Текст бизнес-книги "36 стратагем для менеджеров"

Автор книги: Харро Зенгер

Раздел: Зарубежная деловая литература, Бизнес-книги

Китайское знание хитрости не ограничивается только 36 хитрыми изречениями, то есть 36 описаниями техник хитрости. Оно основывается на полемике относительно хитрости в военно-теоретических трудах, длящейся тысячелетия, на настоящем букваре хитрости (см. www.36strategeme.ch; Traktat), а также на расцветшей в Новейшее время в Китае, охватывающей сотни произведений специальной литературе о 36 стратагемах. Китайское «учение о стратагемах» европейцы не должны перенимать догматически, а могут развивать его дальше, в соответствии с высказыванием Иоганна Готфрида Гердера (1744–1803):

Дайте нам выучить то, что мы можем выучить, так как это уже здесь, другие изобрели это для нас. Дайте нам добавить то, что мы можем добавить, чтобы мы в великой школе человечества также с достоинством занимали свое место и больше ‹…› оставили, чем получили[8]8
  Herder Johann Gottfried. Von Nothwendigkeit und Nutzen der Schulen (1783). Цит. по: Thomas Neumann (Hrsg.): Quellen zur Geschichte Thuäringens: Paädagogik im 18. und 19. Jahrhundert, Landeszentrale fuär politische Bildung. Erfurt, 2002. S. 84 f.


[Закрыть].

Поэтому в данной книге я не просто перевожу китайские тексты о менеджменте и стратагемах, но и представляю частично свои собственные взгляды, базирующиеся на китайском учении о стратагемах.

«Понимание стратагем», как я полагаю, это умение, приобретенное благодаря изучению науки о стратагемах, прибегать к хитрости со знанием дела, будь то наступательное использование ее или же ее применение при обороне. Понимание стратагем тем самым является основывающимся на хитрости, рационально структурированным, ориентированным на решение проблем «умением, уклоняющимся от рутины». Конечно, будучи менеджером, нужно при общении с Китаем уделять большое внимание совершенно нормальным, обычным способам решения проблем. Я не выступаю представителем «панстратагемизма», согласно которому нужно было бы всё анализировать и решать только в категориях стратагем. Конечно, необходимо рассматривать, казалось бы, совершенно бесхитростные, «совершенно нормальные» процессы через стратагемные очки, так как именно здесь может скрываться хитрость, которую еще, может быть, удастся вовремя усмотреть. Но при всем уважении к бдительности и осторожности, занимаясь стратагемами, нельзя упускать из виду «обычные знания», например юридические, а также правила этикета и приличия. Это является – согласно символу Инь-Ян – определяющим для половины действительности и в этой половине выступает основой для решения проблем (SP; Klaviatur).

Пример. Немецкая фирма Diehl попросила перевести свое название на китайский язык и напечатать его на визитных карточках своих менеджеров. Местный китайский переводчик, очевидно, перепутал немецкие буквосочетания «ie» и «ei», как в «Osterei». Он перевел «Diehl» как «Daiao»[9]9
  Я благодарен д-ру Манфреду М. Фрюауфу за этот пример. LSI-Sinicum, Bochum, Auskunft vom 24.03.2004.


[Закрыть]. Иероглиф «dai» означает «заместитель», а иероглиф «ао» – «самомнение, высокомерие». Так китайское название фирмы стало обладать, конечно, наносящим ущерб ее имиджу смыслом – «замещающее высокомерие».

Этот пример показывает важность тщательной обработки абсолютно бесхитростных, «нормальных» процессов в целом и в деловом общении с китайцами в частности. В случаях, схожих с ситуацией, описанной выше, необходимо обязательно привлекать немецкоговорящего специалиста-китаеведа. Быть менеджером должно всегда означать: черпать знания из всех источников и извлекать из этого прибыль.

Эти два слова часто путают. «Стратагема» – это синоним слова «хитрость». Под «стратегией» менеджеры обычно понимают «долгосрочное планирование под углом зрения принципиальных целей фирмы», в противоположность «тактике» в смысле «краткосрочное планирование». Долгосрочный план, то есть стратегия, как и краткосрочный план, тактика, могут быть абсолютно лишены хитрости. Поэтому необходимо различать стратагему, стратегию и тактику. Стратагему можно использовать как стратегически, то есть с долгосрочной постановкой цели, касающейся основных целей фирмы, так и тактически, то есть краткосрочно, а также оперативно, другими словами – при одновременном планировании нескольких отдельных тактических шагов. Итак, нужно различать стратегическое, оперативное и тактическое использование стратагем.

Стратагема является безобидным синонимом слова «хитрость». Поэтому необходимо пояснить, что такое хитрость. Хитрость часто путают с обманом. Но от этого сужения понятия «хитрость» нужно дистанцироваться. Лучшее китайское описание «хитрости» следующее: «Чу ци чжи шэн» – «Создавать что-то непривычное, чтобы одержать победу». Этому высказыванию соответствует описание хитрости, данное в словаре «Duden»: «Средство, с помощью которого пытаются (вводя в заблуждение других) чего-либо достичь, чего нельзя было бы достичь обычным путем». «Вводя в заблуждение других» взято в словаре «Duden» в круглые скобки, так как обман не относится к сути хитрости. Следовательно, есть также хитрость, лишенная обмана. Короче говоря, хитрость – это изворотливое, необычное, ошеломляющее решение проблемы, при котором иногда – но далеко не всегда – используется обман.

Определение хитрости в словаре «Duden», к сожалению, не известно широким кругам. Понимание хитрости большинством людей сводится, по существу, к тому, что это синоним обмана. Поэтому у нас возникают поначалу некоторые трудности с восприятием китайского понятия хитрости, так как оно рассматривается очень широко и распространяется на многочисленные способы поведения. При этом в качестве хитрых рассматриваются даже те способы поведения, которые воспринимаются как бесхитростные теми, кто понимает под хитростью, как это часто бывает, только обман. Нужно разобраться в (китайском) широком понимании хитрости и усвоить его, если вы не хотите попасть впросак, столкнувшись с такими видами поведения, за которыми не скрывается никакой хитрости.

Насколько я знаю, ни один из западных философов еще ни разу не дал определение хитрости, однако определение лжи было дано давно. Еще Августин (354–430) – если его можно назвать философом – объяснял, что такое ложь, а именно «неправильное, имеющее намерение ввести в заблуждение обозначение»[10]10
  Schockenhoff Eberhard. List und Luäge in der theologischen Tradition // List, S.160.


[Закрыть]. Позже другие мыслители добавили еще два элемента, а именно что у человека, воспринимающего сообщение, действительно вызывается неправильное представление, а он считает эту информацию правдивой.

Среди современных немецкоязычных трудов имеется много книг со словом «ложь» в заголовке. Напротив, редко встречаются работы, содержащие в названии слово «хитрость». Ложь всегда направлена на обман, независимо от того, подтасовывает она факты или скрывает их. Тем самым она относится к категории стратагем обмана. В существенной части она перекрывается определенной стратагемой, а именно стратагемой № 7 «Из ничего создать что-то» (сокрытие). Если слишком интенсивно заниматься ложью, которая покрывает только небольшую часть стратагем, то существует опасность не заметить широкое поле хитрости, свободное ото лжи и обмана, и в этом отношении остаться слепым к хитрости.

Если найти решение проблемы вне исхоженных дорог, что будет неожиданным для партнера, то это свидетельствует, с точки зрения китайцев, об уме и находчивости. Неудивительно, что центральный китайский иероглиф для обозначения мудрости, ума, который символизирует, между прочим, важнейшую конфуцианскую добродетель,

одновременно означает также «стратагема». Итак, понимание стратагем является признаком ума. Мудрый человек может, прежде всего, их распознать, ведь он должен хорошо разбираться в хитростях, и поэтому им восхищаются.

Отсутствие видения хитрости считается глупостью и высмеивается. Конечно, ум, содержащийся в хитрости, всегда относителен. Глупый человек по сравнению с еще более глупым чуть-чуть умнее и может с помощью своего «небольшого ума (сяо цунмин)» одержать над ним победу.

Даже в таком случае человек, использующий хитрость, обладает большей интеллигентностью, чем жертва хитрости. Если исходить из того, что китайцы понимают хитрость как лукавый, необычный метод решения проблемы, то не приходится удивляться, что они восхищаются хитростью как результатом творчества и ума. С точки зрения китайцев, хитрость – это продукт мудрости, интеллекта. Для китайцев с их восприятием sapientia (мудрости) Homo sapiens (человек разумный) всегда является Homo dolosus (человеком лукавым). Совершенно другая картина на Западе. Так, например, английский просветитель Джон Локк писал, что хитрость является просто обезьяной мудрости. Она похожа на мудрость, но отличается от нее так же существенно, как обезьяна от человека. Конечно, у мудрости (meátis) в античной Элладе тоже была «обложка» хитрости, однако «мы не встречаем нигде в Греции теории о ней» (Jullien, S.22). Даже немецкое слово «List» (хитрость) означало на ранней стадии «мудрость». Но это были эпизоды в истории понятия мудрости на Западе. В Срединной империи приведенный выше иероглиф сохранял на протяжении тысячелетий двойное значение: «мудрость» и «стратагема».

Итак, китайцы культивируют хитрость на протяжении многих веков. Страны Запада приукрашивали, приуменьшали, превращали в дьявола или игнорировали хитрость, по меньшей мере в эпоху христианства. Учитывая это, неудивительно, что не европейцы, а китайцы составили единственный (насколько известно) список хитростей в мире – 36 стратагем.

Уже в четвертый раз подряд в 2004 г. на экономико-научном факультете университета имени Альберта Людвига во Фрайбурге состоялся по моей инициативе междисциплинарный семинар «Хитрость в экономике». Этот семинар был встречен с большим интересом молодыми экономистами, среди которых были также будущие менеджеры. Результатом проведенных ранее семинаров стало осознание того, что в экономической науке хитрость как тема для исследований не играет никакой роли. И это при том, что экономика, очевидно, является идеальной, благодатной почвой для использования стратагем. Происходит это по причине многочисленных информационных асимметрий, отклонений от цели, влияния власти на субъектов экономической жизни, вследствие разворачивающихся экономических событий, места действия которых всё труднее обозревать, особенно в век глобализации, «анархии глобального порядка, являющегося, по сути, беспорядком» (Die Zeit, 2001, 08.11, S.43). Еще одна причина этого – громадная роль психологии, которой участники экономических отношений легко манипулируют с помощью трюков.

Участник семинара, доцент-экономист, высказал мнение, что изучение хитрости позволяет найти другой подход к пониманию многих экономических феноменов и упорядочить многочисленные экономические явления, используя другие критерии классификации.

У меня сложилось впечатление, что экономическая наука судорожно пытается замалчивать хитрость. Так, в господствующей экономической теории (мейнстриме) о Homo oeconomicus[11]11
  «Экономический человек». – Примеч. ред.


[Закрыть] говорится, что он заинтересован в создании максимума полезности и действует исключительно рационально. На мой вопрос о содержании этого исключительно рационального действия в ходе семинара «Хитрость в экономике» был дан ответ, будто совершенно очевидно, что хитрость здесь ни при чем. Некоторые термины экономической науки, вероятно, также используются для того, чтобы убрать хитрость из поля зрения. Например, в качестве «moral hazard» («моральный риск») обозначается так называемое оппортунистическое поведение после заключения договора. Оно состоит примерно в том, что в ходе взаимоотношений между заказчиком и подрядчиком последний не сообщает новых сведений или сообщает их таким образом, что заказчик делает неправильные выводы. Такое поведение ученые-экономисты называют оппортунистическим. Слово «оппортунистический», по-моему, уводит от хитрого характера процесса. Вместо того чтобы сдвинуть прецедент в сторону этики и рассуждать о «моральном риске», можно было бы более прозрачно вести разговор о «стратагемном» риске и вместо «оппортунистического» лучше говорить о «хитром» поведении.

По обеим сторонам Тайваньской улицы менеджерам предлагается множество книг о стратагемах. В их основе лежит склонность китайцев сравнивать «рыночную площадь» с «театром военных действий» («шанчан жу чжаньчан»). Конечно, такое восприятие не находит одобрения.

36 стратагем – это военная философия, которую нам оставили предки в качестве культурного наследия. Они служат прежде всего тому, чтобы одержать победу над военным противником. Но сегодня они используются в бизнесе по отношению к коллегам, которые заслуживают уважения и заботы. Поэтому нельзя называть торговый бизнес «торговой войной». В рамках экономической конкуренции выиграть должны обе стороны. Принцип наших межчеловеческих отношений должен гласить: помогать вместо одерживать победу. Путеводной нитью в торговле должна быть коммерческая добродетель (Die 36 Strategeme in Frage gestellt // Abendzeitung Neues Volk, Shanghai, 2002, 19.05, S. 13; см. также: 36 Strategeme 1, 2).

Несмотря на такие отдельные предостережения, в Китае исходят часто из того, что мудрость, которая помогает генералу в бою, такая же, как та, которая руководит коммерсантом в деловой жизни. Так думают в Китае на протяжении свыше 2000 лет. Более 50 книг в той или иной форме ведут повествование на тему «36 стратагем и экономическая война». Наряду с ними есть, конечно, книги с менее милитаристскими заголовками, как, например, «36 стратагем и управление фирмой» (2-е изд. Ланчжоу, 2003). Ни одна из этих книг, насколько известно, не переведена ни на один европейский язык. В этих трудах экономические понятия рассматриваются с имеющей однозначную милитаристскую окраску, тенденциозной точки зрения, например в том смысле, что клиент – «враг», которого нужно «победить». Это представление распространяется за пределы Китая на другие «государства рисовых палочек» (chopstick-countries) – Сингапур, Японию, Вьетнам и Корею, где знают о 36 стратагемах.

Не только о китайских конкурентах говорят западники, что «они действуют так, словно идет война» (Der Spiegel, 2002, № 50, S. 150). В отношении Запада также можно слышать пассажи наподобие того, что произнес один менеджер из Цюриха: в мире экономики «господствует война» (Das Magazin, Wochenendbeilage des TA, 2004, № 8, S.22). В Париже имеется даже «Школа экономической войны» (HBM, 2003, November, S.74 ff.). Такие слова, как «война цен», в наших широтах тоже вполне обычны и – так же как в Срединной империи – употребляются не столь прямо и резко, как они звучат. Во всяком случае, когда рассматривают экономику через призму учения о стратагемах, нужно занять позицию, с которой вещи воспринимаются иногда несколько воинственно.

Точно так же, как слово «стратегия», слово «менеджер» мало-помалу начинает употребляться во многих значениях, ведь даже Иисуса называют менеджером[12]12
  Crainer Stuart. Die 75 besten Managemententscheidungen aller Zeiten. Wien; Frankfurt, 2000. S.7.


[Закрыть]. Конечно, если сегодня на фирмах называют уборщицу «менеджером по уборке», помощника бухгалтера – «менеджером по финансам», владельца ресторана – «менеджером ресторана», а домоправителя – «facility manager», то у такого словоупотребления есть стратагемная составляющая (стратагема № 29: «Украсить [сухое] дерево [искусственными] цветами»). Все возможные сферы деятельности сегодня украшаются добавлением слова «менеджмент», начиная с «менеджмента качества» и «менеджмента водоснабжения» до – для менеджеров, близких к состоянию «аута», – «менеджмента здоровья». Многочисленные вошедшие в моду концепции менеджмента, которые обозначаются английскими терминами, как, например, «Customer Relationship Management», CRM («Управление взаимоотношениями с клиентами»), вероятно, иногда также пытаются придать себе большее значение, чем имеют в действительности. Менеджмент существует не только в производственной, но и в социальной сфере – под названием «New Public Management» («Новое общественное управление») или – на славном немецком языке – «административное управление, направленное на повышение эффективности» в государственном управлении. Менеджерских качеств ожидают и от политиков. Так, политиков может задеть упрек в «никудышном менеджменте». Во всяком случае, не будет комплиментом политику, если про него скажут, что «его воспринимают в лучшем случае как менеджера, как технократа, мастера по ведению мяча и манипулятора» (NZZ, 2004, 07/08.02, S.3). Но не только для экономистов и политиков, но и для простой матери семейства также «необходимы качества менеджера» (NZZ, 2000, 21.11, S.B.3).