Текст бизнес-книги "Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 1"

Автор книги: Виталий Захаров

Раздел: История, Наука и Образование

Виталий Захаров
Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 1

© В. Ю. Захаров, 2017

© Издательство «Прометей», 2017

* * *

Посвящается научному руководителю Минаевой Нине Васильевне

Введение

В истории любого государства можно обнаружить ключевые, переломные моменты, когда определялось магистральное направление развития политических и социально-экономических отношений на многие десятилетия вперед. Не является исключением и Россия. Однако, характерной особенностью её истории является то, что подобные ключевые моменты практически всегда приходились на рубежи веков. Достаточно вспомнить Смутное время начала XVII в. или реформы Петра I и предшествовавшие им события на рубеже XVII и XVIII вв. Причем все эти события вели к коренному повороту в историческом развитии страны, они как бы задавали его общее направление на ближайшую перспективу.

Не стал исключением и рубеж XVIII–XIX вв. Именно в это время российский политический режим столкнулся с необходимостью адекватно отреагировать на события, происходившие в странах Западной и Центральной Европы в целях как собственного выживания в изменившихся условиях, так и модернизации политического и социально-экономического строя.

Во 2-й половине XVII – начале XVIII вв. в большинстве европейских государств сложились абсолютные монархии, опиравшиеся на традиционное право и традиционную же систему ценностей. Однако, уже во 2-й половине XVIII в. европейские абсолютные монархии вступили в полосу затяжного кризиса. Духовным проявлением этого кризиса стало возникновение философии Просвещения, оказавшей огромное воздействие на мировоззрение образованной части общества. Идеологи Просвещения (Вольтер, Монтескье, Руссо и др.) в своих трудах обосновывали неразумность существующих порядков и необходимость их изменения на рационалистических началах. Промедление с реформами, указывали они, может привести к революционному взрыву и ликвидации насильственным путем абсолютистских режимов. Таким образом, было предложено два основных пути выхода из кризиса традиционных абсолютных монархий: эволюционный (реформистский) и революционный. Воплощением первого пути стала политика «просвещенного абсолютизма», с разной степенью успеха проводившаяся в большинстве европейских государств в 60–80-е гг. XVIII в. Воплощением второго – Великая Французская революция и, отчасти, Война за независимость в США.

В России политический режим, начиная с Петра I, хотя бы во внешних проявлениях напоминал западные абсолютные монархии, многие его институты были заимствованы именно оттуда. Поэтому вполне закономерно, что российскому абсолютизму пришлось столкнуться примерно с теми же проблемами, что и классическому абсолютизму на Западе. Однако положение осложнялось рядом специфических особенностей, присущих именно России.

Во-первых, к концу XVIII века стало окончательно ясно, что наследие Петра I полностью себя исчерпало. Дальнейшие усовершенствования созданной им политической системы необходимого эффекта не давали, а управление старыми методами «служилого государства» стало попросту невозможно, примером чему являлся дворцовый переворот и убийство Павла I, попытавшегося реанимировать методы властвования Петра I. К тому же обратной стороной петровских преобразований, в том числе насильственного насаждения европейской системы ценностей среди дворянства стало осознание образованным меньшинством своих прав и, следовательно, рост оппозиционных настроений, стремление поставить абсолютную власть монарха, как минимум, в определенные правовые рамки.

Во-вторых, в социально-экономической сфере России полностью господствовали крепостнические отношения. В ряде стран Европы во 2-й половине XVIII в. крепостное право тоже ещё существовало (Франция, Австрия, Пруссия), но оно уже нигде не было таким господствующим элементом социально-экономических отношений, как в России. При этом к началу XIX века крепостнические отношения в России, с одной стороны, до конца себя ещё не исчерпали, а с другой – однозначно являлись дестабилизирующим фактором общественной жизни (пример крестьянской войны под руководством Е. Пугачева был перед глазами). Причем при сопоставлении с событиями Французской революции роль и характер этого фактора становились особенно очевидными. Это, в свою очередь, предопределяло тесную связь реформы политической системы с решением крестьянского вопроса.

В-третьих, Россия являлась типичной страной догоняющего развития. Приобретя при Петре I статус «великой державы» и включившись в соревнование с экономически более развитыми европейскими государствами, Россия оказалась как бы запрограммированной на периодическое повторение модернизации. Альтернативой являлась потеря великодержавного имперского статуса со всеми вытекающими последствиями. Исходя из этого, российский правящий режим должен был неизбежно ориентироваться на опыт западноевропейских государств, вплоть до прямых заимствований. С другой стороны, догоняющий характер развития неизбежно вел к сжиманию во времени самого процесса преобразований, что могло породить негативные дополнительные последствия, особенно в отношении рядового населения.

Таким образом, на рубеже XVIII–XIX вв. российский абсолютистский режим столкнулся с насущной необходимостью проведения серьезных преобразований во всех сферах жизни, но, прежде всего, в политической и социальной. Дилемма «реформы или революция», естественно, была решена в пользу реформ, Был, правда, и ещё один вариант – бездействие, выжидание, но пример Людовика XVI во Франции ясно показал, к чему это может привести. Итак, выбор был сделан в пользу реформ. Однако, возникал вполне конкретный вопрос: что реформировать в первую очередь и как проводить преобразования.

Настоящее исследование как раз и посвящено анализу возможных вариантов эволюции российского абсолютизма, и прежде всего, конституционализму. Основное внимание будет уделено правлению Александра I, так как именно ему пришлось столкнуться со всеми теми проблемами, которые были указаны выше, и которые не были решены его предшественниками. Именно ему пришлось принять настоящий цивилизационный вызов (в свете событий Французской революции) и столкнуться с необходимостью сделать кардинальный выбор из нескольких альтернатив (одна из которых была конституционной), определивший направление развития страны на ближайшую перспективу.

Следует отметить, что положение Александра I отличалось от его предшественников тем, что он уже мог более взвешенно и объективно оценить уроки Французской революции, проанализировать степень её влияния на политическое и правовое развитие европейских государств и сделать соответствующие выводы применительно к реформированию самой России. Несомненно, он видел, что одним из возможных вариантов реформирования абсолютных монархий является конституционализм. Судя по всему, он считал его наиболее приемлемым и выгодным как для России, так и лично для себя. Иначе трудно объяснить, почему как минимум трижды (в 1801, 1809 и в 1818–20 гг.) Александр I обращался к идее ввести в России конституцию. Поэтому в центре нашего внимания помимо конституционных проектов, подготовленных при Александре I, их предыстории, оказались и проблемы, связанные с конституционализмом вообще, как своеобразном универсальном средстве преодоления кризиса абсолютизма в странах Западной Европы и России. Учитывая, что конституционные идеи появились в России в начале XIX в. не внезапно, а имели довольно богатую предысторию, а также тот факт, что предшественники Александра I пытались использовать иные неконституционные способы проведения реформ («просвещенный абсолютизм» Екатерины II, «просвещенный деспотизм» Павла I), мы сочли необходимым расширить рамки исследования, которое охватывает период со второй половины XVIII века до конца первой четверти XIX века. Один из основных вопросов, который будет рассмотрен, касается самой возможности прямого применения западноевропейского конституционного опыта к российской действительности, а также выяснение степени взаимовлияния русской и западноевропейской конституционной мысли. В подобном ракурсе проблема модернизации российского абсолютизма в отечественной историографии не рассматривалась.

Обзор источников

Источники по теме исследования весьма обширны. В целом их можно представить в следующих жанрах:

1) Официальные законодательные материалы.

Отличительной чертой официального делопроизводства рубежа XVIII и XIX вв. является его большой объем. Так при Павле с 6 ноября 1796 г. по 11 марта 1801 г. было издано 2179 законодательных актов (ПСЗ, № 17530-19709), то есть в среднем по 42 акта в месяц. При Александре I (1801–1825) издано 10822 акта (ПСЗ, № 19710–30532), то есть по 37 актов в месяц. Для сравнения, в период самостоятельного правления Петра I (1689–1725) издавалось в среднем 8 актов в месяц. При его преемниках и преемницах (1725–1761) – по 21 акту в месяц, а при прославленной Вольтером «северной Семирамиде» Екатерине II, славившейся своими законодательными упражнениями, – всего по 12 законодательных актов в месяц.[1]1
  Эйдельман Н. Я. Грань веков: политическая борьба в России конца XVIII – начала XIX вв. М., 1986. С. 38.


[Закрыть] Естественно возникает вопрос отбора. При изучении проектов конституционных реформ начала XIX века, прежде всего, имеют значение законодательные акты, касающиеся вопросов государственного управления: указы 5 июня 1801 г. о правах Сената, 8 сентября 1802 г. – о реформе Сената и Манифест о создании министерств, а также ряд указов, посвященных крестьянскому вопросу, прежде всего указы 5 апреля 1797 г., 12 декабря 1801 г. и 20 февраля 1803 г.

Часть законодательных актов рубежа XVIII–XIX столетий дает представление о следствиях и результатах реформаторских планов правительства конца XVIII – начала XIX вв. и, прежде всего, истории конституционного проекта «Жалованной грамоты российскому народу» 1801 г., проекта А. Чарторижского 1802 г., проекта М. М. Сперанского 1809 г., «Уставной Грамоты Российской империи» 1818–20 гг.

Одной из задач данного исследования является сравнение вышеназванных конституционных проектов 1-й четверти XIX в. с текстами зарубежных конституций. Учитывая значительное влияние конституционного опыта революционной Франции на подготовку конституционных проектов в России, автор счел необходимым проанализировать тексты Конституций Франции 1791, 1793, 1795 и 1799 гг.[2]2
  Конституции и законодательные акты буржуазных государств XVII–XIX вв. М., 1957. С. 250–282, 330–342, 380–418, 423–431.


[Закрыть], а также тексты конституций ряда европейских государств эпохи Реставрации. Чтобы получить наиболее объективную картину взаимовлияния европейского и российского конституционного опыта, нами было принято решение провести выборку европейских конституций этого периода по региональному принципу. В результате были использованы Конституционная Хартия Франции 1814 г., Конституции Бадена и Баварии 1818 г. (Западная Европа), Конституции Швеции 1809 г. и Норвегии 1818 г. (Северная Европа), Конституция Португалии 1826 г. (Южная Европа) и Конституция Царства Польского 1815 г. (Восточная Европа). Русскоязычные тексты всех вышеупомянутых конституций, за исключением Польской, были взяты из дореволюционного сборника «Современные конституции» под редакцией В. М. Гессена и Б. Э. Нольде, изданного в 1905 г.[3]3
  Современные конституции (под ред. Гессена В. М. и Нольде Б. Э.). СПб., 1907. Т. 1. С. 45–76 (Конституция Баварии 1818 г.), С. 93–114 (Конституция герцогства Баденского 1818 г.), С. 321–350 (Конституция Норвегии 1814 г.), С. 353–382 (Конституция Португалии 1826 г.), С. 528–561 (Конституция Швеции 1809 г).


[Закрыть] Русскоязычный текст Конституции Царства Польского 1815 г. взят из книги «Конституционная Хартия 1815 г. и некоторые другие акты бывшего Царства Польского (1814–1881 гг.)», изданной под ред. Ш. Ашкенази в 1907 г.[4]4
  Конституционная Хартия 1815 г. и некоторые другие акты бывшего Царства Польского (1814–1881 гг.). СПб., 1907. С. 41–63.


[Закрыть] Все тексты вышеупомянутых конституций приводятся в авторской редакции в Приложениях к настоящей работе.

2) Среди законодательных актов были и такие, которые так и не вышли в свет. Они составляют раздел документов делопроизводства и дают представление о самом процессе подготовки реформ. Среди них, прежде всего, проекты «Жалованной грамоты российскому народу» 1801 г., проект М. М. Сперанского, «Уставная Грамота Российской империи» Н. Н. Новосильцева 1818–20 гг. Каждый из этих проектов представлен в разных вариантах (редакциях). Но если о количестве и последовательности редакций двух последних документов большинство исследователей придерживаются примерно одного и того же мнения (да и количество их редакций невелико и они мало чем отличаются друг от друга), то вопрос о количестве и последовательности редакций «Жалованной грамоты российскому народу» 1801 г. гораздо сложнее и, по сути, не решён до сих пор. Поэтому остановимся на этом вопросе подробнее. Сохранилось несколько редакций этого документа, которые по-разному рассматриваются исследователями.

1-я редакция – так называемый проект А. Р. Воронцова (или Articles), представленный двумя рукописями: первая написана на русском языке и хранится среди бумаг Воронцова под названием «О внутреннем правлении России»[5]5
  Архив СПбОИИ РАН. (бывший архив ЛОИИ РАН) Ф. 36. Оп. I. № 400. Л. 210–215, опубликованы в книге Радищев А. Н. Материалы и исследования. М. – Л., 1936. С. 77–81.


[Закрыть]; вторая, более поздняя – на французском языке, хранится в архиве с.е.и.в. Канцелярии в деле «Записка графа А. Р. Воронцова о милостивом Манифесте на коронацию императора Александра I с материалами для сего Манифеста»[6]6
  РГИА. Ф. 1409. Оп. I. № 149. Л. 1–27; эти материалы опубликованы в приложении к Русскому архиву. 1908. № 6 в Сборнике исторических материалов, извлеченных из архива с. е. и. в. Канцелярии (далее Сборник исторических материалов)


[Закрыть]. Оба проекта за некоторыми незначительными исключениями почти идентичны и датированы июнем 1801 года. Проект Воронцова обсуждался на заседаниях Негласного Комитета 15 и 23 июля 1801 г.[7]7
  Вел. кн. Николай Михайлович. Граф Строганов (1774–1817). СПб., 1902–03; С. I–XX, 1–314. См. также: Минаева Н. В. Правительственный конституционализм и передовое общественное мнение России в начале XIX в. Саратов. 1982. С. 51.


[Закрыть] Н. Н. Новосильцев приготовил свои «Замечания», два экземпляра которых на французском языке хранятся в его бумагах, относящихся к Комиссии составления законов, в одном деле с французским текстом воронцовского проекта[8]8
  РГИА. Ф. 1409. Оп. I. № 149. Л. 19–27; Сборник исторических материалов. С. 13–18.


[Закрыть].

2-я редакция «Грамоты» сохранилась в двух экземплярах: первый – среди бумаг А. Р. Воронцова, посвященных коронации под названием «Грамота Александра I при короновании его императорского величества Российскому народу пожалованная». Сентября дня 1801 года[9]9
  Опубликована в книге: Семенников В. П. Радищев: очерки и исследования. М. – Пг., 1923. С. 432–443.


[Закрыть]; второй экземпляр хранится среди материалов с.е. и.в. Канцелярии[10]10
  РГИА. Ф. 1409. Оп. I. № 123. Л. 4–19 об.


[Закрыть]. Видимо, именно этот экземпляр сопровождала записка Воронцова, Кочубея и Новосильцева от 12 августа 1801 года[11]11
  Сборник исторических материалов. С. 4–5.


[Закрыть]. Наконец, среди бумаг Новосильцева сохранились тексты статей 7, 12, 16 и 24[12]12
  ОПИ ГИМ. Ф. 316. Оп. I. № 10. Л. 52–54.


[Закрыть].

3-я редакция из 25-ти статей сохранилась среди бумаг М. М. Сперанского, переданных К. Г. Репинским Публичной библиотеке под заглавием «Проект всемилостивейшей Грамоты Российскому народу жалуемой» с карандашной пометой Репинского на полях: «Сочинение Трощинского бывшего министра юстиции, карандашные поправки М. М. Сперанского»[13]13
  ОР ГПБ. Ф. 637. Оп. I. № 922. Л. 1–18. См. также Минаева Н. В. Указ. соч. С. 47–48.


[Закрыть].

Журнал заседаний Непременного Совета, на котором обсуждались некоторые статьи «Грамоты», долгое время был неизвестен исследователям. Лишь в 1970-е гг. М. М. Сафонов обнаружил его в Архиве Государственного Совета. Оказалось, этот журнал был помещен под рубрикой «Наследство по закону» и был опубликован более 100 лет назад[14]14
  Сафонов М. М., Филиппова Э. Н. Журналы Непременного Совета // Вспомогательные исторические дисциплины (далее ВИД). Л., 1979. Выпуск XI. С. 147–149.


[Закрыть].

4-я предполагаемая редакция из 26 статей видимо возникла в результате обсуждения ряда статей проекта в Непременном Совете и последовавших за этим двух вставок, выполненных главой его канцелярии П. Д. Трощинским. После этого его помощник М. М. Сперанский стилистически обработал рукопись и поместил в ее конце надпись: «Дана в престольном граде Москве сентября дня 1801 года»[15]15
  ОР ГПБ. Ф. 637. Оп. I. № 922. Л. 1–18.


[Закрыть]. В таком же виде, но без стилистической правки и приписки Сперанского рукопись была опубликована в книге В. П. Семенникова «Радищев: очерки и исследования»[16]16
  Семенников В. П. Радищев… С. 180–194.


[Закрыть] и затем воспроизведена в сборнике документов «Конституционные проекты в России: XVIII – начала XX вв.» под редакцией А. Н. Сахарова и С. Бертолисси, изданного в 2000 г.[17]17
  Конституционные проекты в России: XVIII – начала XX вв. М., 2000. С. 321–332.


[Закрыть] Таким образом, твердо установлено существование трёх редакций «Грамоты» из 20, 28 и 25 статей. Что касается 26-ти статейного проекта, а также их очередности, то вокруг этих вопросов не утихают споры. Не исключено, что будут найдены и другие редакции «Грамоты».

Помимо проектов «Жалованной грамоты российскому народу», в работе неизбежно будут затронуты и другие конституционные проекты XVIII–XIX вв.: Кондиции «верховников» 1730 г.[18]18
  Корсаков Д. А. Воцарение императрицы Анны Иоанновны. Казань, 1880. С. 17–18.


[Закрыть], дворянские ограничительные проекты 1730–60-х гг., проект фаворита Елизаветы Петровны И. И. Шувалова[19]19
  Анисимов Е. В. Россия в сер. XVIII века // Борьба за власть: страницы политической истории России XVIII в. М., 1988. С. 101–103.


[Закрыть], проект «10 коренных статей» Екатерины II[20]20
  Коркунов Н. М. Два проекта преобразования Сената 2-ой половины царствования императрицы Екатерины II (1788–1794) // Журнал министерства юстиции. 1899. Май. С. 139–171; Сафонов М. М. Проблема реформ в правительственной политике России на рубеже XVIII–XIX вв. Л., 1988. С. 128;


[Закрыть], Наказ Уложенной Комиссии 1767 г., конституционный проект Н. И. Панина[21]21
  Сафонов М. М., Филиппова Э. Н. Неизвестный документ по истории общественно-политической мысли России начала XIX в. // ВИД. Л., 1985. Вып. XVII. С. 187–188; Сафонов М. М. Конституционный проект Панина Н. И. – Фонвизина Д. И. // ВИД. Л., 1974. Вып. VI.; Фонвизин Д. И. Собрание сочинений. М. – Л., 1959. Т. 2. С. 254–267; Пигарев К. В. Рассуждение о непременных законах Д. И. Фонвизина в переработке Никиты Муравьева // Литературное наследство. Т. 60. Ч. I. С. 345–360.


[Закрыть], ограничительные проекты участников заговора 11 марта 1801 г.[22]22
  Эйдельман Н. Я. Грань веков… М., 1986. С. 192–194; Фонвизин М. А. Сочинения и письма. Т. II. Иркутск, 1982. С. 145–199.


[Закрыть], наконец, конституционные проекты полуофициального характера, созданные по прямому указанию Александра I: А. Чарторижского в феврале 1802 г.[23]23
  РГАДА. Ф. 1278. Оп. I. № 14. Л. 57; Сафонов М. М. Проблема реформ… С. 195–197.


[Закрыть], М. М. Сперанского 1809 г.[24]24
  Сперанский М. М. Проекты и записки. М. – Л., 1961. С. 144–221.


[Закрыть] Н. Н. Новосильцева и П. А. Вяземского («Уставная Грамота» 1818–20 гг.)[25]25
  РГАДА. Ф. 1278. Оп. I. № 504. Л. 1–44 об; Мироненко С. В. Самодержавие и реформы: политическая борьба в России в нач. XIX в. М., 1989.


[Закрыть] и другие.

Известно, что либеральный конституционализм Александра I внутри страны встретил резкое сопротивление. Но на международной арене политика «конституционной дипломатии» проявилась более успешно, найдя своё отражение в Конституционных проектах Ионических островов 1799, 1801, 1803 и 1806 гг., Финской Конституции 1809 г., уже упоминавшихся Конституционной Хартии Франции 1814 г., Польской Конституции 1815 г.[26]26
  Конституции и законодательные акты буржуазных государств XVII–XIX вв. М., 1957.


[Закрыть] Поэтому рассмотрение этих конституционных документов, в разработке которых Россия принимала самое непосредственное участие, позволяет увидеть, в каком виде конституционные принципы Александра I и его окружения, нашли отражение во внешнеполитической концепции правительства. Изучая «Жалованную Грамоту российскому народу», нельзя обойти вниманием и ее прототипы, первооснову, а именно: «Жалованные грамоты дворянству и городам» от 21 апреля 1785 г.[27]27
  ПСЗ. I. Т. XXII. № 16187, № 16188.


[Закрыть], т. к. авторы проектов «Грамоты» 1801 г. исходили, прежде всего, из одноименных документов Екатерины II. Поэтому необходимо познакомиться с «Жалованными грамотами» как типом законодательного источника и их содержанием.

Особое место в этом комплексе источников занимают «Протоколы Негласного комитета». Это главный источник по истории деятельности Негласного Комитета. Изучая законодательную деятельность правительства начала XIX века, обойтись без него невозможно. «Протоколы…» эти писались членом Негласного Комитета П. А. Строгановым на французском языке. Впервые были опубликованы М. И. Богдановичем в «Вестнике Европы» в работе об Александре I[28]28
  Богданович М. И. Первая эпоха преобразований императора Александра I (1801–1805 гг.) // Вестник Европы. 1866. № 1(кн. 1). С. 155–210.


[Закрыть]. Полностью изданы с комментариями великим князем Николаем Михайловичем[29]29
  Вел. кн. Николай Михайлович. Граф П. А. Строганов (1774–1817). СПб., 1903. т. II.


[Закрыть]. Текст опубликован в хронологической последовательности проводимых заседаний Негласного Комитета с 24 июня 1801 г. по 12 мая 1802 г., а также 4 записи за октябрь – ноябрь 1803 г. Долгое время считалось, что «Протоколы…» (что видно уже из самого названия) являются документом делопроизводства. Однако в конце 1970-х гг. ленинградский историк М. М. Сафонов в нескольких источниковедческих работах, основанных на кропотливых архивных исследованиях, использовании графологической экспертизы и соответствующих методов, достаточно убедительно доказал, что «Протоколы…» имеют мемуарно-дневниковый характер, хотя, разумеется, основаны на каких-то полупротокольных записях, которые П. А. Строганов вёл с 1801 г., а затем заносил в дневник, а в 1805–10 гг. значительно их переработал, внеся дополнения и личные комментарии описываемых событий[30]30
  Сафонов М. М. Протоколы Негласного Комитета // ВИД. Л., 1976. Вып. VII.


[Закрыть].

3) Мемуары и дневниковые записи. Мемуары являются весьма важным и в то же время сложным для исследования историческим источником. С одной стороны, мемуарный источник опосредованно через сознание субъекта отражает объект; с другой стороны, характеризует субъект (т. е. автора мемуаров), отражая его цели и методы восприятия объективной реальности. Таким образом, мемуары содержат двойную информацию: опосредованную информацию об объекте (факты, события) и непосредственную – о самом мемуаристе[31]31
  Ковальченко И. Д. Методы исторического исследования. М., 1987. С. 116.


[Закрыть].

Как правило, мемуары и дневники содержат значительное число фактов и деталей событий, свидетелем и участником которых был их автор. Часто эти детали и факты не отражены в других источниках. Кроме того, мемуары и дневники показывают, как воспринимались и оценивались те или иные события и явления социально-экономической, идейно-политической и духовной жизни различными группами и категориями населения. В мемуарах содержатся незаменимые сведения об укладе повседневной жизни, быте и нравах прошлого. Однако, мемуары имеют и ряд существенных недостатков, которые необходимо учитывать при работе с ними.

Во-первых, мемуары больше, чем какой-либо из источников, отличаются крайней субъективностью. Во-вторых, зачастую, они пишутся много лет спустя после описываемых событий. В них нередко спутаны даты, смещены события, поступки, действия разных лиц (абберация памяти). К тому же, часто автор, не полагаясь на свою память, привлекает другие источники и литературу, и подчас бывает трудно определить, что автор пишет с чужих слов, и свидетелем чего он был сам.[32]32
  Источниковедение истории СССР / под ред. Ковальченко И. Д. М., 1981. С. 237; Тартаковский А. Г. Русская мемуаристика XVIII в. М., 1991.


[Закрыть]

Существенным дополнением к «Протоколам Негласного Комитета» являются мемуары князя Адама Чарторижского[33]33
  Чарторижский А. Мемуары князя Адама Чарторижского и его переписка с императором Александром I. СПб., 1912–13. Т. I–II.


[Закрыть], дающие ценную информацию о некоторых аспектах деятельности Негласного Комитета, атмосфере при императорском Дворе, политической борьбе в придворных кругах. Интересны и личные оценки автором деятельности Негласного Комитета в целом, и каждого из его членов в частности. Как и все мемуары, они имеют субъективный характер, события показаны в них через призму личного отношения к ним автора. Поэтому относиться к сообщаемым сведениям следует с известной долей критики и осторожностью, но все же это прекрасный источник по истории России начала XIX века.

Определенную информацию о политической борьбе в правительственных кругах конца XVIII – начала XIX в. в дополнение к вышеперечисленным источникам дают мемуары Ф. Ф. Вигеля[34]34
  Вигель Ф. Ф. Записки. М., 1923–24. Т. I–II.


[Закрыть] и Н. И. Греча[35]35
  Греч Н. И. Записки моей жизни. М., 1990.


[Закрыть], при всей противоречивости этих личностей и их роли в общественной жизни России. В этих воспоминаниях содержится богатый материал о быте, нравах, настроениях, духовной жизни столичного дворянства, даются интересные, хотя и субъективные, характеристики политических деятелей павловского и особенно александровского царствования.

Много ценных сведений о конституционном проекте Н. И. Панина можно почерпнуть из мемуаров декабриста М. А. Фонвизина[36]36
  Фонвизин М. А. Политическая жизнь в России // Библиотека декабристов. 1907. Вып. IV; Он же. Сочинения и письма. Иркутск, 1982. Т. II. С.120–199.


[Закрыть].

Мемуары и дневники И. И. Дмитриева[37]37
  Дмитриев И. И. Взгляд на мою жизнь. М., 1866.


[Закрыть] и П. А. Вяземского[38]38
  Вяземский П. А. Полное собрание сочинений. СПб., 1880–1884. Т. III–IV; Он же. Записные книжки (1813–1848). М., 1963.


[Закрыть] ценны, прежде всего, приводимыми авторами оценками современников происходящих событий (например, переворота 11 марта 1801 года).

Значительный интерес представляют воспоминания участников заговора 11 марта 1801 г. и, прежде всего, Л. Л. Беннигсена[39]39
  Цареубийство 11 марта 1801 г. Записки участников и современников. СПб., 1907.


[Закрыть]. Они дают основание полагать о существовании у них планов ограничения самодержавия путем предоставления Сенату законосовещательных функций.

Наконец, интересным источником является дневник Александра I за 1798–1800 гг., из которого можно узнать о наличии у будущего императора определенной программы решения крестьянского вопроса[40]40
  Секретные бумаги, найденные в кабинете императора Александра Павловича // РГАДА. Ф. 10. Оп. 1. № 700. Л. 1–6; Сафонов М. М. Проблема реформ… С. 68–69.


[Закрыть].

4) Четвёртым жанром источников является эпистолярий. С источниковедческой точки зрения эпистолярный жанр отличается субъективностью, отрывочностью, передачей иногда непроверенных слухов и фактов, обилием личных и бытовых подробностей, намёков и полунамёков, значительная часть которых понятна лишь автору и адресату. Всё это крайне усложняет понимание и использование переписки как источника[41]41
  Источниковедение истории СССР // под ред. Ковальченко И. Д М., 1981. С. 244–245.


[Закрыть]. Но с другой стороны, переписка часто проливает свет на неясные стороны других источников.

Для темы настоящей работы определённый интерес представляет переписка Александра I, В. П. Кочубея, Н. Н. Новосильцева, А. Чарторижского, братьев А. Р. и С. Р. Воронцовых и других влиятельных лиц при императорском Дворе в начале XIX в.[42]42
  Чарторижский А. Мемуары… СПб., 1913. Т. II.; Вел. кн. Николай Михайлович Граф П. А. Строганов. СПб., 1903. Т. I–III; Он же. Император Александр I. СПб., 1912. Т. I; Архив Воронцовых. // Под ред. П. Бартенева. М., 1877–1889. Кн. XII–XIV (Бумаги и письма А. Р. Воронцова); Кн. XVIII (письма кн. Кочубея В. П., Татищева В. П., Новосильцева Н. Н.); Кн. XXIX.; Записки бывшего статс-секретаря Н. Н. Новосильцева; РГИА. Ф. XVI. Оп. I. № 9. Л. 11–20; Богданович Т. Из переписки Александра I с B. П. Кочубеем // Русское прошлое. М. – Пг., 1923. Кн. 5. С. 101–111.


[Закрыть] Однако, как правило, переписка велась на французском языке, плохо систематизирована, и для исследователя, поэтому, создаёт значительные трудности.

Кроме того, в работе использованы некоторые ранее не опубликованные архивные материалы из личных фондов Паниных[43]43
  РГАДА. Ф. 1274. Оп. I. Дело № 47 (послужной список графа Н. П. Панина, 1800 г.); № 114 (записка Н. И. Панина Екатерине II о преобразовании Сената и других судебных мест с приложением проекта, 1760-е гг.); № 119 (письмо Екатерины II Н. И. Панину о завершении его трудов по воспитанию Павла Петровича с выражением благодарности, 23 сент. 1773 г.); № 137(в) (опись бумаг графа Н. И. Панина, в т. ч. сообщения по поводу дела Мировича, 1760–70-е гг.); № 215. Л. 1–8 об. (переписка Н. П. Панина с Павлом Петровичем и Марией Федоровной, март 1789 – окт. 1790 г.); № 319 (письма Н. П. Панина Павлу I по вопросам внешней политики, 1799–1800 гг.); № 385 (письма С. Р. Воронцова к кн. Кантельсколо и Колычеву об опале Н. П. Панина, 10 марта 1801 г.); № 398 (письма посла в Лондоне C. Р. Воронцова гр. Н. П. Панину и ответное письмо о методах и принципах государственной деятельности и дипломатической корректности, 1798–1801); № 1072 («Особенное завещание графа П. И. Панина», 1786 г.); № 1111 (духовное завещание графа П. И. Панина, 1786 г.); № 1150 (духовное завещание графа Н. П. Панина, 1814 г.); № 2863. Л. 3–4 (записка неизвестного лица по поводу конституционных проектов участников заговора 11 марта 1801 г. (П. А. Зубова, Н. П. Панина, Г. Р. Державина, без даты); № 2817(а) (записка об отношении Н. П. Панина к заговору против Павла I, 2-ая пол. XIX в.); № 2889–2992 («Панины в письмах, переписке и других актах XVIII – 1-й половины XIX вв. с биографическими сведениями о Н. И., П. И., Н. П. Паниных» (составила внучка Н. П. Панина), в 4-х томах, без даты).


[Закрыть], Воронцовых[44]44
  РГАДА. Ф. 1261. Оп. I. Дело № 803 («записка А. Р. Воронцова Александру I о государственном управлении и торговле и мерах к их упорядочению (ноябрь 1801 г.)); № 1269 («рассуждения А. Р. Воронцова о внешнеполитической деятельности России в условиях современного положения дел в Европе с точки зрения внутренних задач государства» (примерно 1803–1805 г.)). РГИА. Фонд 1409. Опись 1. Дело № 149 («Записка гр. А. Р. Воронцова о Милостивом Манифесте на коронацию императора Александра I с материалами для сего Манифеста», 1801 г.); № 126 («Копия с доклада Правительственного Сената о возвращении оному принадлежащих ему прав и преимуществ как главному государственному правительству», 1801 г.).


[Закрыть] и Строгановых[45]45
  РГАДА. Ф. 1278. Оп. 1. Дело № 9. Л. 18–37 (докладная записка Строганова П. А. Александру I о предполагаемой реформе министерств, май 1802 г.), Л. 64–68 (проект Наказа Совету, в т. ч. рассуждения П. А. Строганова об отличиях коренных и временных государственных постановлений, 1802 г.); № 12–13 (Размышления П. А. Строганова о реформе Сената и докладная записка с проектом этой реформы Александру I (декабрь 1801 г.)); № 14. Л. 56–58 (Таблица структуры власти после предполагаемых административных реформ); № 16. Л. 68–69 (Рассуждения П. А. Строганова о целях создания МВД, 1802 г.); № 17. Л. 52–55 (Разбор анонимного доноса на братьев Зубовых (декабрь 1801 г.), якобы замышлявших новый заговор против Александра I в пользу его матери императрицы Марии Федоровны. Видимо на последовавшую за этим высылку П. А. Зубова из Петербурга повлиял как раз этот донос); № 18. Л. 3–13 (проект секретного рескрипта губернаторам о секретном информировании по поводу злоупотреблений в имениях помещиков по отношению к крестьянам и мнение по этому поводу П. А. Строганова, сент. 1802 г.). № 19. Л. 5–10 (Замечания П. А. Строганова по поводу указа 20 февраля 1803 г. о «вольных хлебопашцах»); № 20 (письма и черновики П. А. Строганова за 1802–17 гг., в т. ч. материалы по биографии П. А. Строганова). № 21. Л. 21–29 об. («Предварительные правила реформы народного просвещения», 26 фев. 1803 г.). № 22. Л. 1–10 («Журнал моих упражнений в Сенате» П. А. Строганова), Л. 106–117 (проект «О плане составления уголовных законов (Кодекса)», 1801–1802 гг.). № 23. Л. 2–8 (проект постановления о крестьянской реформе в Лифляндии, 1803–1805 гг.). № 29. Л. 1–13 (проект реформы управления Сибири, 1802 г.). № 30. Л. 111–144 (переписка П. А. Строганова с томским губернатором Хвостовым, 1804–08 гг.). № 40. Л. 23–58. (Отчет А. Чарторижского о деятельности министерства иностранных дел России в 1804–05 гг. с Изложением доктрины «конституционной дипломатии»); № 80. Л. 78–86 (Сравнительный анализ внешней политики России и Франции, 1807–1812 гг.). № 504. Л. 1–44 об. (Приводится полный текст «Уставной Грамоты» 1818–1820 гг.).


[Закрыть] хранящиеся в Российском государственном архиве древних актов и Российском государственном историческом архиве.

Таким образом, источники по теме исследования очень многочисленны и в то же время специфичны. Специфика заключается в секретном или полусекретном их характере. Особенно это касается проектов «Жалованной Грамоты российскому народу» и «Протоколов Негласного Комитета». Отсутствие точных датировок, дневниковый характер многих материалов, субъективизм в изложении, неполнота информации порождают различные трактовки одного и того же события. В задачу автора входило, используя уже введенные в научный оборот источники, а также новый архивный материал из фондов Паниных, Воронцовых и Строгановых по-новому взглянуть на процесс развития конституционной мысли в России на рубеже XVIII–XIX вв.