Текст бизнес-книги "Рассказы об Америке"

Автор книги: Владимир Дараган

Раздел: Книги о Путешествиях, Приключения

Рассказы об Америке
Владимир Дараган

© Владимир Дараган, 2020

ISBN 978-5-4498-2071-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Как я учил английский

Сразу скажу: английский я учил, да не выучил. Ведь бывает, что нет у человека таких способностей. Я из таких «человеков». В Америке не так важно, что ты говоришь с акцентом. Особенно, если ты технарь или ученый. Тут все эмигранты, все понимают эти проблемы. В Нью-Йорке, в районе Брайтон Бич, можно вообще английский не учить. В других городах сложнее. Нет-нет, да и придется спросить, как пройти в библиотеку.

В школе я учил немецкий: «Айне кляйне поросяйне». Однажды моя девушка попросила сказать что-нибудь ласковое по-немецки. Я сказал, но так, что она обиделась.

В МФТИ всех заставили учить английский. Грамматике не учили, только тексты и примеры. Дескать, дети учат язык именно так. Тексты я освоил. Научные статьи читал и даже писал по-английски. Вернее, думал, что по-английски. Однажды я даже прочитал в оригинале «Прощай оружие». Но там было просто:

– Ты меня любишь?

– Да.

– Ты правда меня любишь!

– Правда.

Это я выучил и с таким багажом отправился на три месяца поработать в Америке. Там я быстро выяснил, что мой словарный запас ограничивается физикой и глаголами. В магазинах я терялся. Сметана, чеснок, петрушка, брюки… Но тут помогали жесты и природная сообразительность. Когда у меня сломался первый автомобиль, то на станции обслуживания в ход пошли еще и звуки: д-р-ррр, ш-ш-шшшш, тук-тук-тук.

Я как-то написал рассказик о первых днях пребывания в Америке. Точнее, о попытке понимать американцев. Вот краткий отрывок:

«Первый лингвистический шок я испытал в самолете, при заполнении анкеты. Оказалось, что по национальности я не русский, а «Россия», что секс у меня мужской (?! – никогда не подозревал), и что моя раса не белая, а «кавказская»!

Ну ладно, это все мелочи. Первые дни я жил в доме принимающего меня профессора. Как-то, играя с его детьми в мячик, я услышал, что его дочка, поймав мяч, крикнула: «Ай гадыт!». «Блин! – подумал я. – Это что такое?». Оказалось, это американское произношение «Ай хэв гот ит!».

– Окей, – подумал я. – Запомню.

Через неделю я переехал жить в черный район Филадельфии. Для экономии. Тут наступил полный пердимонокль. По утрам у подъезда меня встречал жизнерадостный бездельник, неизменно стрелял сигарету и вопил:

– Хэй мэн, хайдонт!

И пытался завести со мной разговор. Я притворялся глухонемым и ретировался, обдумывая, что он сказал. «Хэй мэн» – это было понятно, типа, «привет мужик». А что такое «хайдонт»?

Оказалось, это «хау ар ю дуинг» – «как дела?» И вместо ответа, что все прекрасно, он видел мое испуганное лицо и желание поскорее отсюда смыться.

В лаборатории стало легче. Там было полно иностранцев, которые через это уже прошли и дружелюбно помогали мне освоиться. Мне сразу понравилось, что американцы произносят звук «Р». Они говорят СПОРТ, а не СПООТ, как англичане. Если я об этом забывал, то меня тут же передразнивали, произнося ХАААВАД (Гарвард – по-нашему). Ну, я гарвардов не кончал, и вообще я вышневолоцкий. И говорю, как умею.

Но в отместку за звук Р они глотали звук Т в сочетании НТ. Они говорили не «принтер» а «принер». И еще акали как москвичи. Вместо Май Год (мой Бог) они говорили «май гад», что мне не нравилось.

Очередной ужас наступил, когда в лаборатории появился парень из Чикаго. Как-то я у него спросил, правильно ли я использую некую команду на компьютере.

– Ю беча! – ответил он.

Я был в полном шоке. Что это? Он меня обругал, похвалил? Это да или нет? Оказалось, что на Мидвесте свой английский язык. Тут большинство эмигрантов из Германии и Скандинавии. И они придумали много интересных слов. Ю БЕЧА означало Ю БЕТ – что-то вроде «ты угадал». Слова «Йес» на Мидвесте нет. Там «Я» – как в немецком. Если вы смотрели фильм «Фарго» – это про Мидвест. Все хохотали над первыми кадрами фильма, когда главная героиня готовила завтрак и разговаривала с мужем. Пародия на мидвестовский акцент была супер».

Однажды меня осенило. Многие проблемы возникали от того, что какие-то слова я не знал и по-русски. В таких случаях словари были бесполезными.

Но! Вот как учат слова дети? Родители показывают им стул и говорят, что это «стул».

А я чем хуже детей?

В книжном магазине я нашел прекрасную книгу: «Visual dictionary». Это самая ценная книга, которую я прочел в своей жизни (не считая курса по квантовой механике, конечно). Она состояла из сотен картинок, детали которых назывались по-английски.

Ура! Теперь можно было систематически изучать все то, что меня окружало. Для моей занудности и дотошности это было решением проблемы. Я узнавал, как называются все детали мужского галстука, кухонной раковины и набора женской косметички. Через час я все забывал, но чувство, что я в принципе могу поумнеть, было восторженным.

Да, словарь в картинках – это отличный помощник для изучения существительных. Не обязательно покупать бумажную копию такого словаря. Все есть бесплатно в Интернете. Вот пример одного из лучших сайтов: http://www.visualdictionaryonline.com

Этот сайт замечателен тем, что здесь собраны слова, которые в самом деле употребляют американцы. Так «поворотники» имеют в каталогах официальное название «turn signal lights». Но ни в одной автомастерской вы такого не услышите. Все говорят так, как указано на картинке: «turn signals».

Даже если вы знаете 100 итальянских слов, то понимать итальянцев будет сложно – они тараторят с бешеной скоростью. Так же и в Америке. Но там еще все слова сильно упрощают.

Первое время меня просто убивало, что правильные вежливые английские фразы тут произносят только дикторы телевидения. Мои попытки вежливо спросить в магазине, где находится молоко:

«Excuse me, could you tell me where I can find the milk?», вызывали у служащих поднятие бровей и напряженную работу мысли. А у меня злость на моих преподавателей английского.

Надо короче «I wonder, where is the milk?».

Но это еще полбеды. В каждой стране накатаны стандартные связки. Они быстро запоминаются, и когда мои гости из России спрашивали, сколько стоит «second hand car», то и я сначала не врубался. «Secоnd hand» – это про одежду. Про автомобиль надо говорить «used car».

Беда еще в том, что одни и те же вещи в разных штатах называют по-разному. Так газировка на севере будет POP, на западе и востоке SODA, а на юге COKE. Последнее слово имеет, конечно, отношение к COCA-COLA, но мы помним, как раньше все компьютерные жесткие диски назывались «винчестерами», а фотокопировальные машины – «ксероксами». Это по названию первых фирм производителей. Вот и южане всю газировку, даже безобидный лимонад, называют COKE или даже COLA в память о напитке, который родился в Атланте.

Произношение… Вот тут главная засада. Один американец сказал, что я научусь говорить «по-американски», если собеседник поймет, что я хотел сказать: «ladder» или «letter». В центральной Америке эти два слова произносят почти одинаково – «лэдер». Нюанс только в произношении второй буквы.

Ну и как учить этот басурманский язык? Он ведь проник во все уголки планеты и иногда является спасением, когда мы приезжаем в страну, о языке которой имеем лишь отдаленное представление.

Словари с картинками – это для существительных. Если в отеле сломался штырек в электрической вилке и надо сообщить об этом мастеру, то мы открываем словарь и находим на картинке, что это «grounding prong». Потом, конечно, забываем, ведь мы отдыхать приехали, а не английский для юных электриков учить.

А как быть с современными выражениями?

Только фильмы или специальные сайты с аудиодиалогами. Или преподаватели, если они жили в стране.

Писатель Иличевский как-то сказал, что лучший способ учить английский – это завести любовницу-американку. Но это уже высший пилотаж. Для избранных. Юным писателям это не по карману.

Страдание

– Как дела?

– Лучше не спрашивай!

Знакомый диалог?

Он из давних времен, когда слово «блин» означало нечто вкусное со сковородки, а крутыми были только яйца.

Однажды я был в гостях у американцев, куда пришли несколько русских пар. Пожилая мама хозяина знакомилась с гостями и всех спрашивала: «Как дела?» Один из русских гостей решил пошутить и сказал, что у него все плохо. Мама испугалась, пролепетала, не может ли она чем-либо помочь, потом ушла и больше к гостям не выходила.

Она прекрасно поняла юмор, но не сообразила, как ей на это реагировать. А тот русский был очень доволен собой. Он громко смеялся и всем рассказывал, как он ловко срезал тупых американцев.

В тот день я хорошо выпил, пошел к бассейну, сел на бортик и закурил, кощунственно стряхивая пепел на газон. Думал я о нас, русских. Нет, я был против дежурного американского:

– How are you?

– Thank you, I’m fine! How about you?

– Thanks, everything is OK!

И это даже если у первого собеседника вчера диагностировали четвертую степень какой-то болезни, а второго сегодня уволили с работы. Все отлично, парни! Проблем нет. А если и появятся, то я их сам решу. А сейчас давайте выпьем и будем веселиться!

И все! Пока можно жить, то надо веселиться. А о проблемах думать тогда, когда придет время их решать. А сейчас не время об этом думать и нагружать других.

Это правильно?

Вот так хорохориться, а не стараться облегчить душу на кухне за стаканом с другом.

Не знаю.

Американцы – странный народ. В морозы они ходят без шапок, в легких куртках, в любую погоду пьют воду со льдом, едят вредный фастфуд, жрут печенье с молоком, объедаются попкорном, иногда толстеют, но это их мало беспокоит. Тут даже дурнушки держатся уверенно, не думают о толстых бочках, коротких ногах, редких волосах и непропорциональных лицах.

Но зато они живут до девяноста. И дальше. И живут активно. Я знаю мужа и жену, которые в 88 катались на горных лыжах.

Водить машину в 92? Запросто! У меня сосед такой был. Сигарету в зубы, дверь машины с трудом открыл, на сиденье упал и поехал. Из глушителя синий дым, заднее крыло по земле волочится, а ему пофиг! Он в магазин за кока-колой едет.

У меня от стакана колы в животе Великая Октябрьская Социалистическая Революция, а он покупает ящик бутылок, коробку с десятью замороженными пиццами с жутким томатным соусом и всем доволен. Про пиво он тоже не забывает.

Кому страшно – смотрите в другую сторону!

Я сидел около бассейна и думал, что за проклятье лежит на нашем поколении. Почему у нас столько проблем? Почему если любовь, то она или трагическая, или просто несчастная? А если не первое и не второе, то обязательно с такими препятствиями, что хоть роман пиши. А когда все препятствия преодолены, то мы обязательно поссоримся. Чтобы новые проблемы появились.

И почему на даче лук у соседа зеленее, а клубника краснее?

И почему все начальники у нас дураки? Или сволочи.

И почему мы ищем подвоха везде и во всем?

И почему мы перестали во что-либо верить?

И почему нас окружают только враги?

И почему…

И от таких мыслей голова стала кружиться и стало мне так плохо, что я вернулся к гостям и спросил, а почему мы такие.

Мне объяснили, что страдание и постоянное решение проблем – это нормальное состояние русского человека. Иначе он начнет думать о смысле жизни, которого нет, и от этих дум он свихнется.

Мне объяснили, что счастливым бывает только секс. И то если ничего не подцепишь. А любовь – это то, что бывает до секса и после него. И ничего хорошего в этих промежутках нет. И радоваться тут нечему.

Мне объяснили, что лук у соседа кажется зеленее, потому что у меня близорукость, и еще это следствие косых вечерних солнечных лучей, навевающих грусть и тоску по ушедшему дню. И если спросить соседа, то он тоже пожалуется, что лук зеленее у меня.

Мне объяснили, что начальники дураки потому, что туда идут те, кто ничего не знает и не умеет работать. А сволочи они потому, что иначе начальником не станешь.

Мне объяснили, что мы везде ищем подвоха потому, что не знаем точно, где его надо искать. А то бы не искали, а сразу били в морду.

Мне объяснили, что мы перестали верить не во всё, а только в то, что говорят другие. Себе мы еще верим, и это единственное, что удерживает нас на этой земле.

Мне объяснили, что нас окружают враги потому, что мы всех раскусили. Другие живут так же, но в полном неведении.

И еще мне объяснили, что не надо заморачиваться этими проблемами. Так можно потерять веру в человечество и аппетит.

И вообще, мои проблемы и раздумья оттого, что я запивал водку красным итальянским вином. Это всегда приводит к внутреннему беспокойству и нежеланию веселиться, пока мы молоды.

Потом вечер кончился, и наступила ночь. И в ночи пришли совсем другие мысли. Они были возвышенны и прекрасны.

Но я их не помню.

В университете

Миф, что наука в Америке делается купленными мозгами, неправильный. Умных людей в Америке необычайно много, а работящие практически все. Ученые, приехавшие из других стран, сначала носятся со своими идеями, но потом быстро убеждаются, что их идеи устарели или давно реализованы, и им надо вкалывать, чтобы догнать американцев. Это я наблюдал многократно. Безусловно, есть исключения, но это редкие исключения.

Американцы ничего не боятся. Легко начинают сложнейшие проекты, даже если они кажутся безнадежно сложными. Университетское образование отличное. Я после МФТИ совсем не чувствовал себя корифеем. Общаясь с биофизиками, я поражался их кругозору. Сложная химия, физика, медицина, биология, математика, компьютеры, современные приборы – все это давалось им легко. Образовательная база была мощная.

Я видел, какие экзамены сдавали американские студенты и аспиранты. К моему стыду, названия некоторых наук мне приходилось узнавать в энциклопедии. Я даже не подозревал, что они существуют.

Студенты приходили к нам в лабораторию и через пару дней начинали работать на приборах стоимостью миллионы долларов. Сложность приборов – соответствующая. Начинали, просто полистав описания и поговорив с менеджером. Помню, что я неделю ходил кругами вокруг установок, вздыхал и до глубокой ночи читал толстые инструкции, боясь нажать не ту кнопку.

Эти черти и правда ничего не боятся! Технику они чувствуют на уровне подсознания. Обожают использовать готовые программные разработки. Мне проще было написать свою компьютерную программу, чем разбираться в чужой. Они же любят программировать блоками, составляя программу из готовых отлаженных кусков. Так получается быстрее и надежнее. Говорят, что это клиповое мышление. Наверное. У них получается неплохо.

Профессиональные американские программисты – просто боги. Они могут болтать с тобой и при этом вслепую печатать метры кодов. Сколько команд на разных языках они помнят наизусть – про это я стыдливо умолчу. Нет, скажу. Раз в сто больше, чем я. И каждая их программа, даже пустяковая, – конечный продукт, который может использовать другой программист. С защитой от дураков и неопытных хакеров.

Новых идей у них не меньше, чем у «гениев» из Европы и Азии. И у них есть «сквернейшая» привычка доводить все до конца. Если американцы начинают что-то исследовать, то после них пустота, как Мамай прошел. Другим там делать уже нечего. Собран весь урожай, почва заасфальтирована, продукты обработаны и уже продаются в магазинах. Любое полезное открытие – началась деловая суета. Создается компания (это стоит 25 долларов и занимает 15 минут), работа ускоряется, подключаются инвесторы, набирается штат, арендуется помещение, реклама, новые инвесторы, продукт готов. Обычно удачные стартапы покупаются гигантами, но есть и другие примеры: Фейсбук и Гугл родились в университетах и стали независимыми компаниями.

С таким стилем работы я столкнулся еще в аспирантуре. Американцы зацепились за мое маленькое открытие (опубликованное) и за пару лет развили нашу теорию, сделали обобщения, провели десятки новых экспериментов и придумали новые приложения. Нет, они ничего не украли. Они просто блестяще продолжили и закончили. Я об этом в повести «Аспирант» написал.

Правда ли, что американцы сильны в прикладной науке?

Да, правда. Связь с производством их не пугает, а радует. Так легче получать гранты, которые дают не только академические сообщества, но и частные компании. Я три года работал на деньги, полученными от швейцарской фармацевтической фирмы.

Фундаментальные исследования? Да! Тут гранты получить сложнее, но если появляется свет в окошке и пахнет красивыми результатами, то американцы могут пахать сутками, не думая о деньгах. К нам в лабораторию как-то пришел на работу врач, потеряв примерно 80% своей зарплаты. Ему просто было интересно заниматься фундаментальными проблемами.

Что плохо? Постоянная забота о получении грантов. Их легче получить за почти законченные исследования, и поэтому у ученых постоянная пахота, на считаясь с выходными и праздниками. Сотни прочитанных статей, экспериментов, расчетов. И еще нервотрепка – получат ли они деньги на следующий год? Это подстегивает, заставляет проверять и перепроверять результаты, выжимает последние силы.

Чем мы отличаемся от американцев? Наверное, мы немного глубже. Советская академическая школа, расслабленность на работе, ограниченность возможностей – все это позволяло и заставляло глубоко задумываться над проблемой. Американцы идут широким фронтом, не опасаются, что часть работы будет ненужной. Нас радовал процесс научной работы, интересные данные, красивые закономерности. Американцев радуют конечные результаты: статьи, обзоры, гранты, патенты, книги. Что лучше? Для удовольствия от работы – наш старый советский метод. Для результатов, скорости, широкого поиска новых закономерностей и практического внедрения – лучше американский.

Как ты себя чувствуешь?

После работы в голове всякие мысли.

Я не знаю, куда их девать из головы.

Короче, на светофоре я въехал в зад грузовика.

Со всей дури!

Полный мыслей.

Точнее, я въехал под грузовик.

Там я долго блуждал между колесами, карданным валом, осями и подвеской.

Потом я выехал и включил аварийку.

Мне понравился первый вопрос шофера грузовика.

Увидев меня, он спросил, как я себя чувствую.

Убедившись, что я проснулся и отличаю его грузовик от входа в винный магазин, что был поблизости, он помахал мне рукой и уехал.

На свой танк он даже не посмотрел.

Я тоже никуда смотреть не стал.

Неинтересно!

Попробовать невозможное

– Нарисуй белые круги зеленой краской.

– Но это невозможно!

– Почему? Ведь ты даже не пробовал!

– Нужна программа, способная составить аннотации к тысячам больших текстов.

– Но это пока невозможно, искусственный интеллект еще не создан!

– А за неделю справишься?

Оказывается, возможно и то и другое. Если попробовать.

Меня поражает в американцах, что у них нет слова «невозможно». Сначала я потешался над их инструкциями к приборам. Вместо слов «нажать такую-то кнопку», там рисовали палец, нажимающий эту самую кнопку. Я улыбался и вспоминал Задорнова. «Куда вам против русской смекалки! – думал я. – Вы ни за что не догадаетесь в гостинице варить сосиски в сливном бачке с помощью кипятильника! А уж если у вас кран дома сломается…»

Но однажды я пришел домой к врачу, зарабатывающему 250 тысяч в год. В момент моего прихода он занимался как раз тем, что менял кран на кухне.

– Нет времени дожидаться прихода сантехника, – объяснил он.

Профессор биофизики с помощью семилетнего сына пристроил веранду к своему дому.

Банкир объяснял мне, как работает независимая подвеска и стабилизаторы поперечной устойчивости.

Небольшим коллективом разработать шикарный электромобиль, запустить его в серию и создать по всей стране сеть зарядных станций – это невозможно. А если попробовать? Попробовали. Получилась «Тесла».

Придумать сетевой поисковик лучше, чем у фирмы Netscape? Куда уж лучше? А если попробовать? Получился Google.

Каждому человеку по компьютеру? Вы что, ребята! Сейчас компьютеры размером с письменный стол и стоят десятки тысяч долларов. А если попробовать? Получился Apple.

В 62 года создать новую сеть ресторанов быстрого питания? А не поздно ли, парень? Уже о душе думать надо, а не о ресторанах. А если попробовать? Сандерс попробовал. Получилась сеть Kentucky Fried Chicken.

– У них генетика такая, – объяснял мне друг-биолог. – В Америку ехали авантюристы, не боявшиеся начать жизнь с нуля.

– Чушь все это, – говорил другой биолог. – С авантюристами ехали их жены и дети, у которых эти гены другие. Вряд ли гены авантюризма доминантные. Иначе бы весь мир состоял из авантюристов.

– Может они съели чего? – с умным видом встревал в разговор я. – Или погоды тут такие?

Ладно, шут с ними, с американцами. А проблема невозможного и неразрешимого преследует меня всю жизнь. Пробовать страшно – ведь времени нам отпущено мало. И чем дальше, тем меньше его остается. Но вот, что я заметил. Любая неразрешимая задача оказывается почти разрешимой, если попробовать. Просто большую цель надо разбить на маленькие и доводить все до конца. Всегда оказывается, что эти промежуточные цели не менее важны, чем та, с которой ты начинал. И не имеет значения сколько тебе: 22, 62 или 82. Всегда надо пробовать!

«А не замахнуться ли нам на Вильяма, понимаете ли, нашего Шекспира?» – это я не про себя. Это так, вспомнилось старое кино. Там попробовали!