Текст бизнес-книги "История русской торговли и промышленности"

Автор книги: Иосиф Кулишер

Раздел: Экономика, Бизнес-книги

Глава 3
Общий характер торговли до XV ст.; Критика различных взглядов

Исходную точку в процессе возникновения и развития торговли составляет немая торговля, встречающаяся в качестве наиболее ранней формы торговли у всех народов. О немой торговле на Руси у нас нет никаких сведений, но о таком способе обмена у различных племен, населявших современную Россию, упоминается в источниках. Под годом 1096 встречаем в летописи рассказ Гуря Роговича о торговле новгородцев с угрой: «Угра же суть людие язык нем». Там «дивно находим мы чюдо ново, его же оконце мало, и туда молвят, не разумети языку их, но кажуть железо и помовают рукою, просяще железо и аще кто даст им железо или нож или секиру, и они даю скорою противу»[89]89
  Ипатовская летопись. С. 163—164.


[Закрыть]. Суть, конечно, заключается не в незнании языка, а во взаимном недоверии, в нежелании входить в непосредственные сношения с иноплеменниками, к которым относятся как к врагам. Потому-то «язык нем». Об однородной форме торговли между булгарами и племенем вису рассказывает Косвини: «Булгары доставляют туда товары, всякий кладет их в определенное место, делает на них знак и оставляет. Потом возвращается и находит нужный ему товар, положенный рядом. Если удовлетворен им, то берет его и оставляет за него свой товар. Если нет, то забирает свой обратно. Покупатель и продавец не видят друг друга»[90]90
  Fraehn. Die altesten arabischen uber die Wolga-Bulgaren aus Ibn-Foczlans Reiseberichten. S. 210.


[Закрыть]. Здесь уже правильное описание немой торговли безо всяких преград и чудес, напоминающее рассказ Геродота о немой торговле в Ливии.

Рынок – торг, торжище, торговище – являлся тем местом, где в эту эпоху производился обмен и где он только и мог совершаться. В «Русской Правде» читаем: «Пакы ли что будет татебны купил в торгу, или конь или порт или скотину, то введет свободна мужа два или мытника»[91]91
  Русская Правда. Карамзинский список. Ст. 33 (о татьбе).


[Закрыть]. Речь идет о купле-продаже краденых вещей, совершенной на торгу; купивший указывает на продавца, и показания его подтверждаются двумя свидетелями или мытником – сборщиком мыта, необходимой принадлежности всякого рынка. О значении торга свидетельствуют и другие статьи «Русской Правды»: «Оже челядин крыется, а заключить и с торгу»[92]92
  Русская Правда. Карамзинский список. Ст. 29 (о челядине). То же в: Русская правда. Синодальный список («о челядех»).


[Закрыть] – о бежавшем холопе объявляется на торгу публично. Такая «заповедь», «закличь» на торгу первое и необходимое условие для вчинения иска о пропавшей вещи. Торг, следовательно, посещаемое всем населением место, где всякое объявление широко распространяется. Поэтому-то в другой статье говорится: «Аще кто конь погубить или оружие или портно, а заповедаеть на торгу, а последи познаеть в своем граде, свое ему лицем взяти»[93]93
  Русская Правда. Карамзинский список. Ст. 29 (о изгибели). Синодальный список: «оже кто вьсядеть на чужой конь».


[Закрыть]. Если хозяин пропавшего коня или платья (как и сбежавшего челядина) объявит о пропаже на торгу, предполагается, что это должно стать известным по всему городу (в другом списке – по всему миру: «а познает в свое мироу») в продолжение трех дней («а за три дня не выведут его»(ст. 27)). Человек, к которому пристал сбежавший челядин или который поймал ушедшего коня или нашел оружие или платье, узнав об объявлении на торгу, обязан вернуть эту вещь. Исходят из того, что в своем городе, в своем миру объявление, сделанное на торгу, становится известным всем и всякому в трехдневнй срок[94]94
  Владимирский-Буданов. Хрестоматия по истории русского права. Т. I. С. 46. Прим. 40.


[Закрыть]. На торгу собиралось и вече: «В 1068 г. людие Киевстии прибегоша Кыеву и сотвориша вече на торговищи»[95]95
  Летопись по Лаврентьевскому списку. С. 114.


[Закрыть].

Таким образом, на рынке в Древней Руси (как это было и в других странах) не только происходит товарообмен, но собираются и народные собрания, сообщаются все важные сведения (в т.ч. и распоряжения князя заключаются на торгу), узнают новости, рынок является центральным местом города.

Но это были рынки местные, базары, обслуживавшие, по-видимому, очень незначительный район. На это указывает ст. 36 «Русской Правды», которая является продолжением упомянутых, трактующих о купле краденого на торгу. Она гласит: «А ис своего города в чюже землю извода нет», т.е. вся процедура относительно краденого (указание каждым предыдущего продавца) заканчивается на границах своей земли, земли, принадлежащей городу, в область другого города она не может переходить. «Очевидно, – поясняет Н. А. Рожков, – такая продажа в чужую область признавалась невероятною вследствие крайней затруднительности и чрезвычайной редкости торговых сношений между отдельными городами и рынками»[96]96
  Рожков. Обзор русской истории. Т. I. 2-е изд. 1905. С. 25—26.


[Закрыть]. Имеются, очевидно, отдельные, изолированные друг от друга, замкнутые в хозяйственном отношении районы.

Относительно Киева известно из летописи, что в 1069 г. «Изяслав изна торг на гору», что там имелся (в 1147 г.) Бабин торжок и торговище на Подолье; по словам Дитмара Мерзебургского, в нем насчитывалось свыше 40 церквей и 8 рынков[97]97
  Ипатовская летопись. С. 122, 249. Летопись по Лаврентьевскому списку. C. 169. Dit-mar-Chron. P. 462.


[Закрыть]. В Новгороде торг занимал обширное место и подразделялся на ряды, сообразно роду продаваемых товаров или происхождению сидевших в лавках купцов. Находим, например, Вощный ряд (Вощник), где торговали воском, Большой ряд и др.; в «Русской Правде» читаем: «Тысяцьскому до вощник, от вощник подсадникоу до великого ряду, от великого ряда князя (князю) до Неметью вымога» (Немецкого вымола)[98]98
  Русская Правда. Карамзинский список. С. 134.


[Закрыть].

В 1097 г. упоминается торговище в Воздвиженске. В 1114 г. Мстислав Владимирович построил «церковь камяну святого Никола, на княже дворе, у Торговища, Новегороде», а в 1218 г. Константин Всеволодович заложил церковь каменную на торговище во Владимире (Залесском); в 1234 г. литовцы захватили Русу до самого торга («изгониша Литва Русу и до торгу»)[99]99
  Летопись по Лаврентьевскому списку. С. 251, 419, 486.


[Закрыть]. Характерна эта связь торга с церковью, церковная площадь есть в то же время и рынок, как это было и в Западной Европе. И там торговля сосредоточивалась на церковных и монастырских площадях, у древних греков и у народов древнего Востока она совершалась в самих храмах. Впрочем, и на Западе в Средние века дело не ограничивалось одной торговлей на площади перед храмом, а производился торг в самом храме и имелись специальные «рыночные» церкви, «торговые» церкви, где он происходил[100]100
  См.: Кулишер. Лекции по истории экономического быта Западной Европы. Ч. I. С. 75.


[Закрыть]. Храм и площадь перед храмом были теми нейтральными местами, где только и мог совершаться товарообмен, где прекращалась вражда и совершался торг под охраной божества. Точно так же на Руси «самое устройство церквей приспособлено было к торговым целям: в подвале сохранялся товар, в притворе он взвешивался»[101]101
  Аристов. Промышленность древней Руси. 1860. С. 207.


[Закрыть]. Так это было, как увидим ниже, и в немецкой церкви св. Петра в Новгороде.

Погост имел значение рынка: гостьба – торговля. Но погост означал и место, где находится церковь; так как в последней хоронили и покойников, то и кладбище. Рынок и церковь совпадают. Новгородские купцы в разных местах ставят храмы, которые им, очевидно, нужны были для торговых целей. В 1364 г. «поставиши в Торжку церковь камену… а замышлением богобоязнивых купець Новгородскых», в 1403 г. «поставиша купцы новгородские, прасолы, в Русе церковь камену»[102]102
  Полное Собрание Русских Летописей. Т. III. С. 88, 102.


[Закрыть].

Связь духовенства с торговлей обнаруживалась и в ином направлении – духовные лица сами же и торговали, и давали деньги в рост. «А которые игумены или попы или чернци торговали преж сего или серебро давали в резы (в рост), а того бы от сех мест не было». «Если поп не перестанет давать в рост, скажи, что ему не достойно служить» (середина XII ст.). В Новгороде и сам владыка вступает в торговые сношения с иноземными купцами, сбывая немцам через посредство других лиц преимущественно продукцию церковных земель. Находилось это в связи с тем, что в Новгороде «особенно значительным сосредоточением земельной собственности отличалась церковь, а именно владычная кафедра и монастыри»[103]103
  Акты Археографической Экспедиции. Т. I. С. 462. Аристов. Промышленность древней Руси. С. 208, 217. Winckler. Die deutsche Hansa in Russland. S. 10. Никитский. Экономический быт Великого Новгорода. 1893. С. 39, 94.


[Закрыть]. Этим фактам вполне соответствует то, что мы находим на Западе в то же время: папа римский, патриарх венецианский, капитулы, монастыри, монашеские ордены, духовенство всех степеней занимаются торговлей[104]104
  См.: Kulischer. Warenhandler und Geldausleiher im Mittelalter // Zeitschrift fur Volkswirt-schaft, Sozialpolitik und Verwaltung. Wien. 1908.


[Закрыть].

Еще более занимались торговыми операциями князья. Как мы видели, киевские князья сбывали в Грецию произведения, добываемые ими в качестве дани. И впоследствии получаемые ими дани, виры, оброки наполняли их амбары, что вызывало сбыт накоплявшихся запасов в другие княжества. «Сообразно с характером времени новгородские князья, – говорит А. И. Никитский, – были не только правителями, но и купцами, которые вели на свой страх торговые обороты. Первоначально князь имел свой двор, где происходил обмен принадлежавших ему продуктов, в особенности произведений его земель, на иноземные товары, позже новгородцы, опасаясь соперничества князя в торговле с немцами, потребовали (в договоре 1276 г.), чтобы князь не имел никакого непосредственного отношения к немецкому двору и торговал бы в нем не иначе, как через посредство новгородцев: “А хто прийдет з великого князя товаром, торговати им з Новгородци в немецком двор»[105]105
  Winckler. Op. cit. S. 10. Бережков. О торговле Руси с Ганзой. С. 231. Никитский. Экономический быт Великого Новгорода. С. 19—20, 94.


[Закрыть]. С их торговой деятельностью можно было бы сопоставить торговые операции, которые в эту эпоху производили на Западе император Фридрих II Гогенштауфен, английские короли, герцоги неаполитанские, французская королева Мария Анжуйская и многие другие коронованные особы[106]106
  См.: Кулишер. Лекции по истории экономического быта Западной Европы. Т. I. С. 182.


[Закрыть].

Товарообмен таких областей, как Киевская или Новгородская, заходил далеко за пределы местного оборота. Если можно судить на основании упоминания о тех или других национальностях, пребывающих в Киеве, о его торговле – что еще не доказано, – то придется признать, что киевляне вели торговлю с греками, евреями, армянами, моравами и другими народами. Летопись уже под 898 г. называет евреев, греков и латинов. В 1174 г. среди «всех кыян» перечислены «игумены и попы, и черньце и чернице, латину и госте». В 986 г. встречаются немцы, в 1075 г. к Святославу приходят послы немецкие. В Киеве имелись (1146 и 1156 гг.) ворота жидовские, ляцкие и угорские. В «Слове о полку Игореве» встречаются «немци, венедици, греци и морави» – все они «поют славу Святославлю»[107]107
  Ипатовская летопись. C. 15, 56, 139, 232, 296, 299, 393.


[Закрыть]. Современники удивлялись обширности и величию Киева: он больше Булгара; в нем свыше 40 церквей и 8 рынков. Его называют «лучшим украшением Руси», «соперником самого Константинополя». Впрочем, это свидетельствует главным образом о том, что Киев выделялся из прочих поселений того времени.

Раффельштеттский устав (в Моравии) о таможенных сборах начала Х ст. упоминает о славянах, которые приходят из Ругов ради торговли и которым дозволяется торговать повсюду на Дунае с уплатой пошлины. Они привозят воск, рабов, лошадей. Иностранные исследователи считают этих славян из Ругов славянами, приходящими из Руси[108]108
  Inama-Sternegg. Deutsche Verfassungsgeschichte. IV. 2. Aufl. S. 73.


[Закрыть]. На это указывает, по-видимому, и то обстоятельство, что у летописцев того времени княгиня Ольга названа королевой Ругов. Епископ Адальберт, рассказывая о своем неудачном миссионерстве на Русь, именует русских ругами, и в грамоте, выданной ему, говорится, что он был первоначально назначен проповедником для ругов[109]109
  Васильевский. Древняя торговля Киева с Регенсбургом // Журнал Министерства Народного Просвещения. 1888. Т. VII. С. 8.


[Закрыть]. Если это так, то во времена Олега русские купцы уже посещали средний Дунай. Подтверждается это предположение и сообщением арабского писателя Х ст. Ал-Бекри о том, что «город Фрага (Прага) есть богатейший из городов торговлею, приходят к нему из города Краква русы и славяне с товарами»[110]110
  Известия Ал-Бекри и других авторов о Руси и славянах. C. 49.


[Закрыть].

В. А. Васильевский указывает на то, что наряду со сношениями русских купцов через Краков с Прагой в XI ст. уже установлено и встречное движение, путешествия западноевропейских купцов в Русь ради торговых целей через Польшу («Польша, – говорит польский летописец ХП ст. Мартин Галл, – известна была немногим, кроме отправляющихся в Россию ради торговли»), в особенности из важного торгового центра того времени – Регенсбурга на Дунае. Впрочем, данных о товарообмене между Киевом и Регенсбургом весьма немного. Есть только сообщения о пилигримах, отправляющихся в Русь, о нападении русских на подданных немецкого короля, хотя, кто были эти подданные и где нападение произошло, неизвестно; имеется известие о том, что в Киеве проживал подданный монастыря св. Эммерама в Регенсбурге, который имел должников среди жителей Регенсбурга, но утверждение, что эти долги были коммерческого характера, являясь результатом вывоза им товаров из Киева в Регенсбург, ни на чем не основано. Более доказательно то, что в грамоте для г. Эннса на Дунае, данной купцам Регенсбурга в конце XII ст., упоминается о повозках, идущих в Русь или из Руси, которые платят 16 линар пошлины, и о «рузариях», напоминающих «гречников» русской летописи, т.е. являющихся людьми, которые торгуют с Русью[111]111
  Васильевский. Древняя торговля Киева с Регенсбургом. С. 13 сл.


[Закрыть].

Есть сведения и о торговых сношениях между отдельными русскими областями, о внутренней торговле, как ошибочно называют этот товарообмен, ибо для того времени, когда не было единого государства, а каждое удельное княжество представляло нечто самостоятельное, это была такая же внешняя торговля, как и обмен с греками, литовцами или немцами. Недаром в «Русской Правде» при взыскании долга гость из иного города сравнен с чужеземцем[112]112
  Карамзин. С. 69.


[Закрыть]. «Следовательно, город и его округ, – говорит Владимирский-Буданов, – составляют государство в юридическом смысле»[113]113
  Владимирский-Буданов. Хрестоматия по истории русского права. Т. I. С. 59.


[Закрыть], как и замкнутый самостоятельный район – прибавим – в экономическом отношении.

В Киев возили соль из Галича и Перемышля: «Не пустиша купцов к Киеву из Галича и Перемышля и не бысть соли во всей Российской земли». Из Суздальской и Рязанской области шел путь в Киев на Курск, где преп. Феодосий «обретше купце гредуще с возы и вопроси се – камо грядете? Они же реше: в Киев град». И новгородцы бывали в Киеве, хотя в сообщении летописи за 1161 г., что Ростислав в Киеве «повеле изомати новгородци и уметати у Пересеченьский погреб и в одину ночь умре их 14 мужи», ничего не говорится о купцах новгородских. Напротив, договор, относящийся к пол. XV ст., касается и Киева. «А что моих людей или литвин или витблянин или полочанин или смольнянин или с иных наших русских земель… торговати им в Новгороде безо всякой пакости, по старине… Також и новгородцам изо всее Новгородской волости торговати без пакости во всей Литовской земле»[114]114
  Ипатовская летопись. С. 350. Карамзин. История государства Российского. Т. II. Прим. 208. Аристов, с. 175.


[Закрыть].

Новгородцы, таким образом, торгуют не только с Киевом, но и с Литовской землей. Они ведут торговлю и с другими областями – Черниговской, Суздальской. В 1224 г. черниговский князь заявляет новгородцам: «Гость ко мне пускайте, а яко земля ваша, тако земля моя». В 1216 г. Ярослав «изыма новгородци и смоляне, иже бяху зашли гостьбой в землю его повеле в погреба вметати их, что есть новгородцев, а иных в гридницу… а иных повеле затворить в тесне избе и издуши их полтораста, а смолян 15 муж затвориша кроме, те же быша вси живи». Здесь насчитывается целых 150 новгородцев и 15 смольнян в Переяславле.

Новгородцы выхлопотали себе и ярлык у ханов, предоставлявший им право свободно торговать в Суздальской земле (1270 г.): «а гостю нашему гостити по Суждалской земли без рубежа, по цареви грамоте». В свою очередь, в договоре 1327 г. постановлено: «суздальскому гостю во новгородской земле гостить без рубежа». В XIV ст. устанавливаются и торговые сношения между Москвой и другими княжествами; об этом свидетельствуют договорные грамоты Москвы с Новгородом 1380 г., с Рязанью 1381 г., с Тверью (около 1399 г.); везде установлено гостю ездить без рубежа, мыты держать прежние[115]115
  Собрание государственных грамот и договоров. Т. I. № № 15, 28, 32, 36. Аристов. Промышленность древней Руси. С. 180.


[Закрыть].

С незапамятных времен, – говорит В. О. Ключевский, – «Днепр был главной хозяйственной артерией, столбовой торговой дорогой для западной полосы равнины». По Днепру шел «путь из варяг в греки», «своим низовым течением и левыми притоками Днепр потянул славянских поселенцев к черноморским и каспийским рынкам. Это-то торговое движение вызвало разработку естественных богатств занятой поселенцами страны… С тех пор меха, мед, воск стали главными статьями русского вывоза». «Следствием успехов восточной торговли славян, – читаем далее, – завязавшейся в VIII ст., было возникновение древнейших торговых городов на Руси. Повесть о начале Русской земли не помнит, когда возникли эти города: Киев, Переяславль, Чернигов, Смоленск, Любеч, Новгород, Ростов, Полоцк… Довольно беглого взгляда на географическое размещение этих городов, чтобы видеть, что они были созданы успехами внешней торговли Руси… Возникновение этих больших торговых городов было завершением сложного экономического процесса, завершившегося среди славян на новых местах жительства… Восточные славяне расселялись по Днепру и его притокам одинокими укрепленными дворами. С развитием торговли среди этих однодворок возникли сборные торговые пункты, места промышленного обмена, куда звероловы и бортники сходились для торговли, для гостьбы, как говорили в старину… Мелкие сельские рынки тянули к более крупным, возникавшим на особенно бойких торговых путях. Из этих крупных рынков, служивших посредниками между туземными промышленниками и иностранными рынками, и выросли наши древнейшие торговые города по греко-варяжскому торговому пути»[116]116
  Ключевский. Курс русской истории. Т. I. С. 144—145, 148—149.


[Закрыть].

Не преувеличивает ли здесь известный историк роль торговли и торговых городов в Древней Руси? О роли всех этих городов в эту древнейшую эпоху – он ведь начинает ее уже с VIII ст. – нам ничего не известно. И в более позднее время мы знаем – если не считать немногих городов – лишь об укрепленных местах, городищах, но отнюдь не о торговых городах, не о торговых центрах; упоминаются, как он сам же указывает, лишь торговые пункты, куда сходились звероловы и бортники для обмена, – не более.

Мы видели, какова была и торговля с Византией: «Дань, шедшая киевскому князю с дружиной, – указывает сам же Ключевский, – питала внешнюю торговлю Руси»[117]117
  Там же. С. 186.


[Закрыть]. «Значит ли это, – справедливо спрашивает Г. В. Плеханов, – что торговля была главной пружиной хозяйственной деятельности русского народа? Нет, это значит лишь то, что торговля доставляла средства существования для князя и его дружины»[118]118
  Плеханов. История русской общественной мысли. 1919. Т. I. С. 56 сл.


[Закрыть]. На это указывает и Н. А. Рожков: «Торговая деятельность была занятием исключительно одних общественных верхов, князей, их дружинников и небольшой группы состоятельных горожан; масса же населения не принимала в ней никакого участия, потому что не продавала, а отдавала даром продукты охоты и пчеловодства»[119]119
  Рожков. Обзор русской истории. Т. I. С. 25.


[Закрыть]. Между тем вслед за В. О. Ключевским А. В. Кельтуяла говорит об «охотничье-торговом» периоде, продолжавшемся до половины XIII ст.[120]120
  Кельтуяла. Курс истории русской литературы. Т. I. 2. С. 68.


[Закрыть], у В. В. Святловского читаем о «примитивно-торговом» государстве[121]121
  Святловский. Примитивно-торговое государство. 1912.


[Закрыть].

Большое значение торговле Киевской Руси придают и другие авторы. «Благодаря развитию торговли, – говорит В. А. Бутенко, – Киевская Русь достигла процветания. Торговля приносила на Русь большие богатства, содействовала украшению житейской обстановки»[122]122
  Бутенко. Краткий обзор истории русской торговли. 1911. С. 8.


[Закрыть], но только – прибавим от себя – обстановки князей, но отнюдь не масс населения. По словам П. П. Мельгунова, «в эпоху Киевской Руси торговля сделалась потребностью общества, что видно из того высокого положения, которое начинают занимать представители торговли и промышленности во взглядах общества и закона… В сознании общества является убеждение, что торговля необходима, и князья русские сами идут “на протолчь” защитить караваны от диких степняков. Торговля настолько делается необходимой, что сам князь занимается ею, как выгодной операцией»[123]123
  Мельгунов. Очерки по истории русской торговли. 1905. С. 51—52.


[Закрыть]. Однако то, что князья торгуют, еще ровно ничего не доказывает для развития торговли – у самых первобытных народов торговлей занимаются предводители племени, и они первоначально единственные торговцы среди племени. Торгуют они, как и русские князья, не из убеждения, что торговля необходима, а потому, что у них скопляется много излишних продуктов, полученных в качестве дани, оброков и т.д., как и по той причине, что приезжие торговцы обращаются к ним, становятся под их покровительство, подносят им дары. Они являются посредниками между своим племенем и иноземными торговыми караванами. О том, что торговля нужна была населению, мы никаких данных не находим.

И П. Н. Милюков считает возможным утверждать, что «на успехах внешней торговли основывался и кратковременный блеск киевского юга, который быстро обеднел и потерял политический вес, как только расстроилась эта торговля». Впрочем, он признает, что относительно важной роли иностранных купцов в киевской торговле у нас нет сведений – «Мы можем об этом только догадываться»[124]124
  Милюков. Очерки по истории русской культуры. Т. I. 6-е изд. 1909. С. 111—112.


[Закрыть].

Что касается данных о торговых сношениях Суздальской Руси, то нельзя, конечно, истолковывать военных столкновений между болгарами и суздальскими князьями недоразумениями, возникшими на почве торга, а основание Нижнего Новгорода в 1221 г. и Устюга в 1211 г. стремлением укрепиться в торговом отношении на средней Волге, как это делает М. В. Довнар-Запольский[125]125
  Довнар-Запольский. История русского народного хозяйства. Т. I. 1911. С. 143.


[Закрыть]. Эти предположения совершенно не обоснованны.

М. В. Довнар-Запольский особенно настаивает на широте внутреннего обмена и, хотя он признает «крайнюю незначительность исторических известий и случайность этих известий», все же утверждает, что общее впечатление создается в пользу значительных размеров внутреннего товарообмена, подкрепляя это указание тем, что «широкая внешняя торговля должна была вызывать товарообмен и внутри самой страны», хотя в ранние эпохи хозяйственного развития одно вовсе не связано с другим. А такие факты, как пользование мехами в качестве денег, как высокий процент и обращение должников в холопей, как монастыри и церкви в роли банков, свидетельствуют, напротив, о низком уровне торговли. Что же касается богатства, накопленного у знатных людей в виде драгоценных металлов, дорогих одеяний, коней и слуг, то из этого еще никакого вывода о размерах торговли нельзя делать; едва ли можно утверждать, что «такого рода блага могли накопляться лишь путем торга, промыслов».

Если князья утопали в богатстве и делали крупные дары другим князьям, жертвовали золото, серебро и сосуды церквам, то надо иметь в виду, что они не только владели землями, лесами, водами и т.д., но и получали крупные суммы от населения. Так, доход смоленского князя равен был не менее, чем 3 тыс. гривен серебра, на что можно было купить 12—13 тыс. волов; новгородцы в княжение Ярослава Владимировича давали киевскому князю ежегодную дань в количестве 2 тыс. гривен серебра, а князь Юрий Всеволодович в 1224 г. взял с маленького города Торжка контрибуцию в 7 тыс. гривен кун[126]126
  Там же. Т. I. С. 170, 183, 316 сл., 323—324, 331 сл.


[Закрыть].

Мы указывали в другом месте на слабое развитие торговли на Западе в раннее Средневековье, до XI—XII ст., на что ссылается М. В. Довнар-Запольский. Но если мерять русскую торговлю этого времени на тот же аршин, – а не с точки зрения названного историка, – то условия и здесь получатся столь же примитивные, а вовсе не окажется, что «древнерусская жизнь была проникнута интересами торга, промысла» и что западноевропейские порядки «очень далеки от того, что мы встречаем на Руси даже в Х веке». Местные рынки и пограничные торги междуплеменного характера мы находим и на Западе уже весьма рано, все условия рыночного торга подробно регулируются в раннее Средневековье, появляются иноземные купцы, совершающие путешествия через всю Европу вплоть до Константинополя. Монахи, епископы, короли принимают участие в торговле, рынки находятся в тесной связи с церквами и церковными празднествами, церкви являются первыми банками, – словом, все то, что мы наблюдаем на Руси[127]127
  См.: Кулишер. История русского народного хозяйства. Т. I. С. 72—74, 224.


[Закрыть]. Если же возьмем более позднюю эпоху XIII—XV ст., которую М. В. Довнар-Запольский тоже имеет в виду, то найдем уже на Западе многочисленные торговые города, купеческие гильдии, купцов, совершающих значительные торговые обороты, монету, вексель и многое другое, чего на Руси еще не было. Конечно, и у нас имелись в эту эпоху города и отдельные торговые центры, но их было несравненно меньше. В сущности, названия торговых центров заслуживают только Новгород да Псков, Смоленск, Полоцк и еще несколько городов; к концу этого периода и Москва. В эту более позднюю эпоху XIII—XV ст., которую надо отличать от предшествующего периода, обмен между различными областями, как мы видели выше, уже постепенно развивался. Однако, по словам А. И. Никитского, «было бы несправедливо представлять себе новгородское население в целом как по преимуществу торговое. Напротив, подобно обрабатывающей промышленности, и торговля была развита в массе населения крайне слабо. Число отдельных торговцев в деревнях и торговых рядков было крайне незначительно». Точно так же «в большинстве новгородских городов она (торговая деятельность) равнялась почти нулю. Для торговли недоставало в них достаточного населения». Вообще «преимущественным, если не исключительным, центром торговой деятельности в Новгородской земле был главный город последней, сам Великий Новгород»[128]128
  Никитский. Экономический быт Великого Новгорода. С. 87—89.


[Закрыть].

В эту более позднюю эпоху и В. О. Ключевский находит капитал; именно «Русская Правда», вырабатывавшаяся вплоть до XIII ст., есть, по его мнению, – «по преимуществу уложение о капитале»… Капитал является в «Правде» наряду с княжеской властью деятельной социальной силой… то сотрудником, то соперником княжеского закона… капитал – это самая привилегированная особа в «Русской Правде». «Такое значение капитала в “Русской Правде” сообщает ей черствый мещанский характер. Легко заметить ту общественную среду, которая выработала право, послужившее основанием “Русской Правды”: это был большой торговый город». Однако тут же Ключевский прибавляет, что несколько позднее, в XIII ст., «торговый город потерял свое преобладание в народнохозяйственной жизни». «Капитал, – указывает он в подтверждение приведенного положения, – служит средством возмездия за те или иные преступления и гражданские правонарушения: на нем основана самая система наказаний и взысканий»[129]129
  Ключевский. Курс русской истории. Т. I. С. 302—306.


[Закрыть]. Но такую систему мы находим на Западе уже в так называемых Варварских Правдах начиная с V ст. Неужели уже в эту эпоху капитал являлся социальной силой? Можно ли подобным образом смешивать имущество, не приносящее дохода, с капиталом?

В. О. Ключевский придает большое значение тому обстоятельству, что «Русская Правда» (пространная) отличает поклажу от займа; заем краткосрочный от долгосрочного, заем от торговой комиссии; «находим точно определенный порядок взыскания долгов с несостоятельного должника при ликвидации его дел, т.е. порядок торгового конкурса с различием несостоятельности злостной и несчастной». Упоминаются гости и иноземные купцы, которые «запускали товар» за купцов туземных, продавали им в долг. Капиталист вверял купцу «куны в гостьбу», для оборота из барыша[130]130
  Там же. С. 303.


[Закрыть].

Однако то, что Ключевский именует громким названием «торгового конкурса» (у нас и при Петре не было конкурсного процесса), сводилось к тому, что должника прежде всего вели на торг и продавали – явление характерное для первобытных эпох культуры, а отнюдь не для эпохи «капитала», когда ответственность отличается имущественным, а не личным характером; затем, при уплате долга отдавалось преимущество князю перед частными должниками (здесь играет роль власть, а не капитал) и гостю перед «домачным»[131]131
  Русская Правда. Карамзинский список. С. 45, 46, 69.


[Закрыть], – предпочтение, сохранившееся еще и в XVIII ст. и вызывавшее жалобы в Екатерининской комиссии 1767 г. Что же касается торгового кредита, когда иноземный или иногородний купец продавал в долг местным купцам или давал им куны для закупки ему товара («аже кто купец дасть в коуплю куны или в гостьбу»), то это свидетельствует скорее о том, что эти местные торговцы не имели даже тех минимальных оборотных средств, которые необходимы были в эту эпоху, а вовсе не обилие капитала, почему им и приходилось закупать товары в долг у гостей. Вообще это напоминает торговлю ганзейцев с норвежцами в XIII—XIV ст., когда ганзейцы сбывали привезенные товары за рыбу и меха, которые норвежские купцы доставляли им с севера, выменивая их у диких финских племен. Но эти норвежские купцы не имели почти никаких средств, а так как самую рыбу и меха им также еще нужно было выменять, то они брали у ганзейцев муку и другие товары в кредит, обязуясь к следующему году доставить определенное количество рыбы, причем им не всегда удавалось исполнить свое обещание, и тогда от ганзейцев зависело, как поступить дальше[132]132
  Bruns. Die Lubecker Bergenfahrer und ihre Chronistik // Hansische Geschichtsquellen. N. F. II. 1900. S. LXVIII ff.


[Закрыть].

Как мало был распространен «капитал», мы можем видеть также из того, что заем совершается не только в виде кун, но и в натуральной форме – предметом его являются хлеб, мед, сено, пчелы, животные[133]133
  Русская Правда. Карамзинский список. С. 47—57, 64.


[Закрыть], что свидетельствует о наиболее ранней форме кредита для потребительных целей. Мало того, как признает сам же Ключевский, размер роста был чрезвычайно высок. «Годовой процент определен одной статьей «Правды» в треть, на два третий, т.е. в 50%». Только Владимир Мономах установил, что «такой рост можно брать только два года»…

Впрочем, при долголетнем займе и Мономах допустил годовой рост в 40%. «Но едва ли, – добавляет Ключевский, – эти ограничительные постановления исполнялись… Если речь идет о годовом займе, то вскоре после Мономаха милосердным ростом считали 60 или 80 %, в полтора раза больше узаконенного»[134]134
  Ключевский. Курс русской истории. Т. I. С. 305.


[Закрыть].

И на Западе в эту эпоху ссудный процент стоял очень высоко, у нас, конечно, еще выше ввиду еще большей бедности в капитале, еще большей медленности накопления. «Капитал чрезвычайно дорог, т.е. отличается большой редкостью», – признает Ключевский. Как же это вяжется с утверждением, что «Русская Правда» есть уложение о капитале и общественной средой, где она возникла, был большой торговый город?