Текст бизнес-книги "Институт договора в правовой науке Западной Европы XI–XVIII веков. Учебное пособие"

Автор книги: Дмитрий Полдников

Раздел: Юриспруденция и право, Наука и Образование

Ранняя история Болонского университета, совпадающая по времени с существованием школы глоссаторов, не содержит ни малейших следов существования организации, подобной позднеболонской. Так, по дошедшим до нас сведениям, «Ирнерий и его современники были частными учителями, не принадлежали к какому-либо учреждению и не пользовались привилегиями».

Имеющиеся данные свидетельствуют, что вплоть до конца XII в. преподавание права проходило в форме персональных занятий профессоров (doctores legum) со студентами (именовались его товарищами – socii, иногда – scholarii). Труд оплачивался гонорарами по договоренности.

В 1155 г. император Фридрих I по просьбе четырех докторов даровал знаменитую конституцию «Habita», предоставлявшую некоторые привилегии и защиту иностранным студентам (свободно путешествовать по Европе под покровительством императора, подлежать исключительной юрисдикции болонских профессоров). Середина XII в. стала временем институционального оформления школы.

В последней трети XII в. наметилось противостояние городских властей и профессоров. Первые стремились навязать профессорам клятву не переносить школу в другое место. Профессора, в свою очередь, желали обусловить допуск к профессорским должностям сдачей специального экзамена и принадлежностью к их цеху (collegium doctorum).

Конфликты с городскими властями приводили к уходу профессоров и студентов в другие города (Виченца, 1204 г., Ареццо, 1215 г., Падуя, 1222 г., Неаполь, 1224 г.). Компромисс был достигнут только в 1250 г.

Организация Болонской школы состояла из корпораций профессоров и студентов. Первые объединялись в цехи «легистов» и «канонистов» (collegium doctorum legum и collegium doctorum decretorum), а цехи – в «объединения» итальянцев и иностранцев (universitas scholarum citramontanorum и universitas scholarum ultramontanorum, в котором состояли французы, немцы, англичане, испанцы, португальцы, венгры, поляки, богемцы, фландрийцы и др.). Каждая universitas ежегодно избирала ректора и совет из различных национальностей, заведовавший вместе с ректором управлением и университетской юрисдикцией. Профессора (doctores legentes) выбирались студентами на определенное время, получали гонорар по условию и обязывались не преподавать нигде, кроме Болоньи. Таким образом, они зависели от universitates, будучи свободными лишь в руководстве занятиями студентов. Следовательно, профессора могли приобрести авторитет и влияние на слушателей исключительно своими личными качествами и педагогическими талантами.

В XIV–XV вв. были приняты Уставы школы (в 1317 г., 1347 г. и сохранившийся – в 1432 г.), определены полномочия ректора, профессоров, включены положения об экзаменах и библиотечном деле. Учебный процесс длительное время не был жестко регламентирован, поскольку профессора получали плату непосредственно от студентов. Оклад для всех преподавателей городские власти установили только в 1330 г. С этого момента к городу перешло право назначать профессоров и управлять университетом. К тому же к преподаванию стали допускаться только граждане Болоньи из знатных семей.

Болонский университет при глоссаторах – это юридический университет (universitas legum). Изучение римского права положило начало университету, принесло ему известность и оставалось главной сферой его деятельности на протяжении всего Средневековья. Изучавшие свободные искусства (философию) и медицину до XIV в. все равно считались студентами юридического университета. Цель преподавания состояла в том, чтобы объяснить содержание правовых источников и разрешить при помощи изученных норм споры, возникавшие на практике. Обучение проходило посредством лекций (lecturae) и обсуждений (disputationes). В дальнейшем возникли жанры правовой литературы с аналогичными названиями.

Предмет изучения изначально составляли Дигесты (разделены на древние, средние и новые), Кодекс, Институции Юстиниана. Примерно с 1270 г. к ним был добавлен сборник феодального права Libri feudorum. Изучение источников начиналось на лекциях («чтениях»), где их объясняли по частям (главам, параграфам), не меняя оригинального порядка изложения: вводные замечания, чтение источника и попутные замечания, указания на сходные и противоречивые фрагменты, разрешение противоречий, систематизация содержания, извлечение из текста аргументов для разрешения противоречий. Неплохое представление о плане лекций дает следующее изложение, приписываемое Одофреду или его ученику Пьетро Перегросси: «Во-первых, я кратко изложу содержание каждого титула, прежде чем перейти к чтению самого текста. Во-вторых, я как можно более ясно изложу суть каждого закона (в данном титуле). (Имеются в виду части (leges), на которые был разделен титул каждой книги. – Д.П.) В-третьих, я прочту текст, попутно делая замечания и исправления. В-четвертых, я кратко повторю содержание законов. В-пятых, я разрешу видимые (apparent) противоречия, прибавив к этому некоторые общие принципы, называемые brocarda, а также различия (distinctiones) или едва различимые и полезные правовые споры (quaestiones), возникающие на основании данного закона (фрагмента титула), (и предложу) их решение, насколько позволит мне божественное Провидение. И если какой-либо закон покажется заслуживающим повторения в силу своей известности или сложности, я оставлю его для вечернего повторения (repetitio)»[8]8
  Rashdal H. The Universities of Europe in the Middle Ages. Oxford, 1936. Vol. 1. P. 218.


[Закрыть].

К 1252 г. сложился следующий порядок: выделены главные и дополнительные, или специальные, лекции. Главные лекции (ordinarie) – о старых Дигестах (Digestum vetus), Кодексе Юстиниана (Codex), Декрете Грациана, декреталиях Григория IX – проходили три часа в день и начинались в 6:00 или 15:00 шесть дней в неделю кроме четверга (если на неделе нет праздничного дня). В это время никакие другие занятия не проводились. Полный курс длился более 200 лекционных дней: с 8 октября до конца августа. В течение учебного года были предусмотрены две недели пасхальных каникул. Курс обучения разделен на две части – «семестры» (prima pars и secunda pars). Лектор подготавливал список основных терминов, используемых при изложении материала, на 12–24 дня вперед. Специальные лекции (repetitiones) посвящались отдельным местам источников, нередко уже рассмотренных на главных лекциях, однако при этом аудитории задавались вопросы и приводились возражения. На таких лекциях могли присутствовать «гости». Обсуждения (disputationes) проводились по поводу определенных практических споров. Сначала их пытались решить студенты-участники, затем профессор объявлял и обосновывал свое мнение. Лекции и обсуждения долгое время проводились на дому у профессоров. Лишь во второй половине XV в. городские власти выделили специальные аудитории.

Общий срок обучения в Болонье не ограничивался. В конце XII в. он, как правило, составлял четыре года. Правила итоговой проверки знаний студентов формировались в течение всего срока существования школы глоссаторов. Выпускные экзамены были введены только на рубеже XII–XIII вв. В 1219 г. папа Гонорий III запретил преподавать в Болонье без сдачи основного экзамена коллегии профессоров под председательством архидиакона. В 1291 г. папа Николай IV выдал Болонье лицензию на преподавание права (licentia ubique docendi). До конца XIV в. сдача экзамена одновременно означала выдачу разрешения на преподавание.

Экзамен состоял из двух частей. Первая проходила за закрытыми дверями перед коллегией профессоров (examinatio privata), по итогам которой экзаменуемый принимался в профессорский цех. Вторая часть проводилась в присутствии всех студентов в местном соборе св. Петра (examinatio publica) и состояла в чтении лекции, ответах на вопросы слушателей и споров с ними.

На итоговом экзамене проверялось главным образом точное знание студентами «юридической Библии» Средневековья – Свода цивильного права императора Юстиниана, а также глоссового аппарата к нему.

История Болонской школы – это история изучения текста Свода, и прежде всего Дигест. Дигесты, упомянутые в последний раз папой Григорием Великим в 603 г., долгое время находились почти в полном забвении. Поэтому возрождение юридической науки начинают с «обнаружения» ок. 1075 г. рукописи Дигест в небольшом южноитальянском городке Амальфи. Ее называют Littera Pisana, или Florentina. Это – лучшая из немногих сохранившихся рукописей Дигест. До 1406 г. она хранилась в Пизе, затем, после захвата города флорентийцами, увезена во Флоренцию, где находится и поныне в библиотеке Medicea Laurenziana. На основе копии, снятой с этой рукописи, т. е. Codex S(ecundus), и с помощью сопоставления с другими источниками глоссаторы разработали критический текст Дигест (Littera Bononiensis, или Vulgata). Современные ученые, впрочем, склонны понимать «открытие» рукописи в том смысле, что «книга открыта, когда ее начинают понимать» (И. Гете). Глоссаторы первыми стали понимать эти тексты, забытые на протяжении нескольких столетий ввиду своей сложности, и тем самым открыли их новому миру. В то время требовалось настоящее мужество, чтобы приступить к изучению Дигест без научного багажа и справочного аппарата.

В Болонье Свод получил дополнительное деление. Это свидетельствует о неодновременном появлении у глоссаторов всего текста. Весь Свод был разделен на пять томов (volumina). Дигесты подразделялись на три части, составлявшие первые три volumina:

• Digestum vetus (старые Дигесты). Кн. 1-24 до титула D. 24.2 De divortiis et repudiis;

• Infortiatum (средние) титул 24.3 – кн. 38 «Tres partes» — вторая часть Infortiatum с последнего абзаца фрагмента D. 35.2.82, начинавшегося словами «tres partes», и до конца кн. 38;

• Digestum novum (новые Дигесты). Кн. 39–50.

Подобное деление, скорее всего, имеет историческое происхождение. Очевидно, в Болонью попали сначала начальные книги Дигест («старые»), затем завершающие («новые») и, наконец, две части центральных книг (Infortiatum, Tres partes). Глоссаторы не придавали этому делению видимого значения. Возможно, оно закрепилось под влиянием переписчиков. Во всяком случае уже в конце XIII в., как полагает Г. Канторович, на этот счет существовали самые разные объяснения.

Четвертый volumen — первые девять книг Кодекса, которые для глоссаторов представляли собственно Кодекс, сохранившийся с раннего Средневековья. Когда стали известны последние три книги, они были включены в следующий, пятый и последний том под именем Tres Libri.

Пятый volumen объединял: 1) четыре книги Институций Юстиниана; 2) Tres Libri Кодекса; 3) Новеллы Юстиниана – сборник, получивший название Аутентики (Authentica). По преданию, его составил Ирнерий. Он выбрал из 134 переведенных новелл 97 наиболее важных и объединил их в девять сборников (collationes). Позднее появился десятый сборник книги (Libri feudorum). В него вошли оставшиеся Новеллы Юстиниана, а также некоторые конституции императоров Священной Римской империи, названные extravagantes. Пятый том, несмотря на разнообразное содержание, оказался по объему меньше остальных, за что и получил название «малого» (volumen parvum, или просто volumen). Иногда его также именовали Authenticum.

Все пять томов глоссаторы назвали Corpus iuris civilis. Иногда их именовали просто libri legales (правовые книги, книги законов), чтобы кратко обозначить тексты, ставшие предметом изучения в курсе цивильного права. Например, известный канонист XIII в. Энрико Хостиенсис в предисловии к «Сумме Декреталий» (§ 7) утверждал, что «…юридическая мудрость заключается в 50 книгах Пандект (Юстиниана. – Д.П.), 4 книгах Институций, 12 книгах Кодекса, 9 сборниках Аутентик (Новеллы, Ломбарда. – Д.П.) и феодальных конституциях (Libri feudorum. – Д.П.)».

2.2. Схоластический метод толкования болонских глоссаторов

Метод глоссаторов ныне принято именовать «схоластическим» (от schola, школа), подчеркивая «ученический характер», преклонение перед авторитетами. В Средние века он назывался диалектическим, что соответствовало укрепившемуся в ту пору пониманию диалектики как искусства разрешения противоречий. Именно в этом смысле ее изложил младший современник Ирнерия Пьер Абеляр (1079–1142) в своем произведении «Sic et non»[9]9
  Аверинцев С. С. Абеляр // Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 5; Там же. Схоластика. С. 666–667. Абеляр стал видным представителем первой средневековой схоластики, основанной на описанном в данном разделе методе. Обновленная, или вторая, схоластика возникнет в XVI в. См. разд. 4.2 наст. изд.


[Закрыть].

Рассматриваемый метод опирался на элементы античной (древней) логики[10]10
  Здесь и далее диалектика и древняя логика (vetus logica) используются как равнозначные.


[Закрыть]. В целом он был разработан на рубеже XI–XII вв. и активно применялся сначала в богословии, а позднее и в праве. Он предполагал абсолютный авторитет определенного текста, в котором содержалась истина. Свод Юстиниана, в частности, получил название писаного разума (ratio scripta). Однако парадоксальным образом предполагалось, что в тексте могут быть лакуны и противоречия. Отсюда главная задача метода – закрыть лакуны, разрешить противоречия. Поэтому-то глоссаторы считали возможным дополнять и уточнять авторитетный для них законодательный памятник.

Применение диалектического метода отличает произведения глоссаторов как от римской юридической литературы, так и от раннесредневековых сочинений. Римские юристы избирательно применяли греческую логику для упорядочения права. В свою очередь, доболонская литература представляла собой остатки античного правового наследия, плод раннесредневекового образования («свободные искусства»). В ней встречались лишь разрозненные объяснения слов (получившие название «глоссы»), наивные этимологические определения или выдержки из ранних рукописей. Но даже по редким работам можно судить, что развитие шло по пути не казуистического анализа дел, а обобщения.

Глоссаторы первыми в Средние века обратились к организованному изложению материала и разрешению противоречий при помощи диалектики. Связь Болонской школы с диалектикой несомненна и прослеживается с момента ее основания Ирнерием, который, как известно, был magister in artibus, т. е. учителем свободных искусств. В рамках программы обучения семи искусствам логика (диалектика) изучалась до конца VIII в.

Диалектика применялась глоссаторами главным образом для установления соотношения между понятиями, построения определений и разрешения противоречий (в том числе в тексте Дигест). Использование данного метода позволило болонским профессорам создать прочную и ясную систему понятий. На этот «каркас» и опиралась их аргументация.

Диалектический метод – это необходимое условие их достижений. Он возвысил Болонскую школу среди прочих правовых школ, но и задал пределы ее развития. Vetus logica, которой пользовались глоссаторы, включала лишь основные элементы науки логики, почерпнутые главным образом из логических произведений одного из основателей схоластики – Боэция.

Аниций Манлий Северин Боэций (Boethius, ок. 480 г., Рим – ум. в 524 г., Павия) – римский христианский философ, переводчик и интерпретатор логических трактатов, представитель римской аристократии, служил консулом (510) и начальником канцелярии при дворе остготского короля Теодориха (522–523). В числе наиболее важных его диалектических произведений: «Четыре книги к трактату Аристотеля „О категориях“», «Комментарии к трактату Аристотеля „Об истолковании“», «Комментарии к „Исагоге“ Порфирия», «Введение в категорические силлогизмы», «Две книги о категорическом силлогизме», «Книга о делении», «Шесть книг комментариев к „Топике“ Цицерона», «Четыре книги о различных топиках».

Вплоть до позднего Средневековья произведения Боэция служили для Западной Европы связующим звеном с Античностью. В литературе его именуют «последним римлянином и первым из схоластов», даже «основателем средневековья». Несмотря на компилятивный характер логических произведений Боэция, глоссаторы именно его тексты избрали в качестве авторитетного источника своих знаний о vetus logica, и в своих глоссах ссылаются именно на Боэция, а не на Аристотеля, Порфирия или Цицерона.

Ко времени Абеляра канон vetus logica включал:

• пять предикатов (основных понятий, которые устанавливают отношение между понятиями безотносительно их значения);

• десять категорий (предназначены для упорядочения понятий по их значению);

• деление (методическое руководство по классификации понятий).

Сопоставив указанные выше главные достижения глоссаторов, мы увидим, что они основывались на учении о понятии, о соотношении между понятиями (на основе пяти предикатов), системе классификации понятий (делении) и определении.

В современной логике понятие – это форма мышления (мысль), отражающая в обобщенной форме предметы и явления действительности и связи между ними путем указания на общие и специфические признаки, в качестве которых выступают свойства предметов и явлений, а также отношения между ними[11]11
  Кондаков Н. И. Логический словарь. М., 1971. С. 393.


[Закрыть]. Понятия выражаются и закрепляются в словах и словосочетаниях, неразрывно связаны с ними, но не тождественны. Например, одно и то же понятие может выражаться разными словами и наоборот (синонимы и омонимы).

Для античной и средневековой логики «понятие» есть «слово», «речь» (λóγος), имеющее только объективное содержание и не нуждающееся в подробном пояснении. Затруднительно даже назвать слово, которым обозначалось понятие. В данном смысле древняя логика – это масса понятий без общего определения понятия.

Древняя логика различала содержание и объем понятия. Содержание, или совокупность существенных признаков предмета, раскрывалось в учении о категориях (см. подразд. 2.2.3). Учение о понятии концентрировалось на объемной характеристике понятия, т. е. множестве обозначаемых им предметов. Этому способствовало укоренившееся со времен Платона представление, что наука оперирует только общими понятиями. Чтобы «единичное» стало доступным уму, его требовалось обобщить. Поэтому единичные понятия зависели от общих, и в доктрине глоссаторов они не играли заметной роли (за искл. «римский народ» (populus Romanus) и «римская церковь» (ecclesia Romana)). Таким образом, в учении о понятии разрабатывалось соотношение между ними безотносительно их значения.

Различие между понятиями устанавливалось через их соотнесение с пятью предикатами: род (genus), вид (species), различие (differentia), свойство (proprium), случайные признаки (accidentia). Их перечислил Порфирий в «Исагоге» (введение к органону Аристотеля), а за ним Боэций. Эти «основные понятия» вначале не имели специального обозначения. У Боэция они – res («вещи»), с XII в. их стали называть voces (слова), а затем predicabilia, откуда произошло современное название «предикаты».

Наиболее важные предикаты, характеризующие понятия с точки зрения объема, – это род (genus) и вид (species) как целое и часть[12]12
  Аристотель. Первая аналитика // Сочинения. В 4 т. М.: Мысль, 1978. Т. 2. С. 120.


[Закрыть]. Род и вид соотносятся как целое и часть в самом общем смысле, т. е. подразумеваются не составные части предмета, а нечто такое, что «целиком содержится в другом». Таким образом, вид содержится в роде. Оба предиката являются классами, только род состоит из разных предметов или более мелких классов, а вид включает только похожие предметы, различаемые числом. В этом проявляется характеристика вида с содержательной стороны: вид содержит все признаки рода, а также имеет некоторые особые признаки. По словам ученого VIII в. Алкуина, род – это именно то, что отличается от видов. Ту же мысль находим у Цицерона: «Род есть то, что включает в себя два вида или более, сходные между собой в известном общем признаке, но различные по признакам видовым».

Римские юристы при анализе правового материала часто различали род и вид, однако род они выделяли без учета подклассов, а вид в их понимании означал индивидуально определенные предметы, т. е. единичные понятия. Достаточно вспомнить деление вещей в римском праве на определенные родовыми признаками и индивидуально определенные.

Глоссаторы учитывали, что вид может обозначать и множество однородных предметов, и отдельный предмет. Как правило, они выстраивали логическую «лестницу» из общих понятий. Внизу этой «лестницы» находился класс, который являлся только видом, т. е. охватывал только отдельные предметы и не объединял никаких других подклассов, а на вершине – класс, который являлся только родом, т. е. охватывал подклассы и не входил в другие классы. Этот высший класс был категорией в смысле, который придавал этому понятию Аристотель. Между низшим и высшим классами находились такие, которые являлись родами для нижестоящих и одновременно входили как виды в вышестоящие классы.

«Лестница» классов позволяла глоссаторам более полно анализировать объем понятий; она легла в основу многоуровневого деления, сыгравшего определяющую роль в построении четких понятийных систем (о делении понятий см. подразд. 2.2.3). Поэтому глоссаторы могли называть, например, владение или иск и родом и видом (глосса к D. 41.2.3.21), и делать выводы, отсутствовавшие в Своде Юстиниана.

Сопоставление родов и видов по содержанию проводилось с использованием третьего предиката – «различие» (differentia). В специальном логическом смысле «различие» – это отличия рода от вида, видовые отличия (differentia specifica). Значение видового отличия проявлялось в том, что с его помощью обосновывалась принадлежность вида к роду (общие признаки, differentia constitutiva) и в то же время отличие вида от рода (видовые отличия – differentia divisivd).

При сопоставлении родов и видов учитывались только существенные признаки, однако ясные критерии «существенности» не смогли найти ни в Античности, ни в Средние века. Так, Фома Аквинский в комментариях к трактату Аристотеля «О душе» констатировал, что «начала вещей нам неизвестны».

Неясности понятия «сущность» соответствовала многозначность ее обозначения – substantia, natura, essentia, esse rei, summa. До XIII в. чаще использовали слово substantia, но затем его заменила essentia, чтобы избежать путаницы с substantia в смысле первой категории Аристотеля.

Глоссаторы попытались практически осмыслить предикат «различие» и понятие «сущность». «Различие» они отождествили с формой. Далее, на примере вида, рассуждения развивались так: поскольку предмет состоит из формы (в смысле «различия») и материи в ее особом качестве (отличном по форме от рода – qualitas substantialis), то сущность вида как раз будет состоять из сочетания особого качества (qualitas) с формой. В целом такое определение сущности вносит не больше ясности, чем диалектическое: сущность – это то, что составляет предмет, без чего он существовать не может.

В доктрине глоссаторов сущность приобретала практическое значение не чаще, чем у римских юристов, например pactum de substantia, error in substantia. В теоретическом плане болонские профессора ограничивались поверхностным употреблением substantia лишь в ряде случаев (противопоставление substantialia и accidentalia контрактов, т. е. сущностного и случайного).

Как и римские предшественники, глоссаторы ясно использовали только логическое содержание диалектики. Например, substantia contractus купли-продажи – это согласие сторон о предмете и цене. Если хотя бы одна из этих составляющих отсутствует или изменяется, исчезает «сущность» купли-продажи и контракт считается незаключенным, а не превращается в другой вид контракта, как того можно было бы ожидать в соответствии с онтологическим пониманием изменения сущности.

Не вполне четкими были также представления глоссаторов о двух последних предикатах – свойстве и акциденции. Свойство (proprium) – это случайные признаки, присущие всем предметами определенного вида. Таким образом, по своему объему «свойство» равнялось самому виду. При делении рода на виды «свойство» играло роль видового различия (differentia specifica), пересекаясь с предикатом «различие».

Предикат «акциденция» (accidentia) представлял собой остаточное понятие и охватывал все то, что не являлось «существенным» и не составляло «свойство» предметов. Глоссаторы понимали данный предикат как «явно случайное», отделимое от предмета без ущерба для его родовидовой принадлежности.

Ограниченность учения о понятии, воспринятого глоссаторами, проявлялась в двух главных аспектах. Во-первых, они не выделяли различные функции одного и того же слова. Общее понятие всегда обозначало только класс (множество предметов). Между тем в настоящее время считается доказанным, что общее понятие может указывать как на институт (например, государство), так и на определенный предмет (например, Россия). Речь в данном случае идет не о многозначности (например, право как правопорядок, как субъективное право, как указание направления и т. д.), а о различных функциях одного понятия.

Во-вторых, вслед за Порфирием, автором «Исагоги» (введения к «Органону»), глоссаторы были убеждены, что любой предикат связан только с одним субъектом (например, S есть Р, «Сократ сидит»), тогда как в действительности нередко использовали многоместные предикаты (например, «Гай должен Титу», где предикат «должен» предполагает связь между двумя и более субъектами).