Текст бизнес-книги "Нарисованная армия"

Автор книги: Григорий Морозов

Раздел: Попаданцы, Фантастика

Глава 2

Женя смотрел на часы. Брюнетка Марина, которая с ним так кратко попрощалась, не ехала сегодня на дачу к Завершинской – она вообще редко туда ездила. Но меньше от этого Жене она не нравилась. Конкретно сегодня она не ехала на дачу, потому что у неё были вечером дела в городе – так она сказала об этом Жене. Насчёт «дел Марины в городе» Женя имел своё мнение. Он считал, что она идёт на свидание с другим парнем. По доступным Жене сведениям, тот парень был тоже студентом-химиком – возможно, даже однокашником молодого человека, с которым был роман у Инны. Хотя это сейчас не имело большого значения. Для Жени сейчас было важно понять, идёт ли Марина встречаться с химиком, или у неё на самом деле есть какие-то обычные дела в этот вечер пятницы.

– На про-спе-кте её он будет ждать, – по слогам произнёс Женя ответ на вопрос Володи, зачем идти к метро таким крюком. Они стояли на углу с широким проспектом в ожидании зелёного сигнала светофора. От стоящей неподалёку тёмной громады хлебозавода ветер нёс приятный аромат сдобы.

Разумеется, свидание могло состояться где угодно, хоть бы и на станции метро, где жила Марина. Но Женя поставил все фишки на то, что встреча произойдёт в районе юрфака. Эта версия Марининого вечера была вполне возможной – кроме того, её можно было проверить в натуре.

– А если будет ждать, но не на проспекте? – первое, что пришло в голову Володе. Он без колебаний согласился составить Жене компанию в его разведывательной операции.

– Значит, просто поедем на дачу! – Женя улыбался, как Чеширский Кот, одним ртом, не включая другую мимику.

Женин план был прост и строился на предположении, что прямо к зданию факультета химик подходить не решится: он тоже что-то знал про Женю. Марина редко ездила до метро на трамвае, поэтому она, скорее всего, пойдёт на проспект. Не светясь перед дверями юрфака, химик будет ждать её на проспекте – у остановки троллейбуса. Проспект широкий, большой, с красивыми домами и деревьями. Так что если они не сядут на троллейбус, то они вполне могут пойти к метро пешком. А раз так, то, сделав петлю вокруг квартала, можно вполне, как бы случайно, перейти им дорогу – на следующем перекрёстке.

Набережная была пустынна: желающих гулять вдоль вмёрзших в лёд кораблей было мало. Мимо с грохотом прошёл трамвай. Внутри вагон был тускло-жёлтым, в чёрных переплётах окон сидели и стояли пассажиры. За разговором о том, круто ли записаться в ополчение в Югославию на стороне сербов, Володя и Женя обогнули квартал и снова вышли на проспект. Остановились на том, что если летом завалят гражданское право, то в ополчение их и так возьмут. Если, конечно, война продлится до лета.

Горящие окна хлебозавода светились прямо перед ними. Женя отвёл обшлаг дублёнки на левой руке. На то, чтобы обойти квартал, они потратили всего девять минут.

– Идём в графике, – отрывисто сообщил он Володе. – Сейчас что-то будет.

Загорелся зелёный свет, и друзья пошли переходить дорогу.

– Смотри, смотри! – просипел Володя и схватил Женю за плечо.

По пешеходной дорожке, отделённой от проезжей части линией коротких кустов, под ручку шли Марина и студент-химик. Химика – кажется, его звали Виталий – Володя видел живьём всего второй раз. Химик держал Марину под руку, но их всё равно разделяло «пионерское» расстояние. Главным было то, что план Жени сработал – их с Володей курс пересекал направление движения Марины с кавалером.

С проезжей части Женя и Володя шагнули на тротуар и прошли буквально в метре перед носом у парочки. Те встали в ожидании своего зелёного света.

– Привет, Женя, – химик сказал это с почти искренней улыбкой, но Марина тут же сильно дёрнула его за руку, сверля Женю взглядом.

– Угу, – буркнул Женя.

– Он даже, как тебя зовут, помнит? – шепнул Володя.

– Да-ах! – махнул Женя рукой. – Уходим отсюда! Быстро! Сработало!

Марина обернулась им вслед, но в ответ ей никто не оглянулся. «Разведчики» уже быстрым шагом шли по тёмной улице прямо к узкому проспекту, где Инна наверняка уже садилась в трамвай.

– Так откуда всё-таки он знает, как тебя зовут? – вернул прервавшийся разговор Володя. Эксперимент явно удался. Но Володя не был таким докой в психологии и не понимал, радоваться тут или огорчаться. «Значит ли это, что Марина рассказывает химику про все свои институтские секретики? Да и что вообще творится на душе у Жени после увиденного?»

Внешне Женя был спокоен, как танк.

– Это-то как раз неудивительно. На дне рождения у неё и познакомились.

Володю Женино спокойствие никак не убедило.

– И кто у неё парень по итогу, он или?..

Несколько домов они прошли молча. Остановку, где обычно девчонки ждали трамвая, они только что миновали, но под остановочным фонарём было пусто.

Наконец Женя отозвался:

– Там всё в динамике. Даже если парень – он, ей всё равно чего-то не хватает. Они со школы знакомы, уже ничего нового…

– Понятно. И тут ты?

– Как-то так!

– Как «Люди в чёрном»? – Это был новый, необычный фильм. На потоке было трудно найти человека, который бы на него ещё не сходил. – Промелькнул мимо неё с чёрной палочкой, махнул, и она тут же забыла, что идёт с этим, химиком… как его?..

Последний большой перекрёсток, с расходящимися в четыре стороны трамваями, остался позади, и взору открылся павильон станции метро.

– С Виталием. Беляши мы будем сегодня?

Станция метрополитена была старая, располагалась в центре их острова, и вокруг неё всегда было людно. Над входом в метро нависал длинный бетонный козырёк. Левее ступенек, ведущих ко входу, стоял ряд продуктовых ларьков, объединённый общей крышей. Вопрос относился к крайнему ларьку, где вокруг полутёмного окошка царил запах жареного.

Женя, в отличие от Володи, никогда не питался в университетской столовой, да и в целом в общепите, но для беляшей из этого ларька делал исключение.

Беляши лежали в лоточке за стеклом двумя аппетитными рядами. Бугристое, чуть блестящее тесто говорило о том, что испекли их сегодня. Женя пристроился к окошку и достал из куртки чёрный кошелёк – кожаный и очень потёртый.

– Будем. Мне один. Она ведь так забудет всё, что было и у вас?

– А мне два, пожалуйста, – подытожил Женя уже продавщице, – и ещё один беляш для друга. Не забудет она, я ей напомню.

Володя и Женя отошли от ларька с запахом жареного и встали у газетной палатки. Сейчас она стояла закрытая, а по средам здесь продавали ту самую газету «Вчера». Беляши были отменные. Пропитанный маслом мякиш, как и положено, не прилипал к сочной котлете, но отлично её дополнял.

– На день рождения-то ко мне она одна придёт, – наконец произнёс Женя, расправившись со вторым беляшом.

– Ну так и прекрасно. – Володя искренне завидовал другу, что тот реализовывал такой многоходовый план. Женя как-то прочитал переводную английскую книжку про теорию личности и теперь к месту и не к месту применял знания на практике. – Может, пива сразу?

– Не-е, не спортивно! Там возьмём, – сказал Женя, бросая в урну пропитанную маслом салфетку. – В восемь – на платформе?

В жизни любого мужчины-студента нет-нет да и есть военная кафедра, она же военка. Само название «военная кафедра» тогда, в 1999-м, уже начало устаревать, и по-новому то место, куда парни ходили с утра по средам, стало зваться «факультет военного обучения», хотя суть явления не изменилась.

Стоявшие во внутреннем дворе кафедры артиллерийские тягачи с табличкой «Вода слита» на радиаторе, секретные тетради, сдаваемые после лекции в чемодан секретчику, да редкие занятия по топографии и тактике были почти единственным кусочком военной романтики во всём обучении. В остальном военно-учётная специальность Володи, Жени да и всех остальных студентов юрфака была пресной и откровенно тыловой – помощник командира части по правовой работе.

Ну чем они будут заниматься в армии по своей специальности, если наступит «особый период»? Визировать приказы командира? Вести делопроизводство в военном трибунале? Проверять, сколько в ротной душевой кранов (сосков) и на какой высоте над уровнем пола они висят? Реального противника тут и не увидишь, даже в бинокль. То ли дело студенты других факультетов, где учат точным наукам! Из них на военной кафедре готовили артиллеристов, артиллерийских разведчиков, даже ракетчиков. В соседнем районе был вполне мирный институт лесоустройства – так вот у них на военке готовили лётчиков-наблюдателей – штурманов бомбардировочной авиации! Земля, видная в маленьком окошке и стремительно проносящаяся внизу, запах нагретой проводки в кабине, квадраты и координаты целей, ощущение того, как самолёт стал легче после сброса бомб… в общем, героические специальности были у всех, только не у юристов.

Надо сказать, что Женя, в отличие от Володи, к обучению на военной кафедре, относился спокойно, ходил туда, как все, без особого энтузиазма. Но иногда на практических занятиях Женя выдавал такие креативные идеи, которые восхищали даже бывалых военных преподавателей.

Например, неделю назад на военной топографии, у большой карты на стене, майор дал им вводную. Вы – командир взвода, находитесь вот здесь, на этом берегу, у вас есть грузовик ЗИЛ с кунгом (такая большая будка) и БМП (боевая машина пехоты). Вам надо быстро переправиться на тот берег, догнать своих… Ваши действия?

Кто-то предложил пересадить всех на БМП и переплыть реку на ней. Кто-то нашёл в дальнем углу карты мост или брод. Володя обнаружил в посёлке, куда ткнула указка майора, церковь с припиской «дер.» – деревянная. Он предложил раскатать её на брёвна и сделать плот, на котором можно будет перевезти ЗИЛ. Майор заулыбался. Но особо майор всё-таки отметил Женин ответ. «Зима же за окном, – приподнялся, опершись руками на парту, ухмыляющийся Женя Шуршалин. – По льду все и переедут!»

Дома Володины родители тоже собирались идти в гости. Володя быстро переоделся, так же быстро расправился с жареной картошкой с сосисками. На даче, конечно, покормят, но во сколько они туда ещё приедут!

– Тебя Терехов искал, Саша, по телефону, – мама в красивом платье зашла на кухню. – Очень просил тебя сегодня ему перезвонить.

Терехов был Володиным школьным другом. Именно он вовлёк Володю в тему проведения необычных экскурсий. У самого Терехова был другой жанр, другой конёк. Он знал дома, в которых когда-то жили поэты, писатели и их разнообразные музы. От этого экскурсии получались художественными и с ноткой того самого декаданса, за которым многие и едут посмотреть этот город.

– Володич, привет, – хрипло начал Саша. – Спасибо, что перезвонил. Я заболел, а завтра насчёт экскурсии уже договорился. Подменишь?

– И не снести? Я на дачу еду, уже вот прямо выезжаю.

– Не снести. Понимаешь, они из другого города, уже едут сюда. Краснодар или Ростов, я не очень понял. Три студентки, между прочим! Смотри – выручай! Температура у меня…

Володя секунду колебался, но вариантов, похоже, не было. Другу надо было помогать.

– Саша, конечно, проведу, какие вопросы. Давай координаты, куда приходить, и всё такое.

Придётся пораньше с дачи вернуться, ну и ладно.

Кассовый зал платформы Раздельная был втиснут между продуктовым магазином и общественным туалетом. Желающих уехать на электричке из города тут хватало, несмотря на поздний час. Женя с Володей посмотрели на очередь к единственному работающему билетному автомату и встали за теми, кто стоял в обычную кассу, – их было меньше.

Ожидая, пока подойдёт очередь, Володя читал заголовки на стойке с газетами. Половина из них была о новых бомбардировках Югославии, произведённых авиацией НАТО накануне. Ударам подверглись объекты нефтехимии, из-за чего в Черногории теперь шли чёрные дожди. Ничего, думал Володя, у нас здесь цветной дождь выпадает и без бомбардировок. Один старший товарищ, юрист, поехал прошлой зимой в районный суд на восток области, где добывают бокситы – алюминиевую руду красного цвета. Поехал в белой куртке, а вернулся в белой с красными пятнами – попал после заседания суда под бокситовый дождик.

Кроме обычных бомб, в Югославии в этот раз в ход пошли и новые бомбы – графитовые, разбрасывающие мягкие волокна, опутывающие электрические провода и вызывающие короткое замыкание.

– Как ты думаешь, а у нас есть такие графитовые бомбы, как у америкосов? – Перед Володей и Женей в очереди в кассу было всего три человека. Стены полутёмного кассового зала были окрашены в колер «кофе-из-ведра» и, казалось, помнили ещё Ильича, который тайно приехал на эту платформу из-за границы – руководить революцией.

– Есть, наверняка! – Женя провернулся боком, пропуская сквозь очередь бабушку с тележкой. – Помнишь, я у Горбенко спросил в среду – а разрабатываются ли у нас графитовые боеприпасы?

– Не помню. – Володя заулыбался. Очередь продвинулась, перед ними оставалась всего одна женщина. – И что, наш подпол про это знает?

– Он сказал, что мы делаем карандашей больше всех в мире, поэтому и на бомбы у нас тоже графита хватит! – Женя наконец оказался перед кассовым окошечком. – Туда и обратно берём?

– Ха-ха-ха! – Володя заржал, именно подполковник Горбенко озадачивал его рисованием танков на прозрачной плёнке. – Конечно, бери в оба конца. – И тут же задумался: «И на картине надо нарисовать, как бомбардировщик бросает графитовые бомбы. Только чей это будет бомбардировщик?» Но вслух спросил: – Денег дать тебе?

– Не, не надо! – Женя аккуратно зажал между пальцами два бело-зелёных билетика. – Ты лучше пива купишь сейчас.

Со своего места, под циферблатом часов, Володе была хорошо видна электричка, тормозящая у платформы длинной, скрипящей змеёй. В том же магазинчике за кассовым залом были куплены четыре бутылки пива «Степан Разин», чипсы неправильной формы из настоящей картошки и, наконец, бутылка «Медвежьей крови» – Володин взнос в общий котёл праздника.

Сесть в набитом по-пятничному вагоне электрички было невозможно, всё было плотно, поэтому Володя и Женя вышли с пивом в тамбур. Открывалка для пива была на перочинном ноже у Жени. Тёмные бутылки отечественного пива с красной этикеткой и золотой фольгой на горле открывались только так. Как вариант – об подручную железку. Пробки с хвостиком для открывания были только у пива Gösser из рекламы – с альпийскими лесами и горными ручьями. Но такого пива в магазине на Раздельной не было.

Женя сперва открыл Володину бутылку и передал ему, затем открыл свою.

– Ну, будем здоровы! – убрал ножик Женя. Пробка на Володиной бутылке прицепилась за краешек фольги. – Какой у нас план будет, до победного?

Володя сделал большой глоток из бутылки.

– Давай без экстрима. Мне завтра экскурсию вести. Саша попросил, заболел он.

Женя кивнул:

– А во сколько у тебя экскурсия?

– Да в час дня. А ты как, свободен завтра? А то пошли, там три девушки будут, пообщаемся!

Женя помотал головой:

– Владимир Сергеевич! Я бы рад. Но я завтра точно не могу, еду днём репетиторствовать.

– Ты – репетитор?! – Володя от смеха даже поперхнулся пивом. – Ты не говорил! Какой предмет будешь подтягивать? Абитуриентка, поди?

– Да ладно тебе. Ну да, абитура, ей ещё и восемнадцати нет! – сделал серьёзное лицо Женя. – Там… она поступать к нам будет. На следующий год. Основы права и государства надо рассказать.

– Восемнадцати нет? Ты там осторожнее, с основами!

Разговор на минуту прервался. Двери открылись, на платформе Пруды вышло много народу, но почти столько же и вошло.

– Как же ты пьяный-то завтра поедешь, педагог, как будешь знания нести? Ты ж и так конспектов не ведёшь, что ты ей расскажешь?

– Так решили ж без нажима? – Бутылки чокнулись. – А так там всё по белой книжке. Прочитаю в любом состоянии.

– Для поступающих? Пособие наше?

– Ну да, оно самое! Я ей уже отнёс книжку эту, и надо будет по важным местам погонять её просто. Проснёмся, не поздно, и поедем сразу в город.

– Давай так. – Володя убрал допитую бутылку в пакет. – Где второе пиво, у тебя?

Женя кивнул. В тамбур вышел парень с плеером на шее и с безразличием посмотрел на Женю и Володю. Чуть приглушённые наушниками, Сергей Лемох и «Кар-Мэн» заполнили тамбур.

Электричка продолжала свой путь, миновав ещё пару станций. За это время в вагоне дважды на несколько секунд гас свет.

Володя смотрел на пробегающий пейзаж через тёмное стекло двери. Предостерегающие буквы на нём, которые раньше были надписью НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ, а сейчас были частично затёрты, как-то по-новому смотрели на него. Володя вчитался в написанное.

– Женя, смотри, как тут прикольно написано – НЕ ПИСС!

Женя моментально повернулся и прочитал надпись на своей двери.

– Смотри, Вов, а у меня – НЕ ПОНЯТЬ!

– Или, как бывает в метро, Я ПАССАЖИР – ТЫ ИНВАЛИД!

– Ты и такое видел? – Женя уже допивал своё пиво. Мимо проносились тёмные пирамиды ёлок, торчащие из снежной равнины.

– Видел. Когда нам выходить? Через одну?

– Да ты прямо дедукт! Сейчас Черноостров проедем, а потом наша.

Володя допил свою бутылку и, несмотря на полузатёртый запрет, прислонился к двери.

За стеклом действительно показался Черноостров. Мелькали силуэты приземистых домов с квадратиками горящих окошек. Электричка сбавляла ход, тряхнуло; в тамбуре снова моргнул свет.

То, что было потом, Володя впоследствии будет вспоминать часто. Из-за полностью чёрного, без окон, дома у пригорка в лицо ударил светом большой прожектор с высокого столба. В следующее мгновение вагонные двери раздвинулись – и Володя почувствовал, что падает наружу. Морозный воздух ударил в лицо, руки сами закрыли голову. Кадр как будто замер: следом летел Женя, впереди летел его портфель. Почему-то вся жизнь не мелькала перед Володиными глазами, как об этом пишут в книжках. Только и вертелось, что пара пива «на борту», возможно, смягчит удар. Страшно визжала пассажирка, вышедшая в тамбур. Натужно скрежеща железом по железу, тормозила вздёрнутая стоп-краном электричка.

Снежный откос стремительно приблизился к Володе, как твёрдый мат на физкультуре после неудачного прыжка к высоту. Мир вокруг вздрогнул, и стало темно.

Глава 3

В дверь комнаты постучали, и Володя проснулся.

Кровать, на которой он лежал, была больничного вида – клеёнчатая, одеяло – байковое, видное в прорезь-ромбик пододеяльника. Стены – крашенные серым. Сразу понятно, что находится он не дома и не на даче. Комната была совсем небольшая – метра три на четыре, платяной шкафчик у стены, у другой – одноногий стол, прибитый торцом к стене, окно с тёмным морёным наличником, а между шкафчиком и окном – кашпо с цветком.

У кровати стояли тапки – кожаные, с дырочками, вроде тех, что носили работники режимных советских предприятий. А на столике лежал кожаный планшет с ремешком. Натуральный военный планшет!

Володя напрягся. Что-то всплыло у него в памяти. Последняя лекция, пиво в электричке, темнота, снег, Женя, падающий рядом.

Между тем всё понятно: это больница, его нашли на перегоне и сюда поместили. Отдельная палата – удачненько. До этого Салтанов никогда в больницах не лежал, но по телерепортажам и фотографиям представлял всякие госпитали именно так. Нет! Планшет-то тогда откуда? Планшет… казённое одеяло, тапки эти. Нет, это не может быть больница. Он в милиции!

Володя почувствовал неприятный холодок во всём теле. В таком процессуальном качестве, в такой роли находиться в милиции ему совсем не улыбалось. Напился, совершил… прислонение к дверям поезда. Тётя та, в тамбуре, которая визжала и дёрнула стоп-кран, – наверняка её как свидетеля по делу привлекли уже. Вот напился, голова раскалывается… сейчас за мной придут.

Сквозь туман в больной голове Салтанову ёкнуло – а ведь на четвёртом курсе читают уголовно-исполнительное право. Байки всякие старшекурсники про то рассказывали. Как вести себя на допросе. На зоне как себя вести. Татуировки какие можно колоть – перстни разные там, надписи типа БОСС – «был осуждён советским судом», или ЯХТ – «я хочу тебя». Какие наколки колоть не следует – улей с пчёлами, например, особенно на ягодицу. Как койку в камере правильно занимать. А он не то что на зоне – в милиции-то ни разу не был толком, только когда паспорт получал и понятым – по случаю. А Женю его, наверное, в другой комнате сейчас «колют». А может… может быть, вся электричка улетела с рельс! И жертвы есть!

Стук в дверь был абсолютно не тем, чего ожидал Салтанов. Володя встряхнулся и уставился на дверь. Комнатой явно кто-то ошибся. Ну кто ещё в этом милицейском отделе может быть ниже его по своему положению и так осторожно стучаться?

А! Может быть, за ним пришёл добрый следователь? Как в книжках, в детективах! А «злой» сейчас Женю «канифолит»? Но просто ждать чуда было нельзя, надо было что-то делать.

– Да! – ответил Салтанов каким-то не своим – неожиданно низким голосом.

Дверь открылась, и в комнату вошёл, отдав воинское приветствие, молодой сержант в полевой форме. На рукаве был нашит российский триколор, но сама форма, рисунок её камуфляжа, была Володе абсолютно незнакомой – он такой раньше не видел. «Военный, а не мент! Странно, – мелькнуло у Салтанова. – И на аспиранта с кафедры трудового права похож, зачёт принимал в декабре, тоже такой же рыжий и худой». Чуть наклонившись к кровати, сержант произнёс:

– Товарищ полковник, вставайте. Через 45 минут вас ждут в штабе корпуса. Катер уже скоро будет. Разрешите идти?

– Э-э-э-э… хорошо, сейчас буду… идите! – сдерживая улыбку, произнёс Володя и непроизвольно махнул рукой на «аспиранта», как на привидение, которое нужно отогнать.

Вот же бред! Они приколисты тут, в этом отделении?! Катер – да ещё в марте! Штаб! Корпус! Володе резко захотелось прилечь. Сейчас он оденется, выйдет за дверь и окажется в сером милицейском коридоре. «Что, неужели теперь и милицейские уазики заставят рисовать на прозрачной плёнке? Машины с водомётами против несогласных, дубинки и гранаты?»

Мысли в голове продолжали набегать одна на другую. «И где мои бинты? Неужели я так хорошо приземлился? Ладно… Шутка смешная, но не про меня». Пора было одеваться и идти к следователю, который так над ним прикололся.

Но странности продолжались. Одежда, сложенная аккуратно на сиденье стула, была явно не Володина, но другой не было. С глуповатой ухмылкой, стоя посреди комнаты, Салтанов вертел в руках рубашку с короткими рукавами, неяркого зелёного цвета, с пришитыми на плечи полевыми полковничьими погонами.