Текст бизнес-книги "От рабства к рабству. Древний Рим и современный капитализм"

Автор книги: Мирджалили Хоссейн

Раздел: Экономика, Бизнес-книги

1.3. Паразитическое потребление как признак древнеримского общества

Мы уже отметили важнейшую особенность античного капитализма – ориентация общества (прежде всего, его элиты) на потребление и получение удовольствий. Речь идет не о разумном потреблении, удовлетворении естественных потребностей человека, а о некоей страсти (болезненном состоянии) человека, когда он переходит эти границы разумного (достаточного) потребления. Речь идет о таком состоянии общества, когда эта болезненная страсть становится социальной «нормой» и почитаемым «культом».

Теодор Моммзен в своей «Истории Рима» неоднократно повторяет: «Расточительность и чувственные наслаждения – таков был общий лозунг (элиты Рима. – В.К.)». Описывая жизнь Рима II в. до н. э., он отмечает: «В Риме развивалась не та изящная роскошь, которая является цветом цивилизации, а та роскошь, которая была продуктом клонившейся к упадку эллинской цивилизации в Малой Азии и Александрии. Эта роскошь низводила все прекрасное и высокое на уровень простой декорации; наслаждения подыскивались с таким мелочным педантизмом, с такой надуманной вычурностью, что это вызывало отвращение у всякого человека, неиспорченного душой и телом»[38]38
  Моммзен Т. История Рима. С. 178.


[Закрыть].

Роскошь и искание чувственных удовольствий проявлялись во всем: званых обедах и пирах, одежде и нательных украшениях, скульптурах и интерьере, архитектуре и устройстве садов, организации зрелищ (например, игр гладиаторов, цирков, театрализованных представлений), похоронах, щедрых жертвоприношениях в языческих храмах и т. п. Неимоверно распространились азартные игры, проституция и прочие пороки, которые требовали немалых денег.

В античной философии эти болезненные страсти аристократии находили объяснения и обоснования в разного рода теориях. Например, было разработано учение о гедонизме. Вот что говорится в энциклопедии об этом учении: «Гедонизм – философское и этическое учение, обосновывающее наслаждение высшей целью человеческого существования. Оно зародилось в античном обществе, основанном на рабском труде, и затем возрождается в эпоху позднего феодализма и раннего капитализма». Вот что мы читаем в Большой советской энциклопедии по данному вопросу: «Гедонизм (от греч. hedone – наслаждение), этическая позиция, утверждающая наслаждение как высшее благо и критерий человеческого поведения и сводящая к нему всё многообразие моральных требований. Стремление к наслаждению в Г. рассматривается как основное движущее начало человека, заложенное в него природой и предопределяющее все его действия, что делает Г. разновидностью антропологического натурализма. Как нормативный принцип Г. противоположен аскетизму.

В Древней Греции одним из первых представителей Г. в этике был основоположник киренской школы Аристипп (начало IV в. до н. э.), видевший высшее благо в достижении чувственного удовольствия. В ином плане идеи Г. получили развитие у Эпикура и его последователей (эпикуреизм)…»[39]39
  Большая советская энциклопедия, статья «Гедонизм».


[Закрыть]

Тяга к потреблению и удовольствиям со стороны римской элиты проявлялась в немалом количестве рабов, которые непосредственно обслуживали своего хозяина. В одной из своих сатир Гораций отмечает, что минимум, которым может довольствоваться человек, живущий скромно, составляет десять рабов. В домашних хозяйствах богатых римских олигархов их число могло возрастать до нескольких тысяч. В лучшие времена (когда цены на рынке рабов были высокими) эти так называемые «домашние» рабы сами начинали вести роскошный, а порой и распутный образ жизни. Карл Каутский пишет по этому поводу: «Если варваров отдавали на плантации и рудники, то более образованных, в особенности греческих, рабов причисляли к «городской семье», т. е. к городскому дому. Среди рабов были не только повара, писцы, музыканты, педагоги, актеры, но и врачи, и философы. В противоположность рабам, служившим для добывания денег, такие рабы в большинстве случаев несли не особенно обременительную службу»[40]40
  К. Каутский, с. 74–75


[Закрыть]. Далее Каутский продолжает: «Громадное большинство их были такими же грабителями, как их господа»[41]41
  Там же, с. 75..


[Закрыть]. То есть, «домашние» рабы так же, как их хозяева, были одержимы страстью обогащения и получения удовольствий и ради этого были готовы идти на многое.

В чистом виде потребительским было также поведение уже упоминавшихся нами люмпен-пролетариев, составлявших значительную (иногда большую) часть населения городов Италии. Ведь они требовали от государства и олигархов не работы, а «хлеба и зрелищ». Те свободные римские граждане, которые не желали довольствоваться скромными «стандартами потребления» люмпен-пролетариев, но не могли попасть в богатую элиту римского общества, нередко становились на путь разбоев и грабежей. Таких римлян, как отмечает Моммзен, в метрополии во все времена было предостаточно. Он также обращает внимание, что многие не могли выносить этой смрадной атмосферы римского «общества потребления». Они были вынуждены эмигрировать, иногда даже очень далеко – за пределы империи.

Страсть к потреблению и страсть к обогащению неотделимы друг от друга. Но все-таки между ними есть некоторые различия. Страсть к обогащению еще более иррациональна, чем страсть к неуемному потреблению. Это хорошо показал А.С. Пушкин в «Скупом рыцаре»: происходит непрерывное стяжание и накопление богатств, но оно не завершается потреблением. В раннем (римском) капитализме из двух страстей более определяющей была страсть к потреблению, в позднем (современном) капитализме – к обогащению (накоплению). Об этом писал также Каутский: «Если современного капиталиста характеризует страсть к накоплению капитала, то знатного римлянина времен Империи, эпохи, в которую возникло христианство, отличает страсть к наслаждениям. Современные капиталисты накопили капиталы, в сравнении с которыми богатства самых богатых древних римлян кажутся незначительными. Крезом среди них считался (…) Нарцисс, имевший состояние в 90 миллионов марок. Что значит эта сумма в сравнении с теми 4000 миллионов, которые приписываются Рокфеллеру? Но расточительность, которой отличаются американские миллиардеры, несмотря на ее размеры, вряд ли может сравниться с расточительностью их римских предшественников, которые угощали своих гостей соловьиными языками и распускали в вине жемчужины»[42]42
  Каутский К. С. 74.


[Закрыть].

Справедливости ради следует отметить, что уже в древнем Риме наблюдались признаки усиления склонности финансовой олигархии к накоплению капитала. Моммзен писал о Риме II в. до н. э.: «Считалось долгом совести и порядочности аккуратно вести свои денежные дела и увеличивать, а не проживать полученное наследство»[43]43
  Моммзен Т. История Рима. С. 118.


[Закрыть].

Однако эта норма «порядочности» не успела в полной мере развиться в Риме не только республиканской, но и имперской эпох. Даже в эпоху императоров, когда некоторые из них пытались навести элементарный порядок в хозяйственной жизни и ограничить безудержное расточительство элиты, указанная норма «порядочности» была пустым лозунгом. Реальной нормой жизни было наличие больших долгов у аристократии. Причем аристократия считала это положение именно «нормой» и не особенно по этому поводу переживала. Сами императоры нередко жили в долг. Светоний, например, писал о Юлии Цезаре: «Цезарь с увлечением собирал произведения искусства, а за красивых и ученых рабов платил такие неслыханные цены, что даже сам запрещал вносить их в хозяйственную отчетность. Близ озера Неми он построил за огромные деньги виллу, но она ему не понравилась, и он приказал срыть ее до основания. Плутарх сообщает, что Цезарь еще до того, как получил первую должность, очевидно квестуру, имел долгов на 1300 талантов (или 8 млн. денариев). Однако это ничуть не повлияло на широкий образ его жизни и на щедрость его трат в ближайшем будущем»[44]44
  Светоний. Жизнеописания 12 цезарей.


[Закрыть]. Так что без особых натяжек римский капитализм можно назвать преимущественно «потребительным»[45]45
  Ниже мы покажем, что современный капитализм, оставаясь «потребительным», в то же время и в первую очередь является «накопительным». Второе его свойство обусловлено тем, что целью экономической деятельности является накопление капитала, которое не завершается потреблением; т. е. накопление капитала становится бесконечным процессом. В основе этого процесса лежат «духовные» потребности отошедшего от Бога человека. Об этом я пишу в моей недавно вышедшей книге (Катасонов В.Ю. Религия денег. Духовно-религиозные основы капитализма. – М.: Кислород, 2013).


[Закрыть].

Потребление существует в любом обществе, без него общество (и просто человеческая жизнь) немыслимо. Говоря о «потребительском» обществе (капитализме), мы имеем в виду такое общество, в котором нарушен баланс производства и потребления в сторону потребления. Сколь-нибудь долго «потребительское» общество может существовать лишь при наличии каких-то внешних источников (короткое время оно может держаться на внутренних резервах, запасах). Такое общество не просто «потребительское», оно одновременно «паразитическое».

Сейчас мы хотели бы акцентировать внимание на том, что между культом (страстью) потребления и разрушением существует самая тесная причинно-следственная связь:

во-первых, потребление – это процесс «переваривания», «перемалывания», «разрушения» материальных благ (потребительских товаров, средств производства, ценностей); процессы «разрушения» опережают процессы «созидания» материальных благ;

во-вторых, чтобы обществу (той или иной социальной группе) получить прямой и быстрый доступ к материальному благу – объекту потребления, необходимо применение силы, а сила всегда разрушительна (разрушению подвергаются все стороны человеческого бытия и сам человек).

Эта связь в древнеримском обществе подтверждается тысячами фактов из ее истории – экономической, социальной, военной.

1.4. Истинные масштабы рабства в Древнем Риме

С легкой руки классиков марксизма у нас Древний Рим ассоциируется исключительно с рабовладением. В сознании среднестатистического россиянина Древний Рим – общество, в котором есть лишь рабовладельцы и рабы. По многочисленным фильмам создается представление о том, что у каждого рабовладельца должно быть как минимум десяток-другой рабов. Следовательно, в римском обществе рабов должно быть не менее 90 %.

Однако такая картина далека от реальности. Были, конечно, богатые патриции, у которых на полях, в ремесленных мастерских и по дому работали сотни и тысячи рабов. Но таких богатых патрициев в Древнем Риме было всего несколько сотен.

В то же время далеко не все свободные римские граждане вообще имели рабов. Среди свободных римлян кроме патрициев были еще плебеи, последних было гораздо больше. Многие плебеи часто обходились вообще без рабов. Плебеи, как правило, зарабатывали свой хлеб трудом и потом. На полях, в ремесленных мастерских или в торговой лавке. В лучшем случае имея в качестве помощников одного-двух рабов, которые были скорее членами семьи плебея, чем бесправными холопами.

В раннем Риме имело место в основном патриархальное рабство – в отличие от рабства «классического», которое появилось в эпоху поздней республики. Кстати, существует массовое заблуждение, что во многих странах того времени существовало «классическое» рабство, т. е. такое же, как в Древнем Риме. Как отмечают исследователи, в странах Древнего Востока рабы имели право на семью и личное хозяйство, дети их становились свободными. Рабы становились членами семьи, а хозяин нес ответственность за их здоровье и жизнь.

«Классическое» же рабство – феномен почти исключительно античного мира, прежде всего римского. Такая форма рабства появилась в период так называемого «расцвета» рабства в Италии. Этот период начался примерно со II в. до н. э. и охватил два-три века. То есть он закончился, по мнению некоторых историков, в конце I в. до н. э.; по мнению других историков – в конце I в. н. э. (т. е., так или иначе, конец «расцвета» рабства примерно совпадал с временем земной жизни Иисуса Христа). В это время происходили наиболее успешные внешние завоевания и присоединение к Риму новых провинций.

По мнению историка М. Финли, в период «расцвета» рабства в Италии было около 2 млн. рабов. По оценке другого историка – П. Бранта, число рабов в это время находилось в диапазоне 2–3 млн. человек. Учитывая, что свободных граждан в Италии в это время проживало 4–5 млн. человек, получается, что отношение числа рабов к числу свободных граждан определялось как 1: 2,5 или 1: 2[46]46
  См.: M. Finley. Ancient Slavery and Modern Ideology. New York, 1980, p. 80; P. Brunt. Italian Manpower, 225 B.C. – A.D.14. Oxford, 1971, pp.4, 121124.


[Закрыть].

Следует иметь в виду три дополнительных обстоятельства.

Во-первых, в другие периоды римской истории абсолютное и относительное количество рабов в метрополии было существенно меньше того рекордного уровня, который был достигнут в указанный период «расцвета рабства». Так, в середине V в. до н. э., по данным Дионисия Галикарнасского, при общей численности населения Рима с прилегающими территориями в 440 тыс. человек количество рабов вместе с вольноотпущенниками составляло не более 50 тысяч. В это время у римлян, которые привыкли все делать собственными руками и у которых еще не было неуемной жажды богатства, не было и особой потребности в рабской рабочей силе. В случае захвата пленных римляне обычно их убивали или, в крайнем случае, продавали. Если римские воины и брали с собой домой рабов, то это выглядело некоей «экзотикой». Такие «трофейные» рабы использовались в домашнем хозяйстве, нередко они становились по статусу чуть ли не членами семьи римлянина, обзаводились имуществом, создавали собственные семьи. В товарном производстве рабы тогда почти не использовались, да и само товарное производство существовало в зачаточной форме. То есть рабство имело незначительные масштабы и носило исключительно патриархальный характер.

Как отмечает известный историк древнего Рима С. Николе, уже в конце I в. до н. э. и еще более явно в I в. н. э. в Древнем Риме стали сокращаться масштабы рабства. Потенциал провинций Римской империи как источников поставки «свежих» рабов был близок к исчерпанию. Военно-экономический потенциал Римской империи, столь необходимый для «освоения» новых территорий и новых источников рабов, был также близок к своему полному исчерпанию.

Во II–III вв. н. э. рабы стали составлять небольшой процент численности населения Италии. Рабы стали дорогими, их стали использовать только как домашнюю прислугу у богатых римлян. Далее и вплоть до конца существования Римской империи в 476 г. н. э. рабов было крайне мало, а подавляющую часть населения стали составлять колоны. Советская историческая наука утверждала, что колонат представлял собой одну из форм рабовладельческих отношений. Однако многие зарубежные и отечественные историки, среди которых следует выделить Эдуарда Мейера и М.И. Ростовцева, считали, что колонат представлял уже разновидность крепостной зависимости.

Во-вторых, следует иметь в виду, что рабовладение было распространено преимущественно в метрополии – Италии. Может быть, по уровню развития рабства с Италией были сопоставимы Сицилия и некоторые области Испании. Остальные территории, входящие в состав Римской империи, в гораздо меньших масштабах использовали рабский труд. Таков был вывод русского историка М.И. Ростовцева. В начале имперского периода римской истории (конец I в. до н. э. – середина I в. н. э.) численность населения Римской империи, по разным оценкам, составляла от 50 до 70 млн. человек. Оценки доли рабов в этом населении варьируются от 4 до 8 процентов.

В-третьих, согласно многим оценкам, из общей численности рабов, имевшихся в Италии в период «расцвета» рабства, примерно половина была задействована в качестве «домашних рабов» и в хозяйствах, обеспечивающих собственное потребление хозяев-рабовладельцев. Таким образом, даже в эпоху «расцвета» рабства в Римском государстве патриархальное рабство не исчезло, а лишь дополнилось «классическим». То есть в хозяйствах, ориентированных на рынок, на получение денег, было задействовано около 1 млн. (максимум – 1,5 млн.) рабов. Это составляло примерно 20–25 % общей численности населения Италии.

Таким образом, «классическое» рабство в римском обществе было важной, но не единственной формой общественно-экономических отношений. Определение Древнего Рима как типичной рабовладельческой общественно-экономической формации (марксистский подход) является большой натяжкой. На ранних этапах развития Римского государства рабство имело преимущественно натурально-патриархальную форму и играло подчиненную роль в хозяйстве. В период так называемого «расцвета» римского рабства оно дополнилось «классической» формой (использование рабского труда в товарном производстве). В поздний период исторического развития римского государства рабство было заменено колонатом – разновидностью крепостничества.

«Классическому» рабству можно дать еще название «капиталистическое» рабство (использование рабского труда для получения рабовладельцем денежного капитала). Как показал исторический опыт Древнего Рима, «капиталистическое» рабство не могло существовать на больших пространствах (оно ограничивалось в основном Италией) и очень длительное время (даже в Италии оно просуществовало два – максимум три века).

Мы видим, что «капиталистическое» рабство в Древнем Риме имело весьма ограниченный потенциал развития. Это была модель типично экстенсивного хозяйственного развития. После того, как приток «свежих» рабов в метрополию стал сокращаться, все более явно стали проступать разрушительные свойства указанной модели хозяйства.

Не менее ограниченный потенциал своего развития продемонстрировал также капитализм нового времени. Однако в отличие от древнего «капиталистического» рабства современный капитализм пытался и пытается компенсировать свою несостоятельность вовлечением в рабство гораздо больших масс населения. Если в те времена ресурсы дешевой, почти бесплатной рабочей силы черпались из провинций Римской империи (общая численность их населения – 30–40, максимум 50 млн. человек), то сегодня Запад черпает такие ресурсы из всех уголков мира (миллиарды рабочих рук). А это означает, что потенциал разрушения у современного капитализма может оказаться несравненно более мощным, чем у «капиталистического» рабовладения Древнего Рима[47]47
  О характере и масштабах рабства в современном мире у нас будет еще разговор впереди. Здесь лишь сошлемся на известного историка, социолога и политолога А. Зиновьева. По его мнению, масштабы рабства в древнем Риме (имеются в виду не только абсолютные, но и относительные масштабы рабства, причем, в первую очередь, рабства «классического») были меньше, чем масштабы современного рабства на Западе (см.: Зиновьев А.А… Запад. Феномен западнизма. – М., 2000. Данная книга переиздавалась несколько раз и имеется в Интернете).


[Закрыть].

1.5. Финансово-экономическая основа римского паразитизма

Поскольку в метрополии Римской империи потребление имело ярко выраженное преобладание над производством (созиданием), такое общество без натяжки можно назвать «паразитическим». Такой паразитизм в самом общем виде имел две взаимосвязанные основы: а) военную; б) финансово-экономическую.

Военная основа – захват материальных благ (объектов потребления) в результате применения военной силы. На этапе становления империи, когда ее границы расширялись, в состав империи входили все новые и новые провинции, это был основной источник паразитического потребления метрополии. Приобретаемые подобным образом материальные блага (или их эквиваленты в виде денежных металлов – золота и серебра) назывались по-разному: трофеями, контрибуциями, репарациями, данью. Поступления благ в метрополию имели разовый характер или ограничивались каким-то сроком.

Часть дани оказывалась в руках военных начальников, солдат, других частных лиц. Другая часть попадала в Римскую казну. В Древнем Риме были специальные законы и предписания, определявшие порядок деления дани на указанные две части. В реальной жизни, конечно, эти нормы не соблюдались: частные лица, как правило, присваивали себе больше положенного.

Финансово-экономическая основа – получение материальных благ из провинций на постоянной основе. Эта основа становилась все более важной, а затем стала главной (по отношению к военной основе) по мере того, как замедлялось (а затем и прекратилось) расширение внешних границ империи. Финансово-экономическая основа, в свою очередь, включала два основных источника: а) собственность римского государства (императора) в провинциях; б) налоги, уплачиваемые провинциями в пользу метрополии.

Собственность Римского государства (императора) в провинциях. Речь идет, прежде всего, о сельскохозяйственных землях и рудниках на захваченных территориях – они объявлялись римской собственностью. Затем государство (или император) сдавало их в аренду, а плата за пользование поступала в казну.

Об этом источнике применительно к временам поздней Римской республики (II–I вв. до н. э.) достаточно подробно писал Теодор Моммзен. Он, в частности, отмечал, что в провинциях римское государство присваивало в свою полную собственность все земли государств, уничтоженных по праву завоевания. В государствах, в которых римское правительство пришло на смену прежних правителей, – земли этих последних. По праву завоевания считались римскими государственными доменами земли Леонтины, Карфагена и Коринфа, удельные владения царей Македонии, Пергама и Кирены, испанские и македонские рудники. Они, точно так же как территории Капуи, сдавались римскими цензорами в аренду частным предпринимателям за плату в виде фиксированной годовой суммы или за долю дохода.

Гай Гракх (153–121 до н. э.) пошел в этом отношении еще дальше: он объявил все провинциальные земли римскими государственными доменами и провел этот принцип на практике, прежде всего, в провинции Азии, мотивируя взимание здесь десятины, пастбищных и портовых сборов правом собственности Римского государства на пашни, луга и берега провинций – безразлично, принадлежали ли они раньше царям или частным лицам[48]48
  См.: «Экономика и хозяйство поздней Римской республики» // Интернет. Сайт «Всемирная история».


[Закрыть].

Налоги, уплачиваемые провинциями в пользу метрополии. В свое время (ранняя Римская республика) казна Рима пополнялась за счет собственных налогов, взимаемых с римских граждан. Прежде всего, это поземельная подать. Также налоги, взимаемые в случае освобождения рабов; налоги на наследство; косвенные налоги (импортные пошлины). Были и такие внутренние источники пополнения казны, как доходы от государственных земель и государственных приисков, доходы от государственных регалий (на чеканку монеты, соляная регалия).

Однако постепенно внутренние налоги стали отменяться или их ставки снижались. Во II в. до н. э. в Италии прекратилось взимание поземельной подати, а свобода римских землевладельцев от этой подати, как отмечал Моммзен, стала их конституционной привилегией. Был отменен и налог на наследство. Как отмечает Моммзен, остались лишь немногочисленные налоги на роскошь и таможенные сборы. Из внутренних источников пополнения казны оставались еще доходы от отдачи в аренду оставшихся у государства земельных участков.

По мере сворачивания внутренних налогов в Италийской области в провинциях вводились прямые и косвенные налоги. Моммзен обращает внимание на то, что провинции империи имели разный налоговый статус.

Покровительствуемые государства, т. е. признанные совершенно суверенными (например, царства Нумидия и Каппадокия, союзные города Родос, Мессана, Тавромений, Мессалия, Гадес), были по закону свободны от римских налогов. По договору с Римом они должны были лишь во время войны поддерживать Рим поставкой определенного количества кораблей или войск (за свой счет), оказывать иную помощь в чрезвычайных случаях. Впрочем, даже граждане городов и государств-союзников Рима не имели всех тех прав, которые имели граждане Рима. Так, вокруг Рима на Апеннинском полуострове проживали италики. Они участвовали в качестве союзников Рима в военных походах, но, тем не менее, италики не имели долгое время всего объема гражданских прав, которые имели жители Рима (т. е. не имели статуса римского гражданина). Италики не были в полной мере защищены от произвола римских властей; также богатые италики не могли наравне с римскими аристократами грабить провинции Римской державы.

Остальные провинции уплачивали как прямые, так и косвенные налоги. Для свободных городов на их территориях исключений почти не делалось (лишь несколько городов имели налоговый иммунитет). По данным Моммзена, в Сицилии и Сардинии прямые налоги представляли собой десятую часть урожая зерна и плодов (винограда, маслин и др.) и денежный сбор с пастбищ. В Македонии, Ахайе, Кирене, в большей части Африки, в Испании и со времен Суллы также в Азии прямые налоги состояли из определенной заранее денежной суммы (stipendium, tributum), которую каждая отдельная община должна была ежегодно уплачивать Риму. Для всей Македонии, например, эта сумма была установлена в 600 тыс. денариев. Такие налоги распределялись между членами общин на основе общих правил, устанавливаемых римским правительством.

Косвенные налоги в те времена – прежде всего таможенные пошлины, а также сборы за проезд (дорожные, мостовые, канальные). Римские торговцы согласно договорам с провинциями, как правило, освобождались от уплаты таможенных пошлин при ввозе своих товаров в эти провинции. Пошлины, собираемые в покровительствуемых (союзных) государствах, в казну Рима не шли. В остальных провинциях – шли в Рим; следовательно, они представляли собой римские таможенные округа.

Сбор как прямых, так особенно и косвенных налогов осуществлялся с помощью частных откупщиков. В Риме право на сбор налогов покупали крупные откупщики, внося сразу всю годовую сумму налогов в казну. Затем они передавали (также за плату) право собирать налоги в провинциях местным откупщикам. О системе откупов у нас еще будет разговор ниже.

Помимо регулярных налогов в пользу Рима время от времени могли осуществляться средства реквизиции. Это изъятие имущества в провинциях преимущественно для снабжения римских войск на местах. Римское государство, в принципе, брало на себя обеспечение войск всем необходимым: оплату жалованья солдат и их начальников, снабжение продовольствием и другими предметами. Правда, в случае необходимости население должно было предоставлять войскам помещения для ночлега, дрова, продукты, сено и т. д. Военачальники могли даже требовать у местного населения рабов и деньги. Подобные реквизиции рассматривались как операции купли-продажи или займа, поскольку позднее предполагалась денежная компенсация за реквизированное имущество из казны. Однако зачастую такие операции не были справедливыми и добровольными сделками. Цены по таким операциям определяли римские военачальники и чиновники, а задержки в денежных компенсациях были длительными. Моммзен считает, что реквизиции – одна из наиболее тяжелых для местного населения форм обременения со стороны Рима. Римские власти пытались навести порядок в сфере реквизиций, однако эффективность этих мер была не высока. Некоторые реквизиции носили характер наказаний и никаким компенсациям не подлежали. Как отмечает Моммзен, в 83/84 г. до н. э. Сулла заставил жителей Малой Азии, правда, чрезвычайно провинившихся перед Римом, уплачивать каждому помещенному у них на постой солдату жалованье в 40-кратном размере (по 16 денариев в день), а каждому центуриону – в 75-кратном размере.

Еще одно обременение со стороны Рима – различные повинности городских общин. Речь идет о затратах на ремонт гражданских зданий и вообще все гражданские расходы на местах, которые осуществлялись из городских бюджетов. Но часть этих затрат была связана с обслуживанием римских войск. Это затраты на строительство и ремонт военных дорог вне Италии, расходы на содержание флота в неиталийских морях и т. д.

Городские общины финансировали содержание своих ополчений (если такие ополчения допускались Римом). Однако Рим все чаще стал пользоваться услугами таких ополчений для решения своих военных задач за пределами тех городов и провинций, где эти ополчения были сформированы. Моммзен отмечает, что фракийцы, например, перебрасывались в Африку, африканцы – в Италию и т. д. Фактически Рим даже стал поощрять создание в провинциях ополчений (за счет местных бюджетов) для того, чтобы потом использовать это «пушечное мясо» в своих военных операциях. Раньше провинции терпели бремя римских налогов, поскольку Рим брал на себя все военные расходы и обеспечивал военную безопасность провинций («военный зонтик»). Так что созданная Римом система налогообложения имела хоть какое-то оправдание. Но система стала выглядеть совершенно несправедливой, когда провинциям было навязано участие в военных операциях за пределами их границ: к финансовой повинности добавилась повинность военная[49]49
  См.: «Экономика и хозяйство поздней Римской республики» // Интернет. Сайт «Всемирная история».


[Закрыть]. Изучая историю взаимоотношений метрополии и провинций в Римской империи, невольно проводишь параллели с сегодняшним днем. Взять ту же «военную повинность» провинций Римской империи. Сегодня Соединенные Штаты (аналог Римской метрополии) в рамках НАТО заставляют своих союзников участвовать в военных операциях, задуманных Вашингтоном, в самых разных точках земного шара. США не стесняются в таких операциях использовать «пушечное мясо» не только из стран-членов НАТО, но даже бывших социалистических стран. За примерами далеко ходить не надо: это и операция по фактической оккупации Ирака, и военные действия «международных сил» в Афганистане, и т. п.

Моммзен и другие историки отмечают, что в целом налоговое бремя Рима, возлагаемое на провинции, было достаточно умеренным. Величина этих налогов определялась таким образом, чтобы покрывать военные расходы Рима. Римская казна была предназначена, прежде всего, для военных целей. Рим постоянно подчеркивал, что это не казна Италии, а союзная военная казна территорий и городов, объединившихся под эгидой Рима. В Римском Сенате (а в эпоху империи и из уст императоров) регулярно звучали слова, смысл которых сводился к следующему: не следует извлекать материальных выгод из политической и военной гегемонии; эта гегемония носит «бескорыстный характер». Известный римский оратор Цицерон любил приводить слова Сципиона Эмилиана[50]50
  Сципион Эмилиан (185–129 гг. до н. э.) – военный начальник, государственный деятель, оратор.


[Закрыть]: «Не подобает римской нации одновременно повелевать другими народами и быть их мытарем».

Формально Рим придерживался этих установок. Но именно формально. В той части, которая относилась к налогам. Как отмечает Моммзен, денежные поступления в казну Рима из провинций до 63 г. до н. э. составляли примерно 200 млн. сестерциев (в расчет не принимаются десятинные сборы натурой). Для сравнения: доходы царя Египта, которые он в те годы извлекал из своих владений и от пошлин по внешней торговле, составляли около 300 млн. сестерциев.

Однако налоги были «верхней частью айсберга»; фактическое бремя, которое несли провинции Рима, было крайне тяжелым. Мы уже отметили, что это бремя складывалось не только из налогов, но также всевозможных реквизиций и повинностей союзных и зависимых территорий и городов.

Бремя еще больше усиливалось в связи с тем, что провинции подвергались ограблению со стороны налоговых откупщиков, римских чиновников, а также ростовщиков. Это были различные формы коррупции и так называемого «бизнеса» (нередко откровенно криминального).