Текст бизнес-книги "Уроки семейной мудрости от монаха, который продал свой «феррари»"

Автор книги: Робин Шарма

Раздел: Личностный рост, Книги по психологии

Мой худший лучший жизненный опыт
Продолжение истории Кэтрин Круз

Если бы мне позволили прожить жизнь заново, я бы прожила ее иначе. Я бы чаще отдыхала и больше расслаблялась. Я бы почаще делала глупости. Я бы чаще поднималась на горы, плавала в реке и любовалась закатом. Я бы пережила больше настоящих трудностей и меньше – высосанных из пальца проблем. Конечно, у меня в жизни были счастливые мгновения, но случись мне жить заново, уж я бы постаралась, чтобы их было побольше. Вообще-то я бы постаралась, чтобы жизнь только из них и состояла. А, и еще забыла: я бы чаще собирала цветы.

Надин Стейр, 89 лет

В большинстве своем люди открывают для себя, что такое жизнь, лишь на закате лет, а то и прямо перед смертью. Очутившись на пороге смерти, они внезапно осознают конечность человеческого существования и понимают, как много упустили. В этом смысле жизнь – жестокая штука. Часто случается так, что все свои щедрые дары она подносит нам лишь тогда, когда мы достигнем весьма преклонных лет. В молодости, когда перед нами вся жизнь, мы проживаем ее «начерно», откладывая настоящую жизнь «на потом». Мы говорим себе что-нибудь вроде: «На следующий год я буду чаще бывать на природе, больше внимания уделять любви. На следующий год я буду уделять больше внимания детям и прочту, наконец, классиков литературы. На следующий год я буду чаще любоваться закатами и постараюсь завязать дружеские отношения покрепче и с более достойными людьми. Но сейчас мне не до того – куча дел, куча встреч». Мы даем себе зароки, типичные для нашей эпохи. Так твердит едва ли не каждый. Что ж, я пришла к выводу, что если вы не займетесь жизнью, то она займется вами. Дни летят незаметно, превращаясь в недели, недели – в месяцы и годы; не успеете опомниться, а жизнь уже подошла к концу! Вы понимаете, к чему я клоню? Ничего сложного нет в том, чтобы ПЕРЕСТАТЬ ЖИТЬ КАК ПОПАЛО, ОТКЛАДЫВАЯ ВСЕ НА ПОТОМ, А ЖИТЬ КАК ДУША ПРОСИТ И КАК САМ ЗАПЛАНИРОВАЛ.

Перестаньте мечтать о вещах, которые можете сделать прямо сейчас. Начните наполнять свою жизнь подлинным смыслом и содержанием. Станьте духовно и эмоционально богаче, постройте для себя ту реальность, к которой призывает вас голос сердца. Не теряйте времени, начните прямо сегодня – начните ту самую жизнь, чтобы не сожалеть о несбывшемся на смертном одре. Перефразируя знаменитое изречение Марка Твена, живите так, чтобы на ваших похоронах рыдали даже представители погребальной конторы.

Мы живем в странном мире. Цивилизация достигла такого развития, что можно выпустить ракету и едва ли не с миллиметровой точностью попасть в цель, но при этом нам трудно перейти на другую сторону улицы, чтобы завязать знакомство с соседом-новоселом. Мы отдаем больше времени телевизору, чем собственным детям. Мы твердим, как хотим изменить мир, но не в состоянии изменить самих себя. Нам кажется, будто впереди целая вечность, но внезапно выясняется, что жизнь подходит к концу, и вот тогда-то у нас появляется возможность неспешно поразмыслить о прожитом и мы начинаем перебирать упущенные шансы. «Я изведал мгновения радости, но их могло бы быть куда больше. Я проявлял доброту, но недостаточно, надо было быть еще добрее. Я мог бы прожить жизнь иначе, другим человеком», – горестно думаем мы.

Но увы – уже слишком поздно. В большинстве случаев мы пробуждаемся к жизни лишь тогда, когда веки нам уже вот-вот смежит вечный сон.

К счастью, мне повезло – я пробудилась раньше.

Дело было так. Я спешила на конференцию в Сан-Франциско, где мне предстояло представить наш сайт «BraveLife.com» и рассказать о его успехе. Я едва не опоздала на рейс, потому что разразился настоящий снежный буран и весь город стоял в пробках. Все-таки я успела буквально в последний момент попасть на борт самолета. Я и двое моих коллег, с удобством расположившись в мягких креслах первого класса и попивая превосходное вино, завели беседу о том, как лучше провести презентацию. Так мы проболтали с полчасика, а потом на меня навалилась усталость после напряженного рабочего дня, и, извинившись, я сказала коллегам, что, пожалуй, подремлю.

Разбудил меня голос капитана в динамиках: «Уважаемые пассажиры, наш самолет проходит зону турбулентности. Будьте любезны, пристегните ремни, поднимите кресла, уберите откидные столики и наберитесь терпения». Инструкция была стандартная, шутливая попытка подбодрить нас – тоже. Но хотя капитан изо всех сил старался говорить спокойно и уверенно, дрожь в голосе выдавала его тревогу. Я испугалась: неужели случилось что-то серьезное и нам грозит беда? Капитан заговорил вновь, и сердце заколотилось у меня в груди. «Погодка подгадила, и, похоже, будет еще хуже, – произнес он. – Пожалуйста, не отстегивайте ремни и держите спинки кресел в вертикальном положении. Когда будут новости, я сообщу. Сейчас мы летим сквозь буран».

В ту же секунду свет в салоне самолета погас и включились тусклые аварийные лампочки. Самолет затрясло как в лихорадке, на пол посыпалась посуда, журналы, всякие мелочи. Поначалу турбулентность была неприятна, но терпима, однако вскоре усилилась так, что меня замутило. Я покосилась на коллегу, Джека, молодого красавца, похожего на голливудского киноактера. А ведь у него двое детишек, как и у меня. Обычно Джек в любой, даже самой напряженной ситуации, что называется, держал лицо, но тут выдержка ему изменила: он учащенно дышал, лицо его исказил ужас. Джек схватил меня за руку своей дрожащей рукой и с трудом произнес фразу, которую я не забуду до конца жизни: «Кэтрин, похоже, мы разобьемся».

Я вряд ли найду слова, чтобы описать, что я почувствовала. Умом я понимала, что Джек прав, однако на меня почему-то снизошли непонятный покой и смирение. Я крепко стиснула руку Джека и закрыла глаза. И стала думать о своих детях. Сердце у меня сжалось, когда перед моим мысленным взором всплыло улыбающееся личико Портера. Я вспомнила, как он произнес свое первое слово и сделал первые неуклюжие шажки. Я увидела, как он, смеясь, карабкается в садовый домик на дереве, выстроенный для него Джоном, как обмакивает морковку в арахисовое масло и, упоенно хрумкая, говорит: «Я такое ем, чтобы вырасти в супергероя. И вырасту!» Увидела я и Сариту – как малышка скачет на своей кроватке, заливаясь смехом и распевая детские песенки. А потом я увидела Джона – вот он, благостный и умиротворенный, сидит на заднем крылечке, что выходит в сад, и колдует над мангалом для барбекю, который называет «моя любимая игрушка», и попивает пиво, и на краешке стакана – кружок лимона, как он любит. Все эти образы проплывали передо мной, словно кадры в замедленной съемке. Казалось, в голове у меня прокручивается фильм. Я увидела нашу единственную семейную поездку на отдых в полном составе: мы тогда отправились вчетвером в Канаду и колесили по горам. И знаете, что самое удивительное? Самолет неумолимо падал, в голове у меня в те минуты проносились десятки мыслей и образов, но я ни секунды не думала о себе и своей работе. Даже не вспомнила. Думаю, древняя мудрость не зря гласит: «Перед смертью все, что казалось тебе важным, умаляется, а все, что казалось ерундой, вдруг оказывается самым важным». И в тот миг, когда я уже ощутила ледяное дыхание смерти, я ни секунды не думала о заработанном капитале, о шикарной машине или о своей важной должности, название которой с таким тщеславием читала на визитной карточке. Не думала я и о доходе, который принесла компании, и о журнальных обложках, на которых появлялась моя фотография. Я ДУМАЛА ТОЛЬКО О СВОЕЙ СЕМЬЕ. О том, как люблю их, как хочу к ним и как горько сожалею, что уделяла им так мало внимания. Мой папа не раз говаривал: «У савана карманов нет, с собой на тот свет ничего не прихватишь». И он был прав: сколько бы ты ни накопил пожитков за всю жизнь, их невозможно взять с собой на тот свет. С нами остаются лишь воспоминания – воспоминания об Истинно Главном и Дорогом, но дорогом, конечно же, не в финансовом смысле.

И теперь, перед лицом смерти, я внезапно осознала: главное – это моя семья.

Жизнь в подарок
Продолжение истории Кэтрин Круз

Веря в героизм, создаешь героев.

Бенджамин Дизраэли

Очнулась я на каталке, которую стремительно мчала в реанимацию бригада взволнованных врачей. Я то и дело впадала в забытье, но услышала, как кто-то из них закричал: «Мы ее теряем! Давление падает! Срочно на стол!»

«Господи, – подумала я, – значит, я все-таки попала в авиакатастрофу». Одежда на мне пропиталась кровью, руки-ноги были изранены. Я была как в тумане, и мне было холодно. И еще страшно хотелось пить – в жизни не испытывала такой жажды. И тут я поняла, что стол-то они подразумевают операционный и что я запросто могу умереть во время операции: раны, кровопотеря, давление падает, руки и ноги похолодели…

Я понятия не имела, где нахожусь, в каком городе, и знает ли моя семья о катастрофе. Я не знала, выжили ли оба мои коллеги. Но панический страх снова сменился спокойствием и смирением, как тогда в самолете. Я почему-то исполнилась уверенности, что выживу. С тех пор я многое поняла, и в частности то, что все во Вселенной свершается по своим законам, и что бы с тобой ни происходило, оно происходит не просто так.

Любая беда неизбежно содержит в себе благое зерно и дает нам урок, который нужно усвоить, чтобы перейти на качественно новую ступень. Великий американский поэт Генри Лонгфелло прекрасно выразил эту мысль в своем афоризме: «То, что я прошел в жизни огонь и воду, определенно послужило мне на пользу». Вот и я осознала, что не зря выжила в авиакатастрофе. Просто пока что я еще не понимала высшего смысла своей немыслимой удачи и не могла взять в толк, какой урок мне надлежит извлечь из случившегося.

После двенадцати часов на операционном столе меня перевезли в реанимацию – мне предстоял мучительный процесс выздоровления. Наутро я пробудилась от самого чудесного звука на свете – звонкие детские голоса повторяли у меня над ухом, словно молитву: «Мамочка, проснись! Проснись, мамочка! Мы тебя любим!» Я с трудом открыла глаза и увидела Портера в его любимой футболке с диснеевскими персонажами и Сариту в красном комбинезончике, который она так обожала, что носила чуть ли не круглый год. Рядом с детьми стоял Джон, и по лицу его струились слезы. От волнения он не мог вымолвить ни слова. Дети и муж обняли меня, а потом мы все расплакались.

На больничной койке я провела долгие месяцы. Увы, авиакатастрофа унесла множество жизней, и мои коллеги, Джек и Росс, тоже были в числе погибших, и эта утрата была для меня большим ударом. Ведь мы с ними столько лет проработали бок о бок! Без Джека и Росса, моих верных соратников, заниматься делами компании и сайта «BraveLife.com» мне совершенно расхотелось. Ведь эти двое были не только хорошими товарищами и деловыми партнерами, с которыми мы вместе придумали и запустили этот проект; за прошедшие годы мы крепко сдружились. Комиссия по расследованию авиакатастрофы главной причиной назвала «человеческий фактор», ошибку пилота; когда ко мне пришли юристы, чтобы поинтересоваться, не хочу ли я взыскать с авиакомпании компенсацию за ущерб, я ответила, что хочу забыть всю эту историю как страшный сон и готова сделать что угодно, лишь бы поскорее поправиться и вернуться к семье, домой. Джон и дети навещали меня едва ли не ежедневно, но львиная доля времени у меня уходила на реабилитационные процедуры – мне не терпелось как можно быстрее вернуться в форму. Врачи и медсестры в той больнице были просто сущие ангелы во плоти, они относились ко мне терпеливо, заботливо и сострадательно. Мне приходилось нелегко, но с каждым днем я чувствовала, что еще немножко окрепла, и уже начинала с оптимизмом смотреть в будущее.

А потом наступил Тот Самый Вечер, когда со мной приключилось нечто необычайное. Часы посещения как раз закончились, Джон увез детей домой, а я читала замечательную книгу Трины Паулус «Надежда на цветы» – книгу, которая не только дарила надежду, но и внушала вдохновение и прилив сил. Рядом с койкой на прикроватном столике стояла чашка чая. Я повернулась, чтобы взять ее, и тут заметила, как мимо приоткрытой двери палаты по коридору стремительно пронеслась какая-то фигура на инвалидном кресле с моторчиком. Я поразилась: как это человеку удалось развить такую скорость в инвалидном кресле? И почему он носится по больничному коридору поздно вечером? Но таинственный человек больше не появлялся, и я вернулась к прерванному чтению. Надо сказать, в последние годы я по занятости на работе совершенно забросила чтение, – работа отнимала столько времени и сил, что книги отошли на тридцать пятый план. Но теперь, после авиакатастрофы, я решила заниматься тем, что подлинно важно, в том числе и читать мудрые книги с полезными и вдохновляющими наставлениями. Авиакатастрофа стала для меня потрясением и в то же время заставила меня пересмотреть и переоценить все свои жизненные установки и систему ценностей, навести порядок в жизни. Лежа в одиночестве в больничной палате, я впервые за много лет неторопливо размышляла о том, как жила до сих пор. Как я вела себя? Какой я была матерью, женой, человеком? У меня было полное впечатление, что мне дали второй шанс, подарили жизнь заново, и этот щедрый подарок надо оправдать. Я поклялась, что теперь буду жить просто, мудро и добродетельно, и главным для меня станут подлинные жизненные ценности. «Самое лучшее – всегда то, что рядом: воздух, что вливается в ноздри, свет, который видят твои глаза, цветы, что растут у тебя под ногами, долг перед близкими, и тропа Добра, которая открывается прямо перед тобой. Не старайся схватить звезду с неба, просто исполняй рутинную простую работу по мере сил, и будь уверен, что будничные обязанности и хлеб насущный – вот главное в жизни», – так писал Роберт Льюис Стивенсон.

Только я погрузилась в чтение, как боковым зрением заметила: фигура на инвалидном кресле вновь промчалась по коридору, еще быстрее, чем в прошлый раз. Более того, удивительный пациент еще и распевал во все горло! Песня была знакомая, правда, я ее сто лет не слышала. Когда-то давно, в детстве, мне ее пели родители. Надо же, кто-то еще помнит такие старые песенки! Хорошо бы выяснить, что это за человек. Только вот безопасно ли с ним заговаривать? А вдруг он психически больной, который проник в больницу с улицы? Я колебалась, но любопытство одержало верх, поэтому я слезла с койки и, оперевшись на свои верные ходунки, медленно-медленно вышла в коридор, надеясь вновь увидеть загадочного чудака (или психа?). Но он как сквозь землю провалился, – коридор был тих и совершенно пуст, не считая двух медсестричек на сестринском посту.