Текст бизнес-книги "Все грехи мира. Книга IV"

Автор книги: Алексей Ракитин

Раздел: Публицистика: прочее, Публицистика

– Подле кровати, в которой лежали трупы Сары и Джозии Мур [т.е. в спальне второго этажа] находилась обувь хозяев. Внимание осматривавших дом привлёк мужской ботинок на правую ногу. Тут надо пояснить, что вся обувь, стоявшая на окровавленном полу, была залита кровью, при этом доски пола под подошвами остались чистыми (что легко понять, сравнив обувь с зонтиком, закрывающим пол от падающих сверху брызг крови). Однако для ботинка на правую ногу, принадлежавшего Джозии Муру, это наблюдение оказалось неверным – под его подошвой оказались многочисленные кровавые капли. Объяснение этому могло быть только одно: хозяин дома перед самым нападением успел надеть ботинок, но не завязал шнурок. Джозия либо поднялся навстречу преступнику, либо не успел это сделать и в момент нападения находился в сидячем положении в ногах кровати. В момент первого удара топором по голове (или нескольких первых ударов), ботинок оставался на ноге владельца, кровь из разбитой головы Джозии Мура забрызгала предметы вокруг, в том числе и обувь на полу у кровати. Когда Джозия, откинувшись на спину, упал в кровать и стал истекать там кровью, ботинок всё ещё оставался на его ноге. Затем в какой-то момент ботинок соскочил и упал поверх капель крови. Причина падения ботинка с ноги особого значения не имела – это могло произойти как под собственным весом, так и потому, что его задел преступник во время своих перемещений по комнате;

– В спальне второго этажа был найден старый топор-колун с длинной ручкой, не заточенным и частично отколотым лезвием, явившийся, по общему мнению, орудием убийства. Топор, однако, выглядел чистым и не имел визуально определяемых следов крови. Из этого был сделан вывод, что убийца не только смывал кровь с себя, но и озаботился тем, чтобы вымыть орудие преступления;

– На потолке спальни второго этажа, в той самой комнате, где были найдены тела хозяев дома, оказались две свежие зазубрины, как будто бы оставленные лезвием воткнувшегося в дерево топора. Отметины эти появились, видимо, при замахе топором при попытке убийцы нанести удар из-за головы. По мнению осматривавших дом шерифа, коронера и окружного прокурора эти отметины служили серьёзным доводом в пользу того, что убийца орудовал именно тем топором с длинной ручкой, который был найден в доме;

Слева: топор-колун и керосиновая лампа, привлёкшие внимание правоохранителей при осмотре дома семьи Мур. На врезке видно, что угол лезвия топора отколот. Справа: снимок, сделанный в 1917 г. в доме Муров возле той самой кровати, в которой были найдены тела Джозии и Сары, был призван проиллюстрировать тезис, согласно которому убийца имел высокий рост. Дескать, именно ввиду его высокого роста топор задевал лезвием потолок над кроватью. На самом деле эта фотография ничего не доказывает, поскольку человек с топором замаха не делает и даже топор держит неправильно.

– Поза Сары Мур не указывала на попытку оказать сопротивление или подняться из кровати, хотя она должна была проснуться в момент нападения на мужа или даже чуть раньше. Тело Сары находилось подле стены, в положении «на спине», так что она скорее всего видела убийство супруга, но ничего не предприняла для своего спасения, очевидно, парализованная ужасом. Самым странным казалось то, что женщина не попыталась предупредить о нападении своих детей, спавших в соседней комнате, и не позвала на помощь (напомним, что дом Мэри Пэкхам находился всего в 8—10 м. и дощатые стены являлись довольно условной звукоизоляцией);

– Дети четы Мур были найдены лежащими в своих кроватях в спокойных позах, что по общему мнению осматривавших дом, указывало на убийство во сне. Головы погибших Германа, Катерины, Бойда и Пола были закрыты либо одеялами, либо мальчишескими курточками, которые убийца нашёл здесь же, в детской комнате, в комоде с одеждой;

– Преступник предпринял меры обеспечения максимальной светомаскировки: он не только закрыл солнцезащитными жалюзи окна (чего ночью и утром жители обычно не делали), но и тщательно задёрнул шторы на всех окнах, где таковые имелись. Не удовлетворённый результатом, он завесил оставшиеся щели женскими передниками и платьями. Наблюдение это являлось очень ценным, хотя и не вполне точным, во всяком случае неизвестно какие именно окна и каким количеством одежды закрыл убийца;

– Важным результатом проведённого осмотра явилось признание того факта, что убийца не оставил окровавленных следов рук на одежде и постельном белье, а также отпечатков ног на полу.

Поздним вечером 10 июня, в то самое время, пока официальные лица ещё осматривали место преступления, возле дома появились три брата Нортрап (Northrup), по общему мнению – лучшие охотники и следопыты во всей Америке. Братья приехали по железной дороге из Небраски около 9 часов вечера; они привезли с собою свору охотничьих собак, две из которых считались особенно умными и способными к поиску следа по запаху. Собак было решено пустить по следу убийцы. Правда, этот след надо было ещё отыскать. Было решено притравить собак на запах тряпки с розовыми разводами, которой убийца предположительно вытирал руки и топор после мытья в ведре.

Слева: одно из первых развёрнутых сообщений о трагедии в Виллиске в местной газете от 13 июня 1912 г. Справа: Джозия и Сара Мур с младшими детьми.

Правда, была опасность, что собаки не поймут чего от них хотят, поскольку к топору в течение дня прикасались уже десятки человеческих рук. Собаки дважды брали явно ошибочный след и сделав забег по кругу возвращались к дому. Во второй раз они отбежали даже на восемь кварталов, но безрезультатно. Наконец, в третий раз обнюхав тряпку и топор, собаки неожиданно резво неожиданно взяли след и помчались куда-то в темноту, братья поспешили за ними на лошадях. Толпа зевак, несмотря на тёмное время всё ещё находившаяся подле дома Мур, рванула следом. По воспоминаниям современников, люди двигались. кто как мог – на автомашинах, лошадях, бегом. Общая численность преследователей по разным оценкам составляла 1,5—2 тыс. человек, в состав которых входили не только жители Виллиски и округа Монтгомери, но и соседних округов штата.

Глубоким вечером и ночью 10 июня 1912 г. последовала эпическая гонка по ночной степи в направлении к реке Нодавэй (Nodaway), протекавшей северо-западнее Виллиски. В какой-то момент – на удалении около 1,5 км. от города – преследователи углубились в лес, если точнее, в густые заросли ив и акаций, которые тянулись вдоль поймы реки. Собаки, идя по следовой дорожке, вплавь перебрались на противоположный берег реки и некоторое время двигались там. Затем собаки преодолели реку в обратном направлении, т.е. опять оказались на той стороне, где находился город Виллиска. Там в зарослях они нашли нечто, что можно было принять за место отдыха человека – утоптанную поляну и поваленное дерево на нём. В местах, где неизвестный беглец ступал на мягкий грунт у воды, остались отличные отпечатки его обуви. Надо ли особо подчёркивать, что никто из доблестных преследователей не удосужился их сфотографировать или зарисовать. Да что там зарисовать, участникам загонной охоты не пришло в их светлые головы даже банально их измерить, дабы определить размер обуви на ногах беглеца! Такой попытки никто не сделал и ценнейшие отпечатки были утрачены…

Несмотря на то, что около полуночи собаки потеряли след в зарослях у воды, братья Нортрап были весьма приободрены достигнутым результатом. Стало ясно, что убийца, убегавший с места преступления, не пользовался химическими веществами [раствором крепко заваренного табака, перцем, хлоркой, бензином и т.п.] для того, чтобы сбить собак со следу, а перебежки с одного берега мелководной речушки на другой эту задачу явно не решили. Посему сохранялся весьма неплохой шанс осуществить новую попытку проследить следовую дорожку беглеца с помощью собак.

Дело в том, что на остроту собачьего обоняния влияет большое число факторов окружающей среды, прежде всего влажность воздуха и солнечная активность. С ростом влажности обоняние улучшается, но в дождь, когда влажность становится 100%-ной, резко падает. Солнечная активность влияет на обоняние опосредованно, поскольку с нею связано сокодвижение и цветение растений, а поскольку растения оказываются источниками «шумовых запахов», то увеличение солнечной активности снижается избирательность собачьего обоняния. Именно поэтому оптимальным временем работы кинологов считаются утренние часы перед восходом Солнца, когда воздух влажен, а бутоны цветов ещё закрыты.

В силу этих соображений, братья решили повторить попытку восстановить следовую дорожку убийцы ранним утром 11 июня. Вооружённая толпа жителей Виллиски возвратилась в город для того, чтобы собраться поутру и принять участие в новой экспедиции, бонусом которой могло явиться линчевание пойманного преступника.

В то самое время, пока происходили все эти события, группа работников похоронного бюро вывезла из дома семьи Мур трупы убитых. Поскольку в Виллиске не было морга, для временного размещения тел была использована часть пожарного депо, куда перенесли столы и провели дополнительное освещение с целью создать условия для освидетельствования трупов судебным медиком. Примерно в 2 часа ночи с 10 на 11 июня транспортировка тел была закончена и уже упоминавшийся доктор Уилльямс, которого официально пригласили в качестве судебного медика, получил возможность детально осмотреть трупы.

Завершая повествование о событиях 10 июня, остаётся упомянуть об одной легенде, связанной с осмотром дома семьи Мур в первые часы после обнаружения трупов. Существует предание, будто в спальне второго этажа, где были найдены тела Джозии и Сары Мур, находилась разорванная цепочка с ключами от дома и сарая, причём один из ключей отсутствовал. Следуя логике авторов этой легенды, получалось, что убийца, отыскав связку ключей, торопливо сорвал с неё тот из них, который отпирал входные двери; с его помощью он открыл одну из них, вышел из дома, потом запер её за собою и покинул место преступления, унеся ключ.

В действительности же деле ничего подобного не происходило. Из стенограмм допросов свидетелей в коронном жюри (в т.ч. и тех лиц, кто первыми побывали в доме) достоверно известно, что никаких ключей и разорванных цепочек на втором этаже найдено не было. Здесь мы имеем дело с легендой, явно рождённой спустя значительное время после описываемых событий, когда реальные обстоятельства расследования с значительной степени позабылись и народная молва принялась украшать их несуществующими деталями (по преимуществу трагическими или таинственными – в зависимости от ума и силы воображения авторов).

Каков же был результат судебно-медицинского исследования трупов, проведённого в переоборудованном под морг помещении пожарного депо? Прежде всего, следует подчеркнуть, что исследование доктора Уилльямса оказалось далеко неполным и во многом формальным. Он не произвёл вскрытия тел, ограничившись лишь внешним осмотром, притом довольно поверхностным. Из-за того, что содержимое желудков погибших не подверглось исследованию, предположения о времени наступления смерти отличались большой приблизительностью. Кроме того, доктор не попытался определить конструктивные особенности инструмента, использованного в качестве орудия убийства, хотя на трупах имелось большое количество повреждений, нанесённых как режущей кромкой, так и плашмя. Все рассуждения доктора на эту тему свелись к умозаключению, согласно которому раны жертвам были причинены «неким острым инструментом».

Наконец, доктор Уилльямс, приписавший себе функции криминалиста, не сделал попытки выяснить, использовался ли топор, найденный в доме семьи Мур, в качестве орудия убийства? Топор выглядел чистым и, возможно, был вымыт убийцей, но как известно, полностью избавиться от следов крови чрезвычайно трудно. В 1910 г. уже существовали высокочувствительные пробы, способные обнаруживать на одежде и предметах даже тщательно замытую кровь, кроме того, в арсенале судебных медиков имелась технология идентификация человеческой крови, позволявшая с высокой степенью надёжности отличить таковую от крови животных. В принципе, доктор Уилльямс мог точно ответить на вопрос, использовал ли убийца топор, найденный в доме, для умерщвления людей или же воспользовался для этого неким иным орудием, принесённым на место преступления и унесённым впоследствии с собою. Ничего из этого, однако, доктор не сделал и причиной тому послужили как его медицинская некомпетентность, так и небрежность в работе.

О чём идёт речь? Доктор Уилльямс, например, умудрился не заметить того, что от головы Джозии Мура отсечена часть черепной коробки вместе с кожей и волосами. Этот фрагмент остался в кровати, где был найден погибший, и в течение нескольких дней находился там. О том, как этот фрагмент головы был найден и какова оказалась его судьба, будет сказано в соответствующем месте, пока же просто констатируем данный факт, как весьма красноречивый и дающих отличное представление о том, сколь невнимателен оказался доктор Уилльямс в своих исследованиях.

К чему же, собственно, свелись выводы доктора после ночного осмотра восьми тел?

Вкратце, их можно суммировать следующим образом:

– Из восьми погибших семеро были убиты ударами «плашмя», лишь Сара Мур погибла от ударов по голове, нанесённых острой кромкой орудия преступления. Данное заключение вступает в явное противоречие с фактом отсечения части головы Джозии Мура, о котором было упомянуто выше. Кроме того, нам известно о резаной ране на руке Лины Стиллинджер, которую невозможно было причинить обухом топора. Очевидно, что сделанное доктором обобщение ошибочно и потому не несёт информации, сколько-нибудь значимой для понимания обстоятельств убийства;

– Каждый из погибших получил большое количество ударов тяжёлым предметом по голове, нанесённых с большой силой. Убийца ни разу не ограничился одним ударом, даже самые маленькие и беззащитные из его жертв получили множественные удары в лицевую часть головы. Черепа погибших подверглись ужасной деформации с потерей первоначальной формы и раскалыванием костей на множество фрагментов. Погибших невозможно было идентифицировать по чертам лица – только по совокупности косвенных признаков;

– Время наступления смерти доктор Уилльямс отнёс к периоду от 0:00 до 5:00 часов 10 июня. Эта оценка довольно приблизительна и основана лишь на осмотре пропитанного кровью постельного белья, время высыхания которого определяется обычно в 12 часов (хотя и зависит от многих факторов – температуры и влажности воздуха, наличия сквозняков и пр.). Прочие признаки, способные уточнить время наступления смерти – исследование содержимого желудков погибших, измерение ректальной температуры, развитие трупного окоченения (и его последующее снятие) – доктором Уилльямсом оказались проигнорированы;

– На лбу одного из убитых мальчиков (какого именно, не сообщалось) остался хорошо различимый след плоской ударной поверхности орудия убийства, по виду, как будто обуха топора. В доме, явившемся местом преступления, был найден топор, использовавшийся для рубки дров, однако, никто не сравнил размеры его обуха с обнаруженным отпечатком;

– Погибшие не подвергались изнасилованию, а также введению инородных предметов в полости тела;

– На половых органах отсутствовали следы сексуальных манипуляций;

– На телах погибших не было ранений, свидетельствовавших о борьбе с нападавшим (речь идёт о т.н. «защитных» ранах на предплечьях и кистях рук). Единственное исключение – Лина Стиллинджер, имевшая рану на левом предплечье, полученную, видимо, при попытке прикрыть голову;

– На внутренней стороне колена Лины Стиллинджер внимание доктора привлекла кровавая помарка, оставленная, по его мнению, рукою убийцы при попытке раздвинуть колени девушки. Правда, об этом пятне не могли вспомнить лица, осматривавшие трупы на месте преступления – никто из них на допросе у коронера не сказал, что видел кровавую помарку когда тело Лины находилось в кровати. Так что появление подозрительного пятна вполне может быть объяснено небрежным обращением с трупом при транспортировке. Вместе с тем, данный факт в конечном итоге навёл следствие на ту мысль, что убийца рассматривал свою жертву и раздвигал ей колени;

– Следов спермы ни на трупе Лины Стилленджер, ни на других трупах, обнаружено не было.

Вернёмся, впрочем, к сюжетной фабуле. Пока доктор Уилльямс работал в пожарном депо, обследуя трупы, инициативная группа местных жителей под руководством шерифа Дрена Джексона около 5 часов утра вновь собралась возле дома, явившегося местом чудовищного преступления. Братья Нортрап со своими собаками-следопытами предприняли повторную попытку проследить путь отхода таинственного убийцы.

Собаки снова взяли след и уверенно повели группу всадников в направлении на север, повторяя ночной маршрут. Однако на некотором удалении от города вся свора неожиданно приняла влево, к западу, описав букву «Г», при этом заросли, в которых были обнаружены следы перебегавшего реку человека, остались позади группы (т.е. за спинами преследователей). Некоторое время ищейки вели всадников через поля, а затем, описав несколько ломаных отрезков, кавалькада подъехала к ранчо… самого почтенного и уважаемого жителя округа. Ранчо это, которое с полным правом можно именовать поместьем, принадлежало сенатору Фрэнку Фернанду Джонсу, представлявшему округ Монтгомери в парламенте штата.

Собаки подбежали к боковой двери жилого дома и принялись на неё с остервенением бросаться; некоторые же псы из своры, стали подниматься на задние лапы и царапать окна первого этажа здания. В доме, разумеется, поднялся переполох, с ружьями и пистолетами наперевес выскочили мужчины, ночевавшие в доме – конюхи, пастух, сторож, пара наёмных батраков… Шокированы оказались и сами преследователи. Сценка получилась ещё та – две группы возбуждённых мужчин стояли напротив друг друга, сжимая в руках «кольты», «винчестеры» и «ремингтоны» со взведёнными курками и явно не понимали, как выйти из создавшегося положения. Наконец, появился владелец ранчо; после короткого объяснения сенатора с шерифом, кавалькада посрамлённых линчевателей с извинениями покинула землю мистера Джонса.

История с повторной попыткой прохода по следам убийцы не нашла отражения в документах официального расследования. Никто никогда не обвинял в суде сенатора Джонса, его родственников или домашнюю прислугу в том, что те каким-то образом причастны к трагедии в доме семьи Мур. Однако народная молва прочно связала фамилию Джонса с кровавым массовым убийством и фактически похоронила его репутацию и политическую карьеру.

Нельзя не признать того, что для далеко идущего вывода о причастности сенатора к кровавой трагедии в Виллиске, имелись определённые основания и крылись они в истории непростых отношений между убитым Джозией Муром и Фрэнком Джонсом.

Фрэнк Джонс, родившийся в штате Нью-Йорк в 1855 г., появился в Виллиске в двадцатилетнем возрасте и первые семь лет был обычным школьным учителем. Женился он в 1880 г. и через два года оставил школу, чтобы попробовать себя в бизнесе. Первоначально Джонс был бухгалтером в фирме, торговавшей сельхозинвентарём, но в 1890 г. открыл собственную розничную торговлю в городке, а в 1895 г. вошёл в состав учредителей «Фермерского банка» («Farmer’s Bank»). По прошествии 10 лет банк трансформировался в гораздо более крупный «Национальный банк Виллиска» («Villisca National Bank» – название-то какое!). Попутно Фрэнк Джонс распространял свою торговую сеть по всему округу Монтгомери. Растущее богатство спровоцировало появление политических амбиций: в 1903 г. Джонс был избран в Палату представителей парламента штата Айова, а в начале 1912 г. он стал членом Сената.

Джозия Мур хорошо знал как самого сенатора, так и его семью. На протяжении по меньшей мере 6 лет Джозия работал у Джонса приказчиком, вёл бухгалтерскую документацию и управлял магазином в Виллиске, которым владел сенатор. Однако расстались Мур и Джонс очень плохо, хотя причина их конфликта никем так никогда и не была названа.

Формально Джозия захотел открыть собственное дело, но сплетни утверждали, будто он закрутил роман с женой Альберта, сына сенатора. Дона Джонс, в девичестве Бентли, приехала в Виллиску из Халивилла (Hawleyville), городка, который считался захолустьем даже по айовским меркам. Дона преподавала в местной школе и, казалось, была обречена на скучную и убогую жизнь бедной провинциалки, если б только ей не удалось вскружить голову лучшему жениху штата – Альберту Джонсу. Примечательно, что тихая и скромная девушка после бракосочетания пустилась во все тяжкие – молва приписывала ей любовную связь с несколькими мужчинами одновременно, другими словами, Джозия Мур по мнению некоторых особо осведомлённых горожан являлся вовсе не единственным обладателем чужой жены. Как должен был отнестись к такой жизненной коллизии сенатор Джонс, предугадать несложно.

Никто никогда официально не связывал сенатора Ф. Джонса или его сына с трагедией в Виллиске, но то, что охотничьи собаки привели погоню к порогу их дома, бесповоротно разрушило политическую карьеру обоих. Народная молва обвиняла отца и сына в том, что они жестоким убийством Джозии Мура и его близких отплатили за позор собственного семейства. Впрочем, это была всего лишь молва.

Сейчас мы не станем углубляться в историю возможных интимных отношений между Джозией и Доной – об источнике этих сплетен и их достоверности нам ещё придётся говорить в другом месте. Пока же вернёмся к истории непростых отношений убитого Джозии Мура и сенатора Фрэнка Джонса.

Нет, это не Дона-Роза Дальвадорес, тётушка из Бразилии, где в лесах живёт много-много диких обезьян. Это Дона Джонс, в девичестве Бентли, супруга Альберта Джонса, сына сенатора. Народная молва часто награждает красивых молодых женщин несуществующими пороками, но в случае с Доной, похоже, имелись очень веские основания подозревать, что молодая жена не просто не любила своего мужа, а наставляла ему рога прямо-таки с маниакальной страстью. Предположение о возможной склонности Доны к нимфомании нам ещё придётся анализировать в этом очерке, поскольку такое предположение может иметь непосредственное отношение к массовому убийству в доме семьи Мур.

В 1907 г. Джозия, выброшенный за ворота сенатором, отплатил своему прежнему работодателю чёрной неблагодарностью. Он повёл собственную торговлю в Виллиске, благо хорошо изучил премудрости этого ремесла. Джозия открыл продуктовый магазин, который в течение каких-то полутора лет превратился в самый крупный и преуспевающий универсальный магазин в городе. Там торговали всем – от галантереи и скобяных товаров, до керосина и продуктов.

Кроме того, Мур получил торговую привилегию от компании «John Deere Plow Company», одного из крупнейших в стране производителей сельхозинвентаря и стал торговать топорами, тяпками и лопатами с большой скидкой. Магазин же сенатора Джонса, владевший такой привилегией прежде, её лишился. Можно только догадываться как скрежетал зубами Фрэнк Джонс, наблюдая за стремительным развитием бизнеса у его прежнего приказчика!

По воспоминаниям современников, Мур и Джонс перестали разговаривать ещё в 1907 г., а к 1910 г. их обоюдная неприязнь достигла такого накала, что они, завидя друг друга, либо переходили на противоположный тротуар, либо сворачивали на другую улицу. В общем, оснований для ненависти сенатор имел немало, вот только политический статус этого человека однозначно вывел его из круга возможных подозреваемых (тут надо сразу оговориться, что фамилия Джонса всё же упоминалась в связи с убийством в Виллиске, но не в контексте обвинения, а напротив – защиты чести и достоинства сенатора от клеветы. Впрочем, об этом будет сказано в своём месте.).

Итак, ранним утром 11 июня шериф и большая группа горожан возвратились в город, что называется, не солоно хлебавши. В тот же самый день коронер собрал жюри для проведения предварительного – не связанного со службой шерифа – расследования. Расследование это проводилось в форме допросов лиц, способных сообщить информацию, существенную для понимания картины случившегося в доме Мур. Сохранившиеся стенограммы этих допросов содержат самую точную информацию как о событиях последнего дня жизни погибших, так и обстановке на месте преступления. Ныне они находятся в широком доступе и с ними может ознакомиться каждый; наряду с газетными публикациями той поры они дают довольно верное представление о деталях случившегося.

Какой же виделась на тот момент картина преступления должностным лицам, ответственным за проведение предварительного расследования?

Следствие получило сообщение некоего Эдварда Лэндерса (Edward H.Landers), страхового агента по роду занятий, жившего на противоположной стороне улицы через квартал от дома Муров (т.е. на удалении примерно 130—140 м. от места преступления). Согласно показаниям этого свидетеля накануне трагических событий в их районе был замечен неизвестный подозрительный мужчина, явно не бывший местным жителем. Этот бродяга, по словам свидетеля, появился на пороге их дома утром в субботу 8 июня. Человек предложил свои услуги по уборке мусора матери Лэндерса, но та в работе отказала. Вечером того же дня в их дом постучал ещё один бродяга, который озвучил точно такую же просьбу. Желание поработать казалось странным ввиду позднего часа и темноты (по оценке свидетеля, появление второго бродяги имело место в 22:00—22:15). С этим незнакомцем разговаривала уже жена Эдварда, которая также отклонила просьбу предоставить работу.

Появление бродяг вызвало определённое беспокойство свидетеля ввиду того, что эти люди могли оказаться ворами, занимавшимися разведкой объекта возможного посягательства [надо сказать, что этой же точки зрения придерживался шериф и иные должностные лица]. Вольно или невольно страховой агент Лэндерс задал следствию весьма важное направление розысков – поиск бродяг, способных совершить убийство ради ограбления. Версия «убийство ради ограбления» при всей своей кажущейся логичности, имело всего лишь один (но убийственный!) недостаток – факт ограбления не подкреплялся материалами следствия.

Лэндерс дал весьма общее описание подозрительных мужчин: тот, который приходил утром, был по его словам здоровым, крепким, высокого роста, второй же оказался его полной противоположностью – маленький, с неряшливыми усами, шляпой в руках. Информация свидетеля о появлении в районе двух бродяг была расценена как исключительно важная.

Кроме того, Лэндрес сообщил весьма ценное наблюдение, связанное с событиями ночи с воскресенья на понедельник, т.е. относящееся непосредственно ко времени совершения преступления. Он утверждал, будто слышал той ночью неоднократные детские крики, число которых, правда, не смог в точности припомнить. По его мнению их было от трёх до пяти, то есть довольно много. Вечером в воскресенье Лэндерс и его домашние легли спать около 21:00, ребёнок же по его мнению кричал примерно в 23:00 и крик этот оказался достаточно громким для того, чтобы разбудить Лэндерса.

Это заявление вступало в явное противоречие с показаниями Мэри Пэкхам, ближайшей к Мурам соседки, которая утверждала, что ночь с воскресенья на понедельник прошла без какого-либо подозрительного шума. Следствие с самого начала склонилось к мысли, что чудовищное массовое убийство совершено неким бродягой (бродягами) в силу довольно очевидного и наивного исходного посыла, согласно которому, коли никто из местных жителей никогда таких убийств не совершал, то и совершить не мог. А потому рассказ Эдварда Лэндерса о «высоком и низком бродягах» отлично укладывался в рамки этой версии. Утверждение доктора Уилльямса, согласно которому, погибшие не подвергались изнасилованию или сексуальным манипуляциям, также хорошо согласовывалось с официальной точкой зрения, поскольку самым очевидным мотивом нападения бродяги мог служить именно грабёж, а не удовлетворение похоти.

Считая, что в субботу 8 июня преступник осуществил разведку места предполагаемого посягательства, следствие пришло к логичному выводу, что убийца видел, как чета Мур с детьми уходила на церковный праздник вечером 9 июня. Далее события могли развиваться по двум сценариям.

По одному из них, преступник (или преступники) проник в пустой дом и некоторое время там хозяйничал, однако появление хозяев не позволило ему реализовать замысел. Затаившийся в укромном месте преступник не был замечен вернувшимися из церкви людьми, которые разместились на ночлег, не подозревая о присутствии в доме постороннего человека (либо двух). Глубокой ночью, когда все уснули, преступник покинул своё убежище и убил всю семью, пустив в ход принадлежавший хозяевам топор, найденный на кухне. После чего убийца покинул место преступления, заперев за собою дверь и унеся ключ.

По другой версии, события развивались несколько иначе. Злоумышленник проник в дом глубокой ночью, когда все члены семьи Мур и их гости спали крепким сном. На руку преступнику сыграло то обстоятельство, что одна из двух входных дверей, ведущих с террасы, оказалась не заперта, при этом ключ находился в замке с внутренней стороны [свидетели утверждали, что привычка оставлять ключ в замке действительно была присуща Джозии и Саре Мур]. Совершив своё ужасное деяние, убийца покинул дом тем же путём, что и проник в него, не забыв запереть дверь прихваченным ключом.

Обе версии сходились в том, что мотивом нападения на спящих людей являлось желание завладеть накоплениями семьи. Именно для того, чтобы провести обыск вещей и мебели в спокойной обстановке, убийца (или убийцы) озаботились завешиванием окон одеждой. Преступник находился в доме довольно долгое время, возможно, несколько часов и явно опасался того, что блуждающий по дому свет лампы привлечёт внимание соседей или случайного прохожего. Однако результат обыска должен был вызвать лишь разочарование убийцы: Джозия Мур не имел обыкновения держать сколько-нибудь крупные суммы денег в доме и все свои сбережения хранил в банке. По утверждению Эда Селли, хозяин магазина никогда не имел в кошельке более 25$ – этих денег вполне хватало для оплаты текущих расходов семьи.

Версию об убийстве с целью ограбления подкрепил и рассказ племянницы убитого Джозии Мура – 16-летней Фэй Ван Джилдер (Fay Van Gilder) – припомнившей, что субботним утром 8 июня (т.е. примерно за 36 часов до трагедии) к ней обратился неизвестный мужчина, попросивший указать дом дяди. Виллиска был небольшим городом и все его жители, даже не будучи лично знакомы, знали друг друга в лицо. По словам Фэй, человек, искавший дом Муров, был явно приезжим и не ориентировался в городе; он понятия не имел, что девушка, к которой он обратился с вопросом, являлась племянницей разыскиваемого им человека.