Текст бизнес-книги "Преступления против жизни в странах общего права"

Автор книги: Анастасия Малешина

Раздел: Юриспруденция и право, Наука и Образование

В США нет федерального уголовного кодекса как самостоятельного и единого кодифицированного акта. Законом Конгресса от 25 июня 1948 г. бо́льшая часть ранее действовавшего законодательства была пересмотрена и включена в 18 Титул Свода законов США «Преступления и уголовный процесс». Раздел 1 данного титула насчитывает 86 глав. Формально он не имеет Общей и Особенной частей. Глава 1 «Общие положения» в основном содержит определения терминов, используемых в акте, несколько статей посвящены институту соучастия, установлены территориальные пределы действия федерального уголовного права. Остальные главы и параграфы, расположенные в алфавитном порядке, предусматривают ответственность за конкретные преступные деяния, т. е. по существу представляют собой Особенную часть.

Алфавитное расположение глав призвано было упростить работу с актом, однако этого не произошло по ряду причин. Во-первых, когда речь идет о кодификации как методе систематизации, то представляется спорным как с точки зрения юридической техники, так и с точки зрения здравого смысла выбор «алфавита» в качестве основания построения системы. Во-вторых, подвергшиеся систематизации нормы носили столь архаичный характер, что впору было ставить вопрос об их реформировании.

Текст большинства современных уголовных кодексов штатов являет собой результат реформы уголовного права, начало которой было положено во второй половине XX в. Те из кодексов, которые не подверглись пересмотру, по своей форме напоминают скорее консолидированные акты, нежели кодифицированные. Причина этого, как было отмечено выше, кроется в определенных сложностях развития процесса кодификации, при котором составители кодексов ориентировались не только на существующие законодательные нормы, но и на судебную практику. Они пытались не столько установить общие принципы ответственности, сколько предусмотреть конкретные ситуации, которые могли возникнуть в процессе правоприменения[78]78
  См.: Богдановская И.Ю. Особенность систематизации в странах «общего права» // Право и политика. 2007. № 7. С. 48–51; Боботов С.В., Жигачев И.Ю. Введение в правовую систему США. М., 1997. С. 111–126.


[Закрыть].

В целях усовершенствования и унификации уголовного права в пределах всей страны Институтом американского права в 1952 г. была создана специальная комиссия по разработке Модельного уголовного кодекса (Model Penal Code)[79]79
  См.: Dressler J. Understanding Criminal Law. N.Y., 2006. P. 32–33, LaFave W.R. Criminal Law. 4^th еd. St. Paul. MN, 2003. P. 4–6.


[Закрыть]. Через десять лет работы, в 1962 г., официальный текст Модельного УК был опубликован. Составители кодекса стремились ввести единую терминологию, отказаться от архаичных институтов, выработать четкие критерии построения Общей и Особенной частей. Безусловно, кодекс не свободен от недостатков, но он способствовал тому, что юристы в масштабах всей страны смогли найти понимание при решении уголовно-правовых вопросов. И если тогда кодекс стал своеобразным «приглашением к правовой реформе»[80]80
  Козочкин И.Д. 35-летие Примерного Уголовного Кодекса – годы успехов и неудач в реформировании американского уголовного права // Государство и право. 1998. № 12. С. 82.


[Закрыть], то сегодня его воспринимают как «основное пособие по изучению уголовного права»[81]81
  Dressler J. Op. cit. P. 33.


[Закрыть]. Именно поэтому при исследовании отдельных институтов американского уголовного права интересно посмотреть, каким образом они прописаны в Модельном уголовном кодексе.

В американской уголовно-правовой доктрине, как и в английской, на протяжении всего развития конкурировали между собой два господствующих направления – «воздаяния» и «снижения числа преступлений».

Так, первое из направлений представлено концепциями «общественного возмездия» (societal retaliation) и «справедливого воздаяния» (just deserts), в рамках которых предполагается, что справедливая модель уголовного правосудия должна строиться на двух основополагающих принципах. Первый из принципов тесно связан с процессуальными нормами и требует неукоснительного соблюдения «надлежащей правовой процедуры» и ограничения усмотрения судей при определении вида и размера наказания. Второй принцип провозглашает необходимость существования пропорциональности между тяжестью совершенного преступления и суровостью наказания.

Теория воздаяния, казалось бы, потерпела фиаско в середине XX в., когда основополагающие философские постулаты, лежащие в ее основе, выступали предметом постоянной критики. Например, в решении по делу Williams v. New York Верховный суд США указал, что «воздаяние более не является доминирующей целью уголовного права»[82]82
  Williams v. New York, 337 U.S. 241, 248 (1949).


[Закрыть].

В широко известном решении по вопросу смертной казни Furman v. Georgia судья Т. Маршалл заметил, что «никто всерьез не рассматривает наказание как законную цель нашего общества»[83]83
  Furman v. Georgia, 408 U.S. 238, 363 (1972) (per Marshall J., concurring).


[Закрыть]. «Концепция наказания как воздаяния представляется архаичной и на протяжении веков дискредитировала себя»[84]84
  MacCormick A. The Prison’s Role in Crime Prevention // Journal of Criminal Law and Criminology. 1950. Vol. 41. № 1. P. 40.


[Закрыть]. Фактически в значительной степени от нее отказались и при составлении Модельного уголовного кодекса в 1962 г. при формулировании целей уголовного правосудия (§ 1.02).

Представлялось, что в «недружелюбной» обстановке и с учетом абсолютного триумфа утилитарных уголовно-правовых идей как направление «воздаяние» должно было сдать свои позиции и уйти в историческое прошлое, но этого не произошло. В конце XX в. и начале XXI в. определенный ренессанс концепций ретрибутивизма можно увидеть как в судебных решениях федеральных судов, судов штатов, так и в законодательстве.

Так, в решении по делу Spaziano v. Florida Верховный суд США признал значение идей «воздаяния» в уголовном праве как «неотъемлемой составляющей любого налагаемого обществом наказания»[85]85
  Spaziano v. Florida, 468 U.S. 447, 462 (1984).


[Закрыть]. УК штата Пенсильвания в качестве главной цели наказания назвал воздаяние, наряду с исправлением преступника и устрашением (§ 303.11 Раздела 18 законодательства штата Пенсильвания).

Восстановление интереса к концепциям воздаяния в значительной степени объясняется изменением риторики, смещением акцента с отмщения на получение лицом, совершившим преступление, справедливо заслуженного наказания, пропорционально соизмеримого по тяжести с совершенным преступлением, как того требует принцип справедливости[86]86
  См. подробнее: Ristroph A. Desert, Democracy and Sentencing Reform // Journal of Criminal Law and Criminology. 2006. Vol. 96. № 4. P. 1293–1352.


[Закрыть]. В качестве примера можно привести теорию «эгалитарного воздаяния», согласно которой наказание призвано не для отмщения тем, кто нарушил принятые в обществе правила и запреты, а для поддержания баланса получения выгоды и соблюдения бремени исполнения обязанностей всеми его членами, когда те из них, кто нарушает запрет, не придерживаются необходимо минимальных налагаемых уголовным запретом ограничений. И уголовное наказание восстанавливает, таким образом, нарушенный баланс: «Представляется справедливым наказывать тех, кто нарушает правила и приводит тем самым к нечестному распределению выгод и ограничений. Любое лицо, которое нарушает закон, обладает теми же благами, что и другие члены общества, но, отказываясь от бремени соблюдения установленных законом ограничений, оно получает определенные незаслуженные выгоды и преимущества и тем самым ставит себя в неравное положение»[87]87
  Morris H. Persons and Punishment // The Monist. 1968. Vol. 52. № 4. P. 477.


[Закрыть]. В эгалитарной модели акцент сделан не на моральном праве воздаяния за совершенное зло, а на восстановлении при помощи наказания нарушенного в обществе баланса распределения ограничений, обязанностей и запретов.

Другие представители в рамках данного направления говорят о том, что несправедливо сделан акцент только на лице, совершившем преступление, в то время как вне зоны внимания оказалась фигура потерпевшего. И, восстанавливая нарушенный баланс прав, достоинств и ограничений, мы одновременно тем самым заявляем преступнику, что он может оказаться на месте потерпевшего, что государство может лишить его тех же прав, которых он лишил другого человека, причинить вред, пусть не равный, и другим, несомненно более гуманным, способом, но все же соразмерный тому вреду, который он причинил сам[88]88
  Hampton J. An Expressive Theory of Retribution/ Retributivism and Its Critics / Ed. by W. Cragg. Stuttgard, 1992. P. 13.


[Закрыть].

Второе направление представлено концепциями «лишения возможности совершать преступление»[89]89
  О превенции как основной и универсальной цели любого наказания много говорил еще О. Холмс: «Если бы у нас состоялся философский разговор с человеком, которому предстоит повешение, я бы сказал, что не сомневаюсь в том, что он не мог противостоять соблазну совершить преступления, но для того, чтобы для других это поведение было недопустимым, нам придется принести его в жертву общему благу. Если угодно, его можно рассматривать как солдата, который умирает за свою страну» (Цит. по: Haist M. Op. cit. P. 796.). Вместе с тем оказывает ли уголовный закон сдерживающий эффект, и каков уровень общей превенции остается открытым. «Способно ли наказание удержать от совершения определенной категории преступлений, обладают ли более строгие наказания большим превентивным эффектом – даже на эти элементарные вопросы нельзя ответить с уверенностью» (Schulhofer S. Harm and Punishment: A Critique of Emphasis on the Results of Conduct in the Criminal Law // University of Pennsylvania Law Review. 1974. Vol. 122. № 6. P. 1517). Иногда в исследованиях говорится о том, что наиболее эффективно с этой точки зрения лишение свободы, но опять в среднем эта цифра составляет 10–25 %, а бремя содержания для налогоплательщиков ощутимо значительнее, нежели производимый эффект.


[Закрыть], приведшей к появлению неопределенных приговоров и законов, в соответствии с которыми третье совершение преступления автоматически влечет пожизненное лишение свободы[90]90
  См.: Cavadino M., Dignan J. Op. cit. P. 44–57.


[Закрыть], а также концепцией «реабилитации»[91]91
  М. Мур полагает, что названная цель наказания представляется менее очевидной из всех и наиболее сложной, поскольку «включает в себя два разных идеала исправления». В первом случае речь идет о том, что преступник перестает быть рецедивоопасным, и тогда такое исправление делает все общество в целом лучше. Второй аспект предполагает, что преступник возвращается в общество и начинает проживать «успешную и процветающую» жизнь, что само по себе является «патерналистским» подходом, а потому должно быть исключено из сферы уголовного права (Moore Michael S. Op. cit. P. 84–87).


[Закрыть], нашедшей выражение в распространении досрочного освобождения от отбывания наказания.

Вместе с тем в последнее время все большую популярность получают так называемые смешанные теории, предлагающие компромиссный вариант, который учитывает достоинства обоих направлений и нивелирует по возможности недостатки. Сама идея такого подхода была высказана Гербертом Л.А. Хартом еще в 1968 г. По его мнению, главная цель уголовного закона заключается в предотвращении преступлений и снижении преступности, но при ответе на вопросы, нужно ли наказывать конкретное лицо за совершенное им преступление, и какова должна быть мера наказания, необходимо опираться на концепции «воздаяния»[92]92
  Hart H.L.A. Punishment and Responsibility: Essays in the Philosophy of Law. 2^nd ed. N.Y., 2008. P. 1–27.


[Закрыть].

Впоследствии его концепция привела к развитию смешанной теории наказания, которая объединяет в себе цели утилитаризма и пределы назначения наказания теории возмездия. «Цели наказания утилитарны по своей сути: снизить число преступлений и защитить, таким образом, права всех граждан, вернуть чувство уверенности. Но при выборе меры уголовно-правового воздействия следует руководствоваться положениями теории воздаяния: государство может налагать наказание только на лицо, совершившее преступление, причем само наказание должно быть соразмерно природе и опасности совершенного деяния»[93]93
  Garvey Stephen P. Lifting the Veil on Punishment // Buffalo Cr. L. Rev. 2004. Vol. 7. № 2. P. 450.


[Закрыть].

Согласно другой позиции, обе концепции исправления осужденного имеют право на существование, и исправление можно рассматривать не только как средство воздействия, но и как конечную его цель, преступнику должен быть дан шанс стать лучше, стать «продуктивным членом общества». Другой вопрос, что такое понимание предполагает решение двух проблем. Во-первых, у лица должны быть желание и воля к исправлению, исправить человека, помимо его воли, попросту навязать те идеалы, которые он не разделяет и в которые не верит, абсурдно. Во-вторых, вся система исполнения наказаний должна быть пропитана этой идеей, чтобы быть эффективной, и организована в соответствии с данной целью, в противном случае это просто прокламации (Materni Mike C. Op. cit. P. 292–293). В такой пенитенциарной системе права человека должны быть наивысшей ценностью, и даже если речь идет о таком наказании, как лишение свободы, которое более всего ограничивает личные права заключенного, система исполнения наказаний должна быть устроена таким образом, чтобы сохранить его человеческое достоинство.

В последние годы представители науки все чаще говорят о том, что взятые по отдельности в своих философских максимах и концепция «возмездия», и концепция «снижения числа преступлений» являют собой крайности, и их нужно рассматривать исключительно в совокупности, как систему сдержек и противовесов, чтобы они дополняли друг друга и по возможности нивелировали недостатки[94]94
  Materni Mike C. Criminal Punishment and the Pursuit of Justice // British Journal of American Legal Studies. 2013. Vol. 2. № 1. P. 266.


[Закрыть].

Например, достаточно распространенной является концепция так называемого ограниченного воздаяния (limiting retributivism)[95]95
  Morris N. Incapacitation within Limits / Principled Sentencing. Readings on Theory and Policy. Ed. by A. Ashworth, A. von Hirsch, J. Roberts. Oxford, 2009. P. 90–95.


[Закрыть], которая опять же исходит из того, что задачи карательного по своей сути наказания должны быть утилитарны, иначе они не служат целям, ради которых возлагаются на преступника. А само воздаяние не следует рассматривать ни как цель наказания, ни как его сущность, ни как руководящее начало для определения вида или размера наказания – оно является ограничительным принципом, помогает установить те пределы, за которые нельзя выходить при назначении наказания. Отстаивая свою теорию «ограниченного воздаяния», ее автор Н. Моррис говорит о своих опасениях широкого применения и распространения утилитарных идей наказания, что может привести к широкой практике назначения наказаний на неопределенный срок, «нарушающий фундаментальные основы прав, свобод и достоинства человека»[96]96
  Morris N. The Future of Imprisonment. Chicago, 1974. P. 81.


[Закрыть]. И уважение этих прав и свобод предполагает установление четких, определенных границ ограничений, возлагаемых за совершение преступления, границ, которые позволяет найти именно теория воздаяния с лежащим в ее основе базовым принципом пропорциональности налагаемого наказания характеру и степени общественной опасности (seriousness of crime)[97]97
  Ristroph A. Op. cit. P. 1304.


[Закрыть].

Смысл концепции заключается в том, чтобы создать систему наказаний, в которой будет предусмотрен верхний и нижний предел, поскольку даже если с точностью невозможно установить, какое наказание является соразмерным, а потому в полной мере справедливым, мы всегда можем сказать, когда наказание не соответствует содеянному – является слишком строгим или, наоборот, слишком мягким. В этих установленных пределах находятся виновность, моральная упречность лица, а также тяжесть совершенного преступления. Другими словами, заслуженное лицом, совершившим преступление, воздаяние зависит от конкретных особенностей преступного деяния и свойств, характеризующих личность, таких, например, как пол, возраст, наличие или отсутствие предшествующего преступного поведения, т. е. всех тех обстоятельств, которые в континентальной правовой традиции принято называть смягчающими или отягчающими.

Некоторые исследователи говорят о том, что с учетом имеющихся знаний о психологических механизмах принятия решений человеком, когда решение принимается не рационально, а с учетом подсознательного выбора наиболее благоприятного варианта исхода событий и построения именно такой модели будущего развития событий, теория «ограниченного воздаяния» имеет меньший сдерживающий эффект, нежели утилитарные концепции. Если, например, лицо совершает кражу и знает, что в рамках наказания, разработанного с учетом положений теории «ограниченного возмездия», ему полагается наказание от 2 лет лишения свободы до 8 с учетом имеющихся смягчающих и отягчающих обстоятельств, оно мысленно будет строить проекцию ситуации, в которой, если его и привлекут к уголовной ответственности, а такой вариант, как правило, тоже представляется как исключительный, то фактическое наказание будет минимальным. В таком случае превенция уголовного закона действительно оказывается ниже, нежели в ситуации с наказанием, разработанным с учетом утилитарных теорий, и предусматривающим за такое же преступление абсолютно определенную санкцию, скажем, 10 лет лишения свободы[98]98
  Haist M. Op. cit. P. 817–821.


[Закрыть].

В качестве основного нравственного обоснования наказания все чаще предлагается идея «восстановления» нарушенного преступлением права или общественных отношений (reconstructivism). Так, например, Дж. Клайнфелд приходит к выводу, что уголовное право представляет собой свод этических норм, которым закон придает силу путем запрета под угрозой наказания[99]99
  Kleinfeld J. Reconstructivism: The Place of Criminal Law in Ethical Life // Harvard Law Review. 2016. Vol. 129. № 6. P. 1487.


[Закрыть]. И этим объясняется особая роль отрасли, поскольку именно на уголовное право наложена обязанность восстанавливать «нравственное основание социального порядка»[100]100
  Ibid. P. 1490.


[Закрыть], нарушенное или уничтоженное преступлением. При этом отвечая на два ключевых вопроса уголовного права – какое поведение следует считать преступным и какими принципами следует руководствоваться, накладывая наказание, реконструктивизм говорит о том, что в основе всякой криминализации должно лежать нарушение нравственной нормы, которую понимают максимально широко – это и моральные императивы, права и свободы, принятые социальные практики, концепции добра и зла, социальные институты и т. д. – при ответе на второй вопрос следует опираться на принцип справедливого воздаяния за содеянное. Преступление и наказание представляют собой своего рода «обмен намерениями»[101]101
  Kleinfeld J. Reconstructivism: The Place of Criminal Law in Ethical Life. P. 1504.


[Закрыть], это своеобразный способ коммуникации, когда преступник, с одной стороны, а государство – с другой, пытаются выразить миру определенное послание. Поэтому прежде, чем ответить на вопрос, что представляет собой наказание и какова его сущность, необходимо ответить на вопросы, что такое преступление, и какие цели реализует государство, криминализуя те или иные деяния. В основе криминализации должен лежать не только причиняемый обществу вред, но и нарушение норм «общественного сознания», основ социальной организации, его идеалов. Если говорить о потерпевших от конкретного преступления, то страдает их чувство собственного достоинства, их самоуважения, «квазимистическая основа той добродетели, которая делает человека человеком», а также иногда их социальный статус, своего рода социальное достоинство[102]102
  Ibid. P. 1508.


[Закрыть].

Наказание, в свою очередь, является отрицанием посыла преступника и «образовательным посланием» всему обществу (educative message), нравственным по своей природе, посланием, из содержания которого должно явственно следовать, что является добром, а что злом[103]103
  Ibid. P. 1517.


[Закрыть]. Таким образом, уголовное право выполняет две функции – функцию осуждения (condemnation function) и функцию контроля (control function). Первая реализуется в первую очередь посредством установления уголовно-правового запрета и является исключительной особенностью отрасли. Вторая позволяет не только стигматизировать осуждаемое обществом поведение, но и оградить общество от тех лиц, которые такое поведение демонстрируют. И эту функцию уголовное право делит не только с другими отраслями права, но и с другими социальными регуляторами поведения.

В российской литературе много внимания уделяют состоянию современного американского уголовного права, причинам и итогам той реформы, которая началась во второй половине прошлого столетия[104]104
  См.: Козочкин И.Д. Уголовное право США. Успехи и проблемы реформирования. СПб., 2007. С. 7–19.


[Закрыть]. На наш взгляд, не вызывают сомнения следующие моменты.

Во-первых, необходимо подчеркнуть, что сама реформа была вызвана глубоким кризисом всей системы уголовного правосудия и неспособностью выполнять возложенные на нее функции. Публикация Модельного уголовного кодекса всколыхнула огромный интерес к уголовно-правовой теории. Строгие теоретические построения и кодификация в масштабах всей страны воспринимались как панацея от неэффективности действующих норм. И когда движение «всеобщей кодификации» постепенно стало сходить на нет, американские юристы стали возвращаться к традиции общего права.

Во-вторых, со временем интерес сосредоточился на реформировании федерального законодательства и проблемах ответственности за отдельные виды преступлений, поскольку, несмотря на принятие новых кодексов штатов, составы некоторых деяний, в частности убийства, остаются архаичными[105]105
  См.: Gainer Ronald L. Federal Criminal Code Reform: Past and Future // Buffalo Cr. L. Rev. 1998. Vol. 2. № 1. P. 45–159.


[Закрыть].

* * *

При исследовании канадского уголовного права первый факт, который обращает на себя внимание, – это своеобразная уникальность не только уголовно-правовой модели Канады, но и ее правовой системы в целом.

Своеобразие этой правовой системы состоит в том, что она долгое время находилась под влиянием как общего, так и континентального права. Это двойное влияние было обусловлено историческим развитием Канады, территория которой была колонией сначала Франции, а потом Великобритании. Отсюда не только повышенный интерес прецедентного по своей сути права Канады к кодификации, но и особенности судебной деятельности[106]106
  Тесное взаимодействие английского и французского права привело к появлению на территории Канады, в провинции Квебек, смешанной правовой системы, которую строго нельзя отнести ни к одной из существующих систем. Дуализм правовой системы Квебека впервые был закреплен в Квебекском законе 1774 г. В названном акте содержалась норма, согласно которой имущественные и тесно связанные с ними неимущественные отношения должны регулироваться французским цивильным правом, в то время как конституционное, уголовное, административное право регламентируются английским общим правом. Для юристов правовая система этой провинции представляет интерес, поскольку она наглядно демонстрирует возможность одновременного использования юридической техники совершенно разных правовых систем, их сосуществование и эффективное взаимодействие.


[Закрыть].

Все это не могло не отразиться на уголовном праве, которое, с одной стороны, сохранило юридические конструкции английского общего права, а с другой – в ходе длительного реформирования выработало институты, во-многом схожие с институтами романо-германского права.

В отличие от США Канада имеет уголовно-правовую систему, унифицированную в пределах всей страны. Ни провинции, ни парламент Великобритании не могут создать новые уголовно-правовые нормы, а равно изменять или отменять уже существующие и закрепленные в федеральном уголовном кодексе.

В силу этого основным источником уголовного права Канады выступает законодательство, основной массив которого содержится в Уголовном кодексе 1892 г., действующем в редакции 1985 г. с последующими изменениями и дополнениями.

Отдельные уголовно-правовые нормы сосредоточены в специальном законодательстве, которое, как правило, устанавливает уголовную ответственность за отдельные виды преступлений, в частности, в Законе о контролируемых наркотических средствах 1996 г. (Controlled Drugs and Substances Act)[107]107
  Controlled Drugs and Substances Act, S.C. 1996. С. 19 // http://laws-lois.justice.gc.ca/eng/acts/C-38.8/page-1.html (2016. 2 нояб.).


[Закрыть], Законе об огнестрельном оружии 1995 г. (Firearms Act)[108]108
  Firearms Act, S.C. 1995, c. 39 // http://laws-lois.justice.gc.ca/eng/acts/f-11.6/page-1.html (2016. 2 нояб.).


[Закрыть], Законе о преступлениях против человечности и военных преступлениях (Crimes against Humanity and War Crimes Act)[109]109
  Crimes against Humanity and War Crimes Act, S.C. 2000. С. 24 // http://laws.justice.gc.ca/eng/acts/C-45.9/FullText.html (2016. 2 нояб.).


[Закрыть], Законе о преступных доходах (отмывании денег) и финансировании терроризма (Proceeds of Crime (Money Laundering) and Terrorist Financing Act)[110]110
  Proceeds of Crime (Money Laundering) and Terrorist Financing Act, S.C. 2000. С. 17 // http://laws-lois.justice.gc.ca/eng/acts/P-24.501/page-1.html (2016. 2 нояб.).


[Закрыть] и других актах.

Уголовный кодекс Канады, разработанный, как было сказано выше, на основе проекта Дж. Стифена[111]111
  По заявлению министра юстиции Канады Дж. Томпсона, помимо упомянутого проекта английского уголовного кодекса 1880 г., Уголовный кодекс Канады основан также на Дигестах Стифена (Stephen J.F. A Digest of the Criminal Law (Crimes and Punishments). 4^th еd. London, 1887), Дигестах Бербиджа (Burbidge G.W. A Digest of the Criminal Law of Canada (Crimes and Punishments) Toronto, 1890) и канадском статутном праве (Acts of the Parliament of the Dominion of Canada Relating to Criminal Law, to Procedure in Criminal Cases and to Evidence, Compiled from the Revised Statutes of Canada, which were issued under Authority of the Act 49 Vict. Ottawa, 1887).


[Закрыть], является, по сути, результатом кардинальной переработки прежнего законодательства с учетом опыта его применения судами, а также сравнительного анализа кодексов других государств, в том числе американских штатов.

Кодекс состоит из 28 разделов, которые, в свою очередь, делятся на главы и статьи. Собственно уголовному праву посвящены первые двенадцать. Наряду с нормами материального права Кодекс включает нормы уголовного процесса, в том числе относящиеся к определению юрисдикции судов. Открывает УК раздел, содержащий толкование терминов (Interpretation), что нельзя не признать удачным решением: взяв на себя обязанность объяснить, что следует понимать под тем или иным термином, законодатель ограничил различия в толковании со стороны правоприменителя.

Первый раздел фактически можно отнести к Общей части, в которой содержатся основные принципы уголовной ответственности, признаки субъекта преступления, понятие источников уголовного права, основания освобождения от уголовной ответственности и другие нормы. Остальные разделы представляют собой Особенную часть. Составы сгруппированы по признаку родового объекта преступления (преступления против личности и репутации, преступления против общественного порядка, преступления против правосудия). По сравнению с построением Титула 18 Свода законов США данная конструкция является более удачной. Однако расположение разделов не соответствует характеру и степени общественной опасности преступления. Так, преступления против личности располагаются после преступлений, связанных с незаконной организацией азартных игр и пари. Связано это отчасти с тем, что в основу кодекса был положен проект, разработанный в стране, не имеющей опыта кодификации, а отчасти с формальным подходом к определению преступления, не учитывающим общественную опасность деяния.

Канадское уголовное право претерпело серьезные изменения после принятия Канадской Хартии прав и свобод 1982 г. Этот документ, закрепивший существенные права граждан в области уголовного права и процесса – презумпцию невиновности, запрет подвергаться жестоким и необычным наказаниям, право на охрану от необоснованных обысков и арестов, право на законное судебное разбирательство – привел к пересмотру действовавшего на тот момент уголовного законодательства. Особую роль в этом процессе играл Верховный суд Канады, постановления которого заняли свое место в системе источников уголовного права страны.

Принятие названного конституционного акта привело ко многим положительным изменениям в области уголовного права. В частности, особое внимание стало уделяться такой фигуре уголовного процесса, как потерпевший, который длительное время был пассивным участником процесса и воспринимался как обычный свидетель. В качестве примера таких позитивных изменений можно назвать нормы ст. 722 Уголовного кодекса Канады, в соответствии с которой при определении вида и размера наказания суд должен учитывать характер и степень причиненного потерпевшему вреда, причем вывод о качественной и количественной характеристике такого вреда можно сделать, исходя как из заявления самого потерпевшего, так и из других доказательств, собранных по делу[112]112
  Criminal Code, R.S.C. 1985. С. 46. Sec. 722 // http://laws-lois.justice.gc.ca/eng/acts/C-46/page-408.html#docCont (2016. 2 нояб.).


[Закрыть].

Определенные процессуальные гарантии защиты прав потерпевших закреплены в ст. 486.2 (2) УК Канады, где предусмотрена возможность давать показания вне зала судебного заседания, за ширмой, либо с использованием каких-либо устройств, позволяющих избежать непосредственного визуального контакта с обвиняемым, если это не повредит отправлению правосудия[113]113
  http://laws-lois.justice.gc.ca/eng/acts/c-46/page-237.html#docCont (2016. 2 нояб.).


[Закрыть].

Как реализацию концепции «восстановительного правосудия»[114]114
  «Восстановительное правосудие – это другой взгляд, другая философия ответа общества на преступление, революция в области уголовного судопроизводства, «другая парадигма». В соответствии с восстановительной парадигмой основная цель правосудия – восстановление, понимаемое не формально-юридически как восстановление нарушенного порядка, установленного государством, но в широкой социально-антропологической рамке – как исцеление жертвы, реальное возмещение ей причиненного преступлением вреда, искупление вины обидчиком, взятие им на себя ответственности, восстановление нарушенных отношений в социальной общности. Центральный элемент примирительной технологии – посредничество, применяемое при совершении преступлений небольшой тяжести. Восстановительное правосудие выходит за пределы простого наказания за преступление, охватывая экономические, социальные, морально-этические сферы бытия и способно к трансформации» (Сулейманова С.Т. Уголовное право Канады: основные институты Общей части, их особенности и эволюция: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2013. С. 148–149).


[Закрыть], согласно которой приоритетное внимание должно уделяться вреду, причиненному потерпевшему, и ответственности виновного за его причинение, следует рассматривать такие меры уголовно-правового воздействия, как налог в пользу потерпевшего (victims surcharge)[115]115
  В соответствии со ст. 737 (1) УК помимо налагаемого наказания с любого осужденного взыскивается налог в размере: 1) 30 % от суммы штрафа, если осужденному назначается данный вид наказания; в случае назначения иного наказания размер налога составляет 2) 100 долл. при осуждении лица за преступление, преследуемое в порядке суммарного производства и 3) 200 долл. при осуждении лица за преступление, преследуемое по обвинительному акту. По решению суда указанная сумма может быть увеличена, если для этого будут найдены основания и у осужденного будет возможность выплатить налог в назначенном размере. Взимается данный налог в бюджет провинции для того, чтобы оказывать помощь потерпевшим от преступления.


[Закрыть] и реституцию[116]116
  Согласно положениям ст. 738 УК Канады, суд при определении окончательного наказания, либо при освобождении от наказания может по инициативе Генерального прокурора, либо по своей собственной инициативе назначить в качестве дополнительного наказания реституцию: a) в случае повреждения, потери или уничтожения имущества в результате совершения преступления или ареста – в размере, не превышающем стоимости поврежденного, либо утраченного имущества; b) в случае причинения физического или психологического вреда любому лицу в результате совершения преступления или ареста – в размере, не превышающем причиненного ущерба, либо в размере дохода или материальных выплат, если размер такого ущерба невозможно определить; c) в случае причинения телесного повреждения или угрозы повреждения в отношении супруга, сожителя или ребенка осужденного, либо иного лица, которое проживало с ним и вело «совместное домашнее хозяйство» – в размере суммы, не превышающей размеры фактически понесенных и обоснованных расходов на поиски временного жилища, питание, уход за ребенком, переезд в результате прекращения совместного проживания, если эта сумма может быть определена; d) в случае совершения кражи или мошенничества с использованием документов или данных, содержащих «идентификационную информацию» (identity information) (ст. 402.2, 403 УК Канады) – в размере, не превышающем издержки на замену документов или исправление кредитной истории, если эта сумма обоснована и может быть исчислена.


[Закрыть], которые позволяют в материальном эквиваленте выразить опасные последствия от преступления и способствуют в этой части восстановлению справедливости.

Кроме того, в провинциях действуют законодательные акты, закрепляющие важные права потерпевших от преступления (Victims’Bill of Rights, Victim of Crime Act) и предусматривающие гарантии их реализации. К такого рода правам, в первую очередь, относится право на компенсацию причиненного преступлением вреда, для чего в некоторых провинциях создаются специальные фонды[117]117
  Например, такого рода фонд существует в провинции Онтарио (Victims’ Bill of Rights, SO 1995, c. 6. S. 5); провинции Британская Колумбия (Victims of Crime Act, RSBC 1996, c. 478. S. 8.1); провинции Альберта (Victims of Crime Act, RSA 2000, c. V-3. S. 9); провинции Новая Шотландия (Victims’ Rights and Services Act, SNS 1989, c. 14. S. 6); провинции Нью-Брансуик (Victims Services Act, SNB 1987, c. V-2.1. S. 17); провинции Саскачеван (The Victims of Crime Act, SS 1995 c. 24. S. 6).


[Закрыть], а также право на получение информации о ходе следствия и судебного разбирательства и право на «обходительное отношение и уважение» со стороны представителей власти.

Например, в соответствии с положениями ст. 2 Билля о правах потерпевших провинции Онтарио потерпевший имеет право на обходительное отношение и сострадание; право на информацию о том, какая помощь может быть ему предоставлена, информацию о ходе предварительного расследования, в случае прекращения производства по делу – о причинах данного решения, информацию о судебном разбирательстве по делу[118]118
  Victims’ Bill of Rights, S.O. 1995, c. 6.


[Закрыть].

Билль о правах потерпевших провинции Манитоба закрепляет право на подробную информацию о проводимом расследовании и последующем судебном разбирательстве (ст. 3, 7, 12)[119]119
  Victims’ Bill of Rights, CCSM, c V55.


[Закрыть].

Дискуссии о необходимости принятия подобного нормативного акта на федеральном уровне, который позволил бы унифицировать «восстановительные» процедуры в масштабах страны и предусмотрел бы гарантии их применения, велись несколько лет. Например, в аналитической записке Секции уголовного судопроизводства Ассоциации юристов Канады указано, что федеральный билль о правах потерпевших позволил бы подчеркнуть «значительность» проблемы, способствовал бы «просвещению» граждан посредством разъяснения их прав как потерпевших на каждой из стадии судопроизводства. Важным положительным эффектом от подобного закона стало бы закрепление на федеральном уровне ответственности представителей власти за несоблюдение установленных норм, а также практические меры, направленные на реализацию закрепленных прав, в частности создание специальных служб, оказывающих услуги юридического характера, медицинской помощи и психологической поддержки, фондов по выплате компенсаций в период нетрудоспособности[120]120
  Victims’ Rights: Enhancing Criminal Law Responses to Better Meet the Needs of Victims of Crime in Canada / National Criminal Justice Section Canadian Bar Association. Ottawa, 2013. P. 2.


[Закрыть].

В 2015 г. был принят Канадский билль о правах потерпевшего (Canadian Victims Bill of Rights), который в Преамбуле закрепил приоритет охраны прав потерпевших, их достоинства для системы уголовного судопроизводства. Билль предусматривает общие права потерпевших – право на информацию о системе правосудия, право на участие в программах по реабилитации, право на составление и подачу жалобы в случае нарушений (ст. 6), а также специальные права на отдельных стадиях уголовного судопроизводства, включая право на защиту, безопасность и охрану персональных данных (ст. 9–11), право на участие (ст. 14–15), право на реституцию (ст. 16–17)[121]121
  http://laws-lois.justice.gc.ca/eng/acts/C-23.7/page-2.html#docCont (2016. 2 нояб.).


[Закрыть].

Признание необходимости дифференцированно подходить к назначению наказания в зависимости от личности виновного, его возраста, легло в основу Закона о несовершеннолетних правонарушителях (Young Offenders Act) 1984 г.

В 2002 г. был принят новый Закон о ювенальной уголовной юстиции (Youth Criminal Justice Act)[122]122
  Youth Criminal Justice Act, S.C. 2002, С. 1 // http://laws-lois.justice.gc.ca/eng/acts/Y-1.5/page-1.html (2016. 2 нояб.).


[Закрыть]. Основываясь на предотвращении преступлений как основном средстве длительной защиты общества, законодатель исходит из того не вызывающего возражения факта, что подростки ни в коем случае не должны быть приравнены к взрослым в том, что касается степени ответственности и последствий их поступков. Так, в соответствии с закрепленным в Акте принципом несовершеннолетние обладают меньшей степенью моральной виновности за совершаемые преступления (ст. 3 (b)), поэтому если несовершеннолетние правонарушители, к которым относятся подростки в возрасте от 12 до 18 лет (ст. 2), привлекаются к ответственности, то необходимо рассмотреть возможность замены наказания альтернативными мерами уголовно-правового воздействия[123]123
  Привлечение к уголовной ответственности лиц в возрасте от 12 до 14 лет осуществляется в соответствии с процедурой Закона о ювенальной юстиции 2002 г. с применением уголовных наказаний и внесудебных мер воздействия (extra judicial sanctions), которые в нем закреплены. Лица в возрасте от 14 до 18 лет могут быть привлечены к ответственности в соответствии с нормами Уголовного кодекса как совершеннолетние в том случае, если они совершили тяжкое насильственное преступление (тяжкое убийство первой степени (ст. 231), тяжкое убийство второй степени (ст. 235), покушение на тяжкое убийство (ст. 239), простое убийство (ст. 232, 234, 236), сексуальное насилие (ст. 273)) и если прокурор сможет опровергнуть в ходе судебного разбирательства презумпцию уменьшенной виновности несовершеннолетнего лица и докажет, что закрепленной в статье Закона санкции будет недостаточно. Тем не менее несовершеннолетний, которому назначено наказание в пределах санкции, предусмотренной статьей для совершеннолетнего преступника, отбывает наказание в исправительном учреждении для несовершеннолетних и может быть переведен в иное учреждение лишь по достижении им 18-летнего возраста (The Youth Criminal Justice Act: Summary and Background // http://www.justice.gc.ca/eng/cj-jp/yj-jj/ycja-lsjpa/back-hist.html).


[Закрыть].

Основными целями данных мер являются: защита общества посредством применения к несовершеннолетнему преступнику таких мер, которые, с одной стороны, отражают степень тяжести совершенного преступления, а с другой – соответствуют его возрасту; исправление несовершеннолетнего и его ресоциализация; предотвращение совершения несовершеннолетним новых преступлений посредством исправления тех неблагоприятных социальных факторов, которые в прошлом повлияли на его преступное поведение[124]124
  Youth Criminal Justice Act, S.C. 2002, c. 1 // http://laws-lois.justice.gc.ca/eng/acts/Y-1.5/page-2.html#docCont (2016.2 нояб.).


[Закрыть].

К специальным мерам внесудебного воздействия Закон относит предупреждение (устное или письменное), привлечение несовершеннолетних к участию в специальных общественных программах, направленных на реабилитацию (ст. 6). К данным мерам возможно прибегнуть как до судебного заседания, по инициативе представителя полиции либо прокурора в случае совершения впервые нетяжкого преступления, так и в ходе судебного заседания.

Определяясь с целями уголовного правосудия, Апелляционный суд провинции Онтарио в 1953 г. пришел к заключению, что в деле борьбы с преступностью законодателю необходимо устанавливать такие наказания, которые служили бы удержанию от совершения преступления, исправлению преступника и воздаянию[125]125
  R v. Willaert (1953), 105 C.C.C. 172, 175 (Ont. C.A.).


[Закрыть].

Впоследствии эти цели нашли отражение в Уголовном кодексе. В частности, в 1996 г. в кодекс была внесена ст. 718, посвященная целям наказания. «Главной целью наказания, наряду с предотвращением преступления, является установление справедливого, мирного и безопасного общества. Налагая на осужденного справедливое наказание, суд решает одну или несколько из приведенных ниже задач: 1) объявление какого-либо поведения незаконным; 2) удержание преступника и других лиц от совершения преступлений; 3) изоляция преступника от общества, когда это необходимо; 4) оказание помощи в реабилитации осужденного; 5) обеспечение возмещения вреда потерпевшим и обществу в целом; 6) способствование появлению у преступников чувства ответственности и осознания того вреда, который они причинили своим поведением потерпевшему и обществу»[126]126
  См. ст. 718 УК Канады.


[Закрыть].

При этом фундаментальный принцип, которым должен руководствоваться суд при вынесении приговора, заключается в том, что «наказание должно быть пропорционально тяжести совершенного преступления и степени ответственности преступника»[127]127
  Ст. 718.1 УК Канады.


[Закрыть].

Если говорить о реформировании уголовного законодательства в целом, то можно констатировать, что в Канаде оно отличается более гибким характером и легче подвергается изменениям[128]128
  В УК Канады неоднократно вносились изменения, направленные в основном на то, чтобы максимально приблизить закон к потребностям времени. Первые принципиальные поправки после новой редакции 1955 г. были внесены в конце 1960-х гг. Так, в 1969 г. была внесена поправка, которая декриминализировала производство аборта по медицинским показаниям (therapeutic abortion). Годом позже из УК была исключена ответственность за гомосексуализм. В 1983 г. состав изнасилования был заменен на «сексуальное нападение» (sexual assault) трех категорий, чем были уравнены в защите своей половой свободы мужчины и женщины. В 1996 г. был введен институт условного осуждения: теперь, если суд, назначив наказание в виде лишения свободы на срок до двух лет, придет к выводу, что осужденный не представляет опасности для общества, он может назначить ему наказание условно. В 1997 г. парламент Канады принял ряд законодательных актов, которые позволили освобождать по истечении определенного срока лиц, приговоренных к длительному лишению свободы, если их поведение дает основание полагать, что они утратили «общественную опасность», и т. д.


[Закрыть]. С одной стороны, подобное отношение к нововведениям объясняется отсутствием устоявшейся правовой традиции, имеющей долгую историю и определяющей стиль правового мышления. С другой – общим подходом канадских юристов, которые уверены в том, что закон эффективен только тогда, когда он идет в ногу со временем. «Для уголовного законодательства важна не приверженность традиции, а способность служить интересам и целям современного канадского общества»[129]129
  The Canadian Encyclopedia. Vol. I. Edmonton, 1985. P. 442.


[Закрыть].