Текст бизнес-книги "Вторая Государственная дума. Политическая конфронтация с властью. 20 февраля – 2 июня 1907 г."

Автор книги: Василий Маклаков

Раздел: Управление и подбор персонала, Бизнес-книги

Глава III
Подготовка законодательной работы для 2-й Думы

Напряженная борьба с внешними проявлениями революционной стихии не помешала, однако, Столыпину в исполнении другой и главной задачи: подготовки тех законопроектов, которые должны были обновить русскую жизнь, превратить Россию в правовое государство и тем подрезать революции корни. 8 месяцев, которые были ему на это даны роспуском Думы, потеряны не были.

Объем работы, которую с этой целью правительство в это время проделало, делает честь работоспособности бюрократии. Эту работу невозможно определить объективным мерилом. Я перечитывал законы, которые с созыва Думы правительство в нее почти ежедневно вносило. В первый же день их было внесено 65; в другие дни бывало и больше; так, 31 марта было 150. Но такой подсчет ничего не покажет. Законы не равноценны; наряду с «вермишелью» пришлось бы ставить и такие монументальные памятники, как организация местного суда, преобразование крестьянского быта и т. п. Достаточно сказать, что не только 2-я Дума, но 3-я и 4-я до самой революции не успели рассмотреть всего, что было заготовлено именно в первое между думье.

Важнее, чем количество, общее направление законопроектов, их соответствие поставленной цели. На первый вопрос ответ даст та столыпинская декларация перед Думой, о которой я буду говорить в свое время; ответ на второй стал сложнее.

Дело в том, что до обсуждения 2-й Думы большинство их не дошло; мы поэтому можем о них судить лишь по рассмотрению их в 3-й и 4-й Госуд. думе. Но в них они вносились иногда уже измененными, в приспособленном к новому политическому настроению виде. Так, самый рекламный законопроект о «местном суде» был взят обратно и в 3-ю Думу внесен переделанным. Закон о «неприкосновенности личности» был так перередактирован, что стал совершенно «неузнаваем». В комиссии 3-й Думы по неприкосновенности личности председателем был Гололобов, а докладчиком – Замысловский. Выбор их показывал специфическую атмосферу этой комиссии. Немудрено, что, когда ее доклад дошел до обсуждения Думы, она – беспримерный случай – постановила его передать в другую комиссию для нового рассмотрения[16]16
  У меня в памяти сохранились многие анекдоты из жизни этой знаменитой комиссии. Трудно удержаться от соблазна и о них рассказать. Но это отвлекло бы меня слишком далеко.


[Закрыть].

При таком настроении заготовленные для 2-й Думы либеральные законопроекты в первоначальном своем виде в жизнь не воплотились. Это особенно ярко обнаружилось на либеральных новеллах Министерства юстиции – условном осуждении, защите на предварительном следствии и т. п. Одни из них самим правительством для 3-й Думы были «исправлены», другие переделаны уже Думой; третьи отвергнуты второю палатой. Был один законопроект из области «свободы совести», который, пройдя все инстанции, не получил утверждения Государя. О характере законопроектов, заготовленных для 2-й Думы, правильнее поэтому судить по «косвенным указаниям», чем по их позднейшему тексту. Эти указания иногда характерны.

Так, в судебной комиссии 3-й Думы обсуждался законопроект о выдаче преступников, внесенный во 2-ю Думу 7 мая; один из правых членов комиссии, Скоропадский, выразил недоумение, почему в нем была оговорка, что выдаваемый не мог подвергнуться смертной казни? Представитель Министерства юстиции тотчас взял эту оговорку назад, признав, что она сохранилась «по недосмотру». В свое время целью ее было желание по возможности сократить применение смертной казни; теперь же вычеркнуть ее позабыли.

Такое приспособление законопроектов к новой политической атмосфере дало новый повод упрекать Столыпина в лицемерии. Это объяснение недостаточно. Я раньше указывал, что идеи либерализма не были исконным credo Столыпина; он необходимость их понял, но все же считал второстепенными. Главную задачу свою для торжества правового порядка он полагал не в провозглашении их; подход к этому у него был другой. Чтобы правильно понять его, полезно сделать одно отступление. В порядке изложения оно сейчас не на месте, и о нем следовало бы говорить в другой комбинации, я предпочитаю сейчас же на него указать: без него вся политика Столыпина не будет понятна.

Если Столыпин и признавал значение «свободы» и «права», то эти начала он все-таки не считал панацеей, которая переродит наше общество. Громадное большинство населения, т. е. наше крестьянство, по его мнению, их не понимает и потому в них пока не нуждается. «Провозглашение» их не сможет ничего изменить в той среде, где еще нет самого примитивного права – личной собственности на землю и самой элементарной свободы – своим добром и трудом располагать по своему усмотрению и в своих интересах. Для крестьян декларация о гражданских «свободах» и даже введение конституции будут, по его выражению, «румянец на трупе», если для удовлетворения образованного меньшинства он эти законы вносил, то копий за них ломать не хотел. Только когда желательность их поймут и оценят крестьяне, сопротивляться им будет нельзя и не нужно. Главное же внимание его привлекало пока не введение режима «свободы» и «права», а коренная реформа крестьянского быта. Только она в его глазах могла быть прочной основой и свобод, и конституционного строя. Это было его главной идеей. Не дожидаясь созыва Думы, он по 87-й ст. провел ряд законов, которые подготовляли почву к дальнейшему. Указ 5 октября 1906 года о равноправии крестьян, 9 ноября о выходе из общины, 12 августа, 27 августа, 19 сентября, 21 октября – о передаче Крестьянскому банку ряда земель и т. п.

Эти указы в своей совокупности должны были начать в крестьянском быту новую эру. Но настоящего государственного смысла этих реформ Столыпин в то время еще не высказывал. Может быть, он не хотел идеологических возражений и справа, и слева. «Справа» потому, что эта программа была по существу «либеральной», т. к. ставила ставку на личность, «слева» потому, что там издавна питали слабость к коллективу, к демократической общине. Столыпин не находил полезным подчеркивать, куда этими законами он ведет государство. А может быть, вначале он полного отчета в этом и сам себе не давал. Характерно, что в декларации, прочитанной им перед 2-й Гос. думой, главное внимание было им уделено именно «свободам» и «правовому началу», как самоценностям; это подходило к симпатиям Думы; реформы же крестьянские были мотивированы только «обязанностью» правительства указать крестьянам выход из земельной нужды, раз было решено «не допускать крестьянских насилий». Меры Столыпина, укрепляя принцип личной собственности на землю, противоречили модному тогда в левых кругах «принудительному отчуждению» частных земель; главный смысл его аграрной политики и был поэтому его противниками усмотрен именно в этом. Даже в своей аграрной речи перед 2-й Думой, 10 мая, Столыпин только слегка приоткрыл свои карты; его противники слева, даже кадеты, ничего и не увидели в ней, кроме «защиты помещиков».