Текст бизнес-книги "Избранные труды (сборник)"

Автор книги: Владимир Кудрявцев

Раздел: Юриспруденция и право, Наука и Образование

В советском уголовном праве в отличие от буржуазного[47]47
  См. например: W. Rohland. Gefahr im Strafrecht, Dorpat, 1886; С. П. Мокринский. Наказание, его цели и предположения, т. II. Томск, 1902, стр. 330–395; P. Merkel. Grundriß des Strafrechts, т. I, 1927, Bonn, S. 47; R. Hippel. Deutschen Strafrecht, Berlin, 1930; E. Wolf. Die Typen der Tatbestandsmässigkeit, Fest-sehrifi für Max Pappenheit, Bresiau, 1931, S. 424–426.


[Закрыть] возможность наступления ущерба не подразделяется на абстрактную, лежащую за составом и не доказываемую судом, и конкретную, входящую в состав и потому доказываемую судом. Реальная опасность ущерба по советскому праву всегда объективна, конкретна и является последствием – элементом состава, доказать который обязан суд лишь тогда, когда он прямо предусмотрен в диспозиции соответствующей статьи закона.

Мнения советских криминалистов в оценке создания опасности разделились. Одни криминалисты, например Н. Д. Дурманов[48]48
  См. Н. Д. Дурманов. Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву, М., 1955, стр. 40.


[Закрыть], М. Д. Шаргородский[49]49
  См. М. Д. Шаргородский. Некоторые вопросы причинной связи в теории права, «Советское государство и право» 1956 г. № 7, стр. 40.


[Закрыть], М. А. Шнейдер[50]50
  См. М. А. Шнейдер. Преступления против трудовой дисциплины на транспорте, М., 1948, автореферат кандидатской диссертации.


[Закрыть], Н. В. Лясс[51]51
  См. Н. В. Лясс. Стадии преступной деятельности по советскому уголовному праву, М., 1952, автореферат кандидатской диссертации, стр. 285.


[Закрыть], не считают опасность причинения ущерба видом преступных последствий. Противоположной точки зрения придерживаются А. Н. Трайнин[52]52
  См. А. Н. Трайнин. Общее учение о составе преступления, М., 1957, стр. 148–150.


[Закрыть], Т. В. Церетели[53]53
  См. Т. В. Церетели. Причинная связь в уголовном праве, 1948, автореферат докторской диссертации, стр. 2–3; Причинная связь в уголовном праве, Тбилиси, 1957, стр. 28.


[Закрыть], Б. С. Никифоров[54]54
  См. Б. С. Никифоров. Об объекте преступления, «Советское государство и право». 1948 г., № 9.


[Закрыть], В. Н. Кудрявцев[55]55
  См. В. Н. Кудрявцев. О соотношении предмета и объекта преступления по советскому уголовному праву, Труды Академии, 1951, вып. XIII, стр. 69.


[Закрыть] и др.

По нашему убеждению, правильной является вторая точка зрения. Она прямо соответствует закону. Так, Указ от 14 февраля 1953 г. «Об усилении уголовной ответственности за нарушение правил безопасного ведения работ в угольных и сланцевых шахтах» в ч. 1 ст. 1 говорит:

«Установить, что нарушение руководящими, инженерно-техническими работниками, горными мастерами (десятниками) правил технической эксплуатации и правил безопасности в действующих и строящихся угольных и сланцевых шахтах, если в результате такого нарушения могут наступить тяжелые последствия» (курсив наш. – Н. К.). Часть 2 ст. 2 того же Указа карает за аналогичные нарушения правил техники безопасности со стороны рабочих и служащих, «если в результате такого нарушения могут наступить тяжелые последствия».

В ст. 109 УК после подробной характеристики действия злоупотребления властью законодатель описывает последствия, в числе которых названа возможность причинения тяжелых последствий. Статья 59^3в, ч. 3 ст. 133 УК после указания на нарушение соответственно дисциплины на транспорте и правил безопасности труда, затем отдельно перечисляют преступные последствия – реальное причинение ущерба или возможность его причинения.

В руководящем постановлении от 9 февраля 1951 г. № 2/5/У «О квалификации прогула без уважительных причин, совершенного работниками железнодорожного и водного транспорта» Пленум Верховного Суда СССР устанавливает в качестве единственного критерия разграничения прогула и преступления, предусмотренного ст. 59^3в УК, признак создания опасности безаварийному движению транспорта в результате невыхода работника транспорта на работу.

В этом руководящем постановлении было выдвинуто в качестве общего положения, относящегося к доказательству всех видов создания опасности причинения ущерба, что «вопрос о возможности наступления таких последствий (указанный в ст. 59^3в УК. – Н. К.), должен решаться судом на основе тщательного разбора конкретных фактических данных каждого дела»[56]56
  «Судебная практика Верховного Суда СССР» 1951 г. № 4, стр. 2.


[Закрыть].

Реальная возможность причинения ущерба содержит все признаки преступного последствия. Во-первых, она причиняется виновно преступными действиями субъекта и, во-вторых, является общественно вредным изменением в объекте посягательства. Первый признак очевиден. А для доказательства второго достаточно сравнить состояние объекта посягательства до совершения преступных действий и после них. В последнем случае внешняя обстановка меняется. Появляются реальные, вполне конкретные условия, силы, которые при последующем беспрепятственном их развитии должны вылиться в прямой ущерб. До совершения преступных действий такого качественно нового состояния соответствующих общественных отношений не было.

П., работающая компрессорщицей в угольной шахте, не дождалась сменщицы и ушла домой, оставив компрессор в тот момент, когда вторая смена поднималась на поверхность. В оставшейся на весу клети находилось шесть рабочих. Остановка клети на весу угрожала их жизни, так как трос от внезапной остановки мог оборваться. Такая же опасность угрожала и другим рабочим, стоявшим в шахте в ожидании подъема на поверхность. Рабочие просидели в кабине 20 минут, а потом с опасностью для жизни выбрались через крышу кабины.

Народный суд первого участка г. Ахалцихе Грузинской ССР с полным основанием осудил П. за создание опасности причинения тяжелых последствий по ч. 1 ст. 2 Указа от 14 февраля 1953 г. «Об усилении уголовной ответственности за нарушение правил безопасного ведения работ в угольных и сланцевых шахтах».

В настоящем деле достаточно сравнить состояние объекта – безопасности ведения работ в шахте – до и после совершения действий П., чтобы убедиться в том, что объект в результате этих действий претерпел общественно вредные изменения. Появились конкретные условия, содержащие реальную возможность причинения ущерба жизни и здоровью шахтеров. При последующем развитии эта возможность могла бы прямо реализоваться в ущерб. Ничего подобного до преступных действии виновной не было. Состояние безопасности работы в угольной шахте было нормальным, без каких-либо отклонений.

Создание опасности причинения вреда нельзя признавать свойством действия, как это делают Н. Д. Дурманов, М. Д. Шаргородский и др. Действие – сознательное, мотивированное телодвижение (или воздержание от него при бездействии) человека, полностью подконтрольное его сознанию. В любой момент лицо может прекратить или изменить свои действия. Опасность же – это определенное состояние объекта в результате общественно вредных изменений в нем, произведенных преступным действием субъекта. Последствия в виде создания опасности (возможности) причинения ущерба объекту, если действия лица уже завершены, не подконтрольны больше его воле. Опасность создана действием, но лежит за пределами действия.

Поэтому в тех составах, где создание опасности причинения определенного ущерба образует оконченное преступление (ст. ст. 59^3в, 109, ч. 3 ст. 133 УК), квалификация деяния как оконченного преступления не меняется от того, что само лицо или другие лица_: устраняют созданную ранее опасность. Добровольное предотвращение реального ущерба при созданной опасности рассматривается в таких случаях как смягчающее наказуемость обстоятельство.

По делу М. Пленум Верховного Суда СССР указал: «не может влиять на квалификацию инкриминируемых М. действий по ч. 1 ст. 56^30а УК УССР (ч. 1 ст. 59^3в УК РСФСР. – Н. К.) и то обстоятельство, что недопущением его к работе была фактически устранена угроза безопасности движения поездов»[57]57
  «Судебная практика Верховного Суда СССР» 1949 г. № 2, стр. 12.


[Закрыть].

Если считать создание опасности причинения ущерба свойством действия, то практически невозможно будет различить действие – нарушение, например, трудовой дисциплины на транспорте – и действие – тоже нарушение дисциплины на транспорте, но уже наказуемое по ст. 59^3в УК. Всякое действие, связанное с нарушением безопасности на транспорте, в угольных и сланцевых шахтах, горных работах и т. п., содержит абстрактную возможность[58]58
  См. «Категории материалистической диалектики» под редакцией М. М. Розенталя и Л. М. Штрекса, Госполитиздат, 1956, стр. 257–260.


[Закрыть], опасность причинения вреда жизни и здоровью граждан. Но совершение одних лишь этих действий недостаточно для ответственности по ст. ст. 59^3в, 108, 109, ч. 3 ст. 133 УК и др. Необходимо доказать, что этими действиями была создана реальная возможность причинения указанного в законе ущерба.

Как показывает практика по делам о транспортных преступлениях, преступлениях в области безопасности труда и т. п., именно по вредным последствиям (в виде ли реального причинения ущерба или опасности его причинения) проходит граница между дисциплинарным проступком и преступлением. Так, по делу Б. и др. Верховный Суд СССР в определении от 9 января 1952 г. указал: «Для применения к ним ст. 59^3в УК РСФСР недостаточно того, что они являются работниками транспорта и незаконные их действия или бездействия относятся к нарушениям трудовой дисциплины. Нарушение трудовой дисциплины работником транспорта должно квалифицироваться по ст. 59^3в УК в случаях, если эти нарушения повлекли или могли повлечь за собой последствия, предусмотренные в диспозиции этой статьи»[59]59
  «Судебная практика Верховного Суда СССР» 1952 г. № 4, стр. 16. Правильно признают видом преступных последствий по ст. 59^3в УК создание опасности причинения аварий, простоев и т. д. авторы Курса советского уголовного права А. А. Пионтковский и В. Д. Меньшагин. «Уголовная ответственность по ст. 59^3в УК, – пишут они на стр. 302, – наступает лишь в тех случаях, когда доказано, что наступление вредных последствий или создание возможности наступления вредных последствий явилось результатом нарушения работником транспорта трудовой дисциплины на транспорте, то есть когда установлена причинная связь между нарушением трудовой дисциплины и наступлением (или созданием возможности наступления) вредных последствий, указанных в ст. 59^3в УК» (курсив наш. – Н. K.).


[Закрыть] (курсив наш. – Н. К.).

Как видно из приведенного определения, Верховный Суд СССР четко проводит различие между действием – нарушением трудовой дисциплины на транспорте и последствием – фактическим ущербом или возможностью его причинения.

Судебная практика одинаково оценивает как виды последствий – фактический ущерб и возможность его причинения. По делу П.-Т. Верховный Суд СССР указал, что «для применения ст. 108[60]60
  «Судебная практика Верховного Суда СССР» 1952 г. № 9, стр. 17.


[Закрыть] УК необходимо установить, что допущенные нарушения повлекли за собой взрыв или пожар во взрывоопасном предприятии либо угрожали такими последствиями. То, что П.-Т. бросила электродетонаторы в озеро, не могло вызвать вышеуказанные последствия»[61]61
  «Судебная практика Верховного Суда СССР» 1952 г. № 9, стр. 17.


[Закрыть] (курсив наш. – Н. К.).

Конечно, при прочих равных условиях опасность причинения ущерба и фактическое причинение ущерба различаются по степени общественной опасности. Первое последствие менее общественно опасно, нежели второе. Поэтому законодатель в сравнительно немногих составах, обычно там, где идет речь о жизни и здоровье граждан (ст. ст. 59^3в, 59^3б, 108¹, 109, ч. 3 ст. 133, ст. 156 УК и др.), считает преступления оконченными с момента создания опасности причинения фактического ущерба.

* * *

Преступное последствие наиболее полно и наглядно характеризует общественную опасность всякого преступления. Признание действия преступным зависит от того, наносит ли существенный ущерб, вред тем или иным интересам социалистического общества, интересам строительства коммунистического строя данное деяние. «Именно потому, – справедливо пишет Б. С. Никифоров, – что правонарушения, с которыми ведет борьбу советское уголовное право, причиняют социалистическим общественным отношениям существенный вред, они, в отличие от других правонарушений, именуются преступлениями»[62]62
  Б. С. Никифоров. Объект преступления по советскому уголовному праву, М., 1956, автореферат докторской диссертации, стр. 8.


[Закрыть].

Если же в изменившейся социально-политической обстановке наносимый советскому обществу вред уже не может рассматриваться как существенный, требующий уголовной наказуемости лица за его причинение, деяние перестает быть преступным.

Именно в силу своей значительной роли для характеристики общественной опасности деяния преступные последствия являются главным признаком, отграничивающим преступление от иных видов правонарушений – административных, гражданско-правовых и аморальных. Правильно пишет Б. С. Никифоров, что уголовное право отличается от иных отраслей права не тем, что оно регулирует и охраняет другие отношения, а тем, что оно охраняет их от существенного вреда[63]63
  См. там же.


[Закрыть].

При расследовании дела или рассмотрении его в суде «основным вопросом, подлежащим разрешению в каждом отдельном случае, является вопрос об общественной опасности рассматриваемого преступления» (ст. 47 УК).

Раскрыть общественную опасность преступления – это значит в первую очередь и главным образом показать, какой вред для социалистического общества несет с собой данное преступление, какая сфера социалистических общественных отношений страдает в результате его совершения, сколь отрицательно влияет, тормозит, подрывает выполнение тех или иных политических и хозяйственных задач, поставленных партией и правительством, совершенное лицом преступление. Тяжесть причиненного ущерба всегда определяется с учетом места и времени совершения преступления, с учетом условий развития советского государства на данном историческом этапе.

Оценка преступного ущерба в обвинительных заключениях и приговорах во всех случаях должна быть полной и конкретной. Раскрывая ущерб соответствующего преступления, прокурорские и судебные работники не должны ограничиваться лишь ущербом, образующим элемент состава преступления, а показывать и все далеко идущие вредные для социалистического общества последствия, ко торые опосредственно связаны с совершенным преступлением. Эти отягчающие уголовную ответственность вредные последствия[64]64
  См. § 1 гл. III настоящей работы.


[Закрыть] вместе с основным ущербом образуют цельный, совокупный ущерб преступления, четко определяя его конкретную степень общественной опасности.

Трудно переоценить значение правильного определения преступных последствий для квалификации преступления. Виновно причиненный ущерб – это и наличие, и степень общественной опасности преступления. Кроме того, вследствие неразрывной связи, которая существует между ущербом и иными элементами состава, можно с уверенностью сказать, что ни содержание объекта, ни содержание действия, ни содержание вины невозможно раскрыть, не зная ущерба преступления.

Из обстоятельств, влияющих на меру наказания, при прочих равных условиях наибольшее значение имеет тяжесть причиненного ущерба. Это и понятно, преступное последствие является тем признаком деяния, по которому при наличии виновного действия или бездействия оно признается преступным или непреступным. Следовательно, и степень общественной опасности деяния, по которой определяется наказание лица, также зависит от тяжести последствий, причиненных социалистическим общественным отношениям.

Вопрос о роли преступного последствия как элемента состава преступления связан с весьма спорной в нашей литературе проблемой разделения преступлений на так называемые «формальные» и «материальные».

Большая часть советских криминалистов считает целесообразным деление преступлений (или составов преступлений) на «формальные» и «материальные» в зависимости от наличия (в «материальных» преступлениях) или отсутствия (в «формальных» преступлениях) преступных последствий как обязательного элемента состава. Так, «формальными» признаются, например, большинство контрреволюционных преступлений, преступления против социалистического правосудия (ложный донос, незаконный арест, вынесение неправосудного приговора, побег), многие из преступлений против порядка управления (нарушение обязанностей по обороне страны, невыполнение налоговых и поставочных обязанностей), часть воинских преступлений (дезертирство, уклонение от службы в армии, разглашение военной тайны), хозяйственные преступления (выпуск недоброкачественной продукции, спекуляция) и некоторые другие. «Материальными» же считаются такие преступления, как хищение, убийство и др.

Однако обоснование криминалистами деления преступлений на «формальные» и «материальные» существенно различается. Одни видят специфику так называемых «формальных» преступлений в отсутствии преступных последствий вообще (беспоследственные преступления). Такой позиции придерживаются, например, М. Д. Шаргородский[65]65
  См. М. Д. Шаргородский. Вопросы общей части уголовного права, Л., 1955, стр. 95–96.


[Закрыть], Я. М. Брайнин[66]66
  См. Я. М. Брайнин. Некоторые вопросы учения о составе преступления в советском уголовном праве, Ученые записки Киевского университета им. Шевченко, 1950 г., Т. IV, вып. IV, стр. 64–65.


[Закрыть]. Другие криминалисты считают, что в «формальных» преступлениях последствия есть, но они специально не доказываются судом при квалификации преступлений (например, Т. В. Церетели[67]67
  См. Т. В. Церетели. Причинная связь в уголовном праве, Тбилиси, 1957, стр. 19–20.


[Закрыть], В. И. Курляндский[68]68
  См. В. И. Курляндский, рецензия на книгу А. Н. Трайнина «Состав преступления по советскому уголовному праву», «Советское государство и право» 1952 г. № 8, стр. 77–78.


[Закрыть], В. Н. Кудрявцев[69]69
  См. В. Н. Кудрявцев. Основные вопросы причинной связи в советском уголовном праве, М., 1952, автореферат кандидатской диссертации.


[Закрыть]. Обе группы криминалистов признают вредные последствия в «формальных» преступлениях факультативным, необязательным элементом состава преступления.

Противники деления преступлений на «формальные» и «материальные» (например, А. Н. Трайнин[70]70
  См. А. Н. Трайнин. Общее учение о составе преступления, М., 1957, стр. 140–153.


[Закрыть], Б. С. Никифоров[71]71
  См. Б. С. Никифоров. Об объекте преступления, «Советское государство и право» 1948 г., № 9; Мошеннические посягательства на социалистическую собственность, 1952, стр. 83–84.


[Закрыть]) считают вредное последствие обязательным элементом состава, но признают, что не во всяком преступлении оно подлежит специальному доказыванию судом.

Таким образом, разногласия имеют место в двух самостоятельных вопросах: а) признавать вредные последствия обязательным или факультативным элементом состава и б) требуется ли специальное доказательство преступных последствий при квалификации преступлений?

Обязательными (А. Н. Трайнин[72]72
  См. А. Н. Трайнин. Состав преступления по советскому уголовному праву, М., 1951, стр. 84.


[Закрыть]) или основными (А. А. Герцензон[73]73
  См. А. А. Герцензон. Уголовное право, общая часть, 1948, стр. 279.


[Закрыть], В. И. Курляндский[74]74
  См. В. И. Курляндский. Некоторые вопросы учения о составе преступления в советском уголовном праве, «Советское государство и право» 1951 г., № 11, стр. 39.


[Закрыть]) признаками состава называются такие признаки, которые внутренне присущи всякому преступлению и без которых деяние не может быть признано общественно опасным и наказуемым. К числу таких обязательных, как пишет В. И. Курляндский, «минимально необходимых критериев для отнесения содеянного вообще к области преступного», советские криминалисты причисляют ряд определенных признаков. А. Н. Трайнин к обязательным признакам состава преступления относит признаки, характеризующие объект преступления, преступное действие, причинную связь, последствия, субъективную сторону и субъекта, причем только специального. Аналогично решает этот вопрос и А. А. Герцензон. В. И. Курляндский считает основными признаки, характеризующие объект, преступное действие, субъекта преступления и вину. В отличие от них Я. М. Брайнин признает обязательными элементами состава лишь те, которые характеризуют действие, субъекта преступления и субъективную сторону. Признаки, характеризующие объект и последствия преступления, он причисляет к компонентам преступления.

Действительно, основными признаками состава преступления являются те признаки, которые необходимы для признания действия общественно опасным и наказуемым. Но можно ли признать деяние общественно опасным, если оно не наносит никакого ущерба социа листическим общественным отношениям? Думается, что нельзя. Понимая это, большинство сторонников разделения преступлений на «формальные» и «материальные» пишут, что нет «формальных» преступлений. Все преступления материальны, ибо, соглашаются они с А. Н. Трайниным, преступление «только потому и признаётся преступным, что наносит тот или иной ущерб охраняемому законом объекту»[75]75
  В. И. Курляндский, рецензия на книгу А. Н. Трайнина «Состав преступления по советскому уголовному праву», «Советское государство и право». 1952 г., № 8, стр. 77; В. Н. Кудрявцев. Основные вопросы причинной связи в советском уголовном праве, М., 1952, автореферат кандидатской диссертации, стр. 10–11.


[Закрыть]. «Формальны» и «материальны» якобы не преступления, а составы преступлений, «различно конструируемые законом в зависимости от включения или невключения наступления вредных последствий в число признаков, характеризующих объективную сторону преступления»[76]76
  Н. Д. Дурманов. Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву, М., 1955, стр. 38.


[Закрыть].

Нетрудно заметить, в какое противоречие впадают эти авторы. Преступление как общественно опасное деяние не может не наносить ущерба социалистическим общественным отношениям, то есть преступление всегда материально. Состав же, как известно, – это юридическая характеристика преступления. Следовательно, состав должен иметь в числе своих обязательных признаков элемент, который характеризовал бы последствия преступного деяния.

Нельзя признать убедительной критику Я. М. Брайниным положений о преступных последствиях, которые отстаивает в своей монографии о составе преступления А. Н. Трайнин. Я. М. Брайнин считает, что автор подменяет вопрос об ущербе вопросом об общественной опасности деяния[77]77
  Я. М. Брайнин. Некоторые вопросы учения о составе преступления в советском уголовном праве, Ученые записки Киевского университета им. Шевченко, 1950, т. IV, вып. IV, стр. 64.


[Закрыть]. Между тем характеристику общественной опасности деяния невозможно дать без оценки наносимого данным деянием ущерба. Неудивительно поэтому, что вредное последствие, изгнанное, так сказать, из состава преступления, немедленно появляется во всей своей полноте при характеристике общественной опасности любого «формального» состава преступления.

Так, В. Д. Меньшагин, доказывая «формальность» состава уклонения от призыва по мобилизации, указывал, что не требуется, что бы такого рода деянием военнообязанного был причинен вред комплектованию Вооруженных Сил СССР, а тем самым и вред обороне СССР[78]78
  См. В. Д. Меньшагин. Преступления против обороны СССР, М, 1951, автореферат докторской диссертации.


[Закрыть].

Давая характеристику общественной опасности уклонения от призыва в армию, В. Д. Меньшагин считает, что огромная общественная опасность этого преступления обусловливается тем, что лица, уклоняющиеся от призыва на действительную военную службу, нарушают нормальное пополнение личным составом воинских частей и подразделений, а тем самым причиняют серьезный вред интересам комплектования Вооруженных Сил СССР[79]79
  См. Там же.


[Закрыть].

Криминалисты, которые признают обязательным признаком состава преступления объект и не относят к числу таковых преступное последствие, допускают и другое противоречие. Они не учитывают той органической связи, которая существует между этими признаками состава преступления. Объект представляет собой социалистические общественные отношения, охраняемые уголовным правом от преступных посягательств на них. Но «посягнуть – это всегда, – как справедливо отмечает проф. А. Н. Трайнин, – означает нанести в той или иной форме и мере ущерб объекту: посягательство, не несущее с собой ущерба, перестает быть самим собой: оно уже не «посягает». Единственно, отчего уголовный закон охраняет и может охранять объект – это от ущерба»[80]80
  А. Н. Трайнин. Общее учение о составе преступления, М., 1957, стр. 139.


[Закрыть].

Именно потому, что между объектом и последствием существует неразрывная связь, отрицание последствия как обязательного элемента состава приводит к аннулированию и объекта. Отсюда и вытекает ошибочное положение Я. М. Брайнина, что объект не является элементом состава. Этим же объясняются утверждения, будто в советском уголовном праве могут преследоваться безобъектные и безущербные преступления. «Преступник направил прокурору ложный донос, но прокурор на основании различных имеющихся у него материалов сразу разгадал ложный характер доноса и немедленно же привлек к ответственности его автора, – пишет Н. Д. Дурманов. – В этом случае лицо, в отношении которого сделан ложный донос, не пострадало, социалистическому правосудию не было причинено ни малейшего ущерба. Однако в его действиях содержатся признаки преступления, караемого по ст. 95 УК»[81]81
  Н. Д. Дурманов. Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву, М., 1955, стр. 40.


[Закрыть] (курсив наш. – Н. К.).

Естественно напрашивается вопрос, в чем же тогда общественная опасность ложного доноса, если он не наносит ущерба ни одному из правоохраняемых объектов? На каком основании законодатель и теория относят ложный донос к преступлениям против правосудий, если объект – интересы правосудия – ни малейшего ущерба от ложного доноса не несет?

Очевидно, конечно, что ложный донос является посягательством на социалистическое правосудие. Правильное отправление социалистического правосудия исключает получение от кого бы то ни было ложных, письменных или устных сообщений, обвиняющих других лиц в совершении преступлений. Всякий ложный донос нарушает эти интересы социалистического правосудия. В этом ущерб ложного доноса, его общественная опасность. Что же касается неосновательных арестов и осуждений невинных граждан, то эти вредные последствия, действительно, лежат за составом ложного доноса и учитываются лишь в плане индивидуализации наказания.

Пытаясь преодолеть противоречие, вытекающее из признания обязательным элементом состава объекта преступления и непризнания таковым преступного последствия, теоретики пишут, что для объекта опасно само совершаемое или иначе «самый факт» действия (бездействия). Однако подобное утверждение противоречит природе преступного действия.

Преступное действие, как всякое иное разумное человеческое действие, никогда не совершается ради него самого. Действие – всегда средство достижения определенных результатов. Эти результаты в начале деятельности мыслятся лицом как основные или побочные цели его действия. Тем более что почти все так называемые «формальные» преступления совершаются с прямым умыслом и цель, следовательно, в этих случаях является обязательным элементом состава. Эта реализованная преступная цель в данных составах и есть преступное последствие. Преступное действие входит в со прикосновение с объектом посягательства только через ущерб этому объекту.

Далее, преступное действие, как мы видели, имеет две стороны. С одной стороны, оно есть воплощение, объективизация преступной воли субъекта, а с другой – причина ущерба, нанесенного этим действием. Если мы не признаем за действием значения причины общественно вредных последствий, мы вынуждены будем считать действие простым проявлением преступной воли лица. Тем самым, хотим мы этого или не хотим, мы встанем на позиции архиреакционного империалистического учения о действии и преступлении. Как мы видели, содержанием действия является его общественная опасность, которая состоит в направленности этого действия против социалистического строя или правопорядка (ст. 6 УК). Без четкого установления направленности соответствующего действия на причинение ущерба социалистическим общественным отношениям нельзя раскрыть содержание (общественную опасность) ни одного из преступных действий.

В спорных случаях квалификации так называемых «формальных» преступлений практическая реализация положения о том, что для этих преступлений всегда достаточно доказать сам «факт действия», может привести к ошибкам.

Б., К. и А., находясь в зрительном зале цирка во время происходивших соревнований по боксу, кричали и свистели, несмотря на предупреждение работников администрации цирка[82]82
  Архив Верховного Суда РСФСР 1956 г. дело § 5-Д6-109.


[Закрыть]. За эти действия народный суд осудил их по ч. 2 ст. 74 УК (злостное хулиганство). Если исходить из «факта действия», такая квалификация является правильной: в общественном месте субъекты кричали и свистели, предвидя и желая совершить эти действия. Однако Верховный Суд РСФСР с полным основанием отменил приговор народного суда. Действия осужденных на самом деле не причинили ущерба правилам социалистического общежития. В их поведении не проявлялось явное неуважение к обществу. Криком и свистом указанные лица выражали свое сочувствие игре и пытались приободрить боксера грузинской национальности, за которого «болели». Таким же образом вели себя в цирке и многие другие «болельщики». Верховный Суд РСФСР дело прекратил, признав достаточным наказание осужденных в административном порядке.

А. наносит на улице удары по лицу Б. «Факт действия» – удары по лицу. Но эти удары могут причинить ущерб правилам социалистического общежития (хулиганство – ст. 74 УК), чести и достоинству Б. (оскорбление действием – ч. 2 ст. 159 УК), физической неприкосновенности Б. (побои – ч. 1 ст. 146 УК), нанесение ударов может явиться элементом разбойного нападения (ч. 2 ст. 2 Указа от 4 июня 1947 г. «Об усилении охраны личной собственности граждан») и т. д.

Понятно, чтобы раскрыть действительное содержание подобного «факта действия» надо определить на что, на причинение какого ущерба направлено данное действие.

Не признавая последствие обязательным элементом состава преступления, криминалисты-теоретики часто принимают во внимание ту связь, которая существует между виной и последствием. Статья 10 УК прямо указывает, что наказание может быть применено лишь тогда, когда лица «действовали умышленно, то есть предвидели общественно опасный характер последствий своих действий, желали этих последствий или сознательно допускали их наступление…» (курсив наш. – Н. К.). А «формальные» преступления, как мы указывали, совершаются с прямым умыслом, следовательно, прямо направлены на определенную преступную цель.

Сторонники различения «формальных» и «материальных» преступлений считают формулу ст. 10 УК неполной. Они предлагают дополнить ее с учетом вины в «формальных преступлениях» указанием на предвидение общественно опасного действия или бездействия. Но что значит предвидеть и желать совершения общественно опасного действия? Всякое человеческое действие волимо, то есть целенаправленно, мотивированно, иначе предвидимо и желаемо. Неволимое действие – не действие вообще. Справедливо писал А. С. Никифоров, что неправильно говорить о психическом отношении к действию. Психическое отношение само есть элемент деяния, и сказать, что оно есть отношение к деянию, значит, в частности, сказать, что оно есть отношение к самому себе… Поэтому нам представляется единственно правильным говорить о психическом отношении деятеля только к общественно опасному результату его действий»[83]83
  А. С. Никифоров. Основные вопросы уголовной ответственности за преступления, совершаемые по небрежности, Ученые записки ВИЮН, 1955, вып. 1, стр. 143.


[Закрыть].

Если же понимать предлагаемую формулу как предвидение общественно опасного характера действия (бездействия) и желание его совершения, то предвидеть общественно опасный характер действия, значит предвидеть последствие, на причинение которого оно направлено. Только в направленности на причинение ущерба социалистическим общественным отношениям состоит общественно опасный характер всякого преступного действия (бездействия).

Своеобразное решение проблемы «формальных» и «материальных» преступлений дают В. Г. Макашвили и Т. В. Церетели. Они с полным основанием отрицают существование беспоследственных, безвредных преступлений[84]84
  См. В. Г. Макашвили. Уголовная ответственность за неосторожность, М., 1957, стр. 156–158; Т. В. Церетели. Причинная связь в уголовном праве, Тбилиси, 1957, стр. 19–20.


[Закрыть]. Преступление не может не иметь общественно вредного последствия потому, считает Т. В. Церетели, что это противоречит сущности преступлений, как общественно опасных посягательств, на правоохраняемые объекты, а также потому, что это противоречит и понятию преступного действия: если есть причина – действие, то должно быть и следствие – преступный результат[85]85
  См. Т. В. Церетели. Причинная связь в уголовном праве, Тбилиси, 1957, стр. 19.


[Закрыть].

Отправляясь от этого правильного положения, авторы, однако, признают целесообразным деление преступлений на «формальные» и «материальные». Они различают последствия в «широком» и в «узком» их понимании. «Нанесение вреда социалистическим общественным отношениям является последствием в широком смысле слова», – пишет Т. В. Церетели[86]86
  Там же, стр. 22.


[Закрыть]. Последствие же в «узком смысле слова» – это конкретный ущерб, предусмотренный каждым данным составом преступления. В составе убийства – это смерть человека, в составе телесных повреждений – соответствующие изменения в организме человека и т. д. В. Г. Макашвили считает последствием в «узком смысле слова» «нанесение определенного вреда предмету посягательства»[87]87
  В. Г. Макашвили. Уголовная ответственность за неосторожность, 1957, стр. 158. Выше указывалось, что преступное последствие – это общественно вредное изменение в объекте преступления. Изменения в предмете таковыми не являются.


[Закрыть].

Отсюда, по мнению авторов, все преступления имеют общественно вредные последствия – в широком смысле слова. Последствия же в узком смысле слова имеют лишь «материальные» преступления. В этом различие «материальных» и «формальных» преступлений.

На наш взгляд, Т. В. Церетели и В. Г. Макашвили не учитывают соотношение общего и специального объектов, а также соотношение преступного последствия вообще и конкретного преступного последствия как элемента соответствующего состава преступления. Посягая на любой конкретный объект, преступник одновременно наносит ущерб вообще социалистическим общественным отношениям, охраняемым уголовным законодательством. Совершая, например убийство, субъект совершает одновременно и конкретное преступление против жизни, преступление вообще по советскому уголовному праву. Причиняя «узкий» ущерб специальному объекту, преступник тем самым наносит ущерб «в широком смысле слова» общему объекту, социалистическим отношениям, охраняемым уголовным законодательством. Это положение представляется бесспорным, как прямо вытекающее из диалектики соотношения общего и особенного.

Потому непоследовательно признавать ущерб социалистическим отношениям вообще и не признавать ущерба в частности (ущерба конкретной сфере общественных отношений), иначе, признавать ущерб общему объекту преступления и не признавать ущерба специальному, индивидуальному объекту. Это равносильно тому, что такое «формальное» преступление, как, например, клевета, будет признаваться преступлением вообще и не признается преступлением против чести и достоинства граждан. Причинение последствия «в широком смысле слова» не может происходить иначе, как через причинение ущерба индивидуальному, конкретному объекту преступления. При этом следует иметь в виду, что при квалификации преступлений, то есть при установлении в действиях лица признаков соответствующего состава преступления, нас интересуют только объект – элемент состава и ущерб – также элемент состава. Дальнейшие последствия, наступающие вслед за выполнением оконченного состава преступления, учитываются лишь как отягчающие наказуемость обстоятельства.