Текст бизнес-книги "У меня есть Я, и МЫ справимся. Дерзкое руководство по укреплению самооценки"

Автор книги: Елена Рисберг

Раздел: Личностный рост, Книги по психологии

Часть 1. Дефицитарный мир – Территория самооценки

Все мы родом из детства.

Антуан де Сент-Экзюпери

Дефицитарный мир

В мире дефицита ресурсов на всех не хватит – достанется только лучшим.

Деньги – это власть и легитимная возможность продемонстрировать превосходство, это сверхценность. С деньгами в этом мире расстаются трудно и болезненно, ибо они тяжело зарабатываются и их всегда не хватает.

Модель устройства – иерархия. В этом мире все всех оценивают. По результатам оценки каждый завоевывает в этой иерархии свою позицию.

В дефицитарном мире не формируется лояльности. Экономика выживания требует расчета и материальной выгоды.

Ошибаться нельзя, за это следует неминуемое наказание. Надо соответствовать идеалу. Несоответствие вызывает стыд и тревогу.

Чтобы достичь значимых результатов в этом мире, надо отчаянно пахать в режиме забега вверх по спускающемуся эскалатору.

Глава 1. Территория самооценки

Когда мы говорим о самооценке, мы в любом случае находимся на территории оценки. Как только возникает понятие «оценка», сразу появляется напряжение. Привычным образом мы сваливаемся к созерцанию своих недостатков и зон уязвимости; начинаем сравнивать себя с каким-либо идеалом, зачастую недостижимым или решительно отфотошопленным. Проигранное сравнение ввергает нас в пучину боли и печали из-за собственного несовершенства. Чем больше времени мы проведем на этой территории, тем ниже становится качество нашей жизни: мы грустим, тревожимся, стыдимся, злимся, прячем за наигранной бравадой эти мысли.

Кто тебя отправляет на эту неуютную территорию? Знакомься – это его величество внутренний критик: привычка ругать и осуждать себя за содеянное и несодеянное. Разные авторы по-разному называют эту сущность: и «критикующий родитель», и «внутренний фашист», и «внутренний прокурор». Суть от этого не меняется: это голос, который предрекает все самое худшее. И отчаянно торжествует, если что-то, что он предсказывал, сбывается. На территории оценки хозяйничает внутренний критик.

Вслушайся, чьим голосом ты в собственной голове критикуешь себя. Мамы? Бабушки? Воспитательницы? Учительницы? Отца? Разные фразы могут произноситься разными голосами. Это твой собственный цензор, которого ты сама непроизвольно создала у себя в голове в глубоком детстве. Он критически оценивал тебя перед предъявлением тем самым живым значимым взрослым: маме, бабушке, воспитательнице, отцу. Эта субличность намного строже реальных взрослых. Внутренний критик действует «с запасом», чтобы реальным взрослым достался совпадающий с их ожиданиями «вариант тебя» и тебе выдали похвалу, и не прилетело «горяченького». Именно поэтому жестче нас самих нас никто не критикует.

И если нам из внешнего мира прилетит нагоняй или разнос, будьте покойны, внутренний критик немедленно к нему присоединится и еще от себя «накидает» – мало не покажется.

Обычно он представляется могущественной фигурой. Именно он удерживает тебя на территории оценки. Он напоминает тебе, какой ты так и не стала.

Он всегда на миллион ватт мощнее тебя. Когда он формировался в твоей голове, его прототипы были велики и значимы. И сейчас ты по-прежнему подкармливаешь его своим вниманием, своим страхом и, следовательно, своей энергией.

Оценка – это всегда сравнение с каким-то идеалом по определенным критериям. Родительская манера приводить в пример каких-то чужих, более благополучных, детей вызывает у маленького ребенка огромную горечь. Ребенок считывает в этом внутреннее сообщение, что он – такой, как есть – любви не стоит. Для него это звучит практически так: «Вот если бы ты была, как Маша, я бы тебя любила. А когда ты у меня такая, как есть, я не могу тебя любить». И деточка чувствует себя отвергнутой. Дочь в этот момент не может ответить той же монетой: «Вот если б ты меня хвалила столько, сколько Машу хвалят за пятерки, я бы училась лучше». Ребенок слишком зависим от матери и вынужден любить ее безусловно.

Подобные сравнения заполняют душу печалью и бессилием. И мы все будем еще долго нырять в эти чувства каждый раз, когда «недотянем до идеала».

Это проявления скудного и недружелюбного дефицитарного мира, в котором прошло детство наших родителей. Как ни странно, дефицитарный мир передается по наследству.

В дефицитарном мире ты всегда вынуждена играть роль… Это мир, устроенный не по твоим правилам. Чтобы занять место (в семье, в иерархии), придется играть роль. Для того чтобы роль поплотнее «сидела», хорошо бы и себя убедить в том, что твоя роль – это и есть ты. Если снаружи заметна разница, хороший манипулятор непременно воспользуется этим, например, возьмет «на слабо», подвергнет сомнению компетентность, потребует быть последовательной и довести до конца заявленное, даже когда ты поняла, что это слишком затратно для тебя.

Высокую позицию в иерархии надо постоянно подтверждать и оборонять. Руководители в этом мире напалмом выжигают все незаурядное рядом с собой, дабы обезопасить свое место от посягательств. На незнакомцев реагируют подозрительно и постоянно оценивают, насколько эта персона может быть опасна в качестве конкурента. Если я «недотягиваю», значит, мое место может быть легко оспорено или занято.

В дефицитарном мире самый большой страх – потерять то, что имеешь.

Песня Вячеслава Бутусова «Скованные одной цепью» именно про этот мир.

Никто никого ни о чем не просит – не дадут, самим не хватает. Поэтому процветают манипуляции, укоры и требования. В дефицитарном мире неумолимо действует закон тетриса: удачи сгорают, а ошибки накапливаются. Соответственно, каждый скрывает свои ошибки и фокусирует внимание на чужих. В ходу месть и конкуренция. Доброта считается слабостью. Будущее – беспросветно.

Этот мир существует в головах в виде безусловного знания, что действительность именно такова. И более того, дефицитарный мир в голове никак не связан с состоянием кошелька и банковского счета. Кощей Бессмертный – яркий представитель этого мира. В дефицитарном мире в дефиците все, в том числе и возможности. Поэтому деньги нужно копить и откладывать.

Этот мир родом из:

• постсоветского садика, где каша «должна быть съедена»;

• из школы, где «твое мнение неверное, ты не проштудировала статью Белинского»;

• из воспитания, «ничего твоего тут нет»;

• из взрослой жизни с этими поликлиниками, жэками, паспортными столами, милицией-полицией, выборами…

Ну и скажите мне, где в этом мире место для гордости собой? И к чему в этом мире может привести попытка рассказать о себе? Тебя могут «поставить на место», твои заслуги могут обесценить, на попытку предъявить себя может прилететь такая реакция – мало не покажется. Потому что твое мнение не в счет.

Под давлением такой действительности даже лучшие из нас приобрели специфический набор симптомов негативного самовосприятия.

Глава 2. Симптомы раненой самооценки

Самооценка – сложное слово, в нем два корня. Один корень «цен» – цена, оценка. Другой корень «сам» – указывает на авторство этой оценки. Самооценка – это мнение о самой себе, о своей значимости, о месте в мире людей. Уверенность в себе – это вера в свои силы, в свои способности достичь желаемого места в «человеческой стае». Вере не нужны никакие аргументы, это просто внутреннее решение «я смогу», «я справлюсь» и последующие усилия по достижению цели. Отсутствие уверенности и заниженная самооценка – это тоже своего рода вера. Вера в то, что ничего хорошего у меня не выйдет. У других, может, и получится, а у меня – нет! И у отсутствия веры в себя тоже есть вкус, состояние и окраска.

Проблема не нова, и ключевые симптомы, отчетливо указывающие на проблемы с самооценкой, широко известны:

• запрос на одобрение окружающих;

• кабала вины, стыда и долга;

• склонность к зависимым отношениям;

• угодливость и услужливость;

• болезненное отношение к укорам и критике;

• склонность к самоедству и самобичеванию.

Но, кроме них, есть еще несколько симптомов, которые принято считать если не достоинствами, то, по крайней мере, положительными качествами и маркерами тонкой душевной организации.

Любой человек тревожится в состоянии неопределенности – это естественно. Так заложено природой для выживания. Мозг постоянно мониторит эфирное пространство с целью своевременного обнаружения источника опасности. Мы все по-разному переживаем телесно эти состояния:

• кого-то изнуряет напряжение в плечах;

• кого-то треплет расстройство желудка, как во время экзамена, к которому не готов;

• кого-то подташнивает от ужаса, что упускается момент, когда надо действовать.

Тревога – более размытое понятие, чем страх. Страх – конкретное, концентрированное, острое чувство. Он направлен на конкретный объект и имеет очертания. Мы боимся собак или надвигающегося дедлайна. Вернее, мы боимся понятных последствий или результатов бездействия в этой ситуации. Тут ясен диапазон реакций: бей или беги. Адреналин и норадреналин в крови, страх перерастает в ярость – и наступает развязка.

Если встретилась со зверем, который хочет сожрать, – беги. Если знаешь, что дедлайн завтра, и при этом работы у тебя на сутки – «всех в сад» и пашешь как проклятая.

Страх снабжает тело гормональным коктейлем, который сделает тебя нечувствительной к голоду, усталости и сну. Ни разу не видела человека, который хочет спать, если на него надвигается рассвирепевший пес.

Если тебя спросить, чего ты боишься, ты легко ответишь на вопрос. А если я спрошу, отчего тебе тревожно? Ты на некоторое время зависнешь.

Мозг по умолчанию сканирует окружающую действительность в поиске потенциальных угроз. Нормальная тревога помогает адаптироваться к различным ситуациям, она возрастает в условиях высокой субъективной значимости выбора, внешней угрозы, при недостатке информации и времени. Мутная и липкая тревожность напрягает, не называет объектов и медленно, но верно день за днем разъедает волю, высасывает силы и эмоции.

При отсутствии физических угроз мозг с успехом находит угрозы социальные, не давая расслабиться и полноценно радоваться жизни. Угрозы нашему ЭГО он трактует так же, как и угрозы нашему телу.

С ведома и позволения цитирую письмо клиентки, которая удивительно точно описала это состояние:

«В голове постоянно рой из обрывков мыслей. Внимание не может сосредоточиться на главном и удержаться на нем хотя бы несколько минут. Все время тянет делать одновременно несколько дел. Хватаюсь, откладываю, цепляюсь за другое и снова возвращаюсь к первому. К вечеру ворох наполовину сделанных дел. Деятельность немного заглушает тревогу. И мусор в голове: обрывки мыслей, задач, страхов, дел, опасений. Я никак не могу вытрясти его оттуда. Даже на столе прибралась – не помогло.

Пытаюсь представить ее себе, расспросить, чья она – эта тревога? Зачем она мне? Но она уворачивается от ответа, ускользает из поля внимания, приводит рациональные доводы в оправдание своего существования. Удивительно, но время от времени накатывают слезы. Настоящие, драгоценные, живые. Что-то моют и оплакивают. Что-то отмораживается.

Просыхают, и снова меня корежит тревога. Прямо тошнит ею. Так и хожу, пугая домашних».

Боюсь предположить, что 99 % трудоголиков побуждаются к деятельности и 90 % пьяниц – к питию именно этой невнятной тревогой.

Не буду демонизировать тревогу. Нет бесполезных и исключительно отрицательных человеческих состояний. Задача тревоги – ловить тонкие сигналы в моменты неопределенности. Однако тревога и тревожность – это разные понятия.

Воинствующая тревожность сама завладевает твоим вниманием. И в этот момент искажает, деформирует, заслоняет собой эти самые тонкие сигналы внешнего мира. Она призвана природой защитить тебя и обострить восприятие. Но из благих намерений она сделает совершенно обратное: нарисует в воображении картины провалов и неудач и разрушит твою самооценку, твою готовность встретиться с обстоятельствами. К тому моменту, когда тебе надо быть собранной, спокойной и внимательной, когда потребуется отличить реальную угрозу от мнимой, – обескровит напрочь.

Наша повсеместная мания контроля – это попытка создать предсказуемость и унять тревожность.

А представляешь, каков уровень этой тревоги, если ты в очереди за благами видишь себя в хвосте?

Пожалуйста, не путай святую здоровую лень с мучительной прокрастинацией.

Лень обычно сигнализирует, что данную задачу выполнять бессмысленно. Беззаботная творческая лень прекрасна: мозг отдыхает, тело расслабляется. Оставить в своем расписании время на лень и насладиться ею – действие целебное.

Совсем иное дело – трижды клятая прокрастинация. Прокрастинация – это когда не хватает силы воли собраться, потому как предстоящее дело страшит и напрягает сверх всякой меры. Дело кажется нам слишком сложным, неподъемным для нас сегодняшней, пугает провалом и его печальными последствиями. И вот дело откладывается, а напряжение остается. И, более того, жадно пожирает запас сил. Состояние – мучительное и напряженное бездействие. Чем дольше откладывается, тем больше сил израсходовано на страдание по поводу собственной нерешительности.

А что же не позволяет начать? Мучительный страх ошибки. Нам в школе за ошибки ставили двойки! Так себе опыт: опыт позора и ужас собственной несостоятельности.

Прокрастинация – это отказ приступать к активным действиям, связанный с неуверенностью в собственных выборах и решениях.

Есть опасение, что неуспех или ошибка тебя разрушат.

Мы с удовольствием и энтузиазмом беремся только за то, чему рады и в чем компетентны… и вот уже нерешительность и страх ошибки похоронили собственное дело/проект, проворонили счастливый случай, упустили потрясающую возможность.

Тебе хочется замереть или спрятаться, когда жизнь бросает вызов? А вдруг жизнь снова влепит двойку? Или вялое «удовлетворительно». Еще и весь класс будет ржать.

Чаще всего в этот момент ты общаешься с тенями прошлого и заново переживаешь душевные травмы, незаслуженные обиды, нелепые ошибки. И в тот момент, когда ты подступаешь к самому важному, – дрожат руки, осекается голос, сутулится спина, потеют ладони.

И, откладывая дело, ты откладываешь жизнь: уроки, события, успехи, – рационально объясняя это усталостью, недомоганием, неготовностью, недостатком приоритетности или детскими травмами. Иногда даже терапия или еще одно образование становятся не способом достижения цели, а способом повременить, отсрочить ответственный шаг.

Так нерешительность подталкивает нас к инфантильной позиции и постоянному запросу на разрешение свыше: «я еще не очень-то хороша в этом, мне еще надо многому научиться». Что стоит за этой фразой? Страх или трезвый взгляд на собственные возможности? Важно реалистично смотреть на себя саму. Время от времени имеет смысл сверяться с действительностью: брать тайм-аут с понятными критериями возврата к действиям. Нет смысла бросаться в пекло, идя на поводу популярных лозунгов, надеясь, что «безумие, отвага и авось» вывезут.

Готовиться надо – спору нет. Но увязать в подготовке на неопределенное время неэффективно. Можно годами провожать взглядом потрясающие возможности, которыми воспользовались те, кто оснащен намного слабее тебя. Это значит, ты себя объявляешь еще не готовой, некомплектной для должного уровня жизни. Надо еще подтянуться и постараться.

Что-то мне это напоминает…

Но разрешение на попытку ты не даешь себе сама. А отказывает тебе в этом голос, который утверждает, что ты не справишься… И потому еще курсы, еще сертификаты, еще образования…

Кому принадлежит этот голос в твоей голове? И он утверждает, что он бережет твою безопасность? А что он бережет на самом деле? Какими чувствами окрашены плоды его неустанной работы?

Избыточная требовательность к себе – совсем не гарантия хорошего результата. Чаще всего она, как сторожевой пес, лежит на пороге и не дает предъявить результат целевой нише даже на пробу. Если у тебя самой недостаточная самооценка и огромный перечень того, что необходимо улучшить, ты станешь неосознанно выбирать для себя партнеров по взаимодействию, которые будут такую самооценку подтверждать. Вплоть до абьюза.

Нам очень важно быть правыми. До судорог важно. Быть правой для многих важнее, чем быть счастливой.

Не только у тебя так. Когда ты в чем-то убеждена, старательно подтверждаешь это мнение всеми возможными способами и ни за что не откажешься от своих убеждений.

Привычная стратегия – пока ты не так хороша, как те, кому это позволено, ты претендуешь только на то, что гарантированно будет твоим, избегая риска.

По факту – уменьшая свою зону действия и зону комфорта. Как следствие – будешь занимать в этой жизни как можно меньше места. Совсем исчезнешь с радаров. Вот станешь идеальным персонажем, и тогда… А пока – жизнь на черновик.

Манипуляторы всех мастей слетаются, как бабочки на свет, на персону с избыточной требовательностью к себе. Потому что из существа, израненного собственной требовательностью, прямо торчат крючочки, за которые можно цеплять: недостаточно стройна, недостаточно прокачана, недостаточно образованна, слабый оратор. Особенно притягательны такие дамы для манипуляторов, нуждающихся в самоутверждении. Ибо задеть тех, кому хуже и страшнее, чем им, – это сладкая власть.

Не все проявления перфекционизма плохи сами по себе. Высокие стандарты качества – похвально.

Но перфекционизм тебе не союзник, когда он становится поводом не предъявлять миру себя как профессионала или результаты своего труда как готовый продукт.

Если тебя или результаты твоего труда оценивают только другие люди, а у тебя нет права голоса – ты обречена. Повод для критики всегда найдется. И даже если не отыщется конструктивного повода, желающий покритиковать всегда с удовольствием создаст повод из ничего.

Если ты не можешь внутри себя отстоять качество своего решения или собственное право на ошибку – это серьезный маркер недостаточной самооценки. Ведь этот диалог проходит именно в твоей голове, и в ней представлен именно такой расклад сил.

Перфекционизм и страх ошибки вкупе могут убить любой талант, который не найдет реализации просто из-за малого количества попыток что-либо сделать.

Хорошее воспитание, бесконфликтность, чудесные манеры, щедрость – это, безусловно, добродетели. Рядом с такими людьми находиться приятно и выгодно. Но щедрость щедрости рознь.

Она хороша, если ты отдаешь от избытка. Например, если перед тобой два чудесных варианта, а тебе нужен один, ты второй предлагаешь кому-то, и на душе тепло оттого, что ты сделала хорошее славному человеку.

У людей с раненой самооценкой бывает панический ужас перед конкуренцией или конфликтом. И они сдают желаемое без боя, сохраняя покер-фейс. Потому что очень стыдно сознаться в трусости и неумении отстаивать свои границы даже себе. А когда ты уступаешь, потому что не готова бороться, не можешь протянуть руку и взять то, чего тебе очень хочется (проект, должность, позицию, зарплату), от этого копится горечь и недовольство собой, своей трусостью.

Тебя могут считать сильной, щедрой, состоявшейся, богатой и воспевать тебе хвалу за это. Или открыто использовать факт, что ты легко отдаешь то, что могла бы взять.

С тобой удобно другим. Потому что ты не конкурентная, не агрессивная, не провоцируешь разборок. И это все поощряют: с детства – родители, затем – социум.

Тебе приходило в голову, что это тоже симптом проблем с самооценкой?

Обратиться за помощью невероятно сложно, даже если речь идет о небольшой, разовой просьбе, например:

• посидеть с ребенком пару часов;

• помочь разобраться в программе или приложении;

• обратиться к помогающему практику – психологу/коучу;

• перехватить небольшую сумму до конца месяца.

Почему так?

Возможно, в голове все еще звучит лозунг: «Не верь, не бойся, не проси» – суровая правда жесткого дефицитарного мира. Ибо без толку. «Нет, я, конечно, могу обратиться за помощью, когда меня совсем припрет. Если я буду в полном отчаянии…» – возразишь ты.

Вот именно это и страшно. Сам факт просьбы в таком понимании является признанием отчаяния, беспомощности. Пока я не попросила – я справляюсь, я ОК. Как только прошу – расписываюсь в несостоятельности. В этот момент я оказываюсь в зоне уязвимости.

Социумные правила игры предписывают нам постоянно демонстрировать атрибуты «успешного успеха». В создание мифа о собственном благополучии много вложено. И чем сложнее ситуация, тем тяжелее бывает попросить о помощи. Просьба – это ведь не приказ и не требование. Это обращение к доброй воле человека, который от тебя не зависит. Те, кого я прошу о помощи, могут отреагировать на нее по своему усмотрению.

• Могут помочь.

• Могут отказать.

• А могут, помимо первого и второго, «потыкать палочкой» в эту мою уязвимость: поучить жить, позлорадствовать, рассказать, как мне нужно было жить, чтобы избежать этой ситуации, напомнить: «Я же предупреждала…»

«Отказ в просьбе лишний раз подтвердит мне, что я никто и ничто», – не раз слышала я во время сессий. Так бывает, если родители театральные, дипломаты, работают на вахте. То есть они далеко, эмоционально недоступны или заняты настолько, что, когда они нужны, у ребенка нет к ним доступа. Крохе их не хватает, в первую очередь матери. Маленький ребенок так и не смог для себя утвердительно ответить: «Я есть? Я присутствую?»

Потому как собственное присутствие малыш ощущает через реакцию других на него. А если они никак не реагируют и не приходят, значит, он не существует.

Это странное рассуждение бродит по закоулкам подсознания и крайне болезненно реагирует на отказы и игнорирование. И повзрослевший человек с подобными глубокими детскими травмами избегает ретравматизации и не просит.

Не может даже рта раскрыть и произнести просьбу. Ему кажется, что отказ его разрушит. Подтвердит самые страшные подозрения.