Текст бизнес-книги "Курс уголовного процесса"

Автор книги: Леонид Головко

Раздел: Юриспруденция и право, Наука и Образование

Уголовно-процессуальная наука в современном ее понимании появилась в России в середине XIX в., незадолго до Судебной реформы 1864 г. Нельзя сказать, что до того русские авторы вовсе не писали на уголовно-процессуальные темы, однако все их работы имели не научный, а сугубо прикладной характер. К тому же уголовный процесс не рассматривался в них как автономная дисциплина, являясь лишь элементом либо общеправового, либо общесудебного анализа. Таковы, например, работы Ф.Д. Правикова «Грамматика юридическая, или начальные правила российского правоведения» (СПб., 1803) или З.А. Горюшкина «Описание судебных действий или легчайший способ к получению в краткое время надлежащих познаний к отправлению должностей в судебных местах» (М., 1807). С появлением в 1832 г. кн. 2 т. XV Свода законов, систематизировавшей действовавшие нормы в сфере уголовного судопроизводства, появилось больше трудов собственно уголовно-процессуального характера, однако большинство из них сохраняли описательно-прикладной характер на протяжении еще нескольких десятилетий, вплоть до Судебной реформы 1864 г. В качестве примера приведем сочинения Е. Колоколова «Правила и формы о производстве следствий, составленные по Своду законов» (3-е изд. М., 1851) и В. Лукина «Опыт практического руководства к производству уголовных следствий и уголовного суда по русским законам» (2-е изд. СПб., 1852).

Первым подлинно научным российским трудом в области уголовно-процессуальной науки стала работа профессора Санкт-Петербургского университета Якова Ивановича Баршева «Основания уголовного судопроизводства, с применением к российскому уголовному судопроизводству» (СПб., 1841), не утратившая своего научного значения и сегодня162162
  Не случайно, что эта книга была переиздана в 2001 г. (М.: ЛексЭст).


[Закрыть]. Примерно в то же время в России начинают появляться специализированные научные юридические журналы, где публикуются теоретические статьи по уголовно-процессуальной проблематике. В качестве примера можно привести статью профессора Московского университета Сергея Ивановича Баршева (брата Я.И. Баршева) «О преимуществе следственного процесса перед обвинительным» (Юридические записки, издаваемые Петром Редкиным. Т. 2. М., 1842).

Таким образом, братья Я.И. и С.И. Баршевы становятся не только едва ли не единственными представителями российской уголовно-процессуальной науки в дореформенный период, но и ее подлинными основоположниками. С точки зрения их роли в становлении отечественной доктрины уголовного процесса ничего не меняет даже тот факт, что впоследствии их воззрения подвергались достаточно жесткой критике за чрезмерную приверженность следственному (инквизиционному) процессу, современниками которого они были.

Судебная реформа 1864 г. и принятие Устава уголовного судопроизводства оказали очень большое влияние на развитие науки уголовного процесса, которая в этот период сделала без преувеличения колоссальный скачок вперед, всего за несколько десятилетий проделав путь от зарождения к зрелому состоянию, во многих других странах потребовавший столетия. Именно в 1864–1917 гг. формируются отечественные уголовно-процессуальные школы, когда доктрина уголовного процесса перестает быть представлена двумя-тремя профессорами-одиночками, а превращается в монолитный, пусть и дискутирующий между собой, корпус ученых, имеющих возможность на регулярной основе передавать накопленные знания и готовящих себе смену в лице наиболее способных студентов, оставленных при кафедрах для подготовки диссертаций. Центрами развития уголовно-процессуальной науки становятся юридические факультеты университетов, которых в тот период насчитывалось в России не очень много, что обеспечивало высокий уровень преподавания и научных исследований. Многие из этих университетов сегодня находятся не только в России (Московский, Санкт-Петербургский, Казанский, Томский, Ярославский163163
  Имеется в виду ярославский Демидовский юридический лицей, преобразованный в 1918 г. в Ярославский государственный университет.


[Закрыть]), но и за ее пределами (Киевский, Харьковский, Новороссийский (Одесский), Юрьевский (Тартуский), Варшавский). Помимо того, непременным условием написания диссертаций, дававших доступ к преподавательской деятельности, являлась обязательная длительная научная стажировка в зарубежных университетах и владение иностранными языками (по крайней мере немецким и французским), что также положительно сказывалось на развитии российской уголовно-процессуальной науки и степени ее интегрированности в мировую науку.

Пореформенный и основанный на достижениях Судебных уставов164164
  Судебные уставы, в частности Устав уголовного судопроизводства, также, вне всяких сомнений, представляют собой результат очень глубоких научных исследований, что видно по объяснительным запискам к ним, не утратившим теоретического значения до сих пор. Однако характеристика Устава уголовного судопроизводства дана выше, поэтому здесь мы не останавливаемся на научном значении этого памятника права и научных заслугах его составителей.


[Закрыть] период развития отечественной уголовно-процессуальной науки открывается курсами профессора Санкт-Петербургского университета Александра Павловича Чебышева-Дмитриева, положившими начало традиции издания в России фундаментальных университетских научных курсов. Речь идет о его курсе лекций для студентов (СПб., 1866– 1867) и работе «Русское уголовное судопроизводство по судебным уставам 20 ноября 1864 г. Часть 1» (СПб., 1875). Хотя «преклонение перед Уставами не дало» профессору А.П. Чебышеву-Дмитриеву «возможности использовать сравнительный материал западноевропейского законодательства»165165
  Фельдштейн Г.С. Лекции по уголовному судопроизводству. М., 1915. С. 54.


[Закрыть], однако именно его имя по праву открывает очень яркую страницу полувекового пореформенного периода истории российской уголовно-процессуальной науки.

В этом смысле закономерно, что одному из учеников А.П. Чебышева-Дмитриева профессору Санкт-Петербургского университета Ивану Яковлевичу Фойницкому (1847–1913) суждено было подготовить, пожалуй, самую фундаментальную и значительную работу в истории российской уголовно-процессуальной науки – «Курс уголовного судопроизводства» (в 2 т.), вышедший первым изданием в 1884 г. (т. 1) и 1897 г. (т. 2)166166
  Впоследствии курс И.И. Фойницкого выдержал еще несколько изданий, одно из которых посмертное (1915). В 1996 г. он был переиздан (СПб.: Альфа).


[Закрыть]. Не будет преувеличением сказать, что данный курс до сих пор не имеет себе в российской литературе равных ни по глубине, ни по качеству освещения материала, ни по влиянию на дальнейшее развитие науки, в том числе уже постсоветской. Его отличительной особенностью является анализ не одного лишь российского законодательства, но и основных западных уголовно-процессуальных систем, причем не только на общем уровне, но и при рассмотрении каждого уголовно-процессуального института. Такой, как сказали бы сегодня, сравнительно-правовой подход стал своего рода «визитной карточкой» российской дореволюционной уголовно-процессуальной литературы.

Почти одновременно выходит другой 2-томный курс уголовного процесса, который принято ставить в один ряд с трудом И.Я. Фойницкого и который принадлежит перу профессора Императорского училища правоведения (Санкт-Петербург) Владимира Константиновича Случевского (1844–1926): «Учебник русского уголовного процесса. Часть 1. Судоустройство. Часть II. Судопроизводство». Впервые увидев свет в 1891–1892 гг., он также затем выдержал несколько изданий (последнее в 1913 г.)167167
  Этот учебник переиздан в 2008 г. (М.: Зерцало).


[Закрыть].

Помимо фундаментальных трудов И.Я. Фойницкого и В.К. Случевского на рубеже XIX и ХХ столетий появляются и другие работы, каждая из которых, отличаясь неповторимым своеобразием, внесла вклад в развитие уголовно-процессуальной науки. Среди них следует назвать курсы профессора Киевского университета Дмитрия Германовича Тальберга «Русское уголовное судопроизводство» (1889–1890); профессора Московского университета Михаила Васильевича Духовского «Русский уголовный процесс» (1902; 2-е изд. 1908); профессора Юрьевского университета (сегодня Тарту, Эстония) Петра Павловича Пусторослева «Русское уголовно-судебное право» (1909; 2-е изд. 1914); приват-доцента Московского университета Сергея Ивановича Викторского «Русский уголовный процесс» (1911; 2-е изд. 1912)168168
  Учебник С.И. Викторского был переиздан в 1997 г. (М.: Городец).


[Закрыть] и профессора Московского университета Сергея Викторовича Познышева «Элементарный учебник русского уголовного процесса» (1913). Несколько особняком в российской дореволюционной науке стоит труд профессора Томского университета, впоследствии сменившего И.Я. Фойницкого на кафедре уголовного процесса Санкт-Петербургского университета, Николая Николаевича Розина «Уголовное судопроизводство» (Томск, 1913; 2-е изд. СПб. 1914; 3-е изд. СПб., 1916), где развивается теория уголовного процесса как юридического отношения, определившая построение данного курса169169
  Об этой теории см. п. 1 § 4 гл. 2 настоящего курса.


[Закрыть]. Данную теорию разделял и еще один известный представитель уголовно-процессуальной науки, занявший после Ярославля кафедру уголовного процесса Московского университета, профессор Григорий Самуилович Фельдштейн в своем труде «Лекции по уголовному судопроизводству» (1915).

Именно авторские курсы, позволившие создать единую теорию российского уголовного процесса и его стройный институциональный каркас, повлиявший в том числе и на развитие советского законодательства (невзирая на смену политической идеологии), являются, пожалуй, самым крупным достижением дореволюционной науки. По разнообразию и глубине ни один другой период не дал нам столько учебников и курсов такого высокого качества. Каждый из них не утратил своего значения и в наши дни.

В тот же период активно развиваются юридические научные журналы («Журнал министерства юстиции», «Юридический вестник», «Журнал гражданского и уголовного права», «Вопросы права (журнал научной юриспруденции») и др.), на страницах которых публикуются научные исследования в виде статей и развернутых рецензий.

Что касается монографий, то они в интересующий нас период также, разумеется, издаются, хотя по степени влияния заметно уступают учебникам и курсам. При этом охваченными оказываются далеко не все институты уголовного процесса – многие остаются необработанными монографически. Видимо, логика развития науки требовала первоначального накопления знаний в виде фундаментальных курсов, чтобы затем уже углублять их на уровне монографических исследований. Однако если первая задача была блестяще решена, то решать вторую пришлось уже в советский период, причем после большого перерыва.

Среди монографий, изданных до 1917 г., следует назвать, например, работы А.Ф. Кистяковского о мерах пресечения (1868), К.К. Арсеньева о предании суду (1870) и судебном следствии (1871). В 1888 г. вышли два монографических труда о гражданском иске в уголовном процессе: Д.Г. Тальберга и Л.М. Берлина. Среди в целом не очень многочисленной дореволюционной монографической литературы особняком стоит работа профессора Харьковского университета Леонида Евстафьевича Владимирова «Учение об уголовных доказательствах», выдержавшая три издания (последнее в 1910 г.)170170
  Книга Л.Е. Владимирова переиздана в 2000 г. (Тула: Автограф).


[Закрыть]. Ее влияние на последующее развитие отечественной теории доказательств в уголовном процессе сложно переоценить. Именно Л.Е. Владимиров был едва ли не первым российским исследователем, кто попытался привнести в отечественную доктрину сугубо англосаксонские доказательственные конструкции, причем подчас небезуспешно, имея, например, в виду учение об относимости доказательств и предмете доказывания. Но это было скорее исключением – в целом российская дореволюционная наука оставалась привержена континентальным ценностям.

§ 2. Советский этап развития уголовного процесса

Октябрьская революция 1917 г. ознаменовала собой перелом в истории отечественного уголовного процесса и его переход из так называемой «дореволюционной» в советскую фазу развития. Данный переход в формальном плане осуществлялся не эволюционным, но революционным путем: новая советская власть сразу же приложила все усилия по полному демонтажу дореволюционной судоустройственной и процессуальной системы. Для этого были приняты несколько кратких законодательных актов, определяющих судебную и процессуальную политику советской власти, важнейшими из которых стали три Декрета о суде.

Уже Декрет о суде от 24 ноября 1917 г.171171
  В официальном наименовании данного Декрета нет номера. Однако после появления Декрета «О суде» № 2 Декрет от 24 ноября 1917 г. стал именоваться Декретом «О суде» № 1. Такое его обозначение является доктринальным, но широко распространенным.


[Закрыть] официально упразднил все судебные учреждения «старого режима» (судебных следователей, окружные суды, судебные палаты, Правительствующий Сенат), институты прокурорского надзора и адвокатуры, а также приостановил деятельность мировых судей, предполагая их преобразование в местные суды. Более подробный Декрет о суде № 2 от 22 февраля 1918 г., содержавший уже некоторые очертания нового уголовного процесса, уточнил, что Судебные уставы 1864 г. продолжают применяться при рассмотрении уголовных дел, но лишь в той мере, в какой они «не отменены декретами» советской власти и «не противоречат правосознанию трудящихся классов» (п. 8). Декрет о суде № 3 от 20 июля 1918 г. не внес в эти положения существенных измнений, определив лишь некоторые новые правила подсудности и учредив в г. Москве временный Кассационный суд с уголовным отделением, призванный рассматривать кассационные жалобы на решения окружных народных судов172172
  Однако Кассационный суд так и не был создан. Вместо него кассационными полномочиями были наделены нижестоящие суды (среднего звена), что и предопределило впоследствии изменение теоретических подходов к кассации в духе «советской кассации».


[Закрыть]. Как видно, Устав уголовного судопроизводства 1864 г. продолжал еще действовать и после Октябрьской революции, но очень недолго и исключительно в рамках вынужденного регулирования некоего перехода к новым советским уголовно-процессуальным законам.

Окончательная формальная отмена Устава уголовного судопроизводства произошла одновременно с принятием Положения о народном суде РСФСР от 30 ноября 1918 г., в ст. 22 которого была включена норма о том, что «ссылки в приговорах и решениях на законы свергнутых правительств воспрещаются». Так завершилась в России эпоха Судебных уставов.

Следует также иметь в виду, что в первые годы советской власти были созданы две параллельные системы судов: общие суды, о нормативной базе деятельности которых речь шла выше, и особые суды в виде революционных трибуналов, рассматривавших дела о наиболее опасных, с точки зрения советской власти, преступлениях, характеризовавшихся в качестве «контрреволюционных» (восстание против власти или неподчинение ей, саботаж, намеренное создание товарного дефицита и т.п.). Производство по уголовным делам, рассматриваемым революционными трибуналами, регулировалось серией сменявших друг друга автономных законодательных актов: Инструкцией Народного комиссариата юстиции (НКЮ) о революционном трибунале от 19 декабря 1917 г., Декретом Совета народных комиссаров (СНК) о революционных трибуналах от 4 мая 1918 г., Положением о революционных трибуналах (утв. Декретом СНК) от 12 апреля 1919 г.

В целом советское уголовно-процессуальное законодательство начального периода имело краткий, фрагментарный, в значительной мере чрезвычайный и некодифицированный характер. Его сложно назвать полноценной уголовно-процессуальной системой. Однако некоторые заложенные в нем идеи оказали очень большое влияние на последующее развитие советского и впоследствии даже постсоветского российского уголовного процесса. Достаточно назвать полное упразднение института апелляции и изменение подходов к кассации, превратившейся во вторую инстанцию с отказом от принципа единства кассационной инстанции173173
  Статья 4 Декрета о суде № 2 гласила: «Обжалование в апелляционном порядке отменяется и допускается только кассация решений». Понадобилось дождаться 1 января 2013 г., чтобы почти 100 лет спустя вновь получить институт апелляции по всем уголовным делам.


[Закрыть]; замену суда присяжных судом с участием народных заседателей174174
  Законодатель еще испытывал колебания, следует ли отказываться от суда присяжных как такового или ограничиться терминологической заменой понятия «присяжные» на понятие «народные заседатели». Так, ст. 3 Декрета о суде № 2 предусматривала, что рассмотрение уголовных дел по существу «происходит в составе двенадцати очередных заседателей и двух запасных, под председательством одного из постоянных членов суда». Однако уже п. 7 и 8 Положения о народном суде от 30 ноября 1918 г. установили, что по наиболее опасным уголовным делам народный суд действует в составе судьи и шести народных заседателей, а по остальным делам – в составе судьи и двух народных заседателей. Именно на последнем варианте впоследствии остановился советский законодатель. Институт народных заседателей действовал в России до 1 января 2004 г.


[Закрыть]; допуск в качестве защитников не только адвокатов, но и непрофессиональных представителей («иных лиц») и др.

В то же время стремление советской власти резко разорвать с дореволюционным уголовным процессом имело ограниченные пределы, полностью достижимые разве что в формальной плоскости. Каковы бы ни были политические устремления руководителей советского государства, наиболее квалифицированные юристы, принимавшие техническое участие в создании нового уголовного процесса и редактировании революционного уголовно-процессуального законодательства, учились в университетах Российской империи и были воспитаны на Уставе уголовного судопроизводства175175
  См. конкретные примеры: Кудрявцев В.Н., Трусов А.И. Политическая юстиция в СССР. М., 2000. С. 217–218.


[Закрыть], что не могло не сказаться даже в этот период, хотя еще в большей мере проявилось при подготовке советских уголовно-процессуальных кодификаций и развитии науки. Устав уголовного судопроизводства, будучи отменен юридически, не мог быть полностью «упразднен» в доктринальной плоскости, продолжая оказывать влияние на советское законодательство, особенно в первые годы. В самом общем виде можно сказать, что переход от дореволюционного к советскому уголовному процессу характеризовался формальным разрывом и умеренной доктринальной преемственностью.

Первый российский УПК советского периода был принят в ходе обширной кодификации права, развернувшейся с началом новой экономической политики (НЭП), 22 мая 1922 г. и вступил в силу с 1 июля 1922 г. Обратим внимание на модернизацию наименования уголовно-процессуальной кодификации, когда соответствующий законодательный акт впервые был назван в европейском духе Уголовно-процессуальным кодексом. С этого момента данное наименование не подвергается сомнению, как и производная от него аббревиатура – УПК.

Однако УПК РСФСР 1922 г. была уготована недолгая жизнь. Уже через несколько месяцев на 4-й сессии ВЦИК принимается Постановление от 11 ноября 1922 г. о введении в действие нового Положения о судоустройстве РСФСР. В п. 2 данного Постановления содержится поручение Президиуму ВЦИК и Народному комиссариату юстиции «переработать УПК» с целью приведения его в соответствие с новым Положением о судоустройстве, которое вводится в действие с 1 января 1923 г.

В результате очень скоро ВЦИК принимает Постановление от 15 февраля 1923 г. об утверждении, как сказано в документе, «переработанного» Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, который принято называть УПК 1923 г. Надо признать, что в формальном смысле речь шла скорее о новой редакции УПК 1922 г. Именно так характеризовали данный законодательный акт видные представители советской уголовно-процессуальной науки, разграничивавшие не два кодекса, а две редакции одного кодекса176176
  Строгович М.С. Уголовный процесс. М., 1946. С. 65; Чельцов М.А. Советский уголовный процесс. М., 1951. С. 57.


[Закрыть]. Однако в российской уголовно-процессуальной доктрине сложилась достаточно устойчивая традиция рассматривать варианты 1922 и 1923 гг. в качестве автономных кодификаций и отделять друг от друга УПК 1922 г. и УПК 1923 г. Этой традиции мы здесь в определенной мере следуем.

Учитывая причины и обстоятельства принятия УПК 1923 г., неудивительно, что по содержанию он почти не отличался от УПК 1922 г. Основные изменения были связаны с судоустройственными реформами: упразднением революционных трибуналов, включая Верховный трибунал, созданием Верховного суда РСФСР и др., а также с отказом от расширенной коллегии народных заседателей из шести человек – теперь почти все дела рассматривались в составе судьи и двух народных заседателей, кроме очень ограниченного круга дел, рассматриваемых единолично. Но нельзя не обратить внимание еще на одно изменение. Если УПК 1922 г. почти полностью воспроизвел дореволюционную концепцию судебного предварительного следствия, не только «приписав» следователей к судебному ведомству (судебные следователи), но и предполагая судебно-инстанционный порядок обжалования их действий и решений177177
  В соответствии со ст. 216 УПК 1922 г. жалобы на действия следователя приносились «суду того района, в котором расположена камера следователя, или тому суду, при котором следователь состоит».


[Закрыть], то УПК 1923 г. обозначил тенденцию отказа от нее. Следователи пока еще остались при судах, но их действия и решения подлежали уже обжалованию только прокурору178178
  В УПК 1923 г. указанная норма выглядит следующим образом: жалобы на действия следователя «подаются прокурору того района и суда, где следователь состоит» (ст. 212).


[Закрыть]. Окончательно следствие было переведено в прокуратуру только в конце 1920-х годов, но расхождения в этом плане между УПК 1922 г. и 1923 г. случайностью не выглядят. Ясно, что именно в этот период начала формироваться советская конструкция несудебного «прокурорского» предварительного следствия, стирающая грань между следствием и дознанием, где следователь утрачивал независимость, а центральную роль играл уже прокурор.

В целом УПК РСФСР 1923 г., действовавший несколько десятилетий, представляет собой некое связующее звено между Уставом уголовного судопроизводства и поздним советским уголовным процессом образца УПК РСФСР 1960 г. Первой стадией уголовного процесса было «возбуждение производства по уголовному делу», по итогам которого орган дознания, следователь, прокурор либо отказывали при отсутствии «признаков преступления» в производстве дознания или предварительного следствия, что могло быть обжаловано в суд, либо приступали к дознанию или предварительному следствию, не вынося каких-либо специальных постановлений. Дознание поначалу имело факультативный характер и не приводило к появлению полноценных доказательств, будучи предназначено для расследования мелких уголовных дел или собирания материалов для следователя, однако в ходе реформ 1920-х годов все более и более превращалось в полноценную форму расследования, дублируя предварительное следствие. Следователь в случаях, когда не начинал следствие самостоятельно, а получал материалы от органов дознания, вправе был либо произвести предварительное следствие в полном объеме, либо счесть дознание полным и произвести лишь отдельные следственные действия. Однако он при любых обстоятельствах был обязан предъявить обвинение, допросить обвиняемого и составить обвинительное заключение. Расследование завершалось либо прекращением дела, либо направлением его прокурору для передачи в суд. К этому Закон от 29 октября 1929 г. добавил еще возможность официального приостановления предварительного расследования. Первой судебной стадией являлось предание суду, осуществляемое тем же судьей, которому предстояло рассматривать его по существу. Он либо утверждал обвинительное заключение и назначал судебное разбирательство (предавал обвиняемого суду), либо прекращал дело, либо возвращал его для дополнительного расследования с «указанием обстоятельств, подлежащих доследованию». Судебное разбирательство, помимо ординарной формы, предусматривало возможность сокращенного судебного следствия в случае признания обвиняемым своей вины (ст. 282 УПК 1923 г.). Существовало и особое производство в виде судебного приказа, когда судебное разбирательство производилось без вызова сторон, а вместо приговора постанавливался приказ об исполнении уголовного наказания, но лишь по делам о нескольких наименее опасных преступлениях, не предусматривающих строгих санкций. Приговор до вступления в законную силу подлежал обжалованию только в порядке кассации, тем самым выполнявшей функции апелляции, отмененной еще в 1918 г. После вступления в законную силу он подлежал проверке вышестоящими судами в порядке надзора, являвшегося советским нововведением, но лишь по инициативе народного комиссара юстиции, прокурора руспублики и председателя Верховного суда. При наличии определенных оснований он мог быть также возобновлен по вновь открывшимся обстоятельствам.

Впрочем, основная проблема развития советского уголовного процесса заключалась отнюдь не в УПК 1923 г., а в массовом пренебрежении им в ходе сталинских репрессий и появлении различных форм чрезвычайного уголовно-процессуального законодательства, предполагавшего даже в некоторых случаях рассмотрение дел несудебными органами. Характерными примерами являются Постановление ЦИК от 1 декабря 1934 г., принятое через несколько часов после убийства в Ленинграде видного советского руководителя С.М. Кирова, в соответствии с которым по делам о террористических организациях и актах срок предварительного следствия сокращался до 10 дней, обвинительное заключение вручалось обвиняемому за одни сутки до рассмотрения дела в суде, участие обвинителя и защитника в судебном разбирательстве, а также кассационное обжалование приговора не допускались, или Закон от 14 сентября 1937 г., запретивший кассационное обжалование приговоров и сокративший до одних суток срок вручения копии обвинительного заключения также по делам о контрреволюционных вредительствах и диверсиях.

В этот период советское уголовно-процессуальное право существовало в двух параллельных реальностях: одна из них регулировалась УПК 1923 г., применявшимся по общеуголовным преступлениям, а другая – разнообразными уголовно-процессуальными актами чрезвычайного характера, действовавшими по тем уголовным делам, где, с точки зрения власти, имела место политическая составляющая. В подобной ситуации УПК 1923 г. не выполнял и не мог выполнять роль подлинной уголовно-процессуальной кодификации. Уголовно-процессуальное право в значительной мере оказалось некодифицированным и подчинялось многочисленным особым режимам по отдельным категориям уголовных дел.

В таком контексте становится понятной основная задача второй советской кодификации уголовно-процессуального права, проводившейся после смерти И.В. Сталина и разоблачения культа его личности ХХ съездом Коммунистической партии (1956 г.) на волне общей десталинизации советской общественно-политической жизни. Необходимо было добиться реальной кодификации уголовно-процессуального права и устранения самой возможности действия каких-либо уголовно-процессуальных законов вне УПК с тем, чтобы по всем уголовным делам применялась единая процессуальная форма с соответствующими гарантиями прав личности. В целом эту задачу удалось успешно реализовать.

Вслед за принятием Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик 1958 г.179179
  В советский период каждая из республик СССР имела свой собственный УПК. Однако на общесоюзном уровне принимался относительно краткий «рамочный» закон (Основы), положения которого были обязательны для законодателей при составлении республиканских УПК, что приводило к действию единой уголовно-процессуальной модели во всех республиках. Скажем, Основы уголовного судопроизводства 1958 г. насчитывали 57 статей. До этого действовали Основы уголовного судопроизводства от 31 октября 1924 г. В конце 1930-х–1940-е годы активно обсуждалась идея перехода к общесоюзным кодексам, в том числе единому УПК СССР, с отказом от двухступенчатой системы «общесоюзные Основы – республиканские кодексы», однако она так и не была реализована (проект УПК СССР был опубликован в 1939 г., однако так и остался сугубо доктринальным документом, не выдвинутым в качестве официальной законодательной инициативы) скорее всего в силу того, что требовала много времени (необходимо было разработать и обсудить проекты всех отраслевых союзных кодексов), а после смерти в 1953 г. И.В. Сталина утратила актуальность в связи с общим изменением правовой политики и нежеланием лишать республики соответствующих законодательных прерогатив.


[Закрыть] начинается разработка нового УПК РСФСР, принятого 27 октября 1960 г. и вступившего в силу с 1 января 1961 г.

УПК РСФСР 1960 г. предусматривает единую процессуальную форму и единый состав суда (судья и два народных заседателя) при рассмотрении всех уголовных дел, независимо от степени их тяжести, закрепляет в ст. 20 обязанность всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела (принцип объективной истины) и настаивает на том, что признание обвиняемым своей вины является рядовым доказательством, не приводящим ни к упрощению, ни к ускорению уголовного процесса в целом и судебного разбирательства в частности. Появляются новые полноправные участники уголовного процесса – подозреваемый (наряду с традиционным обвиняемым) и потерпевший, чьи статус и права очень четко урегулированы законом.

Кодекс окончательно институционализирует стадию возбуждения уголовного дела, требуя не просто приступать к расследованию при наличии признаков преступления, но выносить специальное постановление о возбуждении уголовного дела по итогам доследственной проверки, чтобы избежать необоснованных уголовных преследований в духе 1930-х годов. Предварительное расследование проводится в форме дознания или предварительного следствия, что по сути является единственным проявлением дифференциации процессуальной формы и приводит к почти полному исчезновению различий между ними. Обвиняемый получает право на участие защитника с момента окончания предварительного расследования, т.е. предоставления ему материалов дела для ознакомления. После поступления дела в суд производство открывается полноценной стадией предания суду путем проведения в некоторых случаях коллегиального (опять-таки в составе судьи и двух народных заседателей) распорядительного заседания с возможностью вернуть дело на дополнительное расследование. Судебное разбирательство проводится по единой форме с активной ролью суда, но без обязательного участия обвинителя, т.е. доказывание осуществляют не столько стороны, сколько суд. Кассация остается единственной формой обжалования приговора, не вступившего в законную силу, а после его вступления в законную силу пересмотр возможен в порядке надзора (по протестам высших должностных лиц прокурорской и судебной системы) и по вновь открывшимся обстоятельствам.

На протяжении 30 лет, вплоть до распада СССР в 1991 г., УПК РСФСР 1960 г. отличался удивительной стабильностью, пожалуй, не имеющей других аналогов в истории отечественного уголовно-процессуального права. Значимые реформы уголовного процесса в этот период можно пересчитать по пальцам. Вспомним, прежде всего, создание следственного аппарата МВД (1965 г.), что сократило подследственность прокуратуры и привело к еще большей «полицеизации» предварительного следствия, сделавшей грань между дознанием и следствием почти невидимой, а также введение тем же Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 14 декабря 1965 г. в УПК особого участника уголовного процесса – «начальника следственного отдела», что вписывалось в логику реформы (перевод следственных функций из сферы юстиции в сферу полиции). Кроме того, нельзя не упомянуть появление у лица, подвергнутого незаконному уголовному преследованию, права на возмещение ущерба со стороны государства (право на реабилитацию) на основании Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 8 августа 1981 г. (новая ст. 58¹ УПК), реализовавшего соответствующие положения Конституции СССР 1977 г. и союзного Указа от 18 мая 1981 г., а также введение ускоренной формы предварительного расследования по делам о наименее опасных и достаточно легко раскрываемых преступлениях – так называемой «протокольной формы досудебной подготовки материалов» (Указ Президиума Верховного совета РСФСР от 24 января 1985 г. о внесении дополнений в УПК).

УПК РСФСР 1960 г. утратил стабильность и начал подвергаться постоянному обновлению только в 1990-е годы, но это уже касается не советского, а постсоветского периода развития отечественного уголовного процесса.