Текст бизнес-книги "Гражданско-правовое регулирование личных неимущественных отношений, не связанных с имущественными"

Автор книги: Марина Нохрина

Раздел: Юриспруденция и право, Наука и Образование

Жизнь – это необходимая предпосылка для вступления лица в любые отношения, но не объект, по поводу которого возникают какие-то особые общественные отношения. Человек может лишить себя жизни тем или иным способом. Однако в данном случае объектом его действий в рамках соответствующих общественных отношений будет не сама жизнь, а нож, пистолет, веревка и другие подобные объекты, воздействуя на которые человек лишает себя жизни. Жизнь (а точнее, ее прекращение) в данном случае выступает не объектом активных действий человека, а их целью. Личная предприимчивость, изобретательность и энергия как индивидуальные качества человека также выступают предпосылкой любых общественных отношений, а не их объектом.

Здоровье, как и жизнь, неотделимо от самого человека, и в силу этого он в принципе не может совершать в отношении своего здоровья какие-либо активные действия. Могут совершаться лишь действия, способствующие в конечном счете улучшению или ухудшению здоровья. Однако такие действия направлены не на само здоровье человека, а на различного рода блага, с помощью которых улучшается или ухудшается здоровье. Например, лицо может приобрести пищу и заказать медицинские услуги, чтобы поддержать свое здоровье. В данном случае указанные действия направлены на продукты питания, заказ медицинских услуг и существуют в рамках обязательств купли-продажи, возмездного оказания услуг и т. п.

Внешность, а точнее, ее изменение, также выступает целью, а не объектом соответствующих общественных отношений. Человек в данном случае совершает активные действия лишь в отношении средств ухода за внешностью.

Такое «благо», как трудоспособность, также не может быть объектом общественных отношений, поскольку лицо в трудовых отношениях воздействует на средства производства, а не на свою трудоспособность.

Невозможно представить себе активные действия, которые человек мог бы совершить в отношении своей национальной принадлежности, национального языка, а также вероисповедания. Можно изменить указанные качества человека, однако в случае отсутствия государственной регистрации таких изменений соответствующих общественных отношений не будет вообще. В случае же внесения изменений в паспорт относительно национальной принадлежности общественные отношения складываются в связи с действиями человека и соответствующего государственного органа по внесению изменений в паспорт, а не действий лица в отношении своей национальной принадлежности.

Авторство также не может выступать в качестве объекта общественных отношений, поскольку оно не может быть передано другим лицам. В авторских отношениях объектом выступает то или иное произведение, а не факт авторства.

По тем же причинам нельзя относить к числу объектов общественных отношений ту или иную сферу общественных отношений, например сферу личной жизни, а также многообразные проявления присущей каждой личности индивидуальности.

Можно говорить как о нематериальных явлениях о чести, достоинстве и деловой репутации, поскольку они представляют собой определенную оценку того или иного лица в сознании окружающих или этого лица. Однако указанные явления относятся к индивидуализированному духовному, которое не находит воплощения в какой-либо объективированной форме и поэтому не может выступать объектом общественных отношений[69]69
  Согласно п. 2 ст. 1027 ГК РФ по договору коммерческой концессии может быть передана деловая репутация правообладателя. Однако, несмотря на такую редакцию указанного пункта, нельзя говорить о том, что объектом соответствующего отношения является деловая репутация. При коммерческой концессии переходит право на фирменное наименование, в результате чего, как правильно указывает А. А. Иванов, происходит распространение на пользователя сложившегося на рынке мнения о правообладателе и получается соответствующая экономическая выгода. Сама же деловая репутация неотторжима от того лица, которое она характеризует (см.: Гражданское право. Ч. 2. 4-е изд. / Под ред. А. П. Сергеева и Ю. К. Толстого. М., 2003. С. 736)


[Закрыть]. Кроме того, закон не определяет каких-либо обязанностей в отношении названных благ. ГК РФ запрещает распространение не соответствующих действительности порочащих сведений о том или ином лице. Эти сведения как определенная информация объективируются лишь в процессе нарушения указанной обязанности и не являются объектом отношения, существовавшего до правонарушения.

Таким образом, в правовой литературе имеет место тенденция употреблять понятие «благо» не в качестве внешнего субъектам общественного отношения материального или нематериального предмета, что позволяет четко разграничивать соответствующие правоотношения, а в широком смысле – как всего того, что удовлетворяет определенные потребности человека[70]70
  С позиций философии и этики благо – это то, что заключает в себе определенный положительный смысл (см.: Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 55).


[Закрыть]. Так, Н. И. Матузов пишет: «Блага подразделяются на материальные, духовные, этические, политические, культурные и т. д. Исчерпывающего деления дать нельзя в силу громадного разнообразия различных благ и ценностей по их назначению, роли, доступности и т. д. В роли блага могут выступать вещи, предметы, явления, действия, свобода, культура, идеи, социальные институты, продукты духовного творчества, равенство, здоровье, жизнь, честь, достоинство, неприкосновенность, труд, отдых, образование, творческая деятельность, участие в делах общества, в управлении государством, возможность избирать, быть избранным, участвовать в общественно-политической жизни страны, заниматься творческой деятельностью, развивать свои способности и таланты»[71]71
  Матузов Н. И. Личность. Права. Демократия. Теоретические проблемы субъективного права. С. 119–121, 239.


[Закрыть].

Однако, несмотря на четко сформулированный критерий выделения понятия «блага» (определенной ценности), в таком широком смысле оно не может быть употреблено в юридической науке. Если довести ситуацию до абсурда, то в качестве благ могут быть названы столь разнообразные объекты, что проблема определения и разграничения правовых явлений будет снята вообще. Так, в правоотношениях собственности благом можно будет назвать и саму вещь, и ее неприкосновенность, и свободу действий собственника в отношении вещи, и все другие возможные явления, так или иначе характеризующие отношения собственности. Вряд ли такой подход будет способствовать более четкому уяснению сущности складывающихся по поводу той или иной вещи отношений. Поэтому с юридической точки зрения более правильно говорить о том, что в качестве блага как объекта соответствующего общественного отношения могут выступать лишь внешние для субъектов общественного отношения предметы материального и нематериального мира.

Таким образом, из всех перечисленных явлений к объектам общественных отношений можно отнести лишь имя, а также псевдоним[72]72
  Имя и псевдоним создаются сознанием человека (лицом, которому предоставлено право выбора имени ребенку, и автором), объективируются путем регистрации в актах гражданского состояния и путем обозначения произведения тем или иным псевдонимом. Тем самым они относятся к объективированному духовному, которое может выступать объектом общественного отношения.


[Закрыть], поскольку другие «нематериальные блага» не выступают в овеществленной форме или в форме объективированного духовного. К аналогичному выводу пришли Я. М. Магазинер и С. Ф. Кечекьян. Рассматривая проблему правоотношения, они отрицали за нематериальными благами значение самостоятельного объекта права. Как писал Я. М. Магазинер, объекты правоотношения – явления внешнего мира, которые экономически характеризуются как блага. Нельзя считать объектом права нематериальные блага: это содержание правоотношения между человеком, требующим не умалять его нематериальные блага, и человеком, обязанным не умалять их[73]73
  Магазинер Я. М. Общая теория права на основе советского законодательства // Правоведение. 2000. № 1. С. 267–268.


[Закрыть].

По мнению С. Ф. Кечекьяна, содержание нематериальных благ может быть раскрыто через действия управомоченного и обязанных лиц[74]74
  Кечекьян С. Ф. Указ. соч. С. 150.


[Закрыть]. Автор справедливо обратил внимание на тот факт, что нематериальные блага, не являясь внешними для субъектов объектами (вещами, продуктами духовного творчества), могут раскрываться лишь через те или иные действия субъектов отношения.

Вышеизложенное позволяет сделать предварительный вывод. Либо личные неимущественные отношения ограничиваются отношениями по поводу таких благ, как имя и псевдоним, поскольку личных неимущественных отношений по поводу других «нематериальных благ» существовать не может, либо существуют такие личные неимущественные отношения, в которых вообще отсутствует объект как внешнее по отношению к субъектам нематериальное благо.

Для подтверждения этого вывода необходимо рассмотреть содержание личных неимущественных отношений.

1.3. Содержание личных неимущественных отношений

В любом общественном отношении так или иначе присутствует человеческая деятельность. Роль последней в общественном отношении может пониматься по-разному, но она никем и никогда не исключалась из понятия общественного отношения[75]75
  Ткаченко Ю. Г. Методологические вопросы теории правоотношения. М., 1980. С. 80; Гревцов Ю. И. Проблемы теории правового отношения. Л., 1981. С. 11; Мальцев Г. В. Социалистическое право и свобода личности (теоретические вопросы). М., 1968. С. 91; Протасов В. Н. Место и роль субъективного права в правовом отношении с точки зрения системного подхода // Философские проблемы субъективного права. Ярославль, 1990. С. 15; Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. М., 1961. С. 215–216; Явич Л. С. Проблемы правового регулирования советских общественных отношений. С. 73; Слесарев В. Л. Объект и результат гражданского правонарушения. Томск, 1980.
  C. 19; Никифоров Б. С. Объект преступления. М., 1960. С. 64, и др.


[Закрыть]. Наличие человеческой деятельности является основным критерием, отличающим общественные отношения от других связей в обществе. В ряде общественных отношений на определенной стадии их существования активного поведения может и не быть. Как обоснованно отмечает B. Л. Слесарев, общественное отношение как форма взаимосвязи субъектов имеет своим содержанием возможность деятельности либо реализацию данной возможности – саму деятельность[76]76
  Ткаченко Ю. Г. Указ. соч. С. 80.


[Закрыть]. Например, такая ситуация имеет место в обязательственных отношениях при отсрочке исполнения, когда ни управомоченное, ни обязанное лицо каких-либо действий не совершают. Однако не бывает таких общественных отношений, в которых вообще не существует и не может существовать какого-либо активного поведения их участников.

Пассивное поведение само по себе не может составлять содержание общественного отношения, поскольку при бездействии лицо вообще не вступает в какие-либо связи с окружающими.

Сделанный вывод ни в коей мере не противоречит юридической ситуации обязательства с отрицательным содержанием (например, по воздержанию от конкуренции), где бездействие, несомненно, выступает как акт поведения. Дело в том, что в силу заключения договора, порождающего обязательство с отрицательным содержанием, не возникает какого-то особого общественного отношения, в котором имеет место бездействие. В данном случае это обязательство лишь налагает дополнительные (по сравнению с законом) ограничения на определенные действия, которые опосредуются соответствующим общественным отношением, существующим до заключения договора. Например, при правовом регулировании отношений собственности, где лицо совершает активные действия в отношении вещи, право собственности ограничено запретами, установленными законом. Кроме установленных в законе запретов собственник может наложить на себя дополнительные ограничения путем вступления в обязательство, налагающее на него обязанности не совершать каких-либо действий в отношении своей вещи. При этом каких-то особых общественных отношений, в которых имеет место бездействие, не возникает. Просто налагаются дополнительные ограничения в рамках уже существующих отношений собственности. Да, действительно, бездействие можно считать актом поведения, когда лицо сознательно не совершает каких-либо действий, хотя имеет возможность их совершить. Однако в этой ситуации акт поведения в виде бездействия остается лишь в сознании человека и не может восприниматься окружающими. Именно поэтому бездействующие по отношению друг к другу лица не вступают в какие-то особые общественные отношения, связанные с этим бездействием.

При этом содержание общественного отношения не может заключаться только в таком активном поведении, когда управомоченное лицо дает другому лицу разрешение на совершение определенных действий, например разрешение на использование своего изображения. Поведение стороны общественного отношения в виде разрешения совершения определенных действий появляется лишь в результате правового регулирования этого отношения путем введения соответствующего правового запрета. Если такого запрета нет, невозможна и выдача разрешения на действия, которые дозволены без всяких ограничений.

Содержание общественного отношения не может также заключаться только в таком активном поведении, когда управомоченное лицо предъявляет к обязанному лицу требование соблюдать определенный запрет. Поведение стороны общественного отношения в виде требования определенного поведения от другой стороны также появляется лишь в результате правового регулирования. В частности, требование не совершать определенных действий возникает в результате введения соответствующего правового запрета. Пока общественное отношение не урегулировано правом, ни одна из его сторон не может требовать от другой стороны соблюдения такого запрета. Таким образом, любое общественное отношение предполагает какое-либо активное поведение хотя бы одного из его участников, не сводимое к даче другому лицу разрешения на совершение определенных действий либо требованию соблюдения определенного запрета.

В силу этого не бывает и правоотношений, в которых ни управомоченное, ни обязанное лицо не совершают каких-либо активных действий, и, соответственно, существующих в их рамках так называемых «негативных» субъективных прав, содержание которых сводится лишь к требованию соблюдения обязанным лицом определенного запрета. На это обращали внимание О. С. Иоффе и М. Д. Шаргородский. По их мнению, правоотношений, где ни одна из сторон не осуществляет активных действий, в природе не бывает[77]77
  Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. С. 215–216.


[Закрыть]. Правовое отношение имеет место только в том случае, если его субъекты активно действуют[78]78
  Мальцев Г. В. Социалистическое право и свобода личности (теоретические вопросы). С. 91.


[Закрыть]. Поэтому невозможно согласиться с А. В. Наумовым, который признает существование «общественных отношений по поводу воздержания лиц от совершения преступления вследствие уголовно-правового запрета»[79]79
  Наумов А. В. Применение уголовно-правовых норм. Волгоград, 1973. С. 18.


[Закрыть].

О существовании «негативных» субъективных прав можно говорить лишь в том случае, если понимать правоотношение исключительно как связь права и обязанности, а не как общественное отношение, урегулированное нормой права. Как указывает Н. Д. Егоров, спор между сторонниками двух концепций понятия правоотношения сводится к тому, как осуществляется связь между участниками правоотношения – через их субъективные права и обязанности или же посредством взаимообусловленного этими правами и обязанностями поведения субъектов правоотношений[80]80
  Егоров Н. Д. Понятие имущественного правоотношения // Вестн. Ленингр. ун-та. Вып. 4. 1980. № 23. С. 59.


[Закрыть]. Применительно к личным неимущественным правоотношениям указанный вопрос можно поставить следующим образом. Если понимать под правоотношением исключительно связь права и обязанности, то правоотношение, в частности чести и достоинства, можно сформулировать как обязанность воздерживаться от посягательств на честь и достоинство и как право требовать исполнения этой обязанности. Если же понимать правоотношение как общественное отношение, урегулированное нормой права, то такое правоотношение в принципе существовать не может, как не может быть общественного отношения, где ни одна из сторон не совершает никаких активных действий.

В данном споре следует присоединиться к точке зрения тех авторов, которые полагают, что правоотношение, как и любое общественное отношение, представляет собой связь, складывающуюся в результате взаимодействия между людьми. Взаимодействовать же люди могут, только совершая определенные действия, акты поведения[81]81
  Егоров Н. Д. Понятие имущественного правоотношения // Вестн. Ленингр. ун-та. Вып. 4. 1980. № 23. С. 59.


[Закрыть]. К. Маркс писал, что правовые отношения не могут быть поняты ни из самих себя, ни из так называемого общего развития человеческого духа, что они коренятся в материальных жизненных отношениях[82]82
  Маркс К. К критике политической экономии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 13. С. 6.


[Закрыть]. Следовательно, как не может быть общественного отношения, в котором обе стороны бездействуют, так не может быть и соответствующего правоотношения, а также существующего в его рамках «негативного» субъективного права. Говорить о субъективном праве можно только тогда, когда характер интереса предполагает совершение в целях его удовлетворения каких-либо активных действий либо носителем интереса, либо другими лицами. В этом случае между носителем интереса и этими лицами складывается общественное отношение, при правовом регулировании выступающее в форме правоотношения, в рамках которого и существует субъективное право.

Поскольку в действующем гражданском законодательстве понятие личного неимущественного права отсутствует, определение тех или иных прав в качестве личных неимущественных производится исключительно в доктринальном плане. Чтобы сделать вывод о природе личных неимущественных отношений и интересов, лежащих в их основе, проведем анализ конструируемых в литературе личных неимущественных прав с целью выяснить, какие же общественные отношения те или иные авторы считают опосредованными соответствующими личными неимущественными правами и соответствуют ли эти отношения указанному критерию – обязательному наличию в их рамках активного поведения, не сводимого к требованию соблюдения того или иного запрета, а также к разрешению на совершение определенных действий.

В настоящий момент в Российской Федерации действует Международный пакт о гражданских и политических правах[83]83
  Международный пакт о гражданских и политических правах от 19 декабря 1966 г. // Действующее международное право: В 3 т. Т. 2. М., 1996.


[Закрыть], которым провозглашается, в частности, право на жизнь. В ст. 6 указанного Пакта установлено, что никто не может быть произвольно лишен жизни.

В развитие указанной нормы ст. 20 Конституции РФ предусматривает, что каждый имеет право на жизнь. Смертная казнь впредь до ее отмены может устанавливаться федеральным законом в качестве исключительной меры наказания за особо тяжкие преступления против жизни при предоставлении обвиняемому права на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей.

Право на жизнь в указанном смысле традиционно рассматривается в рамках науки конституционного права[84]84
  См., напр.: Козлова Е. И., Кутафин О. Е. Конституционное право России. М., 1995. С. 198.


[Закрыть]. Однако в последнее время имеются попытки обосновать гражданско-правовую природу субъективного права на жизнь[85]85
  См., напр.: Красавчикова Л. О. Понятие и система личных неимущественных прав граждан (физических лиц) в гражданском праве Российской Федерации; Малеина М. Н. 1) Защита личных неимущественных прав советских граждан. М., 1991; 2) О праве на жизнь // Советское государство и право. 1992. № 2;
  3) Личные неимущественные права граждан (понятие, осуществление, защита);
  4) Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита.


[Закрыть].

Одним из сторонников существования права на жизнь как субъективного гражданского права выступает М. Н. Малеина. По ее мнению, право на жизнь складывается из правомочия на сохранение жизни (индивидуальности) и правомочия на распоряжение жизнью. Правомочие на сохранение жизни (индивидуальности) проявляется в возможности самостоятельно решать вопросы (давать или не давать согласие) об изменении пола, о пересадке искусственных органов и тканей. Правомочие на распоряжение жизнью состоит в возможности подвергать себя значительному риску (например, проведение опасного опыта на здоровом человеке – добровольце) и возможности решить вопрос о прекращении жизни (в том числе путем активной и пассивной эвтаназии)[86]86
  Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан (понятие, осуществление, защита). С. 20–21.


[Закрыть]. Объектом личного неимущественного гражданского права на жизнь, по мнению М. Н. Малеиной, является жизнь как высшее благо, возникающее с момента отделения жизнеспособного ребенка от организма матери и продолжающееся в течение функционирования головного мозга[87]87
  Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан (понятие, осуществление, защита). С. 20. – Жизнь в качестве личного неимущественного (нематериального) блага признает подавляющее большинство ученых, в частности, и те, кто не формулирует право на жизнь как личное неимущественное гражданское право (Красавчикова Л. О. Понятие и система личных неимущественных прав граждан (физических лиц) в гражданском праве Российской Федерации. С. 80–84; Гражданское право. Ч. 1 / Отв. ред. Я. Ф. Миколенко, П. Е. Орловский. С. 136 (автор главы – М. М. Агарков); Ярошенко К. Б. Указ. соч. С. 11 и др.).


[Закрыть].

Существование права на жизнь в гражданско-правовом смысле признает также Л. О. Красавчикова. Соглашаясь с тем, что право на жизнь включает в себя возможность решить вопрос о прекращении жизни путем пассивной эвтаназии, она среди возможностей, предос-тавленных субъекту личного неимущественного права на жизнь, на-зывает также правомочия женщины на искусственное оплодотворение и имплантацию эмбриона, а также на искусственное прерывание беременности и стерилизацию[88]88
  Красавчикова Л. О. Указ. соч. С. 80–84.


[Закрыть].

Характеризуя право на жизнь с так называемой негативной стороны – в части требования определенного поведения от обязанных лиц, – Л. О. Красавчикова говорит о воздержании всех окружающих лиц от действий, способных нарушить право управомоченного лица[89]89
  Красавчикова Л. О. Указ. соч. 79. – Не все авторы единодушны в обозначении права требовать воздержания от посягательства на жизнь как права на жизнь. В. Л. Слесарев говорит в данном случае о «праве на неприкосновенность личности» (Слесарев В. Л. Указ. соч. С. 131–132); О «праве на физическую неприкосновенность» (см.: Ромовская З. П. Указ. соч. С. 6).


[Закрыть]. Аналогичной позиции придерживается и М. Н. Малеина[90]90
  Такой вывод можно сделать из слов М. Н. Малеиной о том, что в случае причинения смерти нарушается право на жизнь (см.: Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. С. 74).


[Закрыть].

Трудно, на наш взгляд, согласиться с приведенными точками зрения о существовании указанных правомочий в рамках абсолютного права на жизнь. Так, само название первого указанного М. Н. Малеиной правомочия – правомочия на сохранение жизни (индивидуальности), проявляющегося в возможности самостоятельно решать вопросы об изменении пола, а также о пересадке искусственных органов и тканей, свидетельствует о том, что автор подменяет понятие жизни понятием индивидуальности. Между тем любое правомочие права на жизнь должно обеспечивать сохранение или лишение жизни, иначе обозначение рассматриваемого права как права на жизнь теряет всякий смысл. С этой точки зрения необоснованна позиция и Л. О. Красавчиковой, поскольку непонятно, как связаны с благом жизни субъекта права названные ею правомочия женщины на искусственное оплодотворение и имплантацию эмбриона, а также на искусственное прерывание беременности и стерилизацию[91]91
  М. Н. Малеина, признавая само существование указанных правомочий, обоснованно говорит о том, что они не могут охватываться содержанием права на жизнь (см.: Там же. С. 62).


[Закрыть]. В данном случае речь идет о жизни ребенка, а не о жизни женщины как субъекта рассматриваемого права.

Правоотношения, в рамках которых возможна активная эвтаназия, являются не абсолютными, а относительными, поскольку имеет место требование активного поведения от обязанного лица по совершению действий, приводящих к смерти. Существование такого требования в рамках абсолютных правоотношений не представляется возможным. В рамках абсолютного правоотношения может существовать право лица требовать от всех окружающих лиц не препятствовать ему в совершении действий по распоряжению жизнью, включая самоубийство. Однако действующее законодательство не предусматривает существования такого права, да и вряд ли это целесообразно по этическим и религиозным соображениям.

Основной же недостаток позиции, по которой в рамках права на жизнь существуют некие положительные правомочия, состоит в том, что жизнь как неотделимое от человека благо реализуется во всех общественных отношениях, участником которых становится человек. Не существует какого-либо особого абсолютного общественного отношения, в рамках которого человек совершал бы активные действия, направленные на его жизнь.

Этим и объясняется неудачность предпринятых в литературе попыток сформулировать личное неимущественное право лица на жизнь, существующее в рамках абсолютного правоотношения.

В рамках права на жизнь Т. В. Дробышевская конструирует право на достойное человеческое существование, которое должно быть гарантировано государством с учетом прожиточного минимума, а также право на паллиативное лечение. Под последним понимается обеспечение государством страдающему неизлечимой болезнью гражданину паллиативное лечение в условиях хосписа[92]92
  Дробышевская Т. В. Указ. соч. С. 46.


[Закрыть]. Между тем достойное человеческое существование выступает целью всего правового регулирования любых общественных отношений. Поэтому указанное право не может быть признано как особое субъективное личное неимущественное гражданское право. Требование к государству обеспечить паллиативное лечение не обеспечено санкцией и потому также не может считаться субъективным гражданским правом.

Таким образом, можно говорить о наделении лица лишь возможностью требовать от всех окружающих лиц воздержания от действий, влекущих за собой его смерть, а также возможностью требовать воздержания от действий по изменению его пола, пересадке ему искусственных органов и тканей, проведению на нем опытов и лечения без его согласия, кроме случаев, предусмотренных законом. Указанные возможности сводятся лишь к требованию соблюдения установленного законом запрета. Какого-либо другого активного поведения они не предполагают. Это означает, что в основе таких возможностей не лежат какие-либо общественные отношения, которые, как отмечалось, характеризуются активным поведением хотя бы одной из сторон, не сводящимся к требованию соблюдения запрета. Стало быть, указанные возможности не образуют субъективные права, о чем свидетельствует и их негативный характер.

Аналогичную позицию М. Н. Малеина занимает и в отношении права на здоровье. По ее мнению, позитивное содержание личного неимущественного гражданского права на здоровье складывается из правомочий владения, пользования и распоряжения своим здоровьем. Правомочия по владению и пользованию здоровьем осуществляются фактически постоянно, но как бы юридически «незаметно», а проявляются в особых ситуациях и в случае нарушения здоровья. Так, гражданин может осуществлять правомочия по владению и использованию своего здоровья путем обращения в медицинское учреждение и заключения договора на оказание медицинской помощи. При этом он становится обладателем относительных субъективных прав (на квалифицированную медицинскую помощь, выбор врача, информацию о состоянии здоровья, проведение консилиума и пр.), которые конкретизируют содержание права на здоровье и определяют его пределы.

Другой способ использования своего здоровья, по мнению М. Н. Малеиной, – вынашивание и рождение женщиной ребенка, зачатого путем имплантации в ее организм чужой оплодотворенной яйцеклетки, с последующей передачей рожденного его биологическим родителям. В этом случае отношения должны оформляться как минимум двумя договорами: первый – между биологическими родителями и медицинским учреждением об изъятии донорского материала и возврате ребенка; второй – между медицинским учреждением и суррогатной матерью об имплантации яйцеклетки и возврате ребенка. Возможен также третий договор – между биологическими родителями и суррогатной матерью об общении в период беременности, о размере компенсации и т. п.

Правомочие по распоряжению своим здоровьем, по словам автора, предполагает принятие дееспособным лицом самостоятельных решений, в том числе таких, которые неблагоприятно отразятся на здоровье. Например, существует возможность заключить договор об участии в биомедицинском исследовании (эксперименте на здоровом человеке), а также договор донорства, поскольку при этом нарушается телесная оболочка и возникает риск временного или постоянного ухудшения состояния здоровья. При этом необходимым условием проведения эксперимента является свободное письменное согласие гражданина – объекта исследования[93]93
  Малеина М. Н. 1) Личные неимущественные права граждан (понятие, осуществление, защита). С. 21–23; 2) Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. С. 76–83.


[Закрыть]. Правомочие по распоряжению своим здоровьем проявляется также в возможности отказа гражданина от медицинского вмешательства или требования его прекращения[94]94
  Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. С. 82.


[Закрыть]. Против конструирования права на здоровье как субъективного гражданского права могут быть приведены те же доводы, что и в отношении права на жизнь. Как и жизнь, здоровье реализуется во всех без исключения общественных отношениях, в которые вступает человек. Здесь также невозможно существование какого-либо особого общественного отношения, объектом которого выступало бы здоровье управомоченного лица.

Трудно согласиться и с механическим переносом категорий, относящихся к праву собственности, к личным неимущественным правам. Как следует из позиции М. Н. Малеиной, любой признак, характеризующий индивида, может расцениваться в значении объекта, владение и распоряжение которым зависят от самого управомоченного. Однако правомочия «владения» и «распоряжения» едва ли приложимы к здоровью. Эти категории в их традиционном понимании применимы лишь к объектам, отделимым от управомоченного субъекта. Между тем здоровье человека, неотделимо от самого человека, и в силу этого он в принципе не может совершать в отношении своего здоровья какие-либо активные действия, включая действия по владению и распоряжению.

В позиции М. Н. Малеиной нельзя не заметить противоречий. Так, по ее мнению, запрет проведения опытов в той части, когда они связаны со «значительным риском», охватывается правом на жизнь, а когда они просто «могут неблагоприятно отразиться на здоровье» – правом на здоровье. То же самое обнаруживается и при рассмотрении правомочия на отказ от медицинского вмешательства. М. Н. Малеина анализирует это правомочие и в рамках права на жизнь (пассивная эвтаназия), и в рамках права на здоровье. Между тем юридическая природа указанных правомочий одинакова: никто не вправе проводить опыты и лечение без согласия управомоченного, кроме случаев, предусмотренных законом.

Правомочие требовать прекращения лечения является не абсолютным, а относительным, поскольку имеет место в обязательственных правоотношениях клиента с медицинским учреждением.

По мнению Л. О. Красавчиковой, правом на здоровье охватываются следующие возможности: право на получение квалифицированной медицинской помощи, право на своевременную лекарственную помощь, право на квалифицированное и своевременное протезирование, право на врачебно-косметологическое лечение, право на донорство и трансплантацию органов и тканей, право на участие в медицинском эксперименте[95]95
  Красавчикова Л. О. Понятие и система личных неимущественных прав граждан (физических лиц) в гражданском праве Российской Федерации. С. 92– 117.


[Закрыть].

Между тем все провозглашенные Л. О. Красавчиковой правомочия, входящие, по ее мнению, в абсолютное субъективное право на здоровье, на самом деле существуют в рамках относительных правоотношений, поскольку предполагают активное поведение обязанных лиц. Относительный характер носят и правоотношения женщины, вынашивающей чужого ребенка, с родителями этого ребенка и медицинскими учреждениями, оказывающими услуги по имплантации эмбриона, так как эти отношения возникают на основании соответствующих договоров. Абсолютных же правоотношений, в рамках которых человек может совершать какие-либо активные действия в отношении своего здоровья, не существует[96]96
  В рамках права на здоровье Т. В. Дробышевская конструирует право на сон (см.: Дробышевская Т. В. Указ. соч. С. 47). Однако она не определяет, что же конкретно и от кого может требовать управомоченное лицо на основании указанного права. Поэтому оценить позицию автора не представляется возможным.


[Закрыть].

Таким образом, у человека есть возможность требовать от всех окружающих лиц воздержания от действий, ухудшающих его здоровье, кроме случаев, установленных законом[97]97
  На это указывала М. Н. Малеина в более ранней работе: «Право человека на здоровье конструируется как его личное неимущественное право находиться в состоянии полного психического и физического благополучия. Оно имеет абсолютный характер, так как ему соответствует обязанность всех остальных членов общества воздерживаться от действий, нарушающих это право» (Малеина М. Н. Защита личных неимущественных прав советских граждан. С. 26).


[Закрыть]. Однако содержание этой возможности показывает, что она сводится лишь к требованию соблюдения установленного законом запрета. Какого-либо другого активного поведения управомоченного или обязанного лица она не предполагает. Между тем, как было указано ранее, негативных субъективных прав не существует ввиду отсутствия соответствующих общественных отношений и правоотношений. Поэтому указанная возможность не может быть охарактеризована как субъективное право.

Право на благоприятную окружающую среду, как и права на жизнь и здоровье, традиционно рассматривалось в науке конституционного права. Так, Ю. С. Шемшученко отмечает, что право человека на безопасную (здоровую) окружающую среду относится к числу его фундаментальных прав, имеющих в своей основе естественный характер[98]98
  Шемшученко Ю. С. Человек и его право на безопасную (здоровую) окружающую среду // Государство и право. 1993. № 10. С. 121.


[Закрыть]. Как о социально-экономическом конституционном праве говорят о праве на благоприятную окружающую среду Е. И. Козлова и О. Е. Кутафин[99]99
  Козлова Е. И., Кутафин О. Е. Указ. соч. С. 216.


[Закрыть].

Однако в последние годы ряд авторов рассматривают и гражданско-правовой аспект указанного права[100]100
  Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан (понятие, осуществление, защита). С. 24; Красавчикова Л. О. Понятие и система личных неимущественных прав граждан (физических лиц) в гражданском праве Российской Федерации. С. 124; Мисник Г. А. Ответственность предприятий за нарушение природоохранительного законодательства: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. СПб., 1992. С. 5.


[Закрыть]. По мнению М. Н. Малеиной, право на благоприятную окружающую среду состоит из правомочий по использованию, изменению окружающей среды, получению информации о ее санитарно-эпидемиологическом состоянии[101]101
  Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан (понятие, осуществление, защита).


[Закрыть]. Благом, которое лежит в основе указанного права, является благоприятное экологическое состояние личности[102]102
  Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. С. 98. – В данном случае в качестве блага, лежащего в основе права на благоприятную окружающую среду, понимается именно благоприятное экологическое состояние личности, а не сама окружающая среда как нечто внешнее по отношению к субъекту.


[Закрыть].

Как пишет М. Н. Малеина, правомочие по использованию окружающей среды заключается в возможности дышать чистым воздухом, пользоваться естественными неотравленными плодами и благами природы, не подвергаться воздействию шума, вибрации и пр.[103]103
  Гражданское право. Ч. 1 / Под ред. А. Г. Калпина и А. И. Масляева. М., 1997. С. 136–137.


[Закрыть] Правомочие по изменению окружающей среды представляет возможность совершать действия, способствующие созданию благоприятной среды обитания (например, заключить договор на ремонт помещения)[104]104
  Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан (понятие, осуществление, защита). С. 25.


[Закрыть].

Праву гражданина на здоровую окружающую среду корреспондирует обязанность любого субъекта (государства, юридического и физического лица) воздерживаться от негативного воздействия на окружающую среду, а также принимать меры по предупреждению таких воздействий и ликвидации их последствий[105]105
  Малеина М. Н. Защита личных неимущественных прав советских граждан. С. 36; Красавчикова Л. О. Понятие и система личных неимущественных прав граждан (физических лиц) в гражданском праве Российской Федерации. С. 125.


[Закрыть].

Однако возможность дышать чистым воздухом, пользоваться естественными неотравленными плодами и благами природы вряд ли можно отнести к числу юридически обеспеченных возможностей. Указанные действия представляют собой фактическую реализацию правомочия требовать, чтобы окружающие лица не наносили вреда окружающей среде. Только в том случае, если не будет наноситься вред окружающей среде, воздух будет чистым, а блага природы – неотравленными. Здесь можно говорить об интересе в благоприятной окружающей среде, обеспеченном правомочием требовать не наносить ей вреда.