Текст бизнес-книги "Валюта любви. Отважное путешествие к счастью, уверенности и гармонии"

Автор книги: Джилл Додд

Раздел: Зарубежная публицистика, Публицистика

Джилл Додд
Валюта любви. Отважное путешествие к счастью, уверенности и гармонии

Для Натали и Стеллы

Jill Dodd

THE CURRENCY OF LOVE: A Courageous Journey to Finding the Love Within

Сopyright © 2017 by Jill Dodd

The edition is published by arrangement with Atria Books, a Division of Simon & Schuster Inc.

© Романова Н.Е., перевод на русский язык, 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Предисловие автора

Во время написания этой книги я сверялась с сотнями писем, отправленных мною из Парижа своей семье и друзьям. Кроме этого, опиралась на дневники, которые вела в тот период. Еще одним источником воспоминаний стали тысячи фотографий, как личных, так и профессиональных; они возвращают меня к описываемым событиям. Когда требовалось восстановить точные даты и другие детали, изучала новостные статьи. Некоторые из главных героев любезно согласились прочитать мою рукопись, чтобы подтвердить правдивость рассказанной истории. Я изменила отдельные имена и фактические сведения о людях, изображенных в книге. В отдельных случаях опустила упоминание действующих лиц и событий, чтобы сделать повествование кратким и последовательным.

Я всегда счастлива у моря

Пираты

Август 1980 года, Канны, Франция

Земля скрипит под шинами, и мы подкатываем к стоянке.

– Мы на месте! – кричит Доминик.

Впятером проваливаемся в темноту и инстинктивно бредем на звуки музыки и свет мерцающих огней. Вдалеке виднеется огромное пламя.

– Где мы? – спрашиваю я.

Пеппер обхватывает меня, распевая на пьяном французском. Мы обе немного пошатываемся от горячительного, ранее принятого в бассейне, и шампанского, выпитого в лимузине. Приходится балансировать на пальцах, чтобы не споткнуться на каблуках. Я под кайфом и счастлива, что наконец-то наступил отпуск.

Доминик обнимает меня за талию:

– Джилл, это знаменитый старый Le Pirate, пошли!

Чем ближе мы подходим, тем громче становится музыка. Не могу поверить своим глазам – вижу ораву длинноволосых татуированных пиратов с обнаженными торсами, бьющих в тамбурины и бренчащих на гитарах. Трещит костер, поднимаясь вверх на двадцать футов и освещая ночное небо. Вверху другие пираты лезут по канатам с кинжалами, зажатыми в зубах. Картина напоминает сцену из «Пиратов Карибского моря», только тогда фильм еще не сняли.

Длинный стол искрится свечами, хрусталем и серебром. Во главе стола сидит молодая девушка с египетскими чертами: темные, экзотические глаза и черные волосы. Ее синее, расшитое бисером платье переливается в свете свечей. Мужчины и женщины рафинированного вида оживленно разговаривают. Раньше я, возможно, почувствовала бы себя не в своей тарелке, но после года работы моделью в Париже могу вписаться в любую среду. Внезапно встает хорошо одетый мужчина и швыряет в огонь свой бокал с шампанским. Другой парень бросает свой бокал на камни, и осколки хрусталя отлетают рикошетом. Адреналин пробегает по мне у разверзшейся обители демонов. Разумеется, я прыгаю прямо внутрь.

– Мне нравится это место! – кричу я Пеппер. – Это лучше, чем греческие рестораны в Сен-Жермене!

– В Голливуде таких мест нет, держу пари! – кричит она мне в ответ.

Почерневший от солнца толстый старый пират вручает каждой из нас по бокалу шампанского.

– Салют! – Я делаю глоток, а другой пират отодвигает стул для меня.

Доминик начинает представлять других гостей за столом, что не имеет смысла из-за грохота музыки. Тем не менее я пожимаю руки, киваю и улыбаюсь.

Пираты подают тарелки с печеным картофелем со сметаной и икрой. Никогда не пробовала икру и морщусь от соленого вкуса. Глотаю шампанское и бросаю стакан в огонь. Пират быстро приносит мне другой. Когда испанские гитары, тамбурины и барабаны ускоряют темп, меня тянет танцевать, а не есть, поэтому вскакиваю и бросаю в огонь свою тарелку.

В разгар этого безумия оборачиваюсь и замечаю человека, который наблюдает за мной, улыбаясь и слегка посмеиваясь. В обычной обстановке это выглядело бы гадко, но здесь все иначе. Я улыбаюсь в ответ и сажусь. Он приносит свой стул и ставит рядом с моим. Мужчина напоминает мне отца моей подруги, с которым я танцевала на свадьбе. Рада, что это не молодой парень, который попытается соблазнить меня. Он ниже меня ростом, с широкой грудью, лысеющий, что позволяет мне чувствовать контроль над ситуацией.

Не слышу ни одного его слова, поэтому он берет меня за руки и тянет танцевать. Мы кружимся вместе по пыльной земле, и вдруг он останавливается, хватает стул и бросает его в огонь. Мы наблюдаем, как пламя поглощает обугленный каркас. Он улыбается мне. Я принимаю вызов и бросаю в огонь другой стул. Мы смотрим друг на друга, смеемся и вновь, сомкнувшись, как два магнита, кружимся у огня под дикую цыганскую музыку.

Танцуем только мы. Все остальные пьют, едят и смеются за праздничным столом, создавая прекрасный фон для нашего маленького мирка. Музыканты снова кружат нас, и он вдвоем с пиратом берет меня зá руки и зá ноги и раскачивает взад и вперед, как тряпичную куклу. Я позволяю своей голове откинуться назад, задевая волосами землю, и смотрю на перевернутые языки пламени. Словно растворяюсь в атмосфере вечеринки, упиваясь свободой.

Они опускают меня на землю, и я, шатаясь, иду к столу. Пожилой мужчина с широкой улыбкой помогает мне сесть на стул, но остается стоять, наблюдая за мной. Затем он медленно садится, слегка наклоняясь к моему лицу и не сводя с меня глаз. Мы сидим, глядя друг на друга, и снова начинаем смеяться. Его сверкающие глаза полны жизни. Затем он нежно тянет мою левую руку, ладонью вверх, кладет ее на стол, подтягивает вверх мой рукав и пишет «я люблю тебя», кровью, вдоль моего предплечья. В первый момент даже не понимаю, что это кровь. Я ошарашена, но мне это нравится. Такое ощущение, будто мы заключили какой-то секретный союз.

Пират замечает кровь и уводит мужчину, чтобы наложить повязку. Пеппер где-то общается, а я сижу за многолюдным столом среди веселящихся, смеющихся гостей, пытаясь переварить случившееся. Я уединяюсь в своем мирке, охмелевшая до головокружения и окруженная незнакомцами в этом безумном месте. Не перестаю смотреть на свою руку. Время замирает, а сердце парит, как птица. Мне нравится, что он написал «я люблю тебя», и не стираю надпись.

Не знаю, кто он, но в течение ближайших двух лет буду близко общаться с ним. Это Аднан Хашогги, миллиардер из Саудовской Аравии, занимающийся торговлей оружием.

Первая профессиональная съемка в Голливуде, 1978 год

Модельное агентство Wilhelmina Models

Сенчери-Сити, 1979 год

Вильгельмина Купер, или «Вилли», сидит напротив меня за столом и курит, листая мой портфолио. Живая легенда и тезка моего агентства Wilhelmina Models отправилась из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, чтобы встретиться со своими девушками с Западного побережья.

Из-за ее репутации гламурной нью-йоркской модели шестидесятых годов я представляла ее великолепной красавицей, статной и элегантной. Но хрупкая женщина, сидящая передо мной, на самом деле тощая, с землисто-серым цветом лица. Она держится холодно и сдержанно – ни грамма теплоты, ничего личного. Может быть, Нью-Йорк делает людей такими. Пытаюсь наладить с ней контакт, но мне это явно не удается.

– Итак, Джилл, тебе нужно сбросить десять фунтов. Отрасти длинные волосы – и никакой челки.

Она взмахивает в мою сторону пальцами, в которых держит сигарету.

– Твои ногти должны быть длинными и ухоженными – всегда, – говорит она, делая затяжку.

– Но у меня ногти очень тонкие, поэтому они не вырастают длинными. Я даю уроки плавания, и они постоянно намокают.

Это ее не интересует.

– Тогда наращивай акриловые. Ты могла бы хорошо поработать в рекламе купальных принадлежностей и нижнего белья. Думаю, тебе нужно провести какое-то время в Париже. Я позвоню нашему французскому агенту. Было приятно с тобой познакомиться.

Она протягивает мне портфолио, мы пожимаем друг другу руки, и я выхожу уязвленная.

Руководитель моего агентства считает меня толстой, и ей не нравятся мои волосы. По-видимому, сто двадцать три фунта (56 кг) слишком много для моего роста в пять футов и четыре дюйма (176 см). Как мне быстро отрастить длинные волосы? Это займет годы!

В этот момент мой мир напоминает темный туннель отвращения к себе. Я дура, если думала, что смогу работать моделью в Нью-Йорке!

Пробираясь по крытой парковке, размышляю о том, как морить себя голодом. В оцепенении еду в маникюрный салон, где маникюрша наносит на ногти слои токсичной эпоксидной смолы и полирует ее электрической шлифовальной машинкой. Мое сознание мечется между плохими идеями, самоедством и ужасными способами заглушить голод.

Ненавижу фальшивые ногти. Они заставляют меня испытывать клаустрофобию, словно я задыхаюсь, поэтому срываю их кусачками в ночь перед отъездом в Париж.

Парижская автостоянка, зима 1980 года

Французский язык для путешественников

Февраль 1980 года, из Международного аэропорта Лос-Анджелеса в аэропорт имени Шарля де Голля

Рядом со мной сидит девушка, она явно модель. Сужу об этом по ее нереально красивому, безупречному лицу. Возможно, она собирается работать моделью в Париже, как и я.

– Привет, я Джилл. Ты у кого?

– Я у Вилли. А ты?

Ее голубые глаза и пухлые губы имеют вполне товарный вид, а с такими длинными шоколадно-каштановыми волосами у нее не будет проблем. Хотела бы я, чтобы мои были такими же длинными.

– Я тоже, но никогда не видела тебя в агентстве. Извини, тебя как зовут?

– Скарлетт, я только что переехала из Портленда. Вот почему ты не видела меня.

Самолет набирает высоту, и салон заполняется сигаретным дымом, что мгновенно вызывает у меня пульсирующую головную боль. Я смотрю на Скарлетт.

– Ты ведь не куришь, правда?

– Нет! Это ужасно, я начинаю задыхаться.

Она машет рукой, пытаясь разогнать дымный туман перед своим лицом.

– Послушай, ты собираешься работать с Paris Planning? Ты знакома с Жеральдом? – спрашиваю я.

– Да, встречалась с ним в Лос-Анджелесе. Думаю, нас поселят в одном отеле.

– Хорошо! Рада, что нам не нужно делать это поодиночке.

– Тебе известно, что Жеральд выбрал только двух девушек из США для приезда в Париж, верно? – спрашивает она.

– Нет. Правда? – я сразу же чувствую себя польщенной, но задаюсь вопросом, действительно ли это так.

Вытаскиваю из сумки свою книгу «Французский язык для путешественников». Хочу узнать, как сказать «привет», «пожалуйста» и «спасибо». Скарлетт уткнулась носом в любовный роман с сексуальной женщиной и хмурым мужчиной на обложке.

Все пытались отговорить меня от поездки в Париж, кроме агентства и Аллейн, которая наставляла меня:

– Овечка, лучший способ описать французов – это если в комнате будет проклятая труба, они оклеят ее обоями. У них есть генетическая потребность все украшать. Ох, а зимой там холодно до чертиков. Я имею в виду, Чопперс, если ты поедешь в Париж зимой, то отморозишь свою задницу.

Аллейн – реалистка. И – да, это зима – февраль, чтобы быть точной. Аллейн – единственная из моих знакомых, побывавшая в Париже. Нервничаю – и не только о погоде. Я нахожусь на задании, чтобы поддержать себя финансово, и моя потребность в свободе и независимости сильнее страха, стучащего в висок. Кроме того, я научилась преодолевать страх и сбрасывать беспокойство, пока не перестану его ощущать. Намерена справляться со всем самостоятельно. Просто обязана. И настроена никогда больше не зависеть от кого-либо. Я должна быть свободна. Мне необходимо поддерживать себя в финансовом отношении и создавать свою жизнь на собственных условиях.

После одиннадцати часов полета, без сна, мы приземляемся за полночь в аэропорту Шарля де Голля, который оформлен в духе «Земли будущего» в Диснейленде. Пассажиры из других стран, названия которых даже не могу себе представить, штабелями спят на полу.

Мы волочим наши тяжелые, набитые чемоданы мимо спящих в вагон RER[1]1
  Система скоростного общественного транспорта, обслуживающая Париж и его пригороды. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть], который везет нас в центр Парижа. Поезд с шумом проносится в темном туннеле; смотрю на Скарлетт сквозь кровавую мглу.

– Я не останусь здесь больше месяца, максимум двух.

– Я тоже.

Наш поезд резко останавливается. Мы выходим и блуждаем в тусклом подземном лабиринте метро под Парижем.

– Что означает «sortie»? – спрашивает Скарлетт, глядя вверх.

– Не знаю, – говорю я встревоженно. Мы перетаскиваем наши огромные сумки из одного туннеля в другой, вверх и вниз по тысяче ступеней, пытаясь сдвинуть с места каждый закрытый турникет и дверь из нержавеющей стали. Метро закрывается ночью, и мы заперты. Стою перед парой стальных дверей и решаю их перескочить. Оглядываюсь назад, на лице Скарлетт написано: «ни за что».

– Пойдем, я помогу тебе, – упрашиваю я.

Я не заметила, насколько она миниатюрная, может быть, всего пять футов и четыре дюйма (163 см). Она закатывает глаза и наконец карабкается на турникет с той стороны, где вставляется билет, затем забрасывает ногу на стальную дверцу и скользит вниз по противоположной стороне. Поднимаю багаж, перетаскиваю на другую сторону, взбираюсь вверх и спрыгиваю.

Мы блуждаем по лабиринту, который кажется нам милями туннелей и тысячами шагов, пока не услышим звук автомобилей, проезжающих по мокрой улице наверху. Поднявшись на последний лестничный пролет, перетаскивая наши тяжелые сумки со ступеньки на ступеньку, мы наконец-то выходим на улицу. Как и говорила Аллейн, Париж чертовски холодный – к тому же дождливый и ветреный.

Вскоре нас, машущих в темноте, замечает такси, и мы передаем водителю адрес.

– Ah oui, Saint-Germain (Ах да, Сен-Жермен. – Фр.).

Он выскакивает из машины и кладет наши чемоданы в багажник.

– Allez, les filles, allons-y! (Ну, девочки, давайте, поехали!)

Мы садимся, и он жмет на газ.

Пока мы мчимся по улицам Парижа, его абсолютная красота избавляет от сонного, капризного недовольства и пленяет меня. Мы поворачиваем за угол, и сквозь туман вижу окаймленную деревьями Сену, сияющую мрачной чернотой, в которой отражаются уличные фонари и освещение мостов. Грандиозные дворцы подсвечены со всех сторон. При виде этого великолепия центр Лос-Анджелеса напоминает мне апокалипсис.

Такси останавливается возле отеля, который французское агентство забронировало для нас. Дверь заперта, поэтому нажимаем на звонок. С глухим стуком открывается толстая деревянная панель, за ней появляется взъерошенный полусонный мужчина в пижаме. Он жестом приглашает следовать за ним, и мы тянем наши сумки вверх по четырем пролетам скрипучей лестницы в маленькую комнату с одной небольшой кроватью, биде, раковиной, без туалета. Человек исчезает, мы падаем в постель и выключаем свет.

– Сколько тебе лет, Джилл? – тихо спрашивает Скарлетт.

– Недавно исполнилось двадцать, в октябре.

– Ты можешь хранить секреты? – спрашивает она.

– Да, конечно.

– Я солгала в агентстве. Мне не двадцать один.

Я смотрю в темноте на потолок.

– Так. Ну и сколько тебе лет?

– А на сколько я выгляжу? – нерешительно говорит она.

– Не знаю, может, двадцать четыре? Максимум, что я могу предположить.

– Нет. Мне двадцать восемь, и всего пять футов и четыре дюйма. Мне страшно оказаться здесь. Когда встречалась с Жеральдом, мы сидели. В основном я занимаюсь рекламой товаров для лица и волос, но не уверена, что трюк сработает. Как ты думаешь, они отправят меня домой?

– Прежде всего, ты не выглядишь даже примерно на двадцать восемь, ты такая хорошенькая и отлично справишься. Я прямо вижу, как ты сражаешь всех наповал своей внешностью. Надеюсь, мы обе останемся.

Парижская улица, зима 1980 года

Мой «План Парижа»

Европейские полицейские сирены и сигналящие машины утром выводят меня из комы. В комнате так холодно, что мое лицо онемело. Краем глаза вижу трубу, которая идет вдоль стены. Она покрыта выцветшими цветочными обоями, такими же, как на стенах. С улыбкой думаю об Аллейн.

Город мерцает в утреннем тумане, а наше такси мчится через Пон-Неф и дальше вверх по улице Риволи. Офис фирмы Paris Planning находится в доме 29 по улице Тронше, на одном конце которой находится церковь Ла-Мадлен, а на другом – галерея Лафайет. Огромная деревянная дверь ведет в мощенный булыжником двор. Поднимаемся по старой лестнице на второй этаж, где блестящая медная доска на двери гласит: PARIS PLANNING MODELS.

За дверью нас ждет грохочущая клубная музыка, телефонные звонки и вопли на французском языке. Совершенно белое, современное, спокойное с виду пространство – какое угодно, только не спокойное. Громкоголосые, говорливые агенты отвечают на телефонные звонки за высокой стойкой, которая тянется по всей длине узкой комнаты, а напротив – стена с окнами и полками, уставленными композитками моделей. Каждая композитка с логотипом Paris Planning, или карта, содержит снимки модных фотосессий, портретные снимки, фотографии в полный рост, с указанием имени и физических параметров модели, как на аукционе или в офисе агентства недвижимости.

Жеральд, глава Paris Planning, подходит к нам и приветствует широкой улыбкой.

– Bonjour, les filles (Здравствуйте, девушки), вижу, вы уже в Париже! Как спалось? Вы, девочки, готовы работать?

У него сильный французский акцент. Он целует нас в обе щеки. Жеральд красивее, чем запомнился мне. Уверенный, немного дерзкий, но это подходит ему и выглядит естественно. Даже его кривые, прокуренные зубы выглядят круто. Растрепанные каштановые кудри спадают вокруг его лица, мимические морщины обрамляют озорную ухмылку и голубые глаза. Я думала, что черные кожаные штаны и байкерские куртки носят только рок-звезды. Это уже не так.

– Вот ваши букеры. – Он жестом показывает на стойку. – У вас есть Ивлин, Изабель, Жаклин и, наконец, но не в последнюю очередь, Пеппер.

Ее конторка в конце. Она перегибается через стойку, чтобы пожать нам руки, держа телефон возле уха, а ручку во рту.

– Bonjour, ladies (Добрый день, леди), – мурлычет она с хрипотцой и преувеличенным акцентом.

Жеральд продолжает:

– Ваши почтовые ящики здесь, а там дальше мужское агентство, Francois Lano. Пеппер предоставит вам список просмотров. По любым вопросам обращайтесь к ней. Увидимся позже.

Он целует нас в щеки и возвращается к своему компьютеру.

Пеппер слегка опускает веки.

– Дайте мне ваши буки, девочки.

На этот раз она говорит с американским южным акцентом, растягивая слова. Она маленькая, с каштановыми волосами, голубыми глазами и высокомерно вздернутым курносым носом, который можно назвать уродливым, но при этом он выглядит сексуально. На ней зеленый свитер, спущенный с плеч, узкая черная юбка, чулки в сетку и туфли на каблуках. Мне нравится ее макияж – жидкая черная подводка для глаз, матовые красные губы.

Она изучает мое портфолио и, к моему ужасу, начинает удалять самую лучшую работу. И вручает мне новое белое портфолио Paris Planning с четырьмя кадрами в пластиковых карманах.

– Как мне работать с четырьмя фотографиями в моем буке? – спрашиваю я.

Она игнорирует мой вопрос и передает мне список из одиннадцати просмотров, что явно многовато для первого дня. У Скарлетт их всего три. Я пытаюсь скрыть свое замешательство.

– Сходите в книжный магазин и купите Plan de Paris («План Парижа»). Это карта со всеми улицами Парижа, которая будет вашей библией. Если вам понадобится туалет, воспользуйтесь туалетами в кафе.

– Мы должны что-то купить, прежде чем воспользуемся их туалетом? Они не рассердятся? – спрашиваю я.

– Нет. О, включая и чаевые. Если хотите, вы можете провести весь день в кафе. Удачи.

Она берет телефон и показывает нам спину.

Я так расстроена и смущена сценой в агентстве: Жеральд, сам Мистер Красота и Очарование, и Пеппер, воплощение заносчивости и отчужденности, раздирающая мое портфолио, – что поскользнулась на куче собачьего дерьма по дороге в книжный магазин. Парижане не убирают собачье говно. Если мой бук настолько плох, зачем они вообще пригласили меня?

Мы находим книжный магазин и маленький темно-бордовый «План Парижа». Кассир по-французски рычит сердитые слова, когда выписываю дорожный чек. Понимаю, что ему нужны наличные деньги, но я их еще не получила. «План Парижа» похож на атласы из серии Thomas Guide, которыми пользуюсь дома, только на французском языке.

– Удачи сегодня, Скарлетт.

Я обнимаю ее.

– И тебе того же.

Мы выразительно закатываем глаза, в смысле «к черту!». Она отправляется на встречи, связанные с рекламой средств для лица и волос, а я устремляюсь на модные показы. Неуверенно спускаюсь в метро, которое теперь напоминает настоящий улей по сравнению с тишиной прошлой ночи. Все носятся туда-сюда, глядя прямо перед собой. Никто не приветствует и не улыбается друг другу, как это принято в Калифорнии. Одна сплошная деловитость.

На первом крутом повороте врезаюсь в какого-то лоснящегося мужчину. Извиняюсь на английском языке и хватаюсь за поручень.

Моя композитка в агентстве Paris Planning