Текст бизнес-книги "Радость жизни. Философия стоицизма для XXI века"

Часть I. Рождение стоицизма

Глава 1. Философия обретает интерес к жизни

Вероятно, в определенном смысле слова философы существовали всегда. Они были теми, кто не просто задавал вопросы – откуда взялся мир? а люди? почему появляется радуга? – но, что еще важнее, продолжал задавать дополнительные. Услышав, допустим, что мир сотворили боги, эти протофилософы сочли бы ответ неполным. Они продолжили бы расспрашивать: зачем это богам понадобилось, как именно те его сотворили и – самый неудобный вопрос – кто сотворил самих богов?

Независимо от того, когда и как философия зародилась, около VI века до н. э. философское мышление совершает гигантский скачок вперед. Пифагор (570–500) философствует в Италии; Фалес (636–546), Анаксимандр (641–547) и Гераклит (535–475) в Греции; Конфуций (551–479) в Китае; Будда (563–483) в Индии. Сложно сказать, открывали ли они философию независимо друг от друга; как и указать пути философского влияния, если таковое вообще имело место.

Древнегреческому биографу Диогену Лаэртскому с высоты его III века н. э. удалось создать чрезвычайно доступную (хотя и не во всем достоверную) историю ранней греческой философии. По Диогену, она имела две независимые ветви[22]22
  Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. I.13–14.


[Закрыть]. Первая, названная им «италийской», началась с Пифагора. Проследив вереницу его последователей, в конечном счете мы придем к Эпикуру, чья философская школа была заклятым соперником стоической. У истоков другой ветви, «ионийской», стоит Анаксимандр, породивший (интеллектуально, педагогически) Анаксимена, породившего, в свою очередь, Архелая, который, наконец, породил Сократа (469–399)[23]23
  Насколько удачно само деление Лаэрцием ранней греческой философии на ионийскую и италийскую, настолько несостоятельны с точки зрения истории философии проводимые им линии преемств: Эпикур и Сократ одинаково далеки от италийского идеализма и ионийского натурализма соответственно. Прим. науч. ред.


[Закрыть].

Сократ прожил выдающуюся жизнь. И умер незаурядно: осужден за развращение афинской молодежи и другие предполагаемые преступления, признан виновным своими же согражданами и приговорен к смерти от яда цикуты. Он мог избежать приговора, попросив о помиловании или сбежав после его оглашения. Однако философские принципы не позволяли ему так поступить. После смерти Сократа его многочисленные последователи не только продолжали заниматься философией, но и обретали собственных последователей. Платон, самый известный из его учеников, открыл философскую школу, получившую название Академии, Аристипп основал киренскую школу, Евклид – мегарскую, Федон – элидскую, а Антисфен – киническую[24]24
  Наряду с Антисфеном основателем кинизма предание называет его младшего современника Диогена Синопского. Вопросом о первом кинике задавались уже в Античности; современные ученые сломали много копий в попытках установить первопроходца «собачьей жизни». В последнее время преобладает точка зрения, согласно которой Антисфен лишь предтеча кинизма, чье влияние испытал непосредственный родоначальник школы Диоген (Prince S. H. Antisthenes of Athens. Text, Translations, and Commentary. Ann Arbor, 2015. P. 10). Любопытный довод в пользу первенства Антисфена: Goulet-Cazé M.-O. Who Was the First Dog? // The Cynics. The Cynic Movement in Antiquity and Its Legacy / Ed. by R. B. Branham, M.-O. Goulet-Gazé. Los Angeles, 1996. P. 414–416. Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Что до Сократа было тонким философским ручейком, после его смерти превратилось в бурный поток.

Почему произошел такой всплеск интереса к философии? Отчасти потому, что Сократ сместил ее фокус. До него философы занимались в первую очередь объяснением окружающего мира и явлений природы – то есть тем, что сегодня мы назвали бы наукой. Хотя в молодости Сократ тоже увлекался подобными исследованиями, он оставил их, чтобы сосредоточиться на природе человека. По словам римского оратора, политика и философа Цицерона, он «первый свел философию с неба, поселил в городах, ввел в дома и заставил рассуждать о жизни и нравах, о добре и зле»[25]25
  Цицерон. Тускуланские беседы. V.10.


[Закрыть]. Схожим образом о значении Сократа для философии говорит филолог-классик Фрэнсис Корнфорд: «Досократическая философия начинается ‹…› c открытия природы; сократическая – с открытия человеческой души»[26]26
  Cornford F. M. Before and after Socrates. Cambridge, 1962. P. 5.


[Закрыть].

Почему Сократ остается такой впечатляющей фигурой даже двадцать четыре века спустя? Не из-за философских открытий – в конце концов, выводы его философии носили в основном негативный характер: он указал нам на то, чего мы не знаем. Скорее, из-за того, в какой степени он позволил философским размышлениям определять свой образ жизни. Сократ, как пишет философ Луис Навиа, «больше, чем любой другой крупный философ, служит примером человека, сумевшего интегрировать в свою жизнь теоретические и спекулятивные проблемы в контексте повседневных забот». Навиа называет его «истинным образцом философской деятельности как в мыслях, так и в делах»[27]27
  Navia L. E. Socrates. The Man and His Philosophy. Lanham, 1985. P. I.


[Закрыть].

По-видимому, среди тех, кого привлекал Сократ, одних впечатляло его теоретизирование, других – образ жизни. К первым принадлежал Платон, в своей Академии интересовавшийся скорее развитием философской теории, чем раздачей житейских советов. На Антисфена, наоборот, наибольшее влияние оказал сократовский образ жизни: основанная им киническая школа сторонилась философского теоретизирования, вместо этого предпочитая советовать людям, что им следует делать, чтобы жить хорошо[28]28
  Такое деление можно провести с большой натяжкой, так как вопрос о правильной жизни, как выше отмечает и сам автор, был определяющим для большинства философских школ Античности, включая платоников, чьи интересы далеко не исчерпывались умозрительным «теоретизированием». См. посвященные Академии и платонизму главы: Адо П. Что такое античная философия? / Пер. В. П. Гайдамака. М., 1999 и Cooper J. H. Pursuits of Wisdom: Six Ways of Life in Ancient Philosophy from Socrates to Plotinus. New Jersey, 2012. Прим. науч. ред.


[Закрыть].

Все обстояло так, словно Сократ, умерев, расщепился на Платона и Антисфена, первому завещав свой интерес к теории, а второму – заботу о правильной жизни. Было бы здорово, если бы в последующие тысячелетия процветали обе эти стороны философии, коль скоро людям несет пользу как философское теоретизирование, так и применение философии к их собственной жизни. К сожалению, пока теоретическая сторона философии расцветала, практическая целиком зачахла.

При таком деспотическом правлении, как в Древней Персии, для чиновников были важны навыки письма, чтения и простейших расчетов, в отличие от дара убеждения. Им достаточно было только отдавать приказы, чтобы те, кто находился под их властью, беспрекословно повиновались. В свою очередь, рост демократии в Древней Греции и Риме вел к тому, что успешную политическую или юридическую карьеру с большей вероятностью делали те, кто умел убеждать. Отчасти именно по этой причине обеспеченные греческие и римские родители подыскивали ребенку после школы учителей, которые натаскали бы его в красноречии.

Родители могли прибегнуть к услугам софиста, чтобы научить юношу побеждать в спорах. С этой целью их обучали разным техникам убеждения, взывающим как к разуму, так и к чувствам. В частности, софисты показывали ученикам, что доказать или опровергнуть можно любое утверждение. Помимо навыков аргументации софисты развивали у своих подопечных ораторское мастерство, чтобы те могли успешно донести аргументы до аудитории.

В качестве альтернативы родители могли обратиться к философу. Подобно софистам, философы тоже учили искусству убеждения, но в отличие от них избегали апелляций к чувствам. Кроме того, в отличие от софистов философы считали, что должны научить своих воспитанников не только убеждать людей, но и тому, как хорошо жить самим. Именно поэтому, пишет историк Анри-Ирене Марру, они делали акцент на «нравственном аспекте образования, на формировании личности, на внутренней жизни»[29]29
  Marrou H. I. A History of Education in Antiquity / Transl. by G. Lamb. New York, 1956. P. 96; издано на русском: Марру А.-И. История воспитания в античности (Греция) / Пер. А. И. Любжина, М. А. Сокольской, А. В. Пахомовой; под ред. А. И. Любжина. М., 1998. С. 95.


[Закрыть]. В ходе такого обучения многие философы помогали своим ученикам обрести философию жизни, показывая, какие вещи в жизни стоят того, чтобы их добиваться, и как это делать лучше всего.

Некоторые родители, желавшие дать своим детям философское образование, нанимали философа в качестве домашнего наставника: так, македонский царь Филипп II позвал Аристотеля воспитывать Александра, впоследствии прослывшего Великим. Родители, которым частный воспитатель был не по карману, отправляли сыновей (но едва ли дочерей) в философскую школу. После смерти Сократа такие школы стали отличительной чертой Афин, а когда римляне во II веке до н. э. попали под очарование афинской культуры, то начали появляться и в Риме.

Школ философии больше нет – и очень зря. Да, философией всё еще занимаются в стенах школ – точнее, философских факультетов, – но культурная роль этих факультетов мало чем напоминает ту, которую играли античные школы. Начать хотя бы с того, что на университетские курсы философии редко записываются из желания обрести философию жизни: студенты посещают их после слов куратора, что в противном случае им не видать диплома. Если же кого-то и впрямь интересует философия жизни, то в большинстве вузов у него возникнут трудности с поиском подходящего курса.

Но даже если философские школы и канули в прошлое, в жизненной философии люди нуждаются так же сильно, как и прежде. Вопрос в том, где им ее искать. На ближайшем философском факультете, как я уже говорил, их, скорее всего, ждет разочарование. А если вместо этого они отправятся в церковь по соседству? Святой отец мог бы поведать им, что делать, чтобы быть хорошим человеком, то есть морально порядочным. Они получат, к примеру, наказ не красть, не лгать или (в некоторых религиях) не делать аборт. Далее священник, вероятно, объяснит, как нужно себя вести, чтобы заслужить хорошую загробную жизнь: исправно посещать церковные службы, молиться и (в некоторых религиях) платить десятину. Но о чем он наверняка не скажет почти ничего, так это как достичь просто хорошей жизни. Ведь большинство религий, объяснив верующим, что делать, чтобы быть добропорядочными и попасть на небеса, предоставляют им самим определять, какие вещи в жизни стоят того, чтобы к ним стремиться, а какие нет. Эти религии не видят ничего плохого в том, что верующий усердно трудится, чтобы купить огромный особняк и дорогой спорткар, покуда он не нарушает никаких законов; равно как и в том, если он променяет особняк и автомобиль на хижину с велосипедом.

Если же религии и дают своим приверженцам советы о вещах стоящих и нет, они делают это в манере столь сдержанной, что верующие могут счесть их скорее за пожелание, чем за предписание как жить, а потому проигнорировать. Именно поэтому, как представляется, последователи разных религий, несмотря на различия в вероисповедании, в конечном счете следуют стихийной философии жизни – одной из разновидностей просвещенного гедонизма. Хотя лютеране, баптисты, иудеи, мормоны и католики расходятся в религиозных взглядах, вне церкви или синагоги они удивительно похожи. Они занимают похожие должности и лелеют похожие карьерные амбиции. Живут в похожих домах, обставленных похожим образом. И в одинаковой степени жаждут любой потребительской продукции, которая нынче в моде.

Очевидно, религия может потребовать от верующих придерживаться конкретной жизненной философии. Возьмем в качестве примера религиозное учение гуттеритов[30]30
  Возникшее в XVI веке течение анабаптизма, названное по имени его первого лидера Якоба Гуттера. В общинах гуттеритов принято обобществление имущества и денег. Прим. науч. ред.


[Закрыть], ревнители которого полагают, что одна из самых ценных вещей в жизни – это чувство общности. Ввиду этого гуттеритам запрещено иметь частную собственность, поскольку она может вызвать чувство зависти, что, в свою очередь, нарушит чувство общности, которым они так дорожат. (Можно, конечно, задаться вопросом, насколько здравой является такая философия.)

Однако большинство религий не требуют от своих последователей принятия конкретного образа жизни. До тех пор, пока верующие не вредят другим и не гневят бога, они вольны жить так, как им заблагорассудится. Несомненно, если гуттеритская вера и представляется большинству людей одновременно экстремальной и экзотической, то лишь потому, что они не в состоянии представить себе религию, которая диктовала бы им, как жить.

Именно поэтому нет ничего удивительного в том, что в наши дни человек, воспитанный в вере и прослушавший курс по философии, все еще может испытывать нехватку жизненной философии (именно в такой ситуации оказалось большинство моих студентов). Что же тогда делать этим искателям? Возможно, лучшее решение – открыть для себя виртуальную философскую школу, читая труды философов, руководивших античными школами. Во всяком случае, именно к этому я буду призывать читателей на протяжении книги.

В Древней Греции, когда философские школы были еще заметной чертой культурного ландшафта, существовало сколько душе угодно школ, куда родители могли отправить своих детей. Представьте, что нам удалось бы вернуться назад в прошлое, в 300 год до н. э., чтобы совершить пешую экскурсию по Афинам мыслящего человека. Мы могли бы начать нашу прогулку с агоры, где веком ранее философствовал Сократ. На северной стороне агоры мы увидим Стою Пойкиле, то есть Расписной Портик, а разглагольствующим в нем, возможно, самого Зенона Китийского, основателя стоической школы. Этот портик представлял собой колоннаду, украшенную фресками.

Прогуливаясь по Афинам, мы могли бы столкнуться с киником Кратетом, чью школу некогда посещал Зенон. Хотя первые киники собирались рядом с гимнасием Киносарг – откуда получили свое прозвище, – их можно встретить в Афинах тут и там, и повсюду они пытаются втянуть (или втащить, если понадобится) простых горожан в философские дискуссии. В то время как родители с готовностью послали бы ребенка учиться к Зенону, они едва ли сподвигли бы его стать киником, ибо кинические доктрины, будучи успешно усвоенными, гарантировали бы ребенку жизнь в постыдной нищете.

Направляясь на северо-запад и покинув город через Дипилонские ворота, мы попадем в Сад эпикурейцев во главе с самим Эпикуром. Если Стоа Пойкиле располагалась в центре полиса, где речи стоиков, как можно представить, то и дело прерывались уличным гамом и репликами прохожих, в Саду Эпикура царила загородная атмосфера. Среди прочего там был самый настоящий огород, в котором эпикурейцы выращивали для себя овощи.

Продолжая путь на северо-запад, примерно в полутора километрах от агоры мы сравняемся с Академией – школой философии, основанной Платоном в 387 году до н. э., чуть более десяти лет спустя после смерти Сократа. Как и Сад Эпикура, Академия была выдающимся местом для занятий философией. Она представляла собой уединенный, похожий на парк участок с дорожками и фонтанами. На территории Академии находились строения, приобретенные Платоном и его друзьями. Здесь в 300 году мы застали бы за рассуждениями Полемона, унаследовавшего пост главы школы (стоик Зенон, как мы увидим, некоторое время посещал и его школу).

Если вернуться назад, вновь пересечь город и выйти через городские ворота в восточный пригород Афин, мы окажемся в Ликее. В этой лесистой местности, рядом с храмом Аполлона Ликейского, мы увидим перипатетиков – последователей Аристотеля, прогуливающихся и беседующих под руководством Теофраста.

Но это лишь верхушка образовательных возможностей, доступных древнегреческим родителям. Кроме упомянутых школ существовали названные ранее киренская, скептическая, мегарская и элидская, к которым можно добавить еще несколько, о которых говорил Диоген Лаэртский, включая эретрийскую, анникеридовскую и феодоровскую, а также школы, управляемые евдемониками, филалетами-правдолюбцами, эленктиками-опровергателями, аналогетами-сопоставителями, физиками, этиками и диалектиками[31]31
  Диоген Лаэртский. I.17–19.


[Закрыть].

Случалось, философские школы посещали не одни только юноши (и гораздо реже девушки). Иногда отцы приходили учиться со своими сыновьями. В иных случаях взрослые посещали лекции по собственному выбору. Некоторые просто интересовались философией: быть может, они уже посещали некую школу подростком и теперь хотели получить «дополнительное образование» в философии жизни, которую эта школа предлагала. Другие, никогда не входившие в школу, ходили на лекции как свободные слушатели. Их мотивы наверняка напоминали те, что движут современными посетителями публичных лекций: тогда тоже искали просвещения и развлечения.

У иных бывали и скрытые мотивы: желая открыть собственную школу, они слушали представителей наиболее успешных школ и заимствовали философские идеи, которые могли им пригодиться. Именно в этом Зенона Китийского обвинял Полемон, жаловавшийся, что Зенон ходил в Академию лишь затем, чтобы выкрасть его учение[32]32
  Диоген Лаэртский. VII.25.


[Закрыть].

Соперничающие философские школы различались предметами, которые они преподавали. Ранние стоики, к примеру, интересовались не только философией жизни, но также физикой и логикой – по той простой причине, что считали эти области знания неразрывно связанными. Эпикурейцы разделяли интерес стоиков к физике (хоть и представляли себе физический мир совершенно иначе), но не к логике. Киренаиков и киников не интересовала ни физика, ни логика: в их школах обучали только философии жизни[33]33
  Аристотель, однако, упоминает сторонников Антисфена, занимавшихся логикой (Met. VIII.1043b). О влиянии логических теорий Антисфена на киническую философию жизни: Long A. A. The Socratic Tradition: Diogenes, Crates, and Hellenistic Ethics // The Cynics. The Cynic Movement in Antiquity and Its Legacy / Ed. by R. B. Branham, M.-O. Goulet-Gazé. Los Angeles, 1996. P. 31–41. Прим. науч. ред.


[Закрыть].

В свою очередь, школы, специализировавшиеся на философии жизни, отличались философией, которую они предлагали. Киренаики, скажем, считали главной целью жизни получение удовольствия, поэтому призывали использовать любую возможность для его достижения. Киники были сторонниками аскетического образа жизни: если вы хотите хорошей жизни, утверждали они, то должны научиться не хотеть почти ничего. Стоики вклинились где-то между теми и другими: они полагали, что люди могут наслаждаться хорошими вещами, которые преподносит жизнь, в том числе дружбой и богатством, но только если не привязываются к ним. Именно поэтому они считали, что периодически мы должны отвлекаться от этих вещей, мысленно представляя потерю того, что приносит нам удовольствие.