Текст бизнес-книги "Непродуктивная психология, или Бомба для директора"

Автор книги: Владимир Тараненко

Раздел: Управление и подбор персонала, Бизнес-книги

Если в детстве вдосталь не наигрался – потом непременно доиграешься.

Козьма Прутков. Записки военного психоаналитика

Я занялся изучением агрессии и деструктивности не только потому, что они являются одними из наиболее важных теоретических проблем психоанализа, но и потому еще, что волна деструктивности, захлестнувшая сегодня весь мир, дает основание думать, что подобное исследование будет иметь серьезную практическую значимость.

Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности

Вальс… Айн, цвай, драй, вальс!..

Группа «Агата Кристи». Майн кайф

Что может быть психологически общего между «казарменным военным» и бизнесменом? Простите за такую дурацкую постановку вопроса, но ответ очевиден – ничего. Если первый предпочитает приказы и субординацию, то второй использует инициативу, предпринимательский дух и продуктивность как способ создания прибавочной стоимости. То, что они оба используют рычаги власти, не более чем общие слова – источники и той, и другой власти совершенно различны. Единственное, что может их объединить в ракурсе данной темы («бизнес и война»), так это то, что они не обязательно должны быть агрессивны. Если покорректнее, то вообще не должны быть таковыми. Потому что агрессия, увы, человеческая патология, но уж никак не норма, скажем, самозащиты. Дать кому-то «сдачи» или подраться в ранней юности из-за девушки еще не есть тяготение к войне. Тем более в переносе принципов войны на процессы бизнеса.

Современный мировой психоанализ знает достаточно много о природе человеческой агрессии, чтобы не питать никаких иллюзий относительно психологических характеристик глашатаев и ярых поклонников милитаристского духа. Итак, призывающий к войне и агрессивному противопоставлению в сфере человеческих взаимоотношений не любит и не принимает жизнь как таковую. Он изначально ориентирован на деструкцию, а проще говоря – на разрушение всего имеющегося, чтобы затем… Что будет «затем» уже не принципиально, это не более чем уловка, временная отсрочка для доверчивых, ибо в конечном счете у агрессии не бывает положительного финала. Агрессивная деструктивность не предполагает никакой адаптации к среде, и потому для такого индивида война против всех и вся – наиболее естественная форма существования. Чем жестче воля и сильнее работоспособность, чем изворотливее ум и лабильнее моральные принципы – тем больше шансов у такого человека временно «подмять» среду и навязать ей перманентные войны. Откуда проистекает это, по сути, обреченное движение к самоистреблению (в современной терминологии некрофилия означает стремление к смерти – букв. гр. nekros – смерть + phileo – люблю)? Современный психоанализ дает ответ и на этот вопрос: индивид с раннего детства воспитывался в агрессивно-жесткой авторитарной среде и не имел возможности естественно сублимировать (т. е. проявить, реализовать, переделать) свою накапливаемую агрессию противодействия.

По сути, те бизнесмены, которые даже непроизвольно тяготеют к военизированным формам тренинга и управления персоналом, вместо безоблачного и раскрепощенного детства имели… казарму. «Постарались» ли родители (достаточно, чтобы один из них был нетерпим, жесток и непререкаем), или даже бабушка с дедушкой, или, вполне возможно, подавляющая любую инициативу казенная атмосфера детских ясель – не так уж важно. Принципиально то, что ребенок изначально не имел возможности свободно развивать свои способности и вместо этого вынужден был подавлять спонтанность и недовольство окружающей его средой. В итоге тот, кто в детстве не мог всласть наиграться в солдатики, «своих и врагов», кто не мог честно отстаивать в детской ссоре свои права и достоинства и кто не осмеливался даже малейшим намеком перечить авторитарной воле старших, позже, когда вырастет, мечтает… о войне. Как вы уже поняли, чтобы пусть запоздало, но отомстить миру за свои обиды.

Не случайно многие психологические опросники, а также деловые анкеты весьма дотошно выясняют, как именно провел детство соискатель на крупную руководящую должность, в какие игры он играл, чем занималась компания его сверстников и какую ролевую нишу он в ней занимал. Конечно, на прямые вопросы следует ожидать неискренних ответов. Поэтому соответствующие службы безопасности бизнеса в крупных корпорациях не ленятся собрать сведения прямо из уст бывших сверстников претендента и тех взрослых, которые помнят его ребенком. Работа кропотливая, но иногда она того стоит, ведь кому захочется подвергнуть риску активы компании и даже ее будущее из-за того, что кто-то когда-то недоиграл в войну. Зачем превращать корпорацию в казарму, оправдываясь тем, что вокруг враги и нужно мобилизоваться, а в действительности только из-за того, что топ-менеджера и по сей день преследуют неизжитые в детстве комплексы авторитарного с ним обхождения и угнетения? И надо ли из-за этого страдать всем тем, кто жил и развивался вполне благополучно?

Но даже не это самое печальное и удручающее. В конце концов, нереализованную энергию агрессии можно было бы «разряжать» с помощью экстремальных хобби или с успехом сублимировать в каком-либо полезном виде деятельности. Если бы не одно кардинальное «но»! Деструктивная форма агрессии потому-то и накапливается у индивида на протяжении всей его незадачливой жизни, что она не имеет естественного выхода в виде личностной самореализации. Иными словами, «агрессор» и «милитарист» потому-то таковыми и становятся, что им заказан путь к творчеству и уникальности саморазвития! Они изначально (т. е. опять-таки с самого раннего детства) не имели естественной возможности развиваться сообразно своим наклонностям, а были зажаты в непреодолимые тиски каких-то чуждых им авторитарных требований.

Факт творческой беспомощности и отсутствия самодостаточности как чувства самореализации у деструктивистов подтвержден многочисленными клиническими и психоаналитическими исследованиями. Отсюда становится понятной подспудная некрофильная ориентация таких личностей – им неприятен живой непредсказуемый мир вокруг, обладающий неиссякаемым запасом креатива и самовоспроизведения. В результате – устойчивое развитие чувства глубокой обиды на всех и вся, зависть к ликующим и преуспевающим, нетерпение чужого счастья и вообще отторжение всего живого, обвинение действительности в несправедливости, неправильности и жестокости (последнее – наиболее типичная проекция деструктивных агрессоров). А уже как контрреакция и компенсация собственного дискомфорта – неистовая любовь к войне и агрессии, воспевание и героизация культа воли, силы и… смерти.

Согласитесь, собственную творческую, профессиональную, личностную и даже биологическую беспомощность выгоднее всего скрыть под ширмой героя, бойца и просто сильного человека, не боящегося зова войны и готового воевать. В грохоте барабанов куда легче подавить свои страхи и комплексы, на время спрятав их под мундир цвета хаки. Неважно, что это: просто взрослая игра в тренинг, выезд на природу с оружием или маршировка в рядах какой-нибудь партии. Важно, что собственная беспомощность и завистливость надежно и глубоко припрятаны, а мир вокруг представляется ареной будущих битв. Формальный повод в данном случае уже не важен.

Учтите также следующий немаловажный момент – объявляя кому-то войну, провозглашая в качестве деловой парадигмы стратегию войны и рассматривая ситуацию на рынке сквозь призму «друг – враг», «побежденный – победитель», такой топ-руководитель прочно деактивирует опасную для него инициативу из среды своих же коллег, сотрудников и подчиненных. В итоге выигрывает именно он, а не фирма. Потому что те, кто мог бы развернуть свой продуктивный потенциал, теперь переведены на казарменное положение (надеемся, лишь фигурально). Их активность в аспекте самостоятельности напрочь скована жесткой цепью приказов и распоряжений «мобилизационного периода», и вместо раскрывающегося горизонта перспектив они теперь внимают только одному и тому же призыву, нисходящему с командных высот: «Победа или поражение!».

Поскольку современный бизнес, к счастью, лишь до какого-то предела имитирует настоящую войну и предпочитает обходиться без кровопролития и воентрибуналов, то потенциально опасные претенденты на кресло нашего топ-руководителя скорее всего покинут фирму, чрезмерно увлекшуюся наставлениями для самураев или руководством для боя дредноутов в кильватерном строю. А если кто-то рискнет остаться, то непременно «сгорит в бою», брошенный своим руководителем на заведомо гиблый участок фронта работ. Сценарии могут различаться деталями, но итог окажется такой же, как на любой войне: массовая «гибель» (в нашем случаев просто уход, отсев, увольнение и т. д.) наиболее способных кадров. Ради чего все и затевалось.

Нелишне из только что рассмотренной ситуации вывести одно прелюбопытное резюме: война, а точнее, стратегия вести бизнес по законам войны прежде всего выгодна тем руководителям, которые полностью исчерпали себя в своем деле и потому отчаянно защищают свое начальницкое кресло. Война – красивый способ убрать более способных, наступающих на пятки, либо, используя чрезвычайные мобилизационные методы, сломать их психологически, превратив в послушное орудие собственной воли (т. е., грубо говоря, «обломать» так, как делали когда-то в армии с молодыми, но непокорными ребятами). Давайте поостережемся наделять любителей поиграть в живых солдатиков неограниченными полномочиями. Бизнес – не клиника для лечения деструктивных особ и не плац для «генералов» в отставке. У бизнеса несколько иные задачи, и тот, кто успешно их решает (и может подтвердить это не блеском эполет, а опережающим спросом на свою продукцию), признается лидером или, если хотите, флагманом.

Еще небольшое уточнение. Не следует путать такие совершенно различные понятия, как деструктивный агрессор или воинствующий некрофил, с проявлениями психопатии или даже просто холерического темперамента. Согласитесь, невозможно представить благородного, но взрывного и крайне импульсивного Александра Пушкина эдаким агрессором и милитаристом. А ведь он мог по моде того времени запросто убить своего врага на дуэли. Различить фрондера (фр. fronde – оппозиция по мотивам личного порядка, беспокойство, недовольство) по природе и воспитанию от агрессивных деструктивистов в принципе несложно, ибо фрондеры терпеть не могут насилия над собой, диктата и никогда не стремятся заполучить рычагов авторитарной власти. Точно так же они не любят имитировать войну и не признают игр в солдатики – им по горло хватает реальных стычек в силу их беспокойного темперамента. И если уж продолжить сравнение, то именно фрондеры на дух не выносят «агрессоров» и «милитаристов», предпочитая против них сражаться своими рыцарскими или дуэлянтскими методами. Так что советуем хотя бы одного такого фрондера среди персонала иметь – он первым поднимет набат против скрытой милитаризации вашего бизнеса.

И еще одно попутное наблюдение. История воен и баталий указывает на одну странную закономерность: решающие в истории человечества битвы чаще всего успешно выигрывали военные стратеги и полководцы с… миролюбивым характером, обобщенно говоря – люди мягкие и доброжелательные. Именно такими были: с виду медлительный и всегда уравновешенный Михаил Кутузов (неистовый Наполеон сильно, наверное, сожалел о том, что пришлось иметь с ним дело); богобоязненный и кроткий польско-литовский король Ягайло (полный разгром тевтонцев под Грюнвальдом в 1410 г.); генерал-полковник Александр Иванович Еременко, командующий Сталинградским фронтом и начальник Генштаба, проводивший Сталинградскую операцию; маршал Александр Михайлович Василевский (оба, по отзывам, никогда не повышали голоса на своих подчиненных, но воевать умели мастерски). Будете удивлены, но генерал армии Александр Горбатов, Герой Советского Союза, в предвоенные годы – колымский зек, реабилитированный в 1941-м и получивший должность комполка, затем – командующий 3-й армией (битва за Москву, Курская дуга, взятие Берлина), не только не… пил и не курил (первая и единственная рюмка за всю жизнь – 9 Мая 1945 г.), но и никогда не ругался матом. На этот счет существуют достоверные сведения. В послевоенные годы – командующий воздушно-десантными войсками, он ненавидел и всячески боролся с рукоприкладством, грубостью в среде командиров, невзирая на ранги и фронтовые заслуги. И никогда не лебезил перед Сталиным, от которого зависела не только его карьера, но и сама жизнь после освобождения из лагерей. Каково? Действительно, подмечено, что те, кто прошли огонь, кровь и лишения, в обыденной жизни гораздо добрее. Таковыми были блокадные ленинградцы, пронесшие в течение многих лет высокую нравственную культуру. Не было и в среде незаконно репрессированных тотально обозленных и мстительных людей. Высшая мудрость, дающаяся такой дорогой ценой, – прощать, но помнить и несгибаемо отстаивать свои моральные идеалы.

Ну а те, кто так и не наигрались в солдатики, а потому устраивают где только получается плацы, муштры и войны? Их просто жаль – ведь жизнь их разменивается на чепуху из-за затаенной в душе деструкции, обиды, зависти. Но почему из-за подобной «клиники» начальника или руководителя должны страдать другие – не понятно.

Война никогда не решает стоящих перед обществом проблем. Зато добавляет массу новых.

Одна из современных политологических версий взгляда на войну

Когда эта война кончится?..

Вопрос, который чаще всего задавали солдаты маршалу Жукову. Из его воспоминаний

Сама наша жизнь указывает нам на просвет бытия. И пока есть время – надо решиться.

Почти по М.Хайдеггеру…

У войны как метода осуществления задач политики или бизнеса нет будущего и нет победителя… Но в аспекте данной темы принципиально именно то, что люди предпочитают играть в войну тогда, когда не видят иного решения своих проблем. Следовательно, именно собственная бесплодность и бессилие достигнуть успеха путем продуктивного «выхода», принуждают индивида становиться на путь агрессии против ближнего своего (можно и против дальнего, можно даже придумать некоего абстрактного врага, что, впрочем, не так уж важно). Война есть признание тупика, в котором оказались те, кто ее пытаются развязать или поклоняются ей как панацеи от всех бед. Ошибочно также считать вовлечение в войну неким очищающим катарсисом или тем более креативным активатором. Поэтому подменять развивающий тренинг неким жестким подобием игры в войну не только не эффективно, но и вредно. Ничего, кроме усталости и моральной депривации (синдром тупого эмоционального и психического равнодушия; состояние, близкое к тому, которое позволяет людям пережить ужасы и тяготы реальной войны), человек после такой «мобилизации» не ощутит. Да, он огрубеет, научится терпеть и подчиняться чужой воле и не задумываться над смыслом приказа. Еще он остро почувствует близость человеческого локтя и единство сплоченной группы, его индивидуальность скорее всего в ней временно растворится. Он будет радоваться малому и искренне гордиться собой, как же, все перетерпел и чему-то научился. Вот лишь краткое перечисление достоинств выездного тренинга по типу армейского лагеря (не удивляйтесь, существуют, и даже весьма популярны нынче, и такие формы бизнес-обучения). И если цель была сделать из бизнесмена солдата, то зачем эту древнейшую милитаристскую процедуру называть тренингом? Ну а если одолевает подспудное желание уйти от насевших неврозов и повысить уровень бойцовского адреналина, то не лучше ли устраивать себе периодически эдакий экстремум-душ для психики в виде реально несущего опасность, но в целом не агрессивного хобби? Опять же любая человеческая деятельность, несущая элементы настоящей опасности, преотлично раскрывает скрытые горизонты возможностей, и только агрессивное противопоставление друг другу их сужает.

Даже изначально спланированная и коллективно организованная агрессия типа маневров, учений, тренингов или проработки стратегии будущего реального поведения в сфере бизнеса является абсолютно бесплодным мероприятием. Поскольку какой-либо толчок для ощутимого бизнес-прорыва таким способом не происходит. Просчет не только в рассматриваемом методе, но и выборе цели, а точнее, в ее ложном смещении. Победить своего конкурента, то бишь противника, ведя против него «боевые» действия по военной аналогии, как то: разведка, провокации, диверсии, контрразведка, маневр, обход, концентрация фронтального прорыва или, наоборот, рокадная (фр. rocade – дорога, идущая параллельно линии фронта) переброска, широкомасштабная тайная мобилизация и т. д., и т. п. – совершенно не означает обеспечить своему товару привлекательную покупательскую будущность! Эволюция жизни и продвижения вашего продукта не предполагает обязательную победу над аналогичным товаром. Можно занять иную рыночную нишу, или расширить сервис вашего продукта, или произвести его модернизацию для удовлетворения более глубокой потребности покупателя. По-видимому, военная бизнес-стратегия – классическая ловушка для современного маркетинга, ибо концентрирует ваши усилия не на дальнейшем перспективном развитии бизнеса, а на силовом изъятии какой-то доли сегмента рынка у так называемого противника. Но кто сказал, что все ваши проблемы с этой победой решатся? Придет кто-то третий и потеснит вас обоих. Потому что, в отличие от вашей тактики «поедания» активов друг у друга, он предпочел концепцию создания чего-то нового. С чем и вышел на рынок. Формирование и успешное удовлетворение новых потребностей не есть победа в классическом стиле ведения войны. Ни одна, даже блистательная, военная доктрина такими критериями просто-напросто не оперирует. Нужны иные технологии и совершенно другие концепции стратегического выигрыша. На них нам указывает само время – как известно, оно устремлено исключительно в будущее.

Новейшие концепции развития бизнеса основываются не на ведении успешной конкурентной борьбы как таковой, а на принятии вызова динамически развивающейся среды, предугадывания тенденций перспективного будущего и своевременного реагирования на рождающиеся запросы и потребности человеческого сообщества. Согласитесь, это несколько иное, нежели стратегия войны и победы над конкурентом, рынком и потребителем.

Сейчас в бизнесе выигрывает тот, кто не акцентуируется на конкуренте, а всячески развивает свой товар, делая упор на привнесение ноу-хау. По сути, это даже не назовешь «холодной войной» или паритетным противостоянием, поскольку опять же копировать действия конкурента и разрабатывать соответствующие контрмеры – себе дороже. Ибо начнешь топтаться на пятачке-арене, при этом теряя время, средства и перспективу. Победа «вчерашнего товара» (термин Питера Друкера) сейчас никому не нужна, поскольку свободные и притом гигантские средства рынка концентрируются там, где родится товар «завтрашнего дня». И если уж обозначать вербально перспективную методологию подобного прорыва, то вместо явно отживающей свое доктрины «бизнес как война, и война как бизнес» более уместно употребить слегка необычное пока словосочетание «бизнес как трансцендентное продвижение» (термин «трансцендентный», если отбросить вульгарно-материалистическое толкование, с лат. transcendentis – букв.: перешагивание, выход за пределы). Кажется, становится очевидным, что для трансцендентных технологий необходимы концептуально иные подготовка и организация персонала. Нужны специалисты и методы научения, которые позволили бы максимально эффективно принимать и определять вызов среды и вызов времени. Иначе – будущего. А это уже ну никак не война – технологии «вчера» с технологиями «завтра» соперничать друг с другом не могут, впрочем, аналогично – нации, народы, корпорации и фирмы. Бессмысленной окажется и сама дилемма: побежденный – победитель. В крайнем случае, будут существовать различные цивилизации – альтернатива все же получше, нежели единообразие шара цвета хаки.

А пока что вовсю процветают манипуляции с обществом и бизнесом в стиле «модернового милитаризма». И дело даже не в засилье однотипных версий компьютерных боевых игр, в конце концов они приедаются даже фанатам-«геймерам», да и безвинно убиенных монстриков становится жалко, ведь игрок «бессмертен» и боезапас у него нескончаемый. Виртуальный мир войн и насилия точно так же, как и киношные боевики, искажает психику зрителя, но все же не до такой степени, чтобы поверить, «что это всерьез и по-настоящему». Гораздо опаснее неприметные игры в милитаризм по принципу «здесь и теперь», в реальном масштабе и, как модно сейчас говорить, – в интерактивном режиме воздействия на человека.

Начнем, пожалуй, с моды на военную униформу. Мелочь, но когда по улице дефилируют миловидные барышни в картузиках с околышами и высокой тульей, поневоле вспоминается хроника времен гитлерюгенда и Союза немецкой молодежи. Как-то ползуче просочился в нашу городскую уличную жизнь камуфляж, где надо и не надо. Особо нелепо маскировочная форма смотрится, например, у городской новогодней елки. «Парашютисты», что ли, приземлились вместо Деда Мороза? Или все же война в городских кварталах?

Вообще-то надо учитывать, что человек в военизированной форме ощущает всю значимость своей персоны в сравнении с немилитаризированной публикой. А «человек с ружьем» уж тем более. Оттого по нашим отечественным пригородным лесопаркам и пляжным плавням с августа гордо вышагивают в поисках чудом уцелевшей дичи целые полки и дивизии «крутых» охотников. (Волки тем временем тихонько плодятся, но вблизи вымирающих глухих сел, где лишь дед да бабка со своей единственной курочкой рябой коротают отмеренное Господом.) Однозначно – военизированных аксессуаров в нашем облике в последнее время прибавилось. Встречаем «год ружья», а потом «год гранатомета» и т. д. Это уже было и, если верить документальной хронике либо очевидцам, хорошим никогда не заканчивалось. Еще поражает обилие охранников в офисах и учреждениях. Да здравствует реанимация доблестного ВОХРа, без которого теперь уже и бизнес – не бизнес, и по улице пройти – ни в какую. В предчувствии запаха пороха или гари, как грибы после дождя, начинают плодиться общественные союзы спортивного, краеведческого либо иного профиля с обилием военной выправки у инструкторов и наставников. Исподволь прививается культ силы стаи «идущих строем в ногу», ну скажем, просто на футбольный матч. И если бизнес начинает в своей среде активно рекламировать военный стиль ведения дела, то почему бы на этом не заработать всем остальным? И если вновь станут популярны уик-энды под ритмичный марш, то кто-то предусмотрительно начнет раньше других забивать козлов на барабаны. Обилие «вседорожников» – все то же подспудное ожидание войны, не важно, в каком виде и где. Важно – что готовы. Ружье в конце пьесы должно обязательно выстрелить.

Наша жизнь ведь те же подмостки, и мы все зрители, то бишь, по мнению когда-то жившего римского стоика и рифмоплета Петрония, – арбитры. Ему не повезло – пришлось отравиться самому, чтобы не умереть под пытками палачей императора Нерона. Мы действительно сами себе арбитры и можем снять ружье со стены в гостиной, чтобы оно не выстрелило в период массового психоза на почве «обыкновенного милитаризма». Мы обязательно об этом узнаем – когда обаятельная диктор новостей предстанет перед телезрителями в особо модном мундире песочного цвета солдат корпуса фельдмаршала Роммеля… И с милой улыбкой нам объяснит, что везде враги, но мы должны выстоять и победить. Вот только кого?

Небольшой эпилог. Герой романа братьев Стругацких «Трудно быть богом», потомственный дон Румата Эсторский, а в действительности разведчик землян, ненавидел бойню ни в каком виде, но мастерски дрался двумя мечами одновременно. И был всегда учтив, внешне хладнокровен и милостив. Ценой своей жизни защищая свой новый дом, свою любимую на чужой, богом покинутой и отсталой планете, он ни при каких обстоятельствах не вызвал бы боевые вертолеты экспедиции землян… Вертолеты пошлют люди. Чтобы спасти своего из горящего ада.

И еще один эпизод. «Бойцовский кот», типичный молодой эсэсовец по земным меркам, так и не смог поднять супероружие, небрежно скинутое с себя землянином, косморазведчиком высшего класса. Оно просто не давалось в руки недорослю. Таковым, видимо, и будет оружие будущего. Если, конечно, люди окажутся достойными до него дорасти. Всего нам доброго.