Текст бизнес-книги "Все грехи мира. Книга IV"

Автор книги: Алексей Ракитин

Раздел: Публицистика: прочее, Публицистика

Зато ей было известно, где следует искать подозреваемого! По её словам, около двух недель назад одна из дочерей Мойера (по имени Ферн) получила от отца письмо. Судя по штемпелю, письмо было отправлено из Орегона, штата на другом конце страны, на Тихоокеанском побережьи, за 2 тыс. км. от Айовы. Из письма следовало, что Сэм планировал поехать к Гарри Муру, родному брату погибшего Джозии. Гарри вместе с сыном проживал в Небраске – а это уже был штат по соседству. Члены жюри, должно быть, немало оживились, услыхав такую новость, ведь логично было предположить, что после Небраски Сэм Мойер направил свои стопы в Айову. Мог ли он появиться в окрестностях Виллиски незаметно для жителей города?

Из допроса Джесси Мур следовало, что мог, хотя женщина прямо этого не сказала. По её словам, родные брат и сестра Сэма Мойера проживали к югу от города; оба были холосты, так что если бы Сэм надумал остановиться у них, никто бы из посторонних об этом не узнал. Удовлетворившись этим, жюри отпустило Джесси Мур и вызвало на допрос доктора Уилльямса, того самого, который посещал место преступления в числе первых вместе с доктором Купером и маршалом суда Хортоном. Что существенно важное поведал доктор?

Прежде всего, он уверенно заявил, что лица всех без исключения погибших были закрыты либо одеждой, либо постельными принадлежностями. Доктор признал, что активно менял картину на месте преступления поскольку ощупывал следы крови (пытаясь определить насколько они влажны), открывал лица погибших для опознания последних, а также проверял наличие трупного окоченения в различных группах суставов.

Уилльямс твёрдо заверил, что все без исключения окна в доме Муров были закрыты и завешены одеждой. Отвечая на вопрос о керосиновой лампе, Уилльямс заявил, что видел таковую в спальне Джозии и Сары Мур на втором этаже, но кто её там поставил, уточнить затруднился. Он помнил, что кто-то из их группы нёс зажжённый фонарь впереди него, но кто именно – Купер или Хортон – сказать не мог. К тому моменту, когда Уилльямс появился в спальне Муров, поднявшись с первого этажа на второй, лампа уже была загашена и стояла на полу. В общем, показания доктора не только не прояснили ситуацию с таинственной «керосинкой», но скорее запутали картину.

Описывая повреждения трупов [ведь Уилльямс выступал не только как свидетель, но и судебно-медицинский эксперт], доктор сообщил, что бесспорному визуальному опознанию поддавались лишь тела Джозии и Сары Мур. Детей доктор опознать не мог, хотя знал всю семью при жизни – до такой степени были повреждены их черепа.

Уилльямса по меньшей мере дважды спросили о возможном сексуальном надругательстве над кем-либо из погибших, совершенном преступником до, либо после убийств. Допрашиваемый в категоричной форме заявил, что не обнаружил ни одной попытки введения полового органа, либо инородного предмета в полости тел погибших и не заметил никаких следов сексуальных манипуляций [необходимое уточнение – доктора спросили об этом как минимум дважды разные члены жюри].

Дважды повторенный ответ следовало признать исчерпывающим. На долгое время такой взгляд на данную проблему стал официальным, хотя, как увидим из дальнейшего, далеко не бесспорным.

Доктору предъявили топор, найденный в доме Мур [надо сказать, что этот предмет, как и «путешествующая» керосиновая лампа без дымоотвода, также окружён завесой неопределённости. Никто в точности не мог сказать, где именно топор был обнаружен – имеются указания на то, что его нашли на кухне, но существуют и иные свидетельства, согласно которым топор был найден в спальне первого этажа, т.е. там, где находились трупы сестёр Стиллинджер] и поинтересовались, мог ли этот топор явиться орудием убийства? Уилльямс ответил утвердительно, но поспешил уточнить, что мог быть использован и иной острозаточенный предмет: какой именно – не пояснил.

Наконец, свидетель многозначительно рассказал об осмотре туалетных комнат на втором этаже и найденных там вещах. Ничего сенсационного из его уст не прозвучало, Уилльямс лишь заверил, что в туалетных комнатах никак не могли прятаться посторонние, а о принадлежности одежды он ничего определённого сказать не может, поскольку её внимательно не рассматривал. Ему лишь было ясно, что там находились детские вещи. Нельзя не признать, что истинная цена этому малосодержательному рассуждению полушка в базарный день, а ведь исходило оно от одного из самых осведомлённых свидетелей!

И уже под самый занавес доктор Уилльямс с важным видом поведал о поисках следов вокруг дома. Какие именно «следы» он хотел там отыскать – крови, обуви, или, может, стеклянный дымоотвод от «керосинки» – доктор не пояснил. Непонятно что именно он хотел сказать и для чего… Поэтому получилась полнейшая бессмыслица.

Далее перед коронерским жюри предстал Эдвард Лэндерс. Этот свидетель ранее в очерке уже упоминался. Лэндерс остался верен себе и практически слово в слово повторил то, что говорил прежде представителям власти. В воскресенье он Муров не видел, спать лёг около 21 часа, после чего примерно около часа разговаривал с женою, затем заснул.

Примерно в 23:00 Лэндерса разбудили крики в ночи, которые раздались «3—4 или даже 5 раз». Свидетель категорически отверг предположение, будто крики могли издать играющие дети. Никакой тревоги из-за услышанного он не испытал и продолжил спать; о криках вспомнил только тогда, когда стало известно о массовом убийстве в доме Мур. Далее Эдвард повторил свои рассказы о двух бродягах, околачивавшихся в субботу в окрестностях его дома, после чего покинул свидетельское место.

Строго говоря, ничего существенного к уже известным данным Лэндерс не добавил, но в целом его показания следовало признать важными.

Седьмым свидетелем, допрошенным жюри, стал Росс Мур, один из младших братьев погибшего Джозии. Этот человек в силу некоторых причин мог сообщить – по крайней мере, теоретически – весьма существенную информацию. Во-первых, он одним из первых оказался на месте преступления и вошёл в дом, а во-вторых, он был родным братом убитого главы семейства и всю жизнь оставался с ним в прекрасных отношениях. И он действительно сообщил небезынтересные детали, хотя и совсем не те, которых от него ожидали.

Прежде всего, он довольно точно определил время, когда ему позвонила Мэри Пэкхам и сообщила о необычной тишине в доме брата: произошло это в районе 08:15—08:30 в понедельник. Росс быстро прибыл к дому Джозии, обошёл его, заглядывая в щели, окна, закрытые жалюзи, и даже замочные скважины. Во время этого обхода он громким голосом звал по имени каждого из членов семьи, рассчитывая, что кто-то отзовётся. Понятно, этого не случилось.

Также Росс без колебаний заявил, что собственноручно дёргал каждое окно и дверь и потому готов поклясться, что дом был наглухо закрыт. Важное свидетельство! До этого момента никто не мог с уверенностью утверждать подобное.

Открыв одну из двух дверей на веранде принесённым ключом, Росс Мур прошёл в дом и, увидев кровь на кровати в спальне первого этажа, быстро его покинул. Никаких особых деталей он не припомнил и потому ничего ценного по этому вопросу сообщить коронерскому жюри не смог.

В чём Росс был уверен однозначно, так это в отсутствии каких-либо специфических запахов в помещении [речь идёт о запахе хлороформа, поскольку членов жюри чрезвычайно интересовал вопрос о возможном предварительном усыплении хлороформом всех, присутствовавших в доме. Вопрос о «специфическом медицинском запахе» члены жюри задавали всем свидетелям, побывавшим на месте преступления]. Росс Мур без колебаний заявил, что дверь спальни первого этажа, в которой находились тела сестёр Стиллинджер, изначально была закрыта – об этом его спросили на разные лады по меньшей мере трижды.

Росс Мур не помнил топора, якобы, лежавшего на полу спальни первого этажа, хотя маршал Хэнк Хортон утверждал, что топор находился именно там. На вопрос о керосиновой лампе без стеклянного колпака, свидетель ответил, что не видел таковой во время своих перемещений по дому. Надо сказать, что Росс не сумел определить принадлежность предъявленного ему топора и заявил, что вообще не знает, имелся ли в хозяйстве его брата топор.