Текст бизнес-книги "Социально-экономическая теория динамической эффективности"

Автор книги: Хесус Уэрта де Сото

Раздел: Экономика, Бизнес-книги

Прикладное использование

Мы хотели бы перечислить несколько конкретных областей, где, с нашей точки зрения, очень пригодилось бы систематическое использование сформулированной выше теории динамической эффективности. Речь не идет о подробном анализе, это лишь предварительные замечания. Они могут оказаться полезными для тех ученых, которые придут к выводу, что исследование динамической концепции экономической эффективности может быть захватывающим и плодотворным занятием.

1. Прежде всего следует упомянуть о теории налогообложения. Мы уже видели, какую роль (чистая) предпринимательская прибыль (и убыток) играет в качестве ориентира для творческой и координирующей деятельности предпринимателей. На самом деле именно предпринимательская прибыль служит ориентиром и движетелем рыночного процесса, который ведет к динамической эффективности. Искажение предпринимательской прибыли в силу фискальных факторов может серьезно повлиять на процесс динамической эффективности (т. е. на творчество и координацию) и привести к большим издержкам, в результате чего динамическая эффективность снизится. Эти издержки возникают наряду с тем, что теоретики называют «избыточным бременем», которое в рамках модели равновесия соответствует потерям в статической эффективности (а это единственные потери, существование которых объясняет теория оптимального налогообложения)⁵⁸. Следовательно, в идеале, для того чтобы стимулировать динамическую эффективность, нужно избежать налогообложения чистой предпринимательской прибыли. Важно понимать, что если сформулировать цель экономической политики таким образом, возникнут серьезные проблемы; ведь чистая предпринимательская прибыль почти всегда неразрывно связана с другими источниками дохода (трудом, капиталом, землей и др.). Тем не менее такие трудности должны лишь вдохновить тех аналитиков и исследователей, которые стремятся увеличить динамическую эффективность, на поиск новых налоговых схем и разработку фискальных реформ, минимизирующих негативное воздействие налогов на предпринимательскую прибыль, иначе говоря, на предпринимательское творчество и координацию⁵⁹.

2. Теории регулирования и интервенционизма (т. е. экономическому анализу институционального принуждения) тоже пошло бы на пользу систематическое использование динамического подхода. Имеет смысл проанализироовать все акты регулирования и экономического вмешательства, ограничивающие свободу предпринимательства, как факторы динамической неэффективности. Выявление неэффективности, порождаемой экономическим интервенционизмом, должно привести к выработке плана реформ, способных постепенно уничтожить существующие препоны для творчества и координации, тем самым увеличив динамическую эффективность системы.

3. Динамический подход позволяет совершенно по-новому взглянуть на антимонопольное законодательство. В ходе движимых энергией предпринимательства динамических рыночных процессов и при отсутствии институциональных ограничений свободной человеческой деятельности, т. е. предпринимательства, соперничество между предпринимателями часто приводит к тому, что в данное в время и в данном месте на рынке доминирует небольшое число производителей или даже один производитель. Это обстоятельство не указывает на «провал рынка», а, напротив, является одним из типичнейших проявлений успеха тех предпринимателей, которым лучше, чем их соперникам, удается удовлетворять желания потребителей (т. е. открывать и создавать новые продукты более высокого качества и выходить с ними на рынок по более низкой цене). Рестриктивное законодательство, предназначенное якобы для «защиты» конкуренции, может породить высокие издержки с точки зрения динамической эффективности, так как потенциальные предприниматели будут исходить из того, что в случае успеха (успешного внедрения изобретения, успешного запуска нового продукта или успешного завоевания рынка) государство будет претендовать на результаты их творчества и даже частично или полностью изымать их. История с «Майкрософт» и подобные ей истории борьбы с «монополистами» сегодня у всех на устах, поэтому мы не будем вдаваться в подробности. Высказанное выше соображение относится к многим другим обычаям, например к ценовым соглашениям между поставщиками, к договоренностям о разделе рынка, совместной продаже товаров, соглашениям об эксклюзивной дистрибуции и т. п. Хотя эти меры могут восприниматься как ограничительные с точки зрения статической эффективности – а ныне существующее монопольное законодательство основано на статическом подходе, – они могут быть вполне рациональны с точки зрения обеспечения динамической эффективности, играющей важнейшую роль в реальных рыночных процессах⁶⁰.

4. Теория экономического развития – это еще одна сфера, где использование теории динамической эффективности может принести хорошие результаты. Применительно к ней следует поставить вопрос о том, какие реформы могли бы уничтожить барьеры для предпринимательства и стимулировать предпринимательство в развивающихся странах. Не будем забывать, что предприниматель – ведущая фигура в любом процессе экономического развития. Поэтому невозможно не поражаться тому, что авторы многочисленных томов об экономических проблемах «третьего мира» игнорируют эту ключевую фигуру процесса экономического роста и его творческую и координирующую роль, хотя именно это сводит на нет все их усилия. В этом смысле неоклассические специалисты по догоняющему развитию в значительной степени несут ответственность за то, что экономический курс правительств развивающихся стран не включает мер, направленных на защиту, стимулирование и поощрение отечественных предпринимателей, а также тех иностранцев, которые принимают решение вложить свои средства в наиболее нуждающиеся в инвестициях страны, где население балансирует на грани выживания.

5. Использование теории динамической эффективности может многое дать макроэкономике вообще и теории денег в частности. Со времен Карла Менгера нам известно, что деньги сформировались по обычаю, а стимулом для их развития была предпринимательская смекалка тех немногих, кто первым сообразил, что им будет проще достичь своих целей, если они будут требовать в обмен на товары и услуги легкоторгуемое на рынке средство обмена. После того как такое поведение распространилось и вошло в привычку, деньги превратились в общепринятое средство обмена. На самом деле в статической, обладающей 100 %-ной эффективностью модели равновесия деньги не нужны, потому что в ней нет неопределенности будущего, а следовательно, никому не нужны остатки наличности. Однако реальность непредсказуема, в значительной мере – благодаря творческой энергии предпринимателей, и поэтому людям необходимы остатки наличности, чтобы действовать в условиях меняющегося и принципиально неопределенного будущего. Таким образом, деньги обязаны своим происхождением той неопределенности, которую порождает творческая энергия предпринимательства; в то же время они дают людям возможность заниматься творческим и координирующим предпринимательством, так как позволяют им иметь выбор перед лицом принципиально неопределенного будущего. Важно, чтобы монетарные институты не мешали процессам предпринимательской координации, т. е. чтобы они не препятствовали достижению динамической эффективности. Например, если создание денег в форме кредитной экспансии позволяет запускать инвестиционные проекты темпами, совершенно не соответствующими реальному увеличению добровольных сбережений в обществе, то в поведении инвесторов и потребителей возникнет колоссальная межвременная рассогласованность. На первом этапе она будет проявляться в надувании спекулятивного пузыря за счет расширения выпуска фидуциарных средств, что в итоге приведет к непропорциональному росту цен на капитальные блага. Процесс экспансии рано или поздно обратится вспять в фоме рецессии, в ходе которой проявятся совершенные в период кредитной экспансии предпринимательские ошибки и возникнет необходимость остановить или реструктурировать начатые по ошибке инвестиционные процессы⁶¹. Оценка современных денежных и кредитных институтов в свете сформулированного нами выше представления о динамической эффективности открывает перед учеными новые возможности. С течением времени они смогут разработать реформы, направленные на стимулирование творческой энергии предпринимательства и интертемпоральной координации. Это позволит избежать тех искусственных нарушений, координации, которые после возникновения в начале XIX в. банковской системы с частичным резервированием стали бичом современных рыночных экономик.

6. Наконец, следует радикально пересмотреть экономический анализ права, правового регулирования и социальных институтов, который до настоящего момента опирался исключительно на традиционные постулаты модели равновесия, в свете новых открытий и гипотез, основанных на динамическом представлении об эффективности. Этот новый подход позволяет оценить различные законодательные акты и социальные институты по-новому, применительно к их способности стимулировать предпринимательское творчество и координацию. Динамический подход существенно обогатит экономический анализ договорного права, гражданско-правовой ответственности, патентного и авторского права, семейного права и т. д. Его можно с успехом использовать для экономического анализа любых законов и институтов, связанных с реальной социальной средой, по своей природе имеющей динамический характер. Понятно, что этими примерами возможные способы практического использования динамического представления об экономической эффективности никоим образом не ограничиваются. Мы уже говорили, что этот подход можно и нужно применять во всех сферах экономической науки, как теоретической, так и прикладной. Мы горячо надеемся, что наш список послужит стимулом для молодых ученых-экономистов и что их будущие усилия увенчаются заслуженным успехом.

Выводы

В этой статье мы пришли к следующим основным выводам:

1. Динамическую эффективность можно описать как способность экономической системы стимулировать предпринимательское творчество и координацию.

2. Несмотря на это, вплоть до настоящего времени большинство профессиональных экономистов занимались почти исключительно эффективностью распределения ресурсов, т. е. статическим аспектом экономической эффективности, не обращая внимания на ее динамический аспект.

3. Однако динамическая эффективность – это наиболее важный аспект экономической эффективности, особенно в реальном мире, где невозможно достичь равновесия и где идеал эффективности распределения ресурсов, или статической эффективности, по определению недостижим.

4. Многие институты и модели поведения, которые представляются неэффективными с точки зрения краткосрочных критериев распределения ресурсов, или статических критериев, способны оказать мощное позитивное воздействие на динамическую эффективность. Соответственно перед исследователями встает задача анализа возможного баланса двух аспектов эффективности и выработки плана реформ, направленных на поощрение предпринимательского творчества и координации.

5. Динамическая эффективность не предполагает разнообразия моделей этики; ей соответствует лишь одна модель: та, в которой сильнее всего уважение к частной собственности и особенно – к праву предпринимателя на присвоение результатов собственного творчества. Таким образом, этика и динамическое понятие эффективности – это две стороны одной медали. Кроме того, мы полагаем, что сложившиеся в ходе истории базовые принципы человеческой морали способствуют динамической эффективности. Поэтому наш динамический подход к экономическому анализу обеспечивает единообразную методологическую трактовку всех социальных проблем; в его контексте эффективность и справедливость не отделены друг от друга, а неразрывно связаны друг с другом и обладают эффектом взаимного усиления.

6. Наконец, мы считаем, что любой анализ экономической эффективности будет неполон без учета динамического аспекта. Иными словами, любой исследователь, занимающийся прикладными экономическими вопросами, обязан учитывать влияние предлагаемых им реформ, институтов или практик на динамическую эффективность. Динамическая эффективность должна стать ключевым фактором, который необходимо учитывать в любых экономических исследованиях. Это не только откроет перед будущими экономистами новые научные горизонты, но и приведет к более динамичному (в смысле динамической эффективности) развитию нашей дисциплины, призванной стоять на службе человечеству.

Глава 2 Австрийская школа и «спор о методах»: история вопроса и современное состояние¹

Отличительная особенность австрийской школы и ее главная заслуга – создание теории человеческой деятельности (в отличие от теории экономического равновесия, т. е. бездействия).

Лювиг фон Мизес2

Введение

Крах реального социализма и кризис государства всеобщего благосостояния нанесли тяжелый удар по неоклассикам, поддерживавшим социальную инженерию, тогда как тезис австрийской теории о невозможности социализма блестяще подтвердился. В 1996 г. австрийской школе исполнилось 125 лет: она родилась в 1871 г., с выходом в свет «Оснований политической экономии» Карла Менгера³. Вероятно, сейчас, в свете последних исторических событий и тенденций в сфере экономической мысли, настал подходящий момент для того, чтобы вернуться к анализу различий и сравнительных преимуществ австрийского и неоклассического подхода.

Статья построена следующим образом. Вначале мы подробно остановимся на специфике каждого из двух подходов. Затем коротко опишем этапы «спора о методах» (Methodenstreit), который с 1871 г. ведет австрийская школа, и кратко проанализируем эту тему. В завершение будет дан ответ на наиболее распространенные возражения по адресу австрийцев и оценка сравнительных преимуществ двух рассмотренных нами теоретических подходов.

Принципиальные различия между австрийской И неоклассической школами

Вероятно, в большинстве учебных курсов по истории экономической мысли не хватает сравнительного обзора основных элементов австрийской школы и неоклассического мейнстрима. В табл. 2.1 предпринята попытка заполнить эту лакуну. Она охватывает основные различия между двумя подходами.

Таблица 2.1

Принципиальные отличия австрийской школы от неоклассической

Теория деятельности (австрийцы) и теория принятия решений (неоклассики)

Теоретики австрийской школы рассматривают экономическую науку как теорию деятельности, а не как теорию принятия решений, и это одно из самых главных различий между ними и неоклассиками. В понятие человеческой деятельности входит как принятие индивидуальных решений, так и многое другое. С точки зрения австрийской школы понятие деятельности включает не только гипотетический процесс принятия решений в ситуации, когда информация о целях и средствах «дана», но и прежде всего – и это чрезвычайно важно – «само представление о структуре целей и средств, которые должны будут размещаться и экономно использоваться»⁴. Кроме того, для австрийцев важен не сам факт принятия решения, а то, что это решение имеет виду действия человека в ходе процесса (который может завершиться или не завершиться каким-либо результатом), представляющего собой последовательность взаимодействий и процессов координации, изучение которых, собственно, и является, с их точки зрения, предметом экономической науки. Таким образом, для австрийцев экономическая теория – это не теория выбора или принятия решений, а теория процессов социального взаимодействия, которые могут обладать большей или меньшей степенью координации в зависимости от бдительности индивидуальных участников актов предпринимательства⁵.

Соответственно австрийцы очень критически относятся к тому узкому пониманию экономической теории, которое восходит к знаменитому определению Роббинса (экономическая теория – это наука, изучающая использование редких ресурсов, которые можно по-разному использовать для удовлетворения потребностей людей)⁶. Определение Роббинса исходит из того, что цели и средства известны; поэтому задача экономической науки сводится к чисто технической задаче распределения, максимизации и оптимизации при известных ограничениях. Иными словами, представление Роббинса об экономической теории является неоклассическим и не имеет никакого отношения к австрийской школе в современном понимании. Человек, каким его представлял себе Роббинс, это автомат или карикатура; он способен лишь пассивно реагировать на внешние раздражители. Совершенно по-другому воспринимали человека Мизес, Кирцнер и остальные австрийцы. Они считали, что на самом деле люди не распределяют имеющиеся у них средства в соответствии с заранее известными целями, а постоянно находятся в поиске новых средств и целей, используя для этого опыт прошлого и собственное воображение и создавая своими действиями будущее. Поэтому, согласно австрийцам, экономическая теория является частью более общей дисциплины – общей теории человеческой деятельности (а не принятия решений). По мнению Хайека, если эту общую науку о человеческой деятельности «нужно как-то называть, то более всего уместен термин „праксиологические науки“. Предмет этих наук исчерпывающе описан Людвигом фон Мизесом, который часто использовал слово „праксиология“»⁷.

Субъективизм (австрийцев) и объективизм (иеоклассиков)

Вторым важнейшим свойством австрийской школы является ее субъективизм⁸. Он выражается в стремлении построить экономическую науку с учетом существования реальных, живых людей, которые рассматриваются в качестве ведущих творческих участников всех социальных процессов. Именно поэтому Мизес писал: «Экономическая теория – это не наука о предметах и осязаемых материальных объектах; это наука о людях, их намерениях и действиях. Блага, товары, богатство и все остальные понятия поведения не являются элементами природы; они элементы человеческих намерений и поведения. Тому, кто хочет заняться их изучением, не нужно смотреть на внешний мир; он должен искать их в намерениях действующих людей»⁹.

Поэтому австрийцы – и это значительно отличает их от неоклассиков – считают, что источниками экономических ограничений являются не объективные явления и материальные факторы внешнего мира (например, запасы нефти), а субъективные предпринимательские знания людей (например, изобретение карбюратора, вдвое увеличившего эффективность двигателя внутреннего сгорания, имеет тот же экономический эффект, что и удвоение физических запасов нефти).

Предприниматель (у австрийцев) и homo oeconomicus (у неоклассиков)

В австрийской экономической теории понятие предпринимательства играет ведущую роль; напротив, в неоклассической экономической науке оно блистает своим отсутствием. Предприниматель – фигура, типичная для реального мира, который постоянно находится в неравновесном состоянии; но именно поэтому предприниматель отсутствует в моделях равновесия, поглощающих все научные силы неоклассиков. Неоклассики рассматривают предпринимательство как один из факторов производства, который используется в зависимости от ожидаемых затрат и выгод; они не понимают, что, представляя предпринимателя таким образом, они впадают в неразрешимое логическое противоречие: для того, чтобы распределять предпринимательские ресурсы в соответствии с ожидаемыми затратами и выгодами, нужно обладать информацией (о вероятной ценности будущих затрат и выгод), которую предприниматели еще не создали. Иными словами, главная функция предпринимателя состоит в том, что он создает и открывает новую, не существовавшую и не известную до него информацию, а в этой ситуации принимать неоклассические решения, т. е. размещать ресурсы заранее на основании ожидаемых затрат и выгод, невозможно.

Кроме того, в наши дни все теоретики австрийской школы считают ложным представление о том, что источником прибыли предпринимателя является предпринимательский риск. Риск, наоборот, представляет собой дополнительные издержки производства и не имеет ничего общего с чистой предпринимательской прибылью¹⁰.

Предпринимательские ошибки (у австрийцев) и рационализация всех принятых решений постфактум (у неоклассиков)

Тому, что австрийцы и неоклассики совершенно по-разному понимают, что такое ошибка, как правило, не придают особого значния. С точки зрения австрийцев совершить чисто предпринимательскую ошибку¹¹ просто: это происходит всякий раз, когда предпринимателям не удается обнаружить скрытые возможности для извлечения прибыли. Именно существование такого типа ошибок и является источником чистой предпринимательской прибыли. С точки зрения неоклассиков, напротив, чистых предпринимательских ошибок, таких, о которых впоследствии можно было бы пожалеть (ошибках, достойных сожаления), не существует. Неоклассики дают всем принятым решениям рациональное обоснование постфактум посредством анализа затраты – выгоды в рамках условной максимизации. Поэтому в мире неоклассиков никаких оснований для появления чистой предпринимательской прибыли не существует, а когда о ней все-таки упоминают, то рассматривают ее как компенсацию услуг соответствующего производственного фактора или же как доход, полученный в результате принятия риска предпринимателем.

Субъективная информация (у австрийцев) и объективная информация (у неоклассиков)

Предприниматели постоянно порождают новую информацию; эта информация носит субъективный, практический, дисперсный характер, и ее трудно выразить словами¹². Поэтому субъективная информация является важнейшим элементом австрийской методологии, но отсутствует в методологии неоклассиков, так как последние склонны считать информацию объективной. Большинство экономистов не осознает, что, когда австрийцы и неоклассики говорят об информации, они имеют в виду принципиально разные вещи. Для неоклассиков информация, подобно товарам, есть нечто объективное; она продается и покупается на рынке в результате принятия максимизирующего решения. Эта «информация», которую можно хранить на различных носителях, не имеет ничего общего с информацией в субъективном смысле. Австрийцы, говоря об информации, имеют в виду значимое в практическом отношении знание, которое действующий субъект создает, истолковывает, познает и использует в контексте конкретных действий. Соответственно австрийцы критикуют Стиглица и других неоклассиков, занимающихся теорией информации, за то, что их теория информации, в отличие от австрийской, игнорирует главный источник информации – предпринимательство. Кроме того, с их точки зрения, Стиглиц не вполне понимает, что информация всегда субъективна и что «несовершенные» рынки не порождают «неэффективности» (в понимании неоклассиков), а создают потенциальные возможности для получения предпринимательской прибыли, которые предприниматели находят и используют, тем самым стимулируя процесс координации рынка¹³.

Предпринимательская координация (у австрийцев) и общее и/или частичное равновесие (у неоклассиков)

Модели равновесия экономистов-неоклассиков обычно не учитывают той координирующей силы, которой, по мнению австрийцев, обладает предпринимательство. На самом деле эта сила не просто создает и передает информацию, но и – что гораздо важнее – создает основу для координации рассогласованных поступков действующих в обществе людей. В итоге любые нарушения координации в обществе реализуются в виде возможностей извлечения прибыли, которые остаются латентными до тех пор, пока их не обнаружат предприниматели. Когда предприниматель обнаруживает наличие такой возможности и начинает использовать ее в своих интересах, она исчезает. Так функционирует стихийный процесс координации, благодаря которому любая рыночная экономика стремится к равновесию. Кроме того, координирующая природа предпринимательства – это единственное, что превращает экономическую теорию в науку, если понимать под «наукой» теоретический корпус законов координации, с помощью которых можно объяснить социальные процессы¹⁴. Именно поэтому экономисты австрийской школы изучают динамическое явление конкуренции (понимаемой как процесс соперничества), а неоклассики занимаются исключительно статическими по своей природе моделями равновесия («совершенной» конкуренцией, монополией, «несовершенной», или монополистической, конкуренцией)¹⁵. С точки зрения Мизеса, как мы видим (см. с. 33), строить экономическую науку на основании модели равновесия, т. е. исходя из того, что вся информация, необходимая для построения функций спроса и предложения, рассматривается как «данность», просто нет смысла. По сравнению с неоклассиками асвстрийцы совершенно иначе формулируют основную задачу экономической науки. По их мнению, экономическая наука – это изучение динамического процесса социальной координации (общественного сотрудничества), отдельные участники которого постоянно порождают новую информацию (которая никогда не «дана») в процессе поиска значимых для них в контексте их действий целей и средств и тем самым, сами того не осознавая, порождают стихийный процесс координации. Таким образом, для австрийцев базовая проблема экономической теории не носит технического или технологического характера, в отличие от неоклассиков, которые обычно считают цели и средства «данностью» и соответственно считают главной проблемой экономической науки чисто техническую проблему максимизации. Иными словами, для австрийцев главная задача экономической теории – не максимизация заранее известной целевой функции, ограниченной условиями, которые также известны заранее. Напротив, это сугубо экономическая проблема: она возникает в условиях конкуренции множества средств и целей, информация о которых не является неизменной и заранее данной, а рассеяна в умах бесчисленных людей, непрерывно создающих и порождающих и это новое знание; в силу этого все уже существующие возможности и те возможности, которые будут созданы в будущем, а также степень интенсивности, с которой люди будут их использовать, принципиально не могут быть известны и познаны¹⁶.

Кроме того, необходимо понимать, что даже в том, что кажется просто максимизацией или оптимизацией человеческой деятельности, всегда есть предпринимательский компонент, потому что субъект деятельности, чтобы начать действовать, обязательно должен осознать, что данный образ действий, пусть автоматический, механический и пассивный, является наилучшим в его конкретных обстоятельствах. Иными словами, неоклассический подход – это всего лишь частный (и не слишком существенный) случай австрийской теории, куда более общей, более богатой содержанием и более корректно объясняющей реальный мир.

С точки зрения австрийцев нет никакого смысла жестко отделять макроэкономику от микроэкономики, как поступают неоклассики. Напротив, экономические проблемы нужно изучать во всей сложности их взаимосвязей, не проводя деления на микро– и макрокомпоненты. Разделение экономической науки на «микро» и «макро»-аспекты является характерным недостатком современных учебников и хрестоматий по политической экономии для начинающих. Вместо того чтобы, как Мизес и другие экономисты австрийской школы, сформулировать единый подход к экономическим проблемам, неоклассические учебники всегда делят экономическую науку на две не связанных друг с другом дисциплины («микроэкономику» и «макроэкономику»), которые, естественно, можно изучать по отдельности. Как справедливо отметил Мизес, это разделение происходит из-за того, что они используют понятия типа общего уровня цен, игнорируя достижения субъективной маржиналистской теории ценности в области теории денег и культивируя атавистические реликты донаучной стадии развития экономической теории, когда в качестве аналитических инструментов использовались агрегаты, или глобальные классы благ, а не инкрементальные, или предельные, единицы благ. Так возникла целая «дисциплина», основанная на изучении механических соотношений, якобы существующих между макроэкономическими агрегатами, чью связь с человеческой деятельностью трудно, а то и вообще невозможно понять¹⁷.

Так или иначе, фокусом исследованиям для экономистов-неоклассиков стала модель равновесия. Эта модель исходит из того, что вся информация «дана» (в абсолютном либо вероятностном отношении), а разнообразные переменные находятся в идеальном соотношении друг с другом. С точки зрения австрийцев главный недостаток этой методологии – представление о том, что все переменные и параметры идеально сбалансированы, так как на этом основании легко прийти к ошибочным заключениям относительно причинно-следственных связей между различными экономическими понятиями и явлениями. В результате равновесие действует как своего рода вуаль, мешающая теоретику обнаружить истинное направление причинно-следственных векторов, воплощенных в экономических закономерностях. Для экономистов-неоклассиков на месте направленных определенным образом причинно-следственных законов существует взаимная обусловленность явлений, первопричина которой (человеческая деятельность) остается скрытой либо считается несущественной¹⁸.

Субъективные издержки (у австрийцев) и объективные издержки (у неоклассиков)

Одним из важнейших элементов австрийской методологии является чисто субъективное понятие издержек. Многие экономисты считают, что понятие субъективных издержек довольно просто включить в парадигму неоклассического мейнстрима. На самом деле это чистейшей воды риторика. В конечном счете неоклассики, хотя и рассуждают о важности представления об альтернативных издержках (cost of opportunity), на самом деле всегда включают в свои модели объективированные издержки. Между тем для австрийцев издержки – это субъективная ценность для действующего субъекта тех целей, от которых он отказывается, когда принимает решение действовать определенным образом. Иными словами, объективных издержек не существует. Инструмент определения издержек – это предпринимательская бдительность действующего субъекта. И действительно, многие возможности могут долго оставаться незамеченными, но стоит их обнаружить, как субъективное восприятие издержек предпринимателем резко меняется. Следовательно, объективных издержек, определяющих ценность целей, не существует. В жизни издержки, наоборот, имеют субъективную ценность, которая в силу своей субъективности зависит от субъективной ценности истинных целей действующего субъекта (потребительских благ). Поэтому, с точки зрения представителей австрийской школы, конечные цены потребительских благ, представляющих собой результат материализации субъективных оценок на рынке, определяют те издержки, которые действующий субъект готов нести ради того, чтобы произвести их – а не наоборот, как склонны полагать неоклассики.