Текст бизнес-книги "Спаситель Кремниевой долины. Как я защищал стартапы от бюрократов"

Автор книги: Брэдли Туск

Раздел: Зарубежная деловая литература, Бизнес-книги

Брэдли Туск
Спаситель Кремниевой долины. Как я защищал стартапы от бюрократов

THE FIXER. Saving Startups from Death by Politics.

By Bradley Tusk

Copyright © 2018 by Bradley Tusk

Copyright © 2018 by Bradley Tusk

© Мария Литвинова-Комненич. Перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Часть 1
Трэвис против Билла

1. Бороться с бюрократами все-таки возможно

Далласский аэропорт Форт-Уэрт – и в хорошую-то погоду поганое местечко. А уж в непроглядно дождливый день, когда рейсы в Ла-Гвардию один за другим исчезают с табло («отмена, отмена, отмена…»), этот аэропорт – настоящий девятый круг ада. Я сидел в зале ожидания компании «Юнайтед Эйрлайнз» в надежде, что хоть один рейс в Нью-Йорк полетит и в самолете для меня найдется место. И тут завибрировал мобильник. Звонил Трэвис.

Трэвис Каланик был тогда сооснователем и генеральным директором компании «Убер». Мы работали вместе с 2011 года, сражаясь с железобетонной индустрией такси, упорно не желающей делить с кем-то свой сегмент рынка: Трэвис – в качестве СЕО и сооснователя «Убера», я – в качестве СЕО «Туск Стрэджидиз», политической консалтинговой компании, базирующейся в Нью-Йорке. Некоторое время нам удавалось отбиваться от нападок такси-монстра и в итоге вышли практически на каждый рынок в Соединенных Штатах. Но, похоже, внезапно оказались перед лицом новой и неожиданной угрозы.

– Ты слышал, что вытворил де Блазио?

– Нет. Я здесь застрял в аэропорту в Далласе. А что он учудил на этот раз?

– Объявил, что собирается сократить наш рост до одного процента в год. По сути, это значит убить наш бизнес. Почитай, что пишут в Сети, а потом перезвони мне.

Я быстро просерфил Интернет. «Политико», «Дейли Ньюс», «Таймс» – да, везде эта самая новость! Выходит, Трэвис сказал правду, а я-то надеялся, он преувеличивает. Билл де Блазио, мэр Нью-Йорка, только что выступил с проектом закона, который уничтожит «Убер» на корню – не даст компании ни малейшего шанса к развитию. Де Блазио занимал пост мэра уже полтора года. Сейчас он полностью контролирует городской совет, в состав которого входит пятьдесят один человек. И этим людям предстоит путем голосования решать будущее «Убера». Де Блазио ненавидел технологии, ненавидел бизнес, ненавидел частный сектор – зато становился невероятно нежен и отзывчив, когда речь шла о нуждах и прихотях его спонсоров, в данном случае владельцев такси-медальонов. А городской совет, в свою очередь, потакал прихотям своего мэра. Да уж, не слишком удачный расклад.

Через пару минут мы снова разговаривали с Трэвисом.

– Хреново, – сказал я ему.

– И еще как. Представь, если это произойдет в Нью-Йорке, городе, на который равняется весь мир? Значит, то же самое может повториться где угодно. Нельзя такого допустить.

– Трэвис, городской совет проголосует 49 против 2. В крайнем случае, 48 против 3, чтобы проект прошел. Нам нужно двадцать шесть голосов, чтобы их обойти. Вот почему говорят «с бюрократами бороться бесполезно»[1]1
  В оригинале «You can't fight city hall» (англ.) – устойчивое выражение, в буквальном переводе: «Невозможно бороться с мэрией».


[Закрыть].

– Тогда придумай, где раздобыть эти двадцать шесть голосов.

– Хорошо. – Я помолчал, раздумывая. – Два вопроса. Первый: сколько я могу потратить? И второй: есть ли какие-то приемы, которые я не имею права применять?

– Трать сколько хочешь и делай что хочешь.

Я тут же начал перебирать в голове возможные варианты. Магическим образом началась посадка на нью-йоркский рейс, и магическим образом я перекочевал из списка ожидающих в список пассажиров. Сиденье посередине в правом ряду возле туалета – ну и ладно. Зато я наконец лечу домой. Правда, с тяжелым багажом в виде большой проблемы, которую надо решить по пути.

Сегодня фраза «закажем «Убер» звучит практически везде, и трудно себе представить, что когда-то было иначе. В попытках проломить мощную стену индустрии такси неоперившийся стартап отбивался от регуляторов, нападавших со всех сторон. Профсоюзы выступали против, потому что «Убер» невозможно контролировать – в нем нет жестко организованных схем, зато есть тысячи водителей, работающих по контракту. Таксисты выступали против, потому что один-единственный безупречно выполненный заказ привязывал клиента к «Уберу» раз и навсегда. А политики по всей стране выступали против, потому что в случае успеха «Убера» на них бы обрушились с попреками спонсоры – все те же самые представители индустрии такси.

Ставки были высоки. Если «Убер» лишится возможности свободно развиваться в крупнейшем финансовом и культурном центре Америки, это может стать прецедентом для законодателей по всему миру – то есть над нами нависает риск закрыться навсегда. Без Нью-Йорка нам конец. Немалые вложения в «Убер» не окупятся, высокие ожидания инвесторов не оправдаются, и обещания полностью изменить способ перемещения пассажиров в заказанных авто выполнены не будут.

Потому что все в мире равняются на Нью-Йорк.

Пока самолет готовился к взлету, я напряженно размышлял о человеке, который так упорно ставит «Уберу» палки в колеса. Билл де Блазио стал мэром Нью-Йорка в 2013 году, выступая как лидер левых сил, противник финансового неравенства и защитник цветных слоев населения. В каждом спорном вопросе, в каждом столкновении, в каждой политической битве он вел себя как «тот самый де Блазио, который держит сторону угнетенных против злодейских корпораций». И эта тактика отлично работала, поскольку вынуждала практически все профсоюзы, прессу, экспертов, влиятельных политиков и всех остальных «людей системы» вставать на его сторону – или же брать на себя риск вылететь из этой прогрессивной мафии. Очевидно, его легенда будет звучать так: «Де Блазио защитит бедных-несчастных таксистов от мощной коварной корпорации «Убер», которая с легкостью ворочает миллиардами долларов».

И, надо сказать, у этой истории есть все шансы на успех.

Значит, его легенде нам нужно противопоставить свою.

Я задумался: какие у де Блазио слабые места? Для начала, все его действия основываются не на вере и не на идеологии, а на обычном расчете, на жесткой политике, замешанной на деньгах. Но то же самое можно сказать о любом мэре любого города. Избиратели к такому давно привыкли.

Где-то над Озарксом меня осенило. У де Блазио есть реально слабое место, и еще какое! А главное, он о нем даже не подозревает. Никто прежде не пытался надавить на эту больную точку, но, если идея сработает, это перевернет с ног на голову всю банальную мудрость, включая столетнее бородатое высказывание о том, что «бороться с бюрократами бесполезно». Да, это будет жестокое сражение. Рискованное. И, возможно, в итоге «Убер» понесет огромные потери – в глобальном масштабе.

Но это наш единственный шанс.

Признаюсь, в политических сражениях я не новичок. Играть в эти игры я выучился, вращаясь в правительственных и политических кругах больше двух десятилетий. Я руководил избирательной кампанией Майка Блумберга, когда он баллотировался на пост мэра в 2009 году, и весь первый срок проработал вместе с ним. Я работал два года на Капитолийском холме в качестве директора по коммуникациям Чака Шумера, обучаясь тому, как заставить медиа полюбить самого влюбленного в медиа политика в Америке. Я провел четыре сумасшедших года в должности заместителя губернатора Иллинойса. Плюсом этой работы было то, что я управлял пятым по величине штатом страны – вел бюджет в 60 миллиардов долларов, контролировал все текущие процессы, заботился о работниках числом 70 тысяч человек, принимал все политические решения, налаживал все коммуникации – и это в 29 «зрелых» лет. Но имелся и жирный минус: моим боссом был Род Благоевич.

Ну и, без ложной скромности, я работал с настоящими звездами политики. С блистательным Генри Стерном, долгое время занимавшим разные посты в Нью-Йорке, в том числе исполнительного директора Департамента парков и отдыха. С Эдом Ренделлом – как раз в тот период, когда он был мэром Филадельфии. И я стоял на первой линии фронта вместе с Руди Джулиани, Чаком Хаммером, Хиллари Клинтон и Майком Блумбергом во время героических работ по восстановлению города после теракта 11 сентября.

Судьба подарила мне счастливую возможность участвовать в разработке действительно важных инновационных программ, таких как универсальная система дошкольной подготовки, медицинская помощь детям, безналичная система оплаты, импорт рецептурных препаратов из Европы и Канады, модернизация системы национального голосования и полная прозрачность деятельности мэрии. Совершенно неожиданно для себя я задушил в зародыше избирательную кампанию Энтони Винера, отказался вымогать деньги у Рама Эмануэля, давал показания в трех судебных процессах, связанных с коррупцией, и выступал в двух судах присяжных.

В историю с «Убером» я тоже ввязался совершенно случайно, уже после того, как основал собственную консалтинговую фирму. Помню, во время встречи по поводу зонирования «Уолмарта»[2]2
  Wal-Mart Stores, Inc. (англ.) – американская компания, управляющая крупнейшей в мире сетью оптовой и розничной торговли, действующей под торговой маркой Walmart.


[Закрыть] у меня зазвонил телефон, и один мой хороший друг сказал: «Слушай, тут у меня парень, он запускает небольшой стартап, транспортную компанию, и у него проблемы с регулирующими органами. Может, пообщаешься с ним?» В тот же самый день я стал первым политическим консультантом компании «Убер» и следующие пять лет занимался тем, что сбивал спесь с индустрии такси по всем Штатам – для того чтобы этот бронтозавр подвинулся и дал другим законное место. Должен признать, я сделал тогда очень удачную ставку: работая на юный «Убер», я получал половину моей обычной платы, но впоследствии эта «ставка» умножилась примерно в 250 раз.

После битвы с де Блазио в 2015 году я сделал еще одну ставку, тоже удачную: опыт работы с «Убером» превратил в венчурный бизнес. Сегодня наша компания «Туск Венчурс» помогает десяткам стартапов взаимодействовать с регуляторами, оберегая начинающий бизнес от всевозможных политических подводных камней. Кроме того, сейчас мы уже сами обладаем возможностью инвестировать в некоторые стартапы.

Своими новыми идеями стартап нарушает привычный ход дел в индустрии. Индустрия сопротивляется, пуская в ход все свои связи. Задача хорошего стартапа – буквально «взорвать» отрасль, а наша с вами задача – сорвать попытку отрасли не выпустить ваш стартап на рынок. Для этого мы пользуемся методами избирательных кампаний, адаптируя их к битвам с регуляционными органами и политической косностью, к битвам между инновационным бизнесом и закостеневшими интересами отрасли.

Если вы находитесь внутри системы, вы просто живете по ее правилам, и через некоторое время неудобоваримый политический коктейль начинает казаться вам вполне пригодным к употреблению. Если вы ведете традиционный бизнес, которым управляет система (а почти все отрасли управляются прямо или косвенно правительством), вы выучиваете эти правила и спокойно с ними сосуществуете.

Но если у вас стартап и политика для вас – темный лес, все это не имеет значения. Вы просто хотите вывести свой продукт или услугу на рынок. Хотите конкуренции, инноваций, перемен. Вам не нужно, чтобы какой-то бюрократ диктовал вам, что можно, а что нельзя. И чтобы вам запрещали конкурировать с кем-то только потому, что политика не на вашей стороне.

Если вы собираетесь ворваться в любую традиционную отрасль – а это транспорт, энергетика, здравоохранение, образование, страхование, финансы, туризм и ресторанное дело, алкогольный и игровой бизнес, индустрия красоты или домашнего хозяйства, – они, скорее всего, не примут вас с распростертыми объятиями. Наоборот, будут вам противостоять, причем крайне жестко.

Если вы не хотите, чтобы ваш стартап скончался волею регулирующих органов, вы должны кое-что усвоить. Политическая и административная экосистема с течением времени эволюционировала, чтобы в итоге прийти к определенному незыблемому удобному для себя состоянию. Деньги, которые ее подпитывают, поступают в форме спонсорских пожертвований от тех самых людей, которых выводит из равновесия появление вашего стартапа. И эти люди – владельцы такси и такси-медальонов, хозяева отелей и казино, руководители профсоюзов и страховых компаний, дальше можете продолжить сами – будут пускать в ход любые средства, только чтобы держать вас в страхе. Ваше конкурентное преимущество – интеллектуального свойства: идеи, технологии, новый подход, стремление вести бизнес иначе и лучше. Их конкурентное преимущество – политического свойства: пожертвования, которые они собирали и накапливали много лет, а также целая армия оплачиваемых лоббистов, чья единственная задача – остановить вас, не пропустить дальше.

Задача этой книги – помочь стартапам разобраться в тонкостях политики и действовать продуманно, дабы иметь возможность противостоять регуляторам или, в идеале, не попасть сразу же под их удар. Чем больше вы узнаете о том, почему политики и регуляторы не хотят, чтобы вы запускали новую гостиничную систему, новую транспортную сеть или новый одноранговый страховой пул, тем легче вам будет понять, как изменить политическое уравнение и убедить их подвинуться и дать вам дорогу.

Совершенно ясно, что культуру стартапов требуется развивать, и это очень большая работа. Отсутствие разнообразия бизнесов в той или иной отрасли не просто несправедливо – оно мешает стартапам и венчурным фондам, которые хотят понять, как продать свой продукт/услугу максимальному количеству людей (белые мужчины – не единственные потребители). Отсутствие зрелости приводит к неудачам, многое нужно менять. Но это не значит, что стартапы сегодня не должны отстаивать себя перед лицом политики. Необходимо защищать свои интересы, сделать все для здоровой конкуренции и продвижения инноваций. Неспособность держать удар для стартапа равносильно смерти.

Я разделил эту книгу на пять частей. Первая и вторая рассказывают о моем опыте в политике, начиная со встречи с Эдом Ренделлом и заканчивая избирательной кампанией Блумберга в мэры Нью-Йорка. Третья часть посвящена моему первому близкому знакомству с продвинутыми технологиями в лице «Убера» и борьбе с бюрократами по всей стране. В четвертой части я делюсь опытом и даю советы на тему того, как стартапу не погибнуть в столкновении с политикой на примере легализации ежедневных онлайн-игр фэнтези-спорта (Fan-Duel и DraftKings), битв с крупнейшими страховыми компаниями (Lemonade), и обеспечении получения марихуаны по требованию (Eaze).

Не каждое сражение можно выиграть, как я убедился, работая с платформой для совместного использования кухни под названием MyTable. А некоторые битвы бывают столь долгими и тяжелыми, что вынуждают погрузиться в хаос, известный как Трамп и Вашингтон (это я узнал на примере Handy.) В последнем разделе я рассказываю об универсальном решении для всего сразу – о мобильном голосовании. Значительное упрощение процесса, при котором участие голосующих увеличивается экспоненциально, кажется очевидным шагом вперед для вас и для меня. Но это до смерти пугает почти всех политиков всех партий: они совершенно не заинтересованы в том, чтобы потерять свое место. А между тем этот шаг превратил бы извечную борьбу с бюрократами в безмятежный воскресный утренний сон.

В конце книги вы найдете пошаговые инструкции для стартаперов, рассказывающие о том, как надо действовать в определенных ситуациях – например, когда стоит требовать разрешение, а когда извиняться; как привлечь своих клиентов к борьбе с политиками или какой рынок выбрать следующей своей целью.

Конечно, почти детективные истории о том, как мы «сделали» Энтони Винера, переизбирали Майка Блумберга, разбирались с коррумпированными политиками в Чикаго, придумывали, как легализовать доставку марихуаны, управляли казино, поднимали интерес к фэнтези-спорту и, конечно, помогли «Уберу» встать на колеса – это очень увлекательно. (Эти главы я писал с удовольствием, надеюсь, и читать их вам будет приятно.) Но дело не только в этом. «Взорвать» отрасль или индустрию – значит не просто прийти с гениальной идеей или новой суперплатформой. Это значит изменить статус-кво в политике. Именно на это рассчитывают ваши работники, инвесторы и клиенты. Именно от этого, возможно, зависит будущее вашего стартапа, а если смотреть дальше – и всей мировой экономики. Новые технологии создают новые рабочие места, делают жизнь лучше и легче, помогают выработать новый подход к выборам и открывают много других возможностей для каждого из нас и для человечества в целом.

Часть II
Изучаем язык политики

2. Ничто не свалится на вас с неба

Изучение языка политики (или, как называет ее моя жена Харпер, «темного искусства») занимает несколько лет. Я лично попал в политические круги практически по случаю и так же случайно обрел примерно половину выпавших на мою долю шансов. Но, как и с любым умением, здесь требуется время, труд и постоянное повторение пройденного – и в конце концов вы освоите неизвестную прежде науку.

С Эдом Ренделлом я познакомился на Демократической Конвенции в 1992 году. Он тогда был мэром Филадельфии (позже пошел на повышение – стал губернатором Пенсильвании). Я же, молодой парнишка, только что окончил первый курс Пенсильванского университета и каникулы проводил, подрабатывая пляжным официантом в клубе «Сэндс Бич» на Лонг-Айленде. Если кто смотрел фильм «Парень из «Фламинго», то он примерно про мою тогдашнюю жизнь – исключая торговлю «девочками» и полупрофессиональные покерные турниры.

Шесть дней в неделю я проводил, подавая праздной публике бургеры из индейки, кофе со льдом и так называемые LEO (лосось, яйца и лук, самое дорогое блюдо в пляжном меню); надувал резиновые бассейны, таскал лежаки к воде и болтал с владельцами пляжных баров. Они казались мне очень большими боссами.

Никого из мира политики я не знал. Мой отец прибыл в США прямиком из Германии, из лагеря беженцев, после окончания Второй мировой войны. И хотя моя семья жила довольно прилично, имея собственный schmata-бизнес (швейный бизнес – для тех, кто не знает идиш), никаких политиков в нашем окружении не наблюдалось. Единственное, отец был знаком с парнем по имени Брайан О’Дуайер, чья юридическая фирма обслуживала профсоюз плотников. Брайан имел некоторое отношение к нью-йоркской политике: его отец был председателем городского совета, а дядя в конце сороковых был мэром – правда, совсем недолго, потом случился коррупционный скандал, так что дядюшке пришлось мотать в Мексику. Но Брайан знал: я мечтаю попасть в те круги.

В 1992-м круги расходились вокруг Билла Клинтона. Демократическая Национальная Конвенция должна была проходить на Мэдисон-сквер-гарден, и у плотников там работы хватало: построить трибуны, подготовить место, а затем следить, чтобы все было в порядке. Профсоюзу выдали пропуска на проход туда в любое время по необходимости. Один из таких пропусков перекочевал сперва к Брайану, а от Брайана ко мне. «Если тебя о чем-то спросят, просто сделай вид, что поправляешь что-то», – напутствовал он меня.

Сейчас, повидав множество разных политических конвенций, я знаю: там абсолютно ничего не происходит, пока на трибуну на поднимаются «тяжеловесы». Вот тогда и включаются камеры национальных ТВ-каналов, но происходит это не раньше восьми часов вечера. Тем не менее в газете было написано: «Конвенция: от полудня до полуночи». Насколько я понимал, сейчас как раз полдень. Я надел костюм, по дороге захватил пропуск в конторе Брайана и направился на Мэдисон-сквер-гарден.

На трибунах, рассчитанных более чем на пять тысяч человек, я увидел максимум пятерых. Двое парней, баллотирующихся в представители от штата Монтана (такого примерно уровня), выступали перед… никем. Ряды были пусты. На них сидел лишь один человек. И я узнал его.

В первый момент я не был уверен, что подойти к нему и поговорить – нормально и удобно. В конце концов, он же мэр! Но потом я подумал: он мэр Филадельфии, а я там учусь в универе. Он еврей из Нью-Йорка, как и я. Подойду и поздороваюсь. Что тут такого? Не съест же он меня.

Эд Ренделл оказался таким дружелюбным и таким общительным, что, не подойди я поздороваться, он бы, наверное, заговорил с пустым сиденьем рядом с собой. Мы беседовали обо всем – о моей учебе, как мне нравится Пенсильванский университет, что он думает о шансах Клинтона на победу в президентской гонке… Примерно минут через десять я осознал, что, наверное, уже достаточно эксплуатировал его общительность. Я поблагодарил Эда и собрался попрощаться. И вдруг он сказал:

– Слушай, а когда начнутся занятия в колледже, ты будешь очень сильно занят?

Мгновение я думал, а потом честно ответил:

– Нет. Не особо.

– Хочешь постажироваться в нашем офисе?

Конечно же, я хотел.

Он сказал отправить письмо в мэрию, и тогда он попросит кого-то мною заняться.

Я был в совершенном восторге, даже не заметил, как прошел остаток дня. Письмо я написал на коленке, на салфетке из пекарни «Зарос Бред Баскет» по дороге домой в электричке «Лонг-Айленд Рейл Роуд». Наутро я его перепечатал и отправил в мэрию. Я знал, что ответ получу не раньше чем через несколько дней, поэтому регулярно проверять почту начал только к концу недели. Спустя пять дней я проверял ее уже с одержимостью. Ничего. Теперь-то я знаю то, о чем тогда даже не подозревал: правительственная почта – черная дыра. Входящая корреспонденция исчезает в ней навечно. То есть ответ никогда не придет. Но в то давнее время я оптимистично решил, что мое письмо просто где-то затерялось.

Лето закончилось. Большинство владельцев пляжных баров великодушно выплатили своим работникам «послесезонные чаевые». Только одно семейство не захотело расщедриться – они оставили меня ни с чем, хотя в самом начале потребовали оплатить мою еду. (Часто пляжные бары просят работников оплатить свою еду заранее, а потом вернуть потраченное, получив чаевые.) Должен существовать особый круг ада для людей, которые так относятся к парням, проводящим по 70 часов в неделю под палящим солнцем в надежде на чаевые, выложив последние деньги только ради того, чтобы Таненбаумы бесплатно поедали свой белковый омлет[3]3
  Поскольку срок исковой давности по поводу отправления малой нужды в чьи-то кулеры истек, честно скажу: я мстил Таненбаумам. Особенно я доволен тем случаем, когда кто-то из них заметил, что вкус льда в диетической коле «какой-то странный». Позже оказалось, что похожими приемами сплошь и рядом пользуются политики.


[Закрыть]. Но если забыть об этих хапугах, я все же заработал достаточно, чтобы прожить еще один учебный год, а это значило, что я могу себе позволить бесплатно стажироваться.

Я вернулся в колледж, заселился в общежитие, купил кое-какие книги, а потом сказал себе: «Но я по-прежнему хочу работать в мэрии. Может, стоит просто пойти и повидаться с ним?» В конце концов, в прошлый раз я так и сделал, и все получилось. Я запрыгнул в поезд SEPTA[4]4
  Southeastern Pennsylvania Transportation Authority – транспортная система штата Пенсильвания со штаб-квартирой в Филадельфии.


[Закрыть] и отправился в мэрию. До 11 сентября оставалось еще десяток лет, так что охрана там была не такой непроходимой, как сейчас. Я вошел в мэрию и стал глазеть по сторонам в поисках указателя в направлении офиса мэра. Никто меня не остановил.

Сейчас, чтобы попасть в мой собственный офис или, наоборот, выйти на улицу, я тысячи раз прохожу мимо приемных мэра, губернатора и сенатора. И теперь я точно знаю, что лишь два типа людей способны зайти с улицы, подойти к рецепции и потребовать встречи с губернатором или мэром: или сумасшедшие, или протестующие против чего-либо. Я вошел в приемную Ренделла. За стойкой сидели две немолодые дамы с подсиненными волосами, по виду из Южной Филадельфии. Я спросил, свободен ли мэр. Мне ответили не сразу. Дамы пытались понять, к какой из двух категорий я принадлежу. Молодой и наивный, но явно не сумасшедший. И в руках нет коробки с письмами протеста или стопки петиций. Я выглядел обычно – симпатичный юноша, который настолько неопытен, что не понимает: нельзя просто так зайти в мэрию, чтобы повидаться с ее хозяином.

Если бы дамы выставили меня на улицу, моя жизнь сложилась бы совершенно иначе. Но, к счастью, одна из них улыбнулась и сказала:

– Мэр сейчас очень занят. Может быть, оставите записку?

Как курица лапой, я написал свои имя и фамилию, объяснение, почему я здесь, и что господин мэр, возможно, не помнит нашу встречу на Демократической Конвенции, где он предложил мне стажировку у себя в офисе и велел отправить в мэрию письмо. Дамы очень любезно приняли записку, а я вышел на улицу и побежал в сторону метро.

Не успел я пройти полдороги до дома, как до меня начало доходить: «Ты просто полный идиот. Нельзя вот так прийти и заявить: «Я к мэру». Так не бывает». Подходя к общежитию, я уже почти выкинул из головы мечты о работе в мэрии. Но потом у меня зазвонил телефон.

– Ожидайте. С вами будет говорить мэр Ренделл.

Я ждал, может быть, секунд двадцать, прежде чем услышал хрипловатый низкий голос Эда.

– Брэдли?

– Добрый день, сэр.

– Когда ты готов выйти на работу?

– Буду на месте через двадцать минут.

Так все и началось. Понятно, что он не собирался встречать меня лично через двадцать минут – или вообще когда-либо, – но на этот раз действительно прислал человека, и в итоге я получил стажировку в офисе заместителя мэра по политике и планированию. Я чувствовал огромную благодарность за то, что Ренделл нашел для меня время, и сознавал, что на этом свете не слишком много таких щедрых и добрых людей, как Брайан О’Дуайер. Поэтому – а может, еще и потому, что работать в офисе мэра куда интереснее, чем расставлять зонтики на пляже, – да и вообще, не важно, по какой причине, я понял: мне, лично мне выпал редкий шанс. Именно тот, которого я ждал.