Текст бизнес-книги "Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича"

Автор книги: Михаил Антонов

Раздел: Юриспруденция и право, Наука и Образование

Мыслитель неоднократно упоминал участие в русской революции как основной стимул для разработки своей социологической теории. Так, в автобиографическом очерке он рассказывает о принципах, сформулированных им в Петрограде: «Наблюдая, переживая различные реакции разных социальных слоев, групп, классов, социальных ячеек, советов, новых и старых организаций, присутствуя при практически полном разрушении старой социальной структуры, я сформулировал несколько идей, которые впоследствии служили мне ориентиром в моих социологических работах: 1) социальное право рождается спонтанно и независимо от государства и от государственного правопорядка и может состоять с этими последними в различных типах связи; 2) существуют глубинные уровни социальной действительности, чьи взаимосвязи и иерархические порядки находятся в процессе постоянного изменения; 3) социальная группа является микрокосмом форм социабельности; 4) глобальное общество и социальные классы являются макрокосмом социальных групп; 5) существует возможность коллективного, негосударственного планирования, основанного на плюралистической экономической демократии и федералистической собственности»[179]179
  Gurvitch G. Mon itinéraire intellectuel ou exclu de la horde… Р. 6.


[Закрыть]. Данная цитата наглядно демонстрирует роль революционных событий в становлении научной концепции молодого ученого[180]180
  В другом месте Гурвич, отвечая на вопрос Ж. Дювиньо о наличии связи между формированием принципов его социологической теории и революционными событиями 1917 г. в России, подчеркивает, что «такая связь очевидна! Мои конкретные социологические наблюдения были сделаны на собственном жизненном опыте – констатация очевидных противоречий между различными социальными группами и уровнями социальной действительности в тот момент, когда социальная структура всего общества – царизм – была разрушена, а новая социальная структура Советской России только еще формировалась» (Duvignaud J. L’oublie ou la chute des corps. P. 24).


[Закрыть].

Эти принципы легко обнаруживаются в работах и идеях зрелого периода. Идея социального права, федералистический идеал демократического устройства, многоуровневая концепция социального бытия, теория форм социабельности и многие другие достижения мысли Гурвича связаны с пережитыми в России революционными событиями. Один из учеников Гурвича Рене Тулемон отмечает, что его наставник «сохранял некоторую ностальгию по тем годам, когда его демократический и социалистический идеалы были так близки к осуществлению, а пережитые потрясения стали неоценимым источником для наблюдений, из которых зародились первые проекты его социологической теории»[181]181
  Toulemont R. Sociologie et pluralisme dialectique: Introduction a l’oeuvre de Georges Gurvitch. P. 7.


[Закрыть]. Однако проектам Гурвича суждено было реализоваться уже не в России, мыслителю же пришлось искать способы выражения этого опыта в научных сообществах сначала Германии, а затем Франции.

II. Феноменологический период (1920–1941)

Гурвич покинул Россию с уже вполне сформулированными представлениями о социальном праве, юридическом опыте и плюралистической демократии[182]182
  Gurvitch G. Mon itinéraire intellectuel ou exclu de la horde… Р. 6. Впоследствии Гурвич нашел аналогию своим демократическим идеалам (социальный и правовой плюрализм, децентрализованная планификация) в общественном устройстве Югославии 1950-х годов. Ср. письмо Г. Д. Гурвича П. А. Сорокину от 12 марта 1957 г. (Pitirim Sorokin’s Papers. Saskatchewan University Library).


[Закрыть]. Именно эти основополагающие идеи он развивает в первые годы эмиграции в дискуссиях со своими соотечественниками, которые оказались на чужбине. Западноевропейским научным кругам молодой ученый был еще незнаком, поэтому его идеи могли получить отклик только в кругах русской научной эмиграции[183]183
  В связи с этим вполне можно согласиться с Р. Сведбергом, который считал, что «мировоззрение Гурвича было схожим с мировоззрением всей русской интеллигенции: покинув свою страну, мыслитель остался верен ее интеллектуальной традиции» (Swedberg R. Sociology of Disenchantment: The Evolution of the Works of Georges Gurvitch. N.Y, 1982. P. 71).


[Закрыть]. Отметим, что сама идея социального права – этот смысловой центр всей правовой доктрины Гурвича, как констатирует он во время защиты своей докторской диссертации в 1931 г., – имеет в качестве одной из основных составляющих ключевую категорию русской социальной философии – соборность[184]184
  Отчет о защите Г. Д. Гурвичем докторской диссертации по теме «Идея социального права» (составлен Г. Д. Гурвичем). Рукопись. Приложение к письму Г. Д. Гурвича М. В. Вишняку от 23 января 1932 г. // Коллекция Т. Вишняк.


[Закрыть].

Первым пунктом остановки Гурвича после отъезда из России в 1920 г. был Берлин, через который в те годы шли основные потоки русской эмиграции. Мыслитель принимает активное участие в деятельности русской эмиграции в Берлине и Праге[185]185
  См. биографическую заметку: Гурвич Г. Д. (анонимный автор, предположительно А. С. Ященко) // Русская книга. 1921. № 1. С. 15.


[Закрыть]: он переводит на русский работу О. Шпенглера «Прусская идея и социализм»[186]186
  Шпенглер О. Прусская идея и социализм / пер. с нем. Г. Д. Гурвича. Берлин, 1922. Мыслитель также собирается перевести на русский работы ведущих немецких философов: «Основные проблемы социологии» Г. Зиммеля и «Система философии» Г. Риккерта (письмо Г. Д. Гурвича А. С. Ященко от 7 марта 1921 г. // Коллекция Б. Н. Николаевского), но отказывается от этого замысла.


[Закрыть], публикует ряд статей[187]187
  Gurvitch G.: Die Einheit der Fichteschen Philosophie. Berlin: Gollingen, 1922; Gurwitsch G. Die Zwei Größten Russischen Rechtsphilosophen: Boris Tchitcherin und Wladimir Solowiew // Philosophie und Recht. 1923. Bd. 2. S. 80–102; Idem. Fichtes System der konkreten Ethik. Tübingen, 1924; Idem. Ubersicht der neueren rechtsphilosophischen Literatur in Russland; Гурвич Г. Д. Идея неотчуждаемых прав личности в политических доктринах XVII–XVIII вв.


[Закрыть] и даже учебное пособие по международному праву, состоит в должности доцента Русской академической группы в Берлине, участвует в научных дискуссиях и конференциях[188]188
  Chronik russischen Lebens in Deutchland 1918–1941 / K. Schlögel. (Hrsg.) Berlin, 1999. Not. 431.


[Закрыть]. В этот период выходит ряд важных работ на немецком языке. Основным профессиональным занятием для Гурвича в те годы была работа на Русском юридическом факультете в Праге и научно-исследовательская работа при Русской академической группе в Берлине. С 1922 г. в течение одного года мыслитель преподает в Русском университете в Праге курсы международного права и философии права, которые оставляет в связи с необходимостью продолжения работы в Берлине над магистерской диссертацией.

Помимо этого в Берлине молодой ученый участвует в нескольких научных кружках (Русская академическая группа[189]189
  См.: Отчет о работе Русской академической группы в Берлине // Труды русских ученых за границей. 1922. Т 2. С. 273.


[Закрыть], Союз русских студентов[190]190
  См.: Chronik russischen Lebens in Deutchland 1918–1941. Not. 642.


[Закрыть] и др.). Его философско-правовые исследования приводят к сотрудничеству с признанным главой русской идеалистической философско-правовой школы – П. И. Новгородцевым, вместе с которым Гурвич уже в 1921 г. основывает Клуб философии права[191]191
  См.: Анкета собеседования Б. Миркина-Гецевича с Г. Д. Гурвичем от 15 апреля 1928 г.


[Закрыть]. Контакты с П. И. Новгородцевым позволяют молодому ученому получить должность на создаваемом в те годы Русском юридическом факультете в Праге, где с 17 мая 1922 г. Гурвич числится как приват-доцент международного права. Благодаря этому мыслитель оказывается в центре философской и правовой жизни русской научной эмиграции, многие представители которой работали тогда на этом факультете, возглавляемом П. И. Новгородцевым[192]192
  См.: Стародубцев Г. С. Вопросы преподавания международного права в Протоколах Русского юридического факультета в Праге // Право и жизнь. 1999. № 24.


[Закрыть].

В число тех, с кем сотрудничал и дискутировал Гурвич, входили признанные лидеры русской правовой науки того времени П. И. Новгородцев, СИ. Гессен, Н. Н. Алексеев[193]193
  См.: Simirenko A. Social Origin, Revolution and Sociology: TheWorkofTimasheff, Sorokin and Gurvitch // The British Journal of Sociology. 1973. No. 24. Р. 87.


[Закрыть]. Именно русские ученые были тогда основными читателями работ Гурвича (написанных в первые годы эмиграции не только на русском, но и на немецком языке), о чем свидетельствуют их рецензии и критические отзывы о его трудах. Это относится даже к работам о творчестве немецких мыслителей, которые были предназначены скорее для русской философской публики[194]194
  Gurwitsch G. Kant und Fichte als Rousseau-Interpreten… S. 138–164; Idem. Kritische Bemerkungen über die Philosophie M. Heideggers // Der Russische Gedanke. 1930. Nr. 1. S. 234–237; Idem. Otto von Gierke als Rechtsphilosoph // Logos. 1922/1923. Bd. 11. S. 86–132; Idem. Die neueste französische Literatur über den nach-kantianischen Idealismus // Logos. 1931. Bd. 20.


[Закрыть]. Так, труд 1924 г. на немецком языке по этике Фихте[195]195
  По мнению рецензентов этой работы, она также была написана в контексте русского философского дискурса и представляла собой один из этапов становления идеал-реалистической концепции Гурвича (Гессен СИ. Georg Gurwitsch. Fichtes System der konkreten Ethik // Современные записки. 1925. № 24. С. 455–460; Lossky N. Fichtes konkrete Ethik im Lichte des modernen Transzendentalismus // Logos. 1926. Bd. 15. S. 349–363).


[Закрыть], которому предшествовали более мелкие работы о философии этого немецкого философа, представляет собой нечто иное, как магистерскую диссертацию, защищенную Гурвичем в Институте философии при Русской академической группе в Берлине[196]196
  См.: Диспут Г. Д. Гурвича // Руль. 1925. 9 апр. С. 4.


[Закрыть].

Тесные научные контакты Г. Д. Гурвича с П. И. Новгородцевым в рамках Русского юридического факультета в Праге обусловили влияние идей школы «возрожденного естественного права», лидером которой и был Новгородцев, на формирование научного мировоззрения Гурвича. Развивая свои философско-правовые идеи после эмиграции, молодой ученый следует усвоенному еще в России принципу бесконечности пути к правовому идеалу, который был сформулирован П. И. Новгородцевым в сочинении «Об общественном идеале». Гурвич принимает и интегрирует в свою правовую теорию концепцию общественного идеала Новгородцева (хоть и упрекает ее автора в симпатиях к индивидуализму)[197]197
  Гурвич Г. Д. Руссо и Декларация прав. Идея неотчуждаемых прав личности в политической доктрине Руссо. С. 99–100. См. ответ Новгородцева на эту критику в 4-м издании его книги «Об общественном идеале» 1922 г. (Новгородцев П. И. Об общественном идеале. М., 1991. С. 109) и в цитированной выше рецензии на книгу Гурвича о Руссо. По мнению Новгородцева, утверждение первичности личностного начала по отношению к обществу не ведет к индивидуализму; и наоборот, попытка уровнять личное и социальное начала несет в себе угрозу личной свободы.


[Закрыть] и во всех своих работах исходит именно из данного понимания общественного идеала – как бесконечного задания, завершение которого проецируется в недоступное предвидению будущее и результат выполнения которого бесполезно искать в эмпирически заданной действительности[198]198
  См., например: Gurvitch G. La vocation actuelle de la sociologie. Vol. 1. Р. 31–35. Помимо некоторых индивидуалистических тенденций правовой философии Новгородцева, Гурвич критикует и чрезмерную «спиритуализацию» философии права этого великого русского ученого в последние годы его жизни. Ср.: Гурвич Г. Д. Профессор П. И. Новгородцев как философ права // Современные записки. 1924. № 20. С. 389–393.


[Закрыть]. Это стремление и служит «внутренним смыслом» социального поведения – в других своих работах Гурвич пытается объяснить последнее через связь с ценностями[199]199
  См.: Он же. Этика и религия // Современные записки. 1926. № 29. С. 259 и след.


[Закрыть].

С 1922 г. мыслитель работает на Русском юридическом факультете Пражского университета. Первоначально Гурвич был закреплен за кафедрой государственного права, фактически преподавал сначала историю политических учений, а затем международное право. Немалое значение для понимания процесса становления правового учения Гурвича имел читавшийся им в те годы (1922–1924) курс международного права, который демонстрирует стремление мыслителя найти применение своим общетеоретическим идеям в юридической практике[200]200
  См.: Гурвич Г. Д. Введение в общую теорию международного права. Прага: Изд-во Русского юрид. фак-та, 1923. Эта книга представляла собой первую часть исследования по международному праву, которое Гурвич не завершил из-за переезда в Берлин и работы над диссертацией по концепции Фихте.


[Закрыть]. Здесь Гурвич сосредоточивает свое внимание на поиске неэтатистской концепции международного правопорядка. Как удачно замечает М. В. Вишняк, лейтмотивом этой книги, равно как и всей социально-правовой теории Гурвича той эпохи, является «тотальное видение права»[201]201
  См.: Вишняк М. В. Социалистическое государство и социальное право // Современные записки. 1925. № 25. С. 525.


[Закрыть]. Именно такой подход и составлял центральное звено социально-правовой доктрины, развиваемой мыслителем впоследствии.

Уже в этой работе сформулирована исчерпывающая критика юридического позитивизма, которая в дальнейшем стала программной для социолого-правовой концепции Гурвича. Право не ограничивается сферой государственного правотворчества и правоприменения, равно как и не может быть представлено в качестве единой системы норм: неотъемлемой чертой международного сообщества, как и каждого отдельно взятого общества, является правовой плюрализм, который вполне совместим с идеей государственного суверенитета. В этой небольшой и малоизвестной книге в общих чертах виден остов той концепции социального права, которую ученый сформулировал еще в революционной России.

К двум основным принципам науки международного права Гурвич относит тезис о существовании неорганизованного правового общения между государствами – общения, которое в силу самого факта своего существования порождает автономные регулятивные механизмы. Такие формы общения и являются нормативными фактами, в которых уже тогда ученый видел основу права. Признание отдельными государствами и международным сообществом этих нормативных фактов создает основу международного права, которое затем фиксируется в нормах конвенций, деклараций и иных источников писаного права. В более поздней книге («Идея социального права и современность», 1931) мыслитель развивает эти тезисы, но оставляет неизменными принципы своего подхода. Неправильным поэтому представляется мнение Кеннета Вальтца о том, что «Гурвич считал межгосударственные конфликты искусственными, вызванными недопониманием между государствами, из чего возникают “сбои” в правовом общении»[202]202
  Waltz K. N. Man, the State, and War. N.Y, 2001. P. 67.


[Закрыть].

Важным дополнением к этому курсу является доклад Гурвича в Русском академическом союзе в Париже о философии права Гуго Гроция, прочитанный в 1925 г.[203]203
  См.: Русское зарубежье… Т. 1. С. 205. См. также: Гурвич Г. Д. Философия права Гуго Гроция и современная теория международного права. Отдельный оттиск из Сборника Русского института в Праге. Прага, 1929. С. 279. Примеч. 1.


[Закрыть] В этой работе мыслитель еще раз формулирует принципы своего идеал-реалистического подхода к праву (сходство с ним он находит в теории рассматриваемого автора), которые он двумя годами раньше выразил в своем учебнике международного права: право не может сводиться только к нормам права «позитивного»; право возникает не благодаря «приказу» властвующего, но стихийно, в процессе общения; оно существует на разных уровнях социальной действительности и представляет собой форму осуществления ценностей[204]204
  См.: Gurvitch G. La philosophie du droit de Hugo Grotius et la théorie moderne de droit international. Р. 365 et suiv. Этот французский вариант русской статьи Гурвича был несколько дополнен с учетом стандартов французской научной общественности и особенно принципов кружка французского философа Ксавье Леона, протекция которого и позволила Гурвичу осуществить данную французскую публикацию (см. письмо Г. Гурвича К. Леону от 19 декабря 1925 г.).


[Закрыть].

После трех лет между Берлином и Прагой (1922–1925) мыслитель принимает решение переехать во Францию, где его приглашают читать курсы теории права, истории русской философии права и истории современной философии права в научных институтах русской эмиграции[205]205
  Ср. афиши лекций и иные материалы Института славянских исследований в Париже за 1924–1929 гг. (в настоящее время находятся в Центре современных архивов Франции. 20010498/174-177).


[Закрыть]. С течением времени его покровителем стал Леон Бруншвиг, видный философ той эпохи, который предоставляет возможность Гурвичу с 1927 г. читать в Сорбонне курс по современной немецкой философии. Вероятным мотивом эмиграции во Францию является экономический кризис в Германии и Чехословакии тех лет, послуживший причиной выезда во Францию и США многих русских эмигрантов[206]206
  См.: Russische Emigration in Deutschland 1918 bis 1941. Leben im europäischen Burgerkrieg / Schlögel K. (Hrsg.) Berlin, 1995. S. 43 usw. Для мыслителя наиболее выгодным оказывается вариант с командированием в Париж для работы в Институте славянских исследований. Именно поэтому Гурвич вместе со своим коллегой по Петроградскому университету Тимашевым пишет письмо признанному лидеру русской эмиграции П. Н. Милюкову с просьбой содействовать в переезде из Праги в Париж, сохранив содержание от Русского юридического факультета в Праге. Ответа на это письмо не сохранилось, но, по-видимому оно возымело действие, и два молодых ученых получили командировки в Париж (письмо Г. Д. Гурвича и Н. С. Тимашева П. Н. Милюкову от 29 сентября 1927 г. // Государственный архив РФ (далее – ГА РФ). Ф. 5856. Оп. 1. Д. 203).


[Закрыть]. Другой причиной переезда во Францию могли стать трения мыслителя с его коллегами по Русскому юридическому факультету, где, по замечанию Гурвича, он «был объектом травли со стороны всего факультета»[207]207
  Анкета собеседования Яна Гуровича с Г. Д. Гурвичем от 3 мая 1928 г. в архивах ложи «Северная Звезда» в Париже… 7/213.


[Закрыть]. Несмотря на это критическое замечание, нельзя недооценивать важность того опыта интеграции в русскую научную эмиграцию, который Гурвич прошел за годы пребывания в Праге. Именно преподавание и научные контакты по Пражскому университету позволили мыслителю найти возможность для переезда во Францию, где первоначально он также вращался преимущественно в кругах русских ученых.

О важности проблем русского философско-правового дискурса для Гурвича в тот период свидетельствуют написанные мыслителем на немецком языке статья «Обзор русской философии права»[208]208
  Gurwitsch G. Übersicht der neueren rechtsphilosophischen Literatur in Russland… S. 111–125.


[Закрыть] (в которой Гурвич, рассматривая перспективы русской философии права, подчеркивает ее самобытный характер и ориентированность на идеал-реализм в противовес традициям позитивизма, никогда не являвшегося, по мнению ученого, господствующим течением в русской правовой мысли[209]209
  Gurwitsch G. Übersicht der neueren rechtsphilosophischen Literatur in Russland… S. 124–125.


[Закрыть]) и статья «Два величайших русских философа права: Борис Чичерин и Владимир Соловьев»[210]210
  Gurwitsch G. Die Zwei Größten Russischen Rechtsphilosophen: Boris Tchitcherin und Wladimir Solowiew… S. 80–102.


[Закрыть].

В противостоянии двух великих русских философов Гурвич принимает сторону Вл. Соловьева, воспринимая его тезисы о праве как о форме выражения сверхличностных ценностей. Критикуя теократические идеи Соловьева и выступая против чрезмерного сближения морали, религии и права, Гурвич в то же время явно принимает сам «универсалистский» подход этого мыслителя, противопоставляя его «индивидуалистическому» подходу Чичерина[211]211
  См.: Гурвич Г. Д. Два величайших русских философа права: Борис Чичерин и Владимир Соловьев / пер. с нем. М. В. Антонова, А. В. Полякова // Правоведение. 2005. № 4. С. 146.


[Закрыть]. Право, в конечном счете, является не «минимумом нравственности», а, как подчеркивает Гурвич, лишь средством для осуществления нравственности[212]212
  См.: Гурвич Г. Д. Два величайших русских философа права: Борис Чичерин и Владимир Соловьев / пер. с нем. М. В. Антонова, А. В. Полякова // Правоведение. 2005. № 4. С. 154.


[Закрыть]. Но это не два разных аспекта духовности – внешний и внутренний, как думал Кант и за ним Чичерин; право и мораль являются однопорядковыми явлениями, представляя собой разные ступени осуществления идеала[213]213
  См.: Гурвич Г. Д. Два величайших русских философа права: Борис Чичерин и Владимир Соловьев / пер. с нем. М. В. Антонова, А. В. Полякова // Правоведение. 2005. № 4. С. 143–144.


[Закрыть]. Именно эта идея лежит в основе идеал-реалистического подхода В. С. Соловьева к праву, отличая его концепцию от схожих, но отнюдь не тождественных его взглядам идей философии Фихте.

Из содержания данной статьи можно сделать вывод, что Гурвич занимал тогда вполне четкую позицию в русском философско-правовом дискурсе, первоначально склоняясь в сторону нравственного идеализма Соловьева, «спиритуализм» правовой доктрины которого он пытался компенсировать акцентированием не метафизической, а социальной природы права. При этом основы для социологического анализа мыслитель находил в концепции самого Соловьева, пытаясь не столько скорректировать, сколько «завершить» начатую великим русским философом философско-правовую систему, различая в ней несколько разных тенденций[214]214
  Примечательно, что в течение нескольких лет Гурвич продолжал интересоваться философией права Вл. Соловьева, о чем свидетельствуют прочитанные им лекции и доклады о творчестве этого великого мыслителя в кругах русской эмиграции в Париже (см.: Русское зарубежье… Т. 1. С. 218).


[Закрыть]. Вместе с тем нужно признать, что «завершение» Гурвича страдало тем же недостатком, что и его анализ позиций других мыслителей, – произвольным дополнением чужих идей собственными представлениями. Это, в частности, относится к тезисам Гурвича о социологических основах философии Соловьева и о второстепенном значении теократических идей для формирования социально-политической концепции этого великого русского мыслителя.

Хотя в своих франкоязычных работах Гурвич почти не ссылается на авторитет русских философов, чьи идеи вдохновляли его искания 1920-х годов, нетрудно проследить параллели между «авто-теургической этикой» мыслителя[215]215
  См.: Гурвич Г. Д. Этика и религия.


[Закрыть] и современными ему направлениями русской философской мысли: «этикой сублимации как зависимости от Абсолютного» Б. П. Вышеславцева, «этикой восходящих ступеней добра» СИ. Гессена, «теономной этикой любви» Н. О. Лосского и т. д. Идеал-реализм Франка, Лосского и других учеников Вл. Соловьева перекликается здесь с идеал-реалистическим учением Фихте, творчество которого также было созвучно творческим исканиям Гурвича.

Участие молодого ученого в русском философском дискурсе, на некоторое время приостановленное, вновь вступает в активную фазу после переезда Гурвича в 1925 г. во Францию. Там он встречает уже сформировавшиеся эмигрантские круги, доступ в которые был теперь не так прост, как в начале 1920-х годов. Среди нескольких групп, организованных по идеологическому и политическому принципам, Гурвич оказывается наиболее близок к центристским кругам, признанным главой которых был П. Н. Милюков. Мыслитель принципиально дистанцируется от политической деятельности, оставаясь «беспартийным социалистом»[216]216
  См. Дело Г. Гурвича (анкета от 27 апреля 1928 г.) в архивах русских масонских лож (Великий Восток Франции – Северная Звезда (1924–1970)). 11-2-1/207.


[Закрыть]. Среди периодических изданий эмиграции Гурвич больше всего сотрудничает с «Современными записками»; их возглавляли бывшие левые эсеры Вишняк, Бунаков и Фундаминский, политической программе которых Гурвич симпатизировал в России[217]217
  Так, в одном из писем Ф. Броделю Гурвич пишет о том, что в годы революции он был «очень близок к идеологии левых эсеров» (письмо Г. Гурвича Ф. Броделю от 18 января 1962 г. // Библиотека Института Франции. Фонд Фернана Броделя. № 52).


[Закрыть], но с политической ангажированностью которых он не соглашается в период эмиграции. Ученый продолжает свою академическую деятельность в учебных и научных заведениях русской эмиграции: читает лекции по теории и философии права, по истории русской философии права во Франко-русском институте социальных, политических и правовых наук[218]218
  Так, в программе за 1926–1927 гг. указано, что Гурвич читал лекции по истории политических учений в Новое время (происхождение и эволюция демократических идей): Программа курсов Франко-русского института социальных и политических наук на 1926–1927 гг. // ГА РФ. Ф. 5956. Оп. 2. Д. 540.


[Закрыть]; на юридическом факультете Парижского университета; в Русском народном университете[219]219
  См. афиши лекций за 1925–1927 гг. в архивах Института славянских исследований в Париже. (Центр современных архивов Франции. Фонд Института славянских исследований. 20010498/176). Чтение Гурвичем лекций по русской философии права подтверждают и другие источники. См., например, список лекций и докладов мыслителя (Русское зарубежье… Т. 2. С. 212 и след.), его переписку с издателем (письмо Г. Гурвича Ф. Зибеку от 12 ноября 1925 г. (цит. по: Gurvitch G. Ecrits allemands. Vol. 1. P. 357)).


[Закрыть].

Показательна в этом смысле опубликованная в 1926 г. на французском языке статья «Русская философия первой четверти XX века», где Гурвич не скрывает своих симпатий к идеал-реалистическим концепциям соотечественников – идет ли речь о попытке Н. О. Лосского связать идеальный и эмпирический аспекты[220]220
  Gurvitch G. La philosophie russe du premier quart du XXème siècle // Monde slave. 1926. Р. 255. Показательна дискуссия между Гурвичем и Лосским во Французском философском обществе по поводу интуитивизма Н. О. Лосского (См.: Lossky N. et al. L’intuitivisme russe et le réalisme anglo-saxon. Discussion sur la conception de Nikolai Lossky. Séance du 09 juin 1928 // Bulletin de la Société française de Philosophie. No. 28. Р. 167–171), где, высоко оценивая философскую концепцию Лосского, Гурвич упрекает мыслителя в том, что «в его идеал-реалистической системе очевидным образом реализм преобладает над идеализмом, тогда как синтез интуитивизма и критического трансцендентализма, возможно предугаданный в последних работах Фихте, должен вести к построению позиции, превосходящей как реализм, так и идеализм» (Ibid. P. 171).


[Закрыть], либо о попытке С. Л. Франка найти онтологическую основу для идеальных элементов бытия[221]221
  См.: Gurvitch G. La philosophie russe du premier quart du XXème siècle. Р. 259.


[Закрыть]. Вывод Гурвича заключается в «констатации бесспорного факта наличия в русской философии ясно выраженной общей тенденции к метафизике, онтологической теории знания и морали, к истинной философской системе»[222]222
  См.: Gurvitch G. La philosophie russe du premier quart du XXème siècle. Р. 259.


[Закрыть]. Среди мыслителей эмиграции Гурвич выделяет группу ученых, опирающихся на идеи Фихте и видящих в его системе «замечательный синтез иррационализма и диалектики»[223]223
  См.: Gurvitch G. La philosophie russe du premier quart du XXème siècle. Р. 263.


[Закрыть]. К этой группе, помимо себя самого, он причисляет Ф. Степуна и Б. Яковенко[224]224
  См.: Gurvitch G. La philosophie russe du premier quart du XXème siècle. Р. 263.


[Закрыть]. Интересно отметить, что, пользуясь новыми знакомствами с французскими интеллектуалами, Гурвич пытается наладить взаимоотношения между русскими и французскими мыслителями[225]225
  Например, в письмах к Н. А. Бердяеву мыслитель говорит о своих попытках включить известного французского философа Э. Жильсона в философскую полемику в среде русской эмиграции с участием С. Л. Франка (письмо Г. Д. Гурвича Н. А. Бердяеву от 7 февраля 1926 г. // РГАЛИ. Ф. 1496. Оп. 1. Ед. хр. 448.). Гурвич не оставляет своих русских коллег, прося для них о протекции. Так, через несколько лет мыслитель пишет Бердяеву о своих неудачных просьбах о помощи С. Л. Франку, которому Э. Жильсон отказался помогать, заслужив за это от Гурвича эпитеты «очень злой и недоброжелательный человек» (письмо Г. Д. Гурвича НА. Бердяеву от 2 июля 1933 г. // Там же). Характерна в этом отношении переписка Г. Д. Гурвича с В. Э. Грабарем, которому его бывший ученик пытается помочь с публикациями во Франции.


[Закрыть], что, как представляется, было одной из его первоочередных задач (тем более, если вспомнить о целях вступления мыслителя в русскую масонскую ложу «Северная Звезда»).

В то же время Гурвич публикует в журнале «Современные записки» ряд статей, которые дают ясное представление об эволюции его взглядов в ту пору и о научных диспутах между мыслителем и его критиками. Основной проблематикой этих статей явилась полемика о природе и сущности социализма, которую Гурвич вел с СИ. Гессеном, М. В. Вишняком, Н. Н. Алексеевым, С. Л. Франком и другими русскими мыслителями. Для ученого социализм был не только политическим кредо, но и одной из основ научного мировоззрения. Опровергая тезисы Вишняка о порочности социализма как идеи, Гурвич доказывал, что сущность социализма не в подчинении общества государству, а в создании режима правового государства (влияние Прудона) и возможности для всестороннего развития личности (в некоторой степени влияние Маркса)[226]226
  См.: Гурвич Г. Д. Собственность и социализм // Современные записки. 1929. № 38. С. 346 и след.


[Закрыть]. О содержании полемики этих двух мыслителей можно судить не только по их публикациям, но и по личной переписке, где Гурвич отстаивал идею о том, что социализм является формой демократии[227]227
  Ср. письмо Г. Д. Гурвича М. В. Вишняку от 2 сентября 1931 г. // Коллекция Т. Вишняк.


[Закрыть].

В полемике со своим другом СИ. Гессеном, а также с Б. П. Вышеславцевым Гурвич защищает социалистическую идею от двух крайностей: полного устранения государства из экономической жизни либо прямого вмешательства государства в хозяйственные процессы. Ученый полагает, что решение данной проблемы лежит посередине – в создании коллективной «соборной собственности», институты которой были бы способны к саморегуляции и сопротивлению давлению государства[228]228
  См., например: Гурвич Г. Д. Социализм и собственность // Современные записки. 1928. № 36. С. 347 и след.


[Закрыть].

Нельзя адекватно понять творчество мыслителя, не принимая во внимание такой стороны его общественной деятельности, как участие в масонских организациях, и прежде всего в русской ложе «Северная Звезда» в Париже[229]229
  Ложа «Северная Звезда» была создана в ноябре 1924 г. под покровительством Великого Востока Франции – ритуала, противопоставлявшегося шотландскому, в частности, по политической ориентации: масоны шотландского обряда во Франции занимали преимущественно консервативные позиции; русские масоны этого обряда придерживались ярко выраженных антисоветских настроений, тогда как масоны ритуала «Великого Востока Франции» представляли собой «левое крыло русской эмиграции» (см.: Theakston S. La franc-maçonnerie russe en France, entre l’exode de 1919 et la guerre de 1940 // Travaux de Villard de Bonnecourt. T. VIII. Liège, 1972. P. 61).


[Закрыть], где Гурвич состоял с 1928 по 1949 г., за исключением 1937–1945 гг., когда он проживал в Страсбурге, а затем в США[230]230
  Судя по переписке Гурвича с этой ложей и по сделанным им после 1946 г. докладам, мыслитель, несмотря на формальный выход из состава членов ложи, продолжал участвовать в масонском движении как после переезда в 1937 г. в Страсбург, так и во время эмиграции в США (1941–1945). Об этом свидетельствуют также его доклады, сделанные в США в 1943 г.: памяти Н. Д. Авксентьева (О долге русских масонов за границей. 30 декабря 1943 г. Рукопись // Национальная библиотека Франции. Отдел рукописей. Архивы русских масонских лож (Великий Восток Франции – Северная Звезда (1924–1970)). Boîte 8, без инв. No.) и МА. Осоргина (Gurvitch G. In Memory of Brother MA. Ossorgin // Masonic Club Rossia. 1943. No. 1. Р. 13–15). До вступления в эту ложу молодой Гурвич участвовал и в других масонских организациях. Так, 21 июня 1924 г. он прочел доклад «В. С. Соловьев и еврейский вопрос» в одной из русских масонских лож Берлина (Chronik russischen Lebens in Deutchland 1918–1941. Not. 3592).


[Закрыть]. Темы ряда научных работ Гурвича повторяют сделанные им для масонской ложи доклады, равно как и сюжеты дискуссий среди масонов[231]231
  Ср. рукописи его выступлений: «Капитализм или социализм» (6 марта 1930 г.), «О хозяйственной демократии» (3 марта 1932 г.), «О противоречии начал магического и религиозного» (24 сентября 1934 г.) // Национальная библиотека Франции. Отдел рукописей. Архивы русских масонских лож (Великий Восток Франции – Северная Звезда (1924–1970)). Boîte 1, без инв. No.


[Закрыть]. С этой точки зрения для понимания принципов этической и правовой доктрин Гурвича важна его статья «Этика и религия», тезисы которой полностью вписываются в принципы масонской ложи, членом которой мыслитель стал в те годы. Для Гурвича суть этики – в творческой активности, в непрестанном стремлении к идеалу (нравственному, политическому, правовому). Такая активность в плане политико-правовом ведет к утверждению социалистических принципов организации общества; с точки зрения философии – к обоснованию интуитивизма, даже некоторой доли иррационализма в понимании основ социальной и духовной жизни.

Мыслитель продолжает живо интересоваться проблемами русской философии права, доказательство чему – рецензии на работы Н. Н. Алексеева, М. Я. Лазерсона, Ф. В. Тарановского[232]232
  Гурвич Г. Д.: Тарановский Ф. В. Энциклопедия права. 2-e изд. 1923. С. 444–447; Он же. Алексеев Н. Н. Основы философии права. Прага, 1924 // Современные записки. 1924. № 21. С. 397–400; Он же. Лазерсон М. Общая теория права. Введение в правоведение. Рига, 1930 // Современные записки. 1932. № 43. С. 540–542.


[Закрыть]. Интересен и взгляд с «другой стороны баррикад» – мнение русских критиков о творчестве и идеях самого Гурвича, свидетельствующее о вовлеченности мыслителя в обсуждение актуальнейших для русской эмиграции философских, политических, юридических проблем[233]233
  См.: Д. Гурвич Expérience juridique et la philosophie pluraliste du droit. Paris, 1935 // Новый Град. 1935. № 10. С. 139–142; Вышеславцев Б. П. Georges Gurvitch. L’idée du droit social. Paris, 1931 // Путь. 1934. № 43. С. 78–82; Гессен СИ. Идея социального права // Современные записки. 1932. № 39. С. 421–435. Показательно, что СИ. Гессен находил в философско-правовой концепции Гурвича 1930-х годов попытку перенесения во французскую правовую науку принципов русской философии права (Там же. С. 423).


[Закрыть]. Характерна в этом отношении рецензия Б. П. Вышеславцева на «Идею социального права» Гурвича. Принимая в принципе позицию автора по преодолению узкопозитивистского взгляда на права и приветствуя сам проект Гурвича, в котором рецензент видел «попытку интеграции во французскую правовую науку принципов идеал-реализма русской философии»[234]234
  Вышеславцев Б. П. Georges Gurvitch. L’idée du droit social. С 80.


[Закрыть], Вышеславцев не соглашается с основным выводом Гурвича (разделение социального и индивидуального права), полагая, что все право по существу социально в том значении, которое вкладывал в этот термин Гурвич[235]235
  Вышеславцев Б. П. Georges Gurvitch. L’idée du droit social. С 82.


[Закрыть]. Н. А. Бердяев посвятил рецензию работе Гурвича 1930 г. о немецкой философии, критикуя попытку автора «русифицировать» тенденции немецкой мысли[236]236
  См.: Бердяев Н. А. О новейших течениях в немецкой философии. Гейдеггер // Путь. 1930. № 24. С. 115–122.


[Закрыть], – упрек, который был, впрочем, стандартным для всех критиков мыслителя.

Известный русский философ П. М. Бицилли, жестко раскритиковав интерпретацию Гурвичем идей Руссо (см. выше), дает положительный отзыв о концепции социального права, характеризуя ее как «спасительную реакцию против пока еще не вполне преодоленного культа “чистой”, игнорирующей жизнь науки»[237]237
  Бицилли П. М. Г. Д. Гурвич Expérience juridique et la philosophie pluraliste du droit… С. 139. Мы приводим ряд выдержек из этой рецензии, поскольку она, по нашему мнению, точно отражает основную идею политико-правовой концепции Гурвича.


[Закрыть]. Философ подчеркивает демократизм концепции Гурвича, который видит выход из современного кризиса в углублении и расширении понятия демократия, в восстановлении идеи соборности. Современному правосознанию, которое помещает понятие демократии только в одну плоскость государства, Гурвич противопоставляет «многоплоскостную концепцию» общества[238]238
  Бицилли П. М. Г. Д. Гурвич Expérience juridique et la philosophie pluraliste du droit… С. 141. Мы приводим ряд выдержек из этой рецензии, поскольку она, по нашему мнению, точно отражает основную идею политико-правовой концепции Гурвича.


[Закрыть]. Оба автора сходятся в том, что в основу реформы демократии должна быть положена не идея абстрактного индивида и государства, но идея конкретной, реальной личности, органически связанной с целым рядом различных и независимых коллективов, каждый из которых является демократически устроенным и обладающим собственным правом организмом. Эта идея обосновывает право общественной, а не государственной собственности; ее субъект – уже не сумма изолированных человеческих единиц, но совокупность всех реально участвующих в жизни коллектива личностей. И, как заключает Бицилли, «современный средний человек должен сделать большое умственное усилие, чтобы понять то, что некогда было чем-то само собою разумеющимся, чтобы усвоить идею социального права»[239]239
  Бицилли П. М. Г. Д. Гурвич Expérience juridique et la philosophie pluraliste du droit… С. 142. Мы приводим ряд выдержек из этой рецензии, поскольку она, по нашему мнению, точно отражает основную идею политико-правовой концепции Гурвича.


[Закрыть].

Гурвич занял в эмиграции особое независимое положение: он оставался в стороне от политических интриг[240]240
  В то же время такая позиция не являлась проявлением политического индифферентизма, о чем свидетельствуют многочисленные полемические статьи Гурвича в изданиях русской эмиграции, его принципиально антифашистская позиция в Институте философии и социологии права, его протест против войны Франции в Алжире. Нельзя поэтому согласиться с выводом А. Симиренко, который считает, что, «покинув Россию, Гурвич полностью укрылся в академической сфере от реалий повседневной жизни. Его творчество поэтому является антиисторическим» (Simirenko A. Social Origin, Revolution and Sociology: The Work of Timasheff, Sorokin and Gurvitch… Р. 91).


[Закрыть] русских эмигрантских кругов, критикуя как защитников[241]241
  См. его критику позиций С. Л. Франка и Л. И. Карсавина, искавших в сущности большевистской власти элементы русского национального сознания: Гурвич Г. Д. Der Staat, das Recht und die Wirtschaft des Bolschewismus. 1 Teil. 1925 // Современные записки. 1925. № 25. С. 497. Характерна также критика евразийцев: Гурвич Г. Д. Пророки // Дни. 1925. 23 июня.


[Закрыть], так и противников советского режима, призывавших к его насильственному свержению[242]242
  Впоследствии такая позиция послужила причиной разрыва между Гурвичем и руководством журнала «Современные записки» и, по-видимому, в более широком плане – большей частью русской эмиграции. Подобной позиции придерживались и друзья мыслителя – М. А. Осоргин, СИ. Гессен (Вишняк М. В. Современные записки: воспоминания редактора. Индиана, 1957. С. 106, 197–198). Из переписки Гурвича с немецким издателем его книги о Фихте – Зибеком (ср. письмо Г. Гурвича Ф. Зибеку от 1 октября 1922 г.; цит. по: Gurvitch G. Ecrits allemands. Vol. 2. P. 301) можно почерпнуть интересные признания ученого: в 1922 г. он вполне серьезно говорил о своем намерении вернуться в Советскую Россию, где ему якобы предлагали высшие академические посты. Хотя подтверждений действительности этого намерения в других источниках не находится, подобный ход событий мог быть вполне характерен для политической ориентации Гурвича.


[Закрыть], пытаясь найти истинную сущность социализма за пределами политических дискуссий[243]243
  Гурвич Г. Д. Государство и социализм // Современные записки. 1925. № 25. См. также письмо Г. Д. Гурвича Б. Н. Яковенко от 22 августа 1937 г. (Коллекция Б. и Д. Яковенко в Архивах Мельбурнского университета), где мыслитель ставит вопрос об объединении русской эмиграции в общей научной деятельности и вне вопроса о признании советской власти в России.


[Закрыть]. Он продолжает разработку своей доктрины социального права, которую готовит уже в рамках докторской диссертации, публикует статьи по истории политико-правовой мысли и современной немецкой философии.

В последние годы жизни мыслитель принципиально отдалился от эмигрантских кругов, прекратил печататься в периодических изданиях эмиграции, более скудной становится и его переписка с соотечественниками. Гурвич выступал против господствующих в русской эмиграции антисоветских настроений, что, например, послужило причиной для разлада с редакцией «Современных записок»[244]244
  Вишняк М. В. Современные записки: воспоминания редактора. С. 106. См. также письмо Гурвича Вишняку, где первый в качестве несогласия сотрудничать с журналом указывает на его политическую ангажированность (письмо Г. Д. Гурвича М. В. Вишняку от 13 декабря 1931 г. // Коллекция Т. Вишняк).


[Закрыть]. В русской революции Гурвич видел не столько трагическую ошибку истории, сколько грандиозный социальный эксперимент, предваряющий грядущие изменения в структуре современных ему обществ[245]245
  Гурвич Г. Д. Будущее России. Рукопись. 1945 // Фонд Г. Д. Гурвича в архивах Высшей школы социальных наук. В качестве секретаря Института философии права и юридической социологии Гурвич в 1930-е годы переписывался с учеными, оставшимися в Советской России. Так, в 1938 г. он приглашал к участию в Конгрессе в Риме С. А. Котляревского и Е. Б. Пашуканиса (письмо Г. Д. Гурвича П. Л. Леону от 9 марта 1938 г. // Фонд Г. Д. Гурвича в архивах Высшей школы социальных наук).


[Закрыть].