в метрополии, Рикардо содержал сверх того на свой счет две школы для образования молодежи в соседстве своего имения.

Кроме упомянутых выше сочинений, Рикардо оставил после себя несколько рукописей. Его «Plan for the Establishment of a National Banc» был найден в оконченном виде и опубликован вскоре после его смерти.

Он оставил также «Notes», содержавшие защиту его собственных учений от возражений Мальтуса и выставлявшие на вид заблуждения, в которые впал Мальтус; но, сомневаясь, чтобы опубликование их имело большой интерес, издатель не предал их печати.

Не принадлежа к партии вигов, Рикардо почти всегда, однако, вотировал с оппозицией. Он был того мнения, что много выгод проистекло бы из того, если бы народу дано было большее влияние на выбор представителей, чем то, каким он обладал в действительности, и он был на столько друг системы радикалов, что оказал самую ревностную поддержку плану подачи голосов по баллотировке, которую ой считал лучшим средством для обеспечения массы избирателей от дурных внушений и для предоставления ей возможности вотировать в пользу кандидатов, которых она одобряла действительно. Но он не соглашался, однако, с радикалами по вопросу о всеобщей подаче голосов, которую считал опасной и не обещающею практических выгод; он думал, что избирательное право могло быть дано всем, кто обладает известною собственностью. Мнения его об этом предмете были вполне изложены в его «Essay on Parliamentary Reform» и в его «Speech on the Ballot», помещенных в настоящем издании.

Понимание сочинений Рикардо дается не вполне легко. Краткость, с которою он установляет некоторые из наиболее важных своих положений, внутренняя зависимость их друг от друга, недостаточность иллюстрации и математическая форма, которую он придает своей аргументации, затрудняют в известной степени читателя, не привыкшего к подобным исследованиям. Но кто пожелает уделить его книге столько внимания, сколько она по справедливости заслуживает, тот найдет его положения столь же логичными и убедительными, как и глубокими и важными.

«Квинтилиан,

– говорит М. Куллох, —

держался мнения, что те из изучающих красноречие, которые сильно восхищались Цицероном, делали в своем искусстве весьма значительные успехи; это же самое с полным правом может быть сказано о тех из числа занимающихся политическою экономией, которые находят удовольствие в чтении сочинений Рикардо: Ille se profecisse sciat cui Ricardo valde placebit».

Рикардо оставил вдову, трех сыновей и четырех дочерей.

В заключение скажем несколько слов о цели, насколько она не объясняется предыдущим, и выполнении русского перевода Рикардо. Наша экономическая литература, возникшая лишь очень недавно, обогатилась в последние пятнадцать, двадцать лет, не считая переводов многих второстепенных французских авторов, – Курсель Сенелля, Гарнье и т. п., переводами важнейших экономистов классиков, каковы Ад. Смит, Мальтус и, отчасти, Джон Стюарт Милль. Но по какому-то странному стечению обстоятельств не переведенным остался писатель, который в своем роде представляет никак не менее, и, пожалуй, более поучительное явление, чем прочие представители английской школы. Не желая нисколько умолять заслуг этих последних авторов, мы все-таки должны заметить, что как со стороны научных приемов, так и со стороны содержания, вклады, внесенные в науку Рикардо, нисколько не уступают по своим размерам и доброкачественности тому, что сделано в этой области Ад. Смитом, Мальтусом и другими. Мало этого, новейшие исследования ясно показывают, что упомянутые писатели отличались гораздо более полнотой и внешней систематичностью своих мнений, нежели новизной их. Все они имели многочисленных предшественников, у которых по частям можно найти и действительно была ими найдена большая часть того, что потом вошло в их системы. Этим обстоятельством одновременно условливаются как достоинства, так и недостатки их трудов. Что касается первых, то они заключаются в подведении итогов известным однородным циклам исследований, в отведении им более видного места, в однообразном освещении их. Но отсюда же вытекает и главнейший недостаток подобных систематических работ – эклектизм. У каждого из экономистов упомянутой школы можно указать попытки примирить начала, идущие из разных источников и, чем далее, тем более расходящиеся. Так напр. Ад. Смит одновременно придерживается двух радикально противоположных учений о ценности – ячейке всей новейшей политической экономии, Мальтус очень часто придает своим теориям более практический оттенок и цели, чем это допускается требованиями здравой научной критики, наконец, Дж. Ст. Милль во взгляде на происхождение капитала одновременно разделяет мнения Сениора и Рикардо, различные между собою, как вода и огонь. Вполне понимая, что указанные явления, по крайней мере, что касается первых двух писателей, имели своей причиною ту степень общего развития экономических понятий, на которой находилось в данный период общество, мы должны, однако, заметить, что приведенные нами примеры взяты нами совершенно случайно и далеко не единичны.

Совсем другое дело – Рикардо. Насколько речь идет о собственно методологической стороне его исследований, то она именно характеризуется ведением guerre a outrance со всякого рода непоследовательностью. Выбрав из ряда многих один какой-нибудь принцип, один лакон, Рикардо, старается сначала отдать себе ясный отчет, почему он остановился именно на нем и потом уже на всем протяжении своей книги ни разу не забывает об этом. Благодаря такому приему, исследования Рикардо получают характер почти математической строгости и точности и превосходно приучают ум к последовательному мышлению. В виду удобоподвижности и случайности мнений, господствующих по всем вопросам этого рода у нас в России, мы надеемся, что перевод сочинений Рикардо на русский язык будет дар своевременный, полезный и обещающий хорошие результаты в будущем. Насколько будет он читаться – это конечно вопрос, на который даже приблизительно, но сумеют ответить не только переводчики, но, полагаем, и самые опытные из русских издателей. Вкусы нашей публики удивительно подвижны и изменчивы: сплошь да рядом читаются у нас книги, самый вопрос о пользе издания которых на русском языке является более нежели спорным, и наоборот, множество хороших и полезных книг зачастую обременяет собою по целым годам шкафы наших столичных и провинциальных книжных магазинов. Но перевод Рикардо все-таки сделан нами на тот конец, что если он даже найдет себе самый небольшой круг читателей, незнакомых с оригиналом, то и этим будет принесена делу распространения у нас знакомства с научными приемами знаменитого экономиста – неизмеримая польза.

Что касается самого содержания сочинений Рикардо, то русская публика могла отчасти познакомиться с ними из прекрасных статей г. Жуковского в «Современнике», и в его «Истории политической литературы», отчасти же из тех многочисленных французских учебников, в которых с одинаковою легкостью трактуется все на свете, и которые почему-то понадобилось переводить на русский язык. Кто не слыхал у нас, хотя бы из десятых рук, о теории ренты Рикардо, которая, впрочем, как раз представляет одну из наименее самостоятельных частей его доктрины? Кто из новейших образованных русских не знает также, что Рикардо был последователем «злого» Мальтуса, а потому и сам является, прежде всего, злым человеком, самое имя которого следует упоминать с осторожностью? Несмотря, однако, на все это, мы убедились на основании многочисленных опытов, что важнейшие части учения Рикардо в их взаимной последовательности и связи или совершенно неизвестны русской читающей публике, или известны лишь весьма недостаточно. Нам, конечно, могут на это возразить, что теория ценности, ренты и распределения доходов – Рикардо усвоена почти дословно Джоном Стюартом Миллем, начала политической экономии которого пользуются у нас самою широкою популярностью. Нисколько не желая относиться легкомысленно к заслугам Милля и считая даже за особенное счастье то обстоятельство, что именно Милль, а не другой какой-либо из экономистов, нашел столь теплый прием у русских читателей, мы все-таки должны заметить, что Милль до того подчас запутывает дело своими объяснениями, что оно не только ничего от них не выигрывает, но даже теряет. Для примера мы укажем на тот в высшей степени темный отдел книги Милля, в котором доказывается, что запрос на продукт не есть запрос на труд, и на другой, в котором Милль старается показать, что изменения заработной платы в одних случаях оказывают влияние на размер ценности продукта, в других же оставляют его без изменения. Спрашиваем любого из читателей сочинения Милля, составил ли он себе ясное и отчетливое понятие о содержании этих двух отделов? Заранее и уверенно отвечаем на этот вопрос отрицательно. Выяснению этих-то и подобных им основных теоретических понятий исследования Рикардо способствуют гораздо более, чем труды Милля и всех других экономистов английской школы, и представляют в сравнении с ними то великое преимущество, каким обладает всякий источник первой руки над всевозможными комментариями.

Значение Рикардо, как самостоятельного исследователя, в отличие от предшественников его, заключается главным образом в следующем. Не говоря о твердом, ясном и последовательном проведении начала, открытого задолго до него, а именно, начала, по которому ценность большей части продуктов основывается на издержках производства или на количествах труда[1]1
  См. ПРИЛОЖЕНИЕ в конце книги.


[Закрыть], – Рикардо первый из числа экономистов выяснил основной в политической экономии закон взаимного отношения двух составных частей цены-прибыли и задельной платы и показал, что размеры их обратно пропорциональны между собою. Этим в первый раз объективно и научно, хотя еще и бессознательно, указывалась истина, что интересы труда и капитала, развиваемые на полной свободе, отнюдь не тождественны, а противоположны. Из этого основного положения Рикардо вывел ряд важнейших последствий в отношении к образованию ренты, к распределению всех трех отраслей дохода в пространстве и во времени, к внешней и внутренней торговле, к системе налогов и премий и т. д. Анализ этих вопросов, как и большей части других предметов, исследованию которых он посвятил свои силы, строг, верен и поучителен в самой высокой степени. Читая в первый раз сочинения Рикардо, не знаешь чему удивляться более: новизне-ли многих положений, или же полному отсутствию того эклектизма, как в методологическом, так и в догматическом отношении, на который мы указывали в сочинениях других классических авторов.