Текст бизнес-книги "Уроки для молодого экономиста"

Автор книги: Роберт Мёрфи

Раздел: Экономика, Бизнес-книги

• Целенаправленная деятельность производится обладающим сознанием разумным существом, которое пытается достичь некоторой цели. Бессознательное поведение – это происходящие в физическом мире движения, которые являются результатом «просто природы», а не намерений другого мыслящего существа.

• Естественные науки охватывают такие сферы исследований, как физика, химия и метеорология. Они изучают мир природы и пытаются вывести «законы природы». К общественным наукам относятся такие области знания, как социология, психология и экономика. Они изучают различные аспекты человеческого поведения, включая наши взаимодействия друг с другом в обществе.

• Естественные науки заняты разработкой теорий, пытающихся все более точно предсказать поведение объектов, не обладающих сознанием. Успехи этих наук связаны с тем, что такие объекты, по-видимому, подчиняются постоянному набору довольно простых правил, а также с тем, что во многих случаях естественные науки имеют возможность проводить контролируемые эксперименты. В общественных науках, включая экономику, объекты изучения обладают собственным сознанием, а проводить контролируемые эксперименты несоизмеримо труднее. При разработке экономических принципов экономист основывается на своем собственном опыте целенаправленной деятельности и выводит из него логические следствия. В этом отношении экономика ближе к геометрии, чем к физике.

Целенаправленная деятельность: активность, предпринимаемая в силу осознанной причины; поведение, у которого есть цель.

Кейнсианская экономическая теория: школа экономической мысли (вдохновляемая идеями Джона Мейнарда Кейнса), которая рекомендует дефицит государственного бюджета в качестве способа выведения экономики из рецессии и восстановления полной занятости.

Дефицит государственного бюджета, или бюджетный дефицит: сумма, которую государство должно взять в долг в ситуации, когда оно тратит больше, чем собирает в виде налогов и других источников бюджетных доходов.

Австрийская школа в экономической теории: школа экономической мысли (вдохновляемая идеями Карла Менгера и других авторов, чьей родиной была Австрия), которая видит причину рецессий в государственном вмешательстве в экономику и в качестве способа поддержать экономику в ходе рецессии рекомендует снижение налогов и государственных расходов.

Логический вывод, или дедукция: форма рассуждения, которая начинает с одной или нескольких аксиом и движется шаг за шагом к заключению.

Аксиомы: исходные допущения, или основания, дедуктивной системы. Например, возможность построения прямой по двум точкам может быть аксиомой, включенной в учебник геометрии. Аксиомы не доказываются, но принимаются как истинные, чтобы на их основе доказать другие, менее очевидные утверждения.

1. Когда человек чихает из-за того, что ему бросили в лицо щепотку молотого перца, является ли это целенаправленным действием?

2. Может ли «целенаправленное действие» быть ошибочным?

*3. Являются ли термины мозг и сознание взаимозаменяемыми?

4. Можем ли мы проводить контролируемые эксперименты для проверки экономических теорий?

**5. Куда бы вы отнесли «теорию разумного замысла» (Intelligent Design) – к естественным или к общественным наукам?

Урок 3
Экономические понятия, вытекающие из понятия деятельности

Из этого урока вы узнаете:

• Почему только индивиды, но не коллективы, могут делать выбор.

• Как экономисты используют понятие предпочтения для объяснения отдельных актов выбора.

• Как правильно рассуждать о предпочтениях.

В предыдущем уроке мы уделили особое внимание разнице между целенаправленной деятельностью и бессознательным поведением. Экономическая теория изучает то, что описывается первым из этих понятий; все в этой науке в конечном итоге связано с тем фактом, что мы как внешние наблюдатели и исследователи усматриваем осознанные мотивы, стоящие за событиями, которые мы пытаемся объяснить. Мы даже не можем назвать некий физический объект «деньгами» – не говоря уж о том, чтобы дать объяснение их покупательной способности – без того, чтобы «залезть в голову» людей, которые передают друг другу различные части этого объекта. (И действительно: люди передают друг другу еще и микробов, но мы же не считаем их деньгами!)

Экономическая теория – это систематическое, то есть научное, исследование обмена. Обмен – в том смысле, в каком мы используем это слово в книге, – определенно представляет собой целенаправленную деятельность. В этом уроке мы подробнейшим образом разберем некоторые логические следствия нашего решения заняться изучением обмена. Возвращаясь к основным идеям предыдущего урока, отметим, что мы не будем из «теории», согласно которой люди производят сознательные акты обмена, выводить некий набор предсказаний, чтобы потом проверить их наблюдениями за внешним миром. Как вы увидите ниже, всё, что мы фактически будем делать в этом уроке, – это разворачивать знание, уже изначально содержащееся в самом понятии «целенаправленная деятельность». Если вы поверили утверждению, что мы можем описать других людей как существ, занимающихся целенаправленной деятельностью, и извлечь пользу из такого описания, то вы, разумеется, поймете наши рассуждения, разрабатывающие эту идею в данном уроке. Напротив, если вы попытаетесь применить понятия этого урока к чисто механическим процессам, таким как падение камня со скалы, то в результате получится абсурд – потому что объяснение поведения с помощью понятия целенаправленной деятельности просто-напросто неприменимо к камню.

Если мы как экономисты собираемся объяснить некое событие, сославшись на целенаправленную деятельность, то это, очевидно, подразумевает, что существует некий индивид, выполняющий соответствующее действие. Действительно: утверждение о том, что на события повлиял сознающий интеллект, означает, что должно быть некое мыслящее существо, которому принадлежит сознание, о котором идет речь.

Разумеется, для того чтобы сделать вывод, что некий индивид предпринял осознанное действие, не обязательно действительно знать, кто именно это был. Сыщик может посмотреть на залитую кровью кухню и сказать: «Кто-то убил эту несчастную женщину – этот разделочный нож не мог проткнуть ее в результате какого-то необычного несчастного случая». Таким образом, сыщик может объяснить конфигурацию физических объектов в кухне, предположив, что некоторый другой человек, обладающий разумом, сделал осознанный выбор и совершил действие – убийство жертвы. Это вполне уместная гипотеза, хотя детектив (пока что) ничего больше не знает о реальном убийце. Но он знает, что у преступника в сознании была некая цель. Независимо от того, каковы могли бы быть смягчающие обстоятельства, никто не поверит убийце, если он скажет: «Да, я держал в руках нож, когда это случилось, но поверьте мне – это был несчастный случай».

Чтобы вы гарантированно поняли эту идею, заметим, что «индивид», стоящий за каждым действием, не обязательно должен быть человеком. Существует множество людей, которые утверждают, что наилучшее объяснение того, что с ними случилось, состоит в том, что они были похищены инопланетянами и подвергнуты всевозможным воздействиям, заставившим их пережить неприятный сенсорный опыт. Наше правило выполняется и в этом случае: эти люди не обвиняют в том, что с ними случилось, «природу»; напротив, они говорят, что на ход событий повлияли разумные существа. По какой-то причине у пришельцев была цель подвергнуть исследованию Билли Боба в тот момент, когда он темной ночью ехал домой на своем пикапе, и они действовали в соответствии с этим своим желанием. Другой пример: религиозный человек может истолковать свое внезапное исцеление от рака как результат вмешательства Бога. В этом случае он тоже объясняет события, произошедшие в физическом мире, целенаправленными действиями разумного индивида – в данном случае такого, который не обладает физическим телом.

Когда мы решаем интерпретировать событие как целенаправленное действие, мы тем самым с необходимостью предполагаем, что должен существовать обладающий разумом индивид, который это действие совершает. Не может быть действия без того, кто действует, то есть без актора (т. е. действующего субъекта). Поэтому связь между действием и актором – это логическая связь, вытекающая из самого понятия «целенаправленное действие». Конечно, на практике наша попытка связать конкретное действие с конкретным актором основывается на чем-то большем, чем простая логика. Например, когда сыщик решает: «Это убийство», – он логически подразумевает, что должен существовать по меньшей мере один убийца. Но может оказаться так, что он проведет ошибочный тест ДНК и в результате арестует не того человека. Как видим, попытка арестовать убийцу не сводится к логической дедукции. Но для наших целей важно то, что из решения сыщика трактовать залитую кровью кухню как место преступления с необходимостью вытекает, что должен существовать убийца (или убийцы). Хотя для того, чтобы перейти от логического вывода к следующему шагу – к определению того, что конкретное лицо совершило преступление – требуется нечто большее, чем просто логика.

Чтобы окончательно разобраться во взаимосвязях между логическими и эмпирическими рассуждениями, давайте рассмотрим более причудливый пример. Представим себе, что психиатр видит, как левая рука его пациентки берет ручку и начинает наносить чернила на бланк в чековой книжке. Врач трактует это как целенаправленное действие, и поэтому он по логике должен быть убежден в том, что это действие осуществляет некий сознающий индивид. Однако может оказаться так, что психиатр думает: «Это моя дорогая пациентка Салли собирается заплатить мне за оказанные ей услуги в течение этой недели, когда я помогал ей справляться с синдромом раздвоения личности», – в то время как на самом деле это Сниппи, альтер-эго Салли, вовсе даже не заполняет чек, а пишет на бланке: «У ВАС СЛИШКОМ ДЛИННЫЙ НОС!», – чтобы передать эту бумажку доктору. В этом примере нам опять-таки следует помнить о пределах логической дедукции. Как только психиатр решает истолковать движения руки и ручки как целенаправленное действие — в противоположность простому рефлексу – он вынужден логически заключить, что ручкой двигает некое разумное существо с определенными мотивами, чтобы достичь некоторой цели. Однако если психиатр делает логический скачок и приходит к выводу, что это разумное существо – личность, известная ему как «Салли», и что она перемещает в пространстве ручку для того, чтобы произвести оплату его услуг, то он выходит за рамки логической дедукции и поэтому может ошибиться.

Как показывают эти примеры, в своей повседневной жизни, решив проинтерпретировать некое событие как целенаправленное действие, мы производим много чего еще помимо логической дедукции. Для более точного понимания наблюдаемого мы используем всевозможные эмпирические данные. Но экономическая теория сосредоточивает свое внимание на том знании, которое мы можем вывести из одного лишь факта целенаправленного действия без использования каких-либо эмпирических данных, относящихся к конкретному случаю, которые могут привести, а могут и не привести к более полному объяснению.

Оставляя в стороне нетипичные примеры вроде раздвоения личности или гипнотического контроля, в общем случае мы соотносим каждое живое человеческое тело с одним конкретным разумом (и наоборот). Поэтому когда мы видим физическое тело, ассоциируемое с именем «Билл», выливающее себе в рот банку газировки, для нас естественным способом это описать будет высказывание: «Билл испытывал жажду, и поэтому он решил чего-нибудь попить». Хотя обычно мы не останавливаемся, чтобы над этим задуматься, когда мы говорим нечто подобное, то имеем в виду некую физически неощутимую сознательную волю, именуемую «Биллом», которая пытается добиться своего, оказывая влияние на конгломерат клеток, который мы называем «телом Билла».

Опять-таки мы оставляем в стороне глубокие философские вопросы, далеко выходящие за рамки предмета книги, посвященной экономическим принципам. Для целей этого раздела нам достаточно подчеркнуть еще одну мысль: поскольку целенаправленное действие ассоциируется с единственным индивидом (а именно актором), из этого следует, что когда экономист пытается объяснить событие чьей-то целенаправленной деятельностью, он в конечном итоге должен разложить его на мотивации, или цели, вовлеченных в него индивидов. Это утверждение кажется очевидным, но тем более удивительно, что люди – даже признанные ученые, работающие в общественных науках, – рутинно игнорируют это правило.

Например, историк может написать: «В 1941 году Япония напала на США». Строго говоря, это бессмыслица. «Япония» – не человек, и поэтому она не может совершить целенаправленное действие (такое как бомбардировка Пёрл-Харбора). Японские летчики, действуя как индивиды, подняли в воздух свои самолеты и атаковали корабли, принадлежащие ВМС США. Утверждение «Сталин оккупировал Восточную Германию» по крайней мере осмысленно (поскольку Сталин – это индивид), но оно тем не менее вводит в заблуждение, если его понимать буквально. В действительности произошло то, что Иосиф Сталин отдал приказы своим подчиненным, которые, в свою очередь, передали их своим подчиненным и т. д., так что многочисленные солдаты выбрали подчинение этим приказам и совершили целенаправленные действия, результатом которых стала новая (и ужасная) политическая ситуация для людей, живущих в Восточной Германии.

Во многих случаях в таком неряшливом словоупотреблении нет ничего плохого. Нет никакой опасности в том, что спортивный болельщик вдруг закричит со своего рабочего места в офисе: «Ура! Чикаго забил мяч с игры!» Все знают, что он имеет в виду; никто даже не подумает о том, что неодушевленное географическое место каким-то образом обвело нескольких игроков и забросило мяч в корзину.

Действуют только индивиды

Первая истина о человеческой деятельности, которую предстоит открыть, состоит в том, что эта деятельность может осуществляться только действующими индивидами (actors). Лишь индивиды имеют цели и могут предпринимать действия по их достижению. Не существует таких феноменов, как цели или действия групп, коллективов или государств, которые имели бы место вне и помимо целей и действий различных конкретных индивидов. Ни «общества», ни «группы» не имеют никакого самостоятельного бытия, которое было бы отлично от деятельности составляющих их членов. Таким образом, утверждение «государства действуют» является не более чем метафорой. На самом деле действуют конкретные индивиды, которые, находясь в определенных отношениях с другими индивидами, ведут себя таким образом, что и они сами, и другие индивиды воспринимают соответствующие действия как «государственные».

Мюррей Ротбард.

Экономическая теория: человек, общество и государство (М.; Челябинск: Бизнес и Мысль; Социум, 2019)

Однако нередко это неряшливое словоупотребление бывает весьма опасно, так как подталкивает людей к неверным выводам об окружающем мире. Например, многие люди согласятся со следующим утверждением: «Как же глупо и некомпетентно наше государство! Одной рукой оно раздает субсидии фермерам, выращивающим табак, а другой платит рекламным агентствам за ведение антитабачных кампаний. Нужно же выбрать что-то одно!»

В реальности не существует никакого «государства», у которого был бы собственный разум и которое могло бы совершать целенаправленные действия. Это индивиды, из которых состоит государство – политики, судьи, чиновники и т. д. – пользуются особыми привилегиями благодаря своему статусу. Разные коалиции этих индивидов (точнее, некоторых из них) принимают осознанные решения направить деньги, собираемые в виде налогов, на субсидии фермерам, выращивающим табак, и на кампании по борьбе с курением. Упрощенный подход, при котором эти программы рассматриваются как действия, предпринимаемые «государством», не только формально неточен, но на деле может привести к опасным заблуждениям. Прочитав уроки, содержащиеся в этой книге, вы поймете, что у действий государственных должностных лиц есть вполне разумные причины. Да, их действия зачастую кажутся бессмысленными, если их сопоставить с их официальным обоснованием, но для этого тоже есть простое объяснение: должностные лица государства постоянно лгут. (Заметим, что ложь сама по себе является целенаправленным действием.)

Кроме той (очевидной) мысли, что для действия нужно действующее лицо (актор), мы можем вывести дедуктивным путем еще некоторые утверждения. Когда мы говорим, что индивид осуществляет целенаправленное действие, то подразумеваем, что у него в уме есть некая цель или намерение. Напомню, что мы не говорим: «Бейсбольный мяч хочет упасть на землю», но вполне можем сказать: «Летчик посадил свой вертолет, так как захотел в туалет».

Как видим, когда мы говорим о целенаправленных, намеренных действиях других, мы неявно подразумеваем, что у тех есть мнения или желания по поводу того, что должно происходить в мире. В экономической науке для описания этих переживаний мы используем слово предпочтения; люди действуют так, а не иначе, потому что они предпочитают, чтобы события в мире разворачивались именно таким, а не другим образом. Например, если мы говорим: «Билл выпил газировки потому, что испытывал жажду», – мы также автоматически говорим (даже если не произносим этого вслух): «…и Билл предпочитает не испытывать жажды». Ведь было бы довольно бессмысленно сказать: «Билл выпил газировки потому, что 2 + 2 = 4». Причина, по которой фраза «Билл выпил газировки потому, что испытывал жажду» является осмысленной, состоит в том, что мы как бы читаем между строк и вставляем в нее невысказанное утверждение, что Билл не удовлетворен своим состоянием человека, испытывающего жажду.

Как вы, возможно, заметили, в простое высказывание о том, что Билл осушил банку с газировкой, заложена еще одна невысказанная истина. Когда мы решаем отнести его поведение к числу целенаправленных действий, мы в то же время неизбежно утверждаем, что сам Билл убежден, что питье газировки может утолить жажду. Например, если упаковка с банками газировки упадет из самолета в изолированную деревню, населенную примитивным племенем, то нашедшие ее люди могут вовсе не иметь представления о том, что если потянуть за колечко и вылить темную жидкость себе в рот, то это позволит избавиться от неприятного ощущения жажды. (И они уж точно не будут иметь никакого представления о том, насколько это будет вредно для их зубов.) Вместо этого они могут счесть эти банки священными предметами (так как они упали с гигантского летающего объекта, никогда прежде не виданного), или их музыканты могут найти им применение в других формах целенаправленного действия, не имеющих никакого отношения к жажде.

Важно понимать, что представления человека могут оказаться ложными, но тем не менее служить мотивом для целенаправленного действия. Например, если мы перенесемся во времени назад в XIX век и увидим, как врачи прикладывают пиявок к коже пациентов, то скажем: «Они делают это целенаправленно, потому что предпочитают, чтобы их пациенты были здоровыми, а не больными, и при этом убеждены, что кровопускание является эффективным методом лечения». (Но при этом некто, вооруженный более точными медицинскими знаниями, мог бы приложить пиявок своему врагу, так как он предпочитает, чтобы тот ослабел, и убежден, что этой цели можно достичь, забрав у него часть крови.)[1]1
  По-видимому, бывают отдельные случаи, когда даже современные врачи рекомендовали бы в качестве эффективного метода лечения кровопускание, но ясно, что в целом прежняя практика не была полезной для пациентов.


[Закрыть]

Мы рассмотрим этот вопрос более подробно в следующем уроке, а пока лишь отметим, что для достижения своих целей люди используют некоторые части окружающего мира. Описывая это, философы говорят, что люди применяют средства для достижения своих целей. Экономисты говорят, что люди используют товары и услуги для удовлетворения своих предпочтений.

Поскольку предпочтения привязаны к конкретным индивидам, мы говорим, что предпочтения субъективны. Грубо говоря, разница между субъективным и объективным утверждением похожа на разницу между мнением и фактом. Вполне осмысленным является высказывание: «Мэри предпочитает ванильное мороженое шоколадному, а Джон предпочитает шоколадное мороженое ванильному». Обе его составные части вполне совместимы друг с другом, потому что предпочтения (в данном случае по поводу вкуса мороженого) субъективны и могут быть разными у разных людей.

Напротив, высказывание «В порции мороженого содержится 300 калорий для Мэри, но 280 калорий для Джона» не имеет смысла. Количество калорий в порции мороженого – объективный факт; он не может меняться от одного человека к другому. Мэри и Джон могут не соглашаться друг с другом по поводу того, сколько калорий содержит порция мороженого, но в данном случае по крайней мере один из них попросту ошибается. Однако если Мэри говорит: «У ванили вкус лучше, чем у шоколада», – а Джон говорит обратное, то они тем не менее могут быть одновременно «правы». Еще раз: Мэри и Джон могут не соглашаться друг с другом по поводу того, какой вкус мороженого лучше – и при этом ни один из них не будет неправ – поскольку предпочтения субъективны. В отношении того, какой вкус мороженого лучше, нет никакого «на самом деле», в то время как существует вполне объективный способ продемонстрировать, сколько именно калорий содержится в порции.

Внимание! Многие критики экономической науки – как с прогрессистского «левого фланга», так и с религиозного «правого фланга» – совершенно не понимают, что имеют в виду экономисты, когда говорят, что предпочтения субъективны. Эти критики думают, что экономисты некоторым образом выступают за моральный релятивизм или что они говорят, будто никто не может судить о действиях других людей. Но эти претензии совершенно необоснованны, потому что экономисты не утверждают ничего подобного!

Вспомним: мы всего лишь прослеживаем логические выводы из нашего решения трактовать наблюдаемое поведение как сознательное действие. Если мы видим, что Мэри подходит к прилавку и выбирает ванильное мороженое, а Джон в той же ситуации просит шоколадное, мы не сможем никуда продвинуться в нашем понимании событий, если не сообразим, что у этих двух людей разные вкусы в отношении мороженого. Как мы увидим в уроке 6, единственный удовлетворительный способ объяснения рыночных цен состоит в том, чтобы с самого начала признать, что предпочтения субъективны. Но это признание никоим образом не служит оправданием предпочтений конкретных индивидов.

Например, экономист не может дать объяснение цене на табак, если не признает, что некоторые люди предпочитают потратить свои деньги на сигареты, а не на какие-то другие продукты. Констатировав этот факт, он может – не проявляя при этом никакой непоследовательности – наказать своего сына-подростка, если застанет его курящим в гараже в компании его хулиганистых дружков. Если вы все еще не видите разницы между профессиональным анализом и личными убеждениями, то забудьте на время об экономической теории и представьте себе криминалиста-психолога, занимающегося в ФБР составлением психологических портретов преступников. Чтобы выследить маньяка-убийцу, криминалисту надо попытаться «думать как убийца» и понять, какие желания заставляют того действовать так, как он на самом деле действует. Очевидно, что такой анализ не означает, что криминалист-психолог занимает нейтральную позицию по отношению к действиям убийцы или что убийство – «дело личного выбора каждого».