Текст бизнес-книги "Криминотеология"

Автор книги: Олег Старков

Раздел: Юриспруденция и право, Наука и Образование

Перечисленные особенности Уложения, отмена крепостного права в России в 1861 г., развивающиеся в теории уголовного права и криминологии антропологическое и социологическое направления, противоречия между двумя уголовными кодексами и процессуальными нормативными актами, ограничение применения телесных наказаний по Указу от 17 апреля 1863 г., сокращение сроков содержания в исправительных учреждениях,[28]28
  Российское законодательство X–XX веков. В 9 т. Т. 9. Законодательство эпохи буржуазно-демократических революций. М., 1994. С. 242.


[Закрыть] а также то обстоятельство, что «наряду с догматической разработкой права началось изучение мира преступлений, его факторов и деятелей, мер борьбы с ним», «к этому времени уже были подготовлены, утверждены и введены в действие итальянский и невшательский уголовные кодексы, подготовлены знаменитые проекты общешвейцарского и норвежского уголовных кодексов»[29]29
  Пржевальский В. В. Проект Уголовного уложения и современная наука уголовного права. СПб., 1897. С. 1.


[Закрыть] – все это привело к необходимости создания нового уголовного закона, и уже к концу XIX в. появился первый вариант проекта Уголовного уложения, который был утвержден 22 марта 1903 г. Приступим к анализу главы о религиозных преступлениях названного Уложения.

Прежде всего, все религиозные преступления были размещены в одной главе и составили 26 статей, что в 3,1 раза меньше, чем было, а по подсчетам В. В. Пржевальского – в 3,5 раза меньше по числу букв.[30]30
  Там же. С. 97–98.


[Закрыть] Кроме того, ученым отмечается значительный технико-юридический прогресс, в частности хорошо разработанная терминология. Тем не менее он пишет о проекте: «… ничтожен, к сожалению, социальный прогресс, вносимый им в правосознание и жизнь народа…», «… проект беден идеями и лишь в очень немногом сумел возвыситься над обычною рутиною уложений… С научной точки зрения русское Уложение – явление заурядное».[31]31
  Там же. С. 99–104.


[Закрыть]

Рассмотрим виды религиозных преступлений и их составы.

Первый вид – богохуление – бывший одним из самых многочисленных по числу статей, стал одностатейным, но сложным составом (ст. 73, ч. 1, п. 1, 2, 3 и ч. 2). Причем один состав квалифицированный, – богохуление строже всего наказуемо, если совершается при отправлении общественного богослужения или в церкви, и три привилегированных – совершаемое публично, в том числе в средствах массовой информации и «с целью произвести соблазн между присутствовавшими». Его формулировка не изменилась в принципе. Богохуление в средствах массовой информации осталось также менее наказуемым, чем совершенное в церкви, как и по Уложению о наказаниях 1845 г.

Второй вид можно обозначить как кощунство, которое заключается в поругании действием или в поношении установлений или обрядов церкви, а также освященных предметов (ст. 74). Кощунство, как и богохульство, имело один состав квалифицированный, три привилегированных. Формулировки его такие же.

Третий вид – бесчинство или воспрепятствование церковному богослужению (ст. 75) – имело три квалифицированных состава: если «прервалось богослужение или если такое бесчинство учинено толпою» (ч. 2 ст. 75); «с целью помешать отправлению богослужения» (ч. 3 ст. 75); «если же вследствие бесчинства с целью помешать отправлению богослужения прервалось богослужение или если такое бесчинство учинено толпою» (ч. 4 ст. 75).

Все эти три вида составов религиозных преступлений имеют две разновидности: первая – деяния, направленные против христианской церкви, и вторая – совершенные против «признанного в России нехристианского вероисповедания» (ст. 76, 77), сформулированные проще и наказуемые менее строго.

Богохульство и кощунство – чисто церковные преступления, и лишь бесчинство или воспрепятствование церковному богослужению имеет право на существование в современном законодательстве, как уже отмечалось, в качестве квалифицированного хулиганства.

Четвертый вид, который может быть назван надругательством над умершим, имеет две разновидности: погребение христианина без христианского обряда (кстати, такого состава не было в Уложении о наказаниях), а также похищение или поругание действием умершего, имевшее один квалифицированный состав – совершение «над умершим оскорбляющее нравственность действие» и один привилегированный – «по суеверию, неразумию, невежеству или в состоянии опьянения». Представляется, что формулировка этого состава менее совершенна, чем в Уложении о наказаниях 1845 г., которая была ближе к практике, хотя и являлась более многостатейной.

Пятый вид – отвлечение и отступление от церкви, названное прямо в Уложении совращением (кстати, статьи, также как и в Уложении о наказаниях, не имеют названия) – самый многочисленный состав, распространенный в 16 статьях (ст. 80–95). Для состава совращения необходимо: а) наличность активного участия, имеющего характер подстрекательства путем нравственного воздействия, обольщения, обещания выгод и т. п.; б) действительное отпадение совращаемого от церкви, а не просто прекращение посещения церкви, исповедания, посещение иноверных молитвенных домов; в) причинная связь между отпадением от церкви и воздействием совратителя; г) умышленность с намерением лица вызвать отпадение. Этот состав, также как и богохульство и кощунство, исключительно церковный, более того, больше всех других закрепляющий неравноправие религий и, соответственно, людей, их исповедующих. Но если отвлечение от того или иного вероисповедания осуществляется путем насилия или реальной угрозы, он может быть наказуем как общеуголовный, а не религиозный.

Шестой вид, который фактически является пятым, следует отделить от отвлечения и отступления от веры потому, что он очень близок к современному составу «организации объединения, посягающего на личность и права граждан» (ст. 239 УК РФ 1996 г.) и интересно сформулирован: «Виновный в принадлежности к расколоучению или секте, соединенным с изуверным посягательством на жизнь свою или других, или с оскоплением себя или других, или с явно безнравственными действиями, наказывается: ссылкой на поселение в особо предназначенные для таких осужденных местности. Сему же наказанию подлежит виновный в оскоплении самого себя по заблуждению фанатизма». Имеет значение указание на изуверские действия и на их явную безнравственность, а также интересно наказание, которое предусмотрено исключительно для этого состава преступления и требует дискуссионного обсуждения.

Седьмой вид – это преступления против священнослужителей, в частности предусмотренные ст. 97 и 98 как «самовольно присвоивший себе сан священнослужителя христианского вероисповедания, виновный в учинении священнодействия, которое может быть совершаемо только священнослужителем сего вероисповедания», а также оскорбление православного священнослужителя или насилие над его личностью. При этом указаны специальные субъекты данного преступления – лицо нехристианского вероисповедания, инославного христианского вероисповедания, раскольник или сектант. Но, кроме того, в ч. 2 ст. 80 сформулирован более общий состав, предусматривающий защиту священнослужителей любого признанного или легального вероисповедания: «если сие принуждение или воспрепятствование учинено по отношению к священнослужителю христианского вероисповедания или духовному лицу нехристианского вероисповедания». Кроме того, к религиозным следует отнести и преступления, предусмотренные в иных главах, в частности, в Уложении о наказаниях в ст. 212 и в Уголовном уложении в п. 2 ст. 455 в главе, посвященной преступлениям против жизни, выделено в качестве квалифицированного убийства лишение жизни священнослужителя, если а) убит священнослужитель или вообще духовное лицо одного из христианских вероисповеданий, признанных в России; б) если убийство совершено во время совершения службы Божией или исполнения треб; в) с умыслом (всех его оттенков).[32]32
  Познышев С. В. Особенная часть русского уголовного права. Сравнительный очерк важнейших отделов особенной части старого и нового уложений. 3-е изд., испр. и доп.


[Закрыть] Думается, что насилие и оскорбление священнослужителей любого вероисповедания, зарегистрированного в России, должно быть самостоятельным составом преступления в современном УК РФ, поскольку данное преступление не только посягает на личность, но и глубоко оскорбляет чувства верующих, при условии, если оно совершено в связи с исполнением вероисповедных обязанностей, а также относительно священнослужителя признанного в России, т. е. легального, зарегистрированного вероисповедания.

С. В. Познышев, анализируя Уголовное уложение 1903 г., делает вывод, что законодательство «нуждается не в частичных исправлениях, а в глубокой, коренной реформе, в перестройке на новых основаниях. Эта реформа должна заключаться в проведении указанных общих принципов, главным образом, в уничтожении той полицейской опеки над религиозною жизнью народа, которая существует в настоящее время, в распространении уголовной охраны на те вероисповедания, которые теперь ее лишены, в уравнении уголовной охраны всех вероисповеданий, в отмене большинства действующих постановлений о религиозных преступлениях и в существенных изменениях остальных».[33]33
  Там же. С. 465.


[Закрыть] Не отрицая справедливости этих слов, сделаем некоторые общие выводы из анализа главы второй «О нарушении ограждающих веру постановлений» Уголовного уложения 1903 г.:

а) можно выделить семь основных составов религиозных преступлений, которые, в свою очередь, делятся на виды и являются квалифицированными или/и привилегированными;

б) практически все религиозные преступления могут быть совершаемы только активными деяниями – действиями, а отнюдь не бездействием; являются умышленными;

в) привилегированными составы преступлений чаще всего определяются, если они совершаются «по суеверию, неразумию, невежеству или в состоянии опьянения» (см., например, ч. 3 ст. 79, ч. 2 ст. 76, ч. 2 ст. 74, ч. 2 ст. 73, и др.);

г) способ совершения религиозного преступления указан в большинстве случаев как «посредством злоупотребления властью, принуждения, обольщения обещанием выгод или обмана» (см., например, ч. 1 ст. 82, ч. 1 ст. 83, ч. 1 ст. 84, ч. 1 ст. 86, и др.);

д) квалифицированными составы религиозных преступлений чаще всего становятся, если совершаются «посредством насилия над личностью или наказуемой угрозы» (ч. 1 ст. 80, ч. 2 ст. 82, ч. 2 ст. 83, ч. 2 ст. 84, ч. 4 ст. 84, ч. 2 ст. 85, ст. 87, ст. 95, ч. 1 и 2 ст. 98); или как «оскорбляющие нравственность действия» (см., например, ч. 2 ст. 79, ч. 3 ст. 84, и др.) «при отправлении общественного богослужения или в церкви» (п. 1 ч. 1 ст. 73, п. 1 ч. 2 ст. 74, ч. 1 ст. 75);

е) четко прослеживается дифференцированное отношение законодателя в зависимости от типа вероисповедания – преимущественная охрана обеспечивается православному вероисповеданию (ст. 89, 90, 93, 94, 95, 98), на втором месте по степени охраны находится «инославное христианское вероисповедание» (ст. 73, 74, 75, 78, 81, 82, 86, 88, 97), на третьем месте – «признанное в России нехристианское вероисповедание» (ст. 76, 77), и наоборот, преследовалось «расколоучение или секта», особенно «скопчество» (ст. 84, 85, 98). По этому поводу С. В. Познышев писал: «Всего более охраняет оно христианскую православную веру восточного исповедания… Другие вероисповедания разделяются на терпимые и нетерпимые. К терпимым, кроме католического, лютеранского, армяно-грегорианского и нек. др., относятся, между прочим, старообрядчество и неизуверные секты, а также разные нехристианские исповедания: исповедание караимов, еврейское, магометанское, ламаитов и язычников. К нетерпимым принадлежат разные изуверные учения, то есть такие, принадлежность к коим соединена с посягательством на жизнь свою или других, или с оскоплением себя или других, или с явно безнравственными действиями»[34]34
  Там же. С. 449–450.


[Закрыть];

ж) несомненным прогрессом явилось введение, впервые в истории России, нескольких уголовно-правовых норм, обеспечивающих охрану религиозной свободы граждан: п. 1 ст. 80 – «виновный в принуждении посредством насилия над личностью или наказуемой угрозы к совершению богослужения или обряда, воспрещенных или недозволенных правилами вероисповедания, к коему принадлежит принуждаемый, или участию в таком богослужении или обряде», п. 2 этой же статьи – «виновный в воспрепятствовании посредством насилия над личностью или наказуемой угрозы совершению богослужения или обряда, установленных правилами признанного в России вероисповедания, к коему принадлежит принуждаемый, или участию в таком богослужении или обряде», а также ч. 2 этой же статьи, как уже указывалось, «если сие принуждение или воспрепятствование учинено по отношению к священнослужителю христианского вероисповедания или духовному лицу нехристианского вероисповедания»; кроме того, ст. 87 гласит: «Виновный в том, что посредством насилия над личностью или наказуемой угрозы совратил из одного вероисповедания в другое, если не подлежит наказанию по статьям 82–84». Формулировки этих норм, подходы к их конструированию, выделение в качестве квалифицированного состава посягательства на священнослужителей могут быть использованы в современной законодательной деятельности.

Следующий этап – советский – начался с принятием 23 января 1918 г. Декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви»,[35]35
  СУ РСФСР. 1918. № 18. Ст. 263.


[Закрыть] положения которого нашли свое отражение в Конституции РСФСР 1918 г., Конституциях СССР 1924 г. и 1936 г., где была провозглашена свобода совести как неотъемлемая свобода каждого гражданина РСФСР и СССР на выбор вероисповедания или неисповедание никакой религии. Обычно свободе совести была посвящена одна статья конституции, и по содержанию они повторялись, с небольшими нюансами. В частности, ст. 124 Конституции СССР 1936 г. гласила: «В целях обеспечения за гражданами свободы совести церковь в СССР отделена от государства и школа от церкви. Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами». Эти положения декрета и конституций нашли свое последовательное отражение в УК РСФСР 1922 г. и 1926 г. УК РСФСР 1960 г. с точки зрения уголовно-правового регулирования религиозной сферы довольно существенно отличается от вышеуказанных, поэтому будет подвергнут анализу отдельно, хотя в Конституции СССР 1977 г. соответствующая норма по существу тоже не изменилась и ст. 52 гласила: «Гражданам СССР гарантируется свобода совести, то есть право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, отправлять религиозные культы или вести атеистическую пропаганду. Возбуждение вражды и ненависти в связи с религиозными верованиями запрещается. Церковь в СССР отделена от государства и школа – от церкви». Это дало основание некоторым уже современным исследователям сделать вывод о том, что в РСФСР и в СССР в законодательстве последовательно осуществлялся принцип свободы совести, хотя на практике этот принцип последовательно нарушался.[36]36
  См., напр.: Бокарев С. Н. Государственно-церковные отношения в России (Философско-правовой аспект): Автореф. дис… канд. философ, наук. М., 1999.


[Закрыть] Мы полагаем, что в этот период времени в РСФСР и СССР, во всяком случае применительно к уголовной политике и уголовному законодательству, был реализован принцип, стиль, метод воинствующего государственного атеизма, который нашел свое отражение и в положениях конституций, где право вести атеистическую, антирелигиозную пропаганду особо выделялось.

Итак, как в УК РСФСР 1922 г. (глава III), так и в УК РСФСР 1926 г. (глава IV) была выделена отдельная глава, посвященная религиозным преступлениям, носившая и там и там название «Нарушение правил об отделении церкви от государства». В УК РСФСР 1922 г. в этой главе содержалось семь статей, в УК РСФСР 1926 г. – шесть.[37]37
  Уголовный кодекс РСФСР. Петроград: Издание 4-е официальное Орготдела Петрогубисполкома, 1924. С. 53–55; Уголовный кодекс РСФСР. Комментарий. А. Трайнин, В. Меньшагин, 3. Вышинская/ Под ред. И. Т. Голякова. М., 1946. С. 167–169.


[Закрыть] Причем эти нормы фактически дословно повторяются, кроме ст. 119 УК РСФСР 1922 г. – использование религиозных предрассудков масс с целью свержения рабоче-крестьянской власти или для возбуждения к сопротивлению ее законам и постановлениям, со ссылкой на наказание, предусмотренное ст. 69, – пропаганда и агитация. Эта норма логически перешла в печально известную ст. 58 УК РСФСР 1926 г., п. 10 «Контрреволюционная агитация и пропаганда», образовав ее ч. 2 (ст. 58¹⁰). И здесь наблюдается преемственность и по форме, и по содержанию. Единственное, что их отличает – это то, что данное преступление к 1926 г. стало квалифицированным составом, было приравнено по степени опасности к вооруженному восстанию и поэтому влекло более тяжкое наказание – расстрел или объявление врагом трудящихся с конфискацией имущества и с лишением гражданства и изгнанием из пределов Союза ССР навсегда, с допущением, при смягчающих обстоятельствах, понижения до лишения свободы на срок не ниже трех лет, с конфискацией всего или части имущества. Вместе с тем и по УК РСФСР 1922 г. квалифицированные виды этого преступления влекли такое же тяжкое наказание.[38]38
  См.: УК РСФСР. Комментарий. А. Трайнин и др. / Под ред. И. Т. Голякова. М., 1946. С.67, 73–74.


[Закрыть] Обязательным признаком субъективной стороны преступления являлась цель – «свержение рабоче-крестьянской власти» или, по УК РСФСР 1926 г., «контрреволюционный умысел».[39]39
  См. УК РСФСР. Петроград: Издание 4-е официальное… С. 53–55; УК РСФСР. Комментарий. А. Трайнин и др. С. 167–169.


[Закрыть]

В ст. 121 УК РСФСР 1922 г. установлена уголовная ответственность за «преподавание малолетним и несовершеннолетним религиозных вероучений в государственных или частных учебных заведениях и школах», а в ст. 122 УК РСФСР 1926 г. к этому тексту добавлено лишь «или с нарушением установленных для этого правил». Причем в УК РСФСР 1926 г. данная норма стала первой в соответствующей главе, а в УК РСФСР 1922 г. была только третьей. Это означает, что к 1926 г. этой норме было придано политическое значение и она переместилась на первое место, а та, что была на первом в 1922 г., переместилась в первую главу «Преступления государственные», первый раздел которого назывался «Контрреволюционные преступления». Объективную сторону образует деяние – «преподавание религиозных вероучений». При этом не было установлено уголовной ответственности за антирелигиозную или атеистическую пропаганду, только потому, что она поощрялась государством. Не играло роли, какое религиозное вероучение преподается – православное или иное христианское, ислам, иудаизм и пр. Вид, формы, методы, характер преподавания также не имели значения. Здесь было закреплено равенство всех религий, т. е. свобода совести, – ни одной не отдавалось предпочтения. Фактически лишь одна «религия» – атеизм, т. е. неверие ни в какого Бога или Богов, была провозглашена единственно верной, и это всячески, хотя и исподволь, подчеркивалось. Во всяком случае, преподавание атеизма не только не преследовалось в уголовно-правовом порядке, но, наоборот, официально требовалось и осуществлялось в различных курсах, в частности в «обществоведении», «обществознании», «истории СССР и России» и др. При этом, если преподавание религиозных вероучений использовалось для возбуждения и разжигания религиозной вражды или розни, то такое преподавание образовывало состав преступления, предусмотренного ст. 59⁷