Текст бизнес-книги "Кадиш"

Автор книги: Лена Ребе

Раздел: Личностный рост, Книги по психологии

Честно говоря, я и сегодня не знаю, что особенного было в этом платье. Оно было чёрное, прямого покроя, с вырезом под горло, длиной чуть выше колен и с рукавами по локоть. Это было первое моё платье из эластичной ткани, поскольку таких тканей в тогдашней России в свободной продаже не было. Кто-то подарил мне отрез, но на целое платье его не хватало. Поэтому верхняя часть платья и рукавов была сделана из чёрного кружева. Всякий раз, когда я его надевала, я получала столько комплиментов, что думала – все женщины должны носить трикотаж. Тогда большинство из них будет чувствовать себя гораздо счастливее.

Вся эта моя разнообразная деятельность происходила на фоне скандалов с моим всё-ещё-мужем, который не хотел разводиться. Без детей и имущественных проблем мы могли бы развестись прямо в ЗАГСе, без всякого суда – в случае, если оба согласны на развод. Что, к сожалению, места не имело.

Летом 1981 года мы наконец развелись. По суду.

Как если бы мне не позволено было жить без проблем, немедленно возникли новые. Я была вынуждена срочно искать себе новое жильё, т. к. одному сотруднику КГБ понадобилась моя комната. У его жены была своя комната в этой квартире и теперь они хотели вторую. А с сотрудниками КГБ лучше было лишний раз не ссориться. Денег на то, чтобы снять отдельную квартиру, у меня не было, а комнату найти не удавалось. Слава Богу, дело происходило летом, и народ разъехался по дачам. Я жила то тут, то там в квартирах друзей и знакомых и пыталась найти себе комнату.

Большую часть проблем создавал мой любимый диван. Помнишь ещё этот замечательный тёмно-красный диван в югенд-стиле, на котором ты всегда спал до самого нашего отъезда из России? Такой несимметричный, такой низкий – ножки были утеряны в незапамятные времена – и такой милый, что терять его я не собиралась. Он ко мне сам с неба прилетел – вернее сказать, с восьмого этажа. А случилось это так: я сидела у себя в комнате и читала книгу Аверинцева «Византийская поэтика». Может быть, впрочем, называлась она и «Поэтика ранней Византии». Не помню. Московские интеллектуалы тогда много про неё говорили, а я была ещё слишком наивна и думала, что всё, о чём люди разговаривают, они должны сначала хорошенько изучить. Кругом лежали словари и энциклопедии, но понять эту книгу и с ними было не легко. Я устала.

Внезапно на лестнице в подъезде зазвучали громкие мужские голоса. Они ругались, но как! Контраст с возвышенными рассуждениями о византийской поэтике был столь велик, что не отреагировать было нельзя. Я подскочила, подбежала к входной двери и открыла её. Трое незнакомых мужчин спускались с этим замечательным диваном с восьмого этажа. Дело было, очевидно, нелёгкое, так как добрались они пока только до моего седьмого этажа и решили устроить перекур. Когда я открыла дверь, большой подлокотник дивана упирался в притолоку моей двери, малый – в дверь лифта и восхитительные контуры его спинки, хотя и представшие моему взору вверх ногами и немного под углом, напомнили мне огромную ракушку. Я обомлела.

Это была любовь с первого взгляда!

Парни, желая извиниться, начали было наперебой объяснять мне, что на восьмом этаже умерла одна старушка, что мебель нужно выбросить, что она вся очень большая и не помещается в лифт… Я сказала только: «Заноси!!»

Они решили, что я их ангел-спаситель, я решила, что их мне сам Бог послал. Так что говорили мы на одном языке. Аверинцев был забыт, и мы начали переставлять мебель в моей комнате, чтобы найти место получше для моего нового сокровища. Сокровище было 222 см в длину и 120 в ширину, но места у меня хватало. Несколько коробок с книгами, швейная машинка, коробка с посудой и пара чемоданов с одеждой составляли все мои пожитки. Хозяин комнаты добавил к этому только кровать, стол и два стула. Короче говоря, мы нашли место не только для этого дивана, но также и для большого одежного шкафа, и для верхней части буфета, которую я просто поставила на пол. Я бы с удовольствием перетащила к себе весь буфет, но он был слишком большой – почти 6 м в длину и поместился бы в моей комнате разве что по диагонали. Минуту-другую я размышляла над этой идеей, но благоразумие взяло верх. Что касается верхней части этого буфета, длина которой была всего лишь 4,5 м, то она вместила впоследствии всю мою посуду, а сверху на ней стояли книги. Фасад напоминал средневековый замок.

Вся эта мебель в последствии долго украшала мою жизнь, но диван был чем-то совершенно особенным. Моим гостям он тоже очень нравился и все всегда хотели сидеть именно на нём, а некоторые даже купить его. Как о любимом домашнем животном, о нём часто разговаривали. Ты спал на этом диване с двухнедельного возраста, и другой детской кровати у тебя не было. Несколько первых месяцев своей жизни ползал ты вдоль и поперёк по этому дивану и старательно изучал все извилины и загогулины своего царства…

Свою жизнь мой любимый диван закончил в 1996 году, когда мы все уже жили в Австрии и моя московская квартира была сдана. Съёмщица зажгла свечку, поминая какого-то умершего родственника, и заснула. Единственным, что при пожаре полностью сгорело, был мой диван. Может быть, он просто не хотел больше жить без нас – было в нём что-то от большой добродушной собаки. Настоящих домашних животных или растений у меня не было, так твой отец не переносил никакой живности в доме.

Что с нами случится через 15 лет, в 1981 году мы ещё не знали, и я носилась по Москве, как сумасшедшая, с диваном под мышкой и пыталась сообразить, что же делать.

Проблема разрешилась сама собой.

Уже несколько месяцев не общалась я со своей московской бабушкой – не до того было. Сегодня я уже не помню, что это был за день, квартиру же мне организовал Сур. Я должна была там кормить кошку. С этой кошкой оказалось много сложностей. Сначала она подхватила где-то блох, а потом родила четырёх котят. Все пятеро жили теперь у меня на балконе, я их кормила и пыталась вывести блох. Приехав домой, я вошла и внезапно остановилась посреди комнаты. Что-то случилось. С бабушкой. Нужно немедленно ей позвонить. Я позвонила. Бабушка была дома, но говорить не могла и из телефонной трубки доносились только какие-то неразборчивые звуки. Покормив своих кошек, я полетела к бабушке.

Как я позже узнала, примерно за час до моего приезда она упала во дворе, потом поднялась и пошла домой. Соседка, наблюдавшая всё это из окна, ничего особенного не подумала. Я вызвала «Скорую помощь». Врач «Скорой» выяснил, что у бабушки инсульт, вследствие чего она частично парализована и не может говорить. Мы поехали в больницу.

Несколько месяцев находилась она то дома, то в больнице, но после четвёртого инсульта, когда её полностью парализовало, её отправили умирать домой. Я жила теперь у бабушки (со своим любимым диваном!), ухаживала за ней, работала и пыталась у неё прописаться, что было нелегко. У бабушки была собственная квартира, и я имела законое право там находиться, но без прописки. Это означало, что в случае её смерти, которая была не за горами, я – вернее, моя мать – могла бы получить деньги за эту квартиру, но не саму квартиру. Квартира была старая, деньги мизерные, а мне необходимо было какое-то жильё. В противном случае единственным местом для проживания оставалась комната моего, теперь уже бывшего, мужа. Я всё ещё была у него прописана и если бы я там регулярно не появлялась, то автоматически потеряла бы право на московскую прописку. А тогда терялась и работа в Москве.

Что это за штука такая – московская прописка, и сколько взяток, фиктивных браков и других разнообразнейших преступлений ради неё совершалось, уже стократ описано и без меня, так что обойдёмся без деталей. Мне нужно было выписаться из квартиры моего бывшего мужа и прописаться в квартиру собственной бабушки. Специального разрешения Моссовета мне пришлось ждать почти целый год. Того факта, что бабушка была парализована и не могла обходиться без посторонней помощи, оказалось недостаточно. И потому вся её долгая жизнь была изучена во всех деталях и подробностях.

Ветеран второй мировой войны, 8 орденов и медалей, два ранения – она была фронтовой медсестрой.

Довольно известная советская писательница – романы и повести, преподавание в Литинституте, работа в качестве критика в нескольких литературных журналах.

Активная работа в общественном совете при областной московской милиции – артистическая интеллигенция вместе с милицией пытались разобраться в причинах детской преступности.