Текст бизнес-книги "По большому счету"

Автор книги: Евгения Письменная

Раздел: Банковское дело, Бизнес-книги

Ударили по рукам. Договорились, что Корриган придет уже завтра. Как только американец ушел, Матюхин поручил следующим утром всему активу банка собраться в актовом зале и позвонил в Академию внешней торговли: попросил преподавателей английского языка помочь с переводом лекции на русский.

Актовый зал на восьмом этаже опять заполнился до отказа: многие хотели побывать на лекции американского банкира. Для советских людей такое было в диковинку. Даже McDonald’s – одна из американских компаний – первооткрывателей российского рынка – еще не пришел в страну, и многие помнили времена холодной войны, когда США считались главным врагом. А тут такое: американец будет учить их работать. Чудеса, да и только.

Первую лекцию Джеральд Корриган посвятил инфляции. Он стал объяснять, почему этот показатель так важен для финансовой системы и почему за ним нужно пристально следить. С переводом получалось плохо. Советские учителя английского часто не понимали слов Корригана. Лекция не складывалась. Матюхин взял в руки микрофон со словами «сам буду переводить».

Так несколько дней подряд и стояли вместе на сцене: огромный Корриган и невысокий Матюхин. Корриган фразу скажет, а Матюхин переведет. Для Корригана наверняка эти лекции стали незначительным, мимолетным сюжетом в его богатой финансовой биографии, а для российского Госбанка это был первый, пока еще робкий, взгляд в будущее.

Именно американец приоткрыл занавес в новый мир свежеиспеченным российским банкирам из советского Госбанка. Тогда они узнали про устройство денежно-кредитной политики, важность банковского надзора, роль валютных бирж, риски большой эмиссии. Им казалось, что речь идет о другом мире, который есть где-то там, но его никогда не будет здесь. Они и представить не могли, что он очень скоро станет их реальностью. Пройдет немного времени – и все, пока еще советские, граждане узнают, что такое бешеная, тысячная инфляция, как валютная биржа может провалить курс и как агрессивны бывают коммерческие банки, которые они штамповали по первому требованию.

Много рассказал Корриган, но вот главный совет, который он дал своему российскому коллеге: «Бойся, Георгий, соскользнуть на тропу плохих кредитов». Нельзя раздавать их направо и налево, говорил Корриган, «плохие кредиты убивают». Матюхин про себя усмехнулся: как же сделать кредиты хорошими, если нет обеспечения – ни валюты, ни золота. Но совет запомнил.

«Не дурите!»

Но крестным отцом российского Центрального банка стал не американец, а француз. Корриган подарил на память Матюхину фотографию со своей подписью и пропал за океаном. Заботиться о российском Госбанке и помогать ему стал Жак де Ларозьер, председатель Центрального банка Франции с 1987 по 1993 год.

Корриган в беседах с Матюхиным очень хорошо отзывался о французском председателе: дескать, крутой в Париже финансист работает, высшего класса. И Матюхин решил с ним встретиться. Де Ларозьер дал согласие, но время встречи ограничил: пятнадцать минут. Так передали Матюхину из аппарата де Ларозьера. «Глава несуществующего банка рассыпающейся страны не представляет большого интереса», – истолковал сухой прием француза Матюхин. Но пятнадцать минут – тоже хорошо, многое можно успеть.

Сухой прием по-французски оказался очень радушным. Де Ларозьер встретил Матюхина в специальной комнате для гостей. Разговор сопровождался красным вином и изысканными закусками. Матюхин с усмешкой вспомнил свои «разносолы» – чай с рафинадом для Корригана.

У Банка Франции долгая история: он был основан в 1800 году по указу Наполеона. И на встрече всё вокруг напоминало о традициях: красивая комната в старом здании в центре Парижа и аристократичный де Ларозьер, потомок королевской семьи. Напротив него сидел сибиряк Матюхин, который совсем недавно штурмовал бетонное здание на Октябрьской площади в Москве.

Матюхин рассказал о своих заботах, о том, какой он видит финансовую систему России, как Банк России хочет стать независимым от Госбанка СССР. Де Ларозьер, сначала подчеркнуто любезный и сдержанный в комментариях, уже к середине разговора стал живо интересоваться русской попыткой переформатировать финансы. Он сыпал вопросами, чем даже немного удивил Матюхина.

– Вы хотите, чтобы все республики имели свою валюту? – удивленно разводил руками де Ларозьер. – Почему?

– Мы не сможем стать независимыми от СССР, если будем сохранять рубль как единую денежную валюту для всех республик. Так и останемся Советским Союзом.

Матюхин решил обсудить с де Ларозьером самые смелые свои чаяния. Формально, конечно, республики СССР не смогли бы создать собственные валюты при наличии Союза, но Матюхин, как никто другой, знал, что в реальной жизни Госбанк СССР сейчас – просто касса власти. Он не задает вектор развития, а пытается стреножить финансовую систему. И сбросить центральную власть можно, только если страна распадется на части. В те времена российского банкира с подобными мыслями можно было считать авантюристом, но он такой исход считал наиболее вероятным.

Матюхин говорил твердо и уверенно. Ему все казалось очевидным. Другого пути нет: республики должны переходить на свои валюты. Это же так естественно. Только отделение от СССР может дать возможность развиваться дальше. Но де Ларозьер его не понимал.

– Нет, нет. Так делать нельзя. Это будет громадной ошибкой. – Французский центробанкир горячо жестикулировал. Спокойствие, с которым он встретил Матюхина, как рукой сняло.

Проговорили больше часа. Матюхин рассказал о реальном состоянии дел в России.

– Не дурите! – не унимался французский глава Центробанка. – Мы в Европе так много времени потратили на разработку единой валюты и до сих пор ее не создали, а вы, имея единую валюту, хотите все разрушить? Не понимаю. Это будет величайшей глупостью.

Де Ларозьер хотел заставить Матюхина посмотреть на советскую финансовую систему под другим углом. Главное – не борьба со структурами СССР, а построение максимально гибкой и взаимосвязанной финансовой системы. Матюхин, похоже, не был готов к такой широте взглядов. Его борьба с Виктором Геращенко, главой Госбанка, походила на непрекращающуюся ноющую зубную боль, которая мешала что-либо делать. Чтобы от нее избавиться, Матюхин готов был удалить корень.

В конце обеда Матюхин осмелел и попросил де Ларозьера провести семинар для делегации советских финансистов, которых он соберет со всех республиканских контор Госбанка СССР. Французский банкир идею поддержал. И тут Матюхин, краснея, выпалил:

– Мы только прилететь сможем, нас бесплатно «Аэрофлот» привезет, но вот на оплату проживания денег нет.

Откровенность российского центробанкира понравилась де Ларозьеру. Главе госбанка, пусть даже бедной страны, признаться, что у него нет средств для оплаты командировки, не так-то просто. Де Ларозьер пообещал оплатить проживание работников советского Госбанка в Париже и организовать для них цикл лекций.

– Собирайте делегацию, – закончил затянувшийся обед француз.

Это были обычные лекции о рыночной экономике, банковской системе Запада. Наверное, похожие можно было услышать в экономической школе любой капиталистической страны, но не в СССР. Советские слушатели усваивали материал мгновенно, они возвращались домой и без сдачи экзамена пытались внедрять теорию на практике. Именно французы посоветовали российскому Центробанку строить сеть расчетно-кассовых центров, чтобы обеспечить прохождение платежей между появляющимися коммерческими банками, учитывать все их операции, хранить наличные деньги. Одна из ключевых проблем – управление коммерческими банками. Они быстро плодились и, чуть оперившись, стали заявлять, что Центральный банк им не указ. Работать по старинке Центробанк России не мог, финансовая система страны усложнялась быстрее, чем политическая, которая тоже развивалась молниеносно.

В поисках денег

– Это вино у них – самое вкусное. – Матюхин крутил в руках бутылку с белым игристым Cremant. – А красное – как-то не очень.

– Пиво еще лучше, – довольно поддержал беседу сосед по столику. – Это они неплохо придумали: пивной завод прямо в ресторане. Первый раз так пиво пил.

– Да ну его! – махнул рукой третий. – Давай пройдемся, что ли.

– Да, лучше пройдемся, – согласился Матюхин.

Все трое – глава Центробанка Георгий Матюхин, министр финансов Борис Федоров и народный депутат Верховного Совета Ефим Басин – не торопясь встали из-за столика, расположенного в уютном дворике люксембургского ресторана, и направились к городской ратуше. Хотя октябрь перевалил за середину, погода стояла теплая, можно сказать, даже жаркая. День был в самом разгаре, хотя казалось, что он только-только начался. Время будто остановилось.

Томительное ожидание раздражает даже в сердце Европы – небольшом, застывшем в спокойствии городе Люксембурге. Столь высокая делегация из России, представляющая исполнительную, законодательную и финансовую власть республики, уже десятый день маялась здесь по распоряжению главы Верховного Совета Бориса Ельцина. Им поручили ехать оформлять счета в Люксембург, поскольку Мальтийский орден обещал выдать России, пытающейся встать на путь самостоятельности, безотзывный кредит в размере тридцати пяти миллиардов долларов на двадцать лет[5]5
  Письмо полномочного представителя Мальтийского ордена Роберто Коппола от 19 октября 1990 года (архив автора).


[Закрыть]. Мальтийский орден обещал дать деньги только за то, что его представитель получит звание почетного консула Российской Федерации.

Ельцину это показалось выгодной сделкой. Деньги, как он считал, достанутся даром. Почетный консул? Да, конечно, хоть самый, самый почетный. Надо только оформить все соответствующие бумаги.

Федоров, Матюхин и Басин прибыли в Люксембург именно с этой миссией.

Тридцать пять миллиардов долларов были бы хорошим началом для обретения независимости России от Советского Союза, а для Мальтийского ордена – возможностью наконец восстановить официальные отношения со страной, которые были прерваны в начале XIX века. После смерти императора Павла I, магистра и протектора рыцарского религиозного ордена Римско-католической церкви, Российская империя разорвала все отношения с мальтийцами и, конечно, не восстанавливала их во времена СССР.

– Я ж говорил, что это чистой воды авантюра. – Матюхин подошел к старой крепости и потрогал камни, которые нагрелись на жаре. – Мы выглядим идиотами. Открываем счета в Люксембурге, ждем какие-то деньги.

– Идиотами – мягко сказано, – ухмыльнулся Федоров и поправил очки. – Скажи кому, как выглядит наша так называемая командировка, – высмеют. Ежедневный променад.

Басин шел молча, но про себя думал, что ситуация и впрямь дурацкая. Он – почетный строитель-железнодорожник, Герой Социалистического Труда, что считалось высшей степенью отличия в СССР, ждал манны небесной от рыцарского ордена. Это с трудом укладывалось в голове.

В Люксембург их привез американский посредник – долговязый Леонард Боекельман. Каждый день говорил: «Завтра будет все окей, деньги будут завтра». И они ждали. Русская троица ежилась от его обещаний, злилась. Боекельман уже познакомил их с бесчисленным количеством банкиров и глав компаний разных стран и всегда представлял одинаково: «Мои могущественные и выдающиеся друзья из новой России: мистер Федоров, мистер Матюхин и мистер Басин». Все с большим удовольствием с ними знакомились, жали руки и улыбались. Это ж редкая удача – посидеть за одним столом с министром финансов и главой Центрального банка одновременно. Тем более необычно так запросто побыть рядом с высокопоставленными представителями коммунистической, закрытой страны.

Матюхин многого не знал, но был уверен, что миллиарды долларов на голову не падают. Он не разбирался в рыцарских орденах, но хорошо понимал, что дать многомиллиардный кредит стране за статус консула – абсурд. Но приказ есть приказ, раз глава Верховного Совета сказал ехать, хочешь не хочешь – поездишь. Ефим Басин специально для получения кредита открыл фирму Speedrach[6]6
  Письмо представителя Мальтийского ордена Жоржа Галлона от 25 октября 1990 года (архив автора).


[Закрыть].

– Уж надоел этот калейдоскоп улыбающихся физиономий, – ворчал Матюхин. – Поехали домой, в Москву.

Федоров и Басин его поддержали.

Боекельман с пониманием выслушал своих «могущественных и выдающихся друзей из новой России», которые спустя десять дней пребывания в Люксембурге решили возвращаться в Москву с пустыми руками. «Не торопитесь, поедем к Роберто Кополла в Рим лично. Все уладим», – заверил он.

В Москву дали телеграмму, что денег нет, американец предлагает ехать в Рим. Из администрации Ельцина пришел ответ: «Поезжайте в Рим».

И они отправились из Люксембурга в Рим.

В Мальтийском ордене

Когда за ними закрылась дверь, звук галдящей улицы как будто исчез. Хлоп – и обволакивающая тишина. Матюхин, Федоров и Басин поднялись наверх по широкой белой лестнице. В комнате было сумрачно и прохладно, несмотря на жару. Свет, проникавший сквозь прикрытые ставни, подчеркивал причудливый рисунок мраморного пола. Простая, добротная, но при этом изящная мебель.

Российских чиновников встретил пожилой человек с любезным лицом. Просто, но современно одет. Представитель Мальтийского ордена Джордж Галлон поприветствовал их и предложил сесть за длинный стол.

Они расположились не очень удачно, уголком: получилось, что мальтиец сидит во главе стола, а трое россиян – вместе с длинной стороны, близко друг к другу. Где-то за спиной маячили двое мальтийцев. Повисла неловкая пауза.

– Рыцари теперь не носят доспехов? – Это Федоров решил разрядить напряжение неуклюжим вопросом.

Галлон вежливо улыбнулся: стало понятно, что шутка была не самой блистательной. Но цели она достигла. Разговор пошел.

Галлон говорил тихо, не торопясь. Он заверил, что обещанный кредит выдадут. Просто нужно намного больше времени, чем предполагалось, для «аккумуляции капиталов из-за ближневосточных событий».

«Во выразился: аккумуляция капиталов», – подумал про себя Матюхин во время очередной многозначительной паузы, которую подвесил Галлон.

– Я вас свяжу по телефону с монсеньором Робертом Копполой, и вы проведете с ним официальные переговоры, – сообщил Галлон.

«Этому не будет конца», – устало подумал Матюхин. Две недели безрезультатных разговоров и переговоров порядком утомили.

Галлон включил громкую связь. Голос на том конце трубки был еще тише, а речь еще медленнее, чем у Галлона.

Разговор был коротким. Коппола – как его представили, Его Превосходительство монсеньор – сказал, что капиталы предоставят в начале следующей недели. А также Его Превосходительство монсеньор выразил глубокое уважение и высочайшее почтение официальной делегации Российской республики.

Галлон положил трубку в полной тишине. Несколько минут сидели молча с серьезными лицами. Федоров заерзал на стуле. Галлон отреагировал на затянувшуюся паузу.

– Сейчас мой помощник принесет письмо, я подпишу наши обязательства по кредиту.

«Хоть что-то. Денег не привезем, но привезем письмо», – подумал Матюхин.

Через десять минут помощник принес письмо с заверениями о «предоставлении капиталов». Галлон надел очки, пробежал письмо глазами и поставил подпись с длинным горизонтальным прочерком около печати[7]7
  Письмо представителя Мальтийского ордена Жоржа Галлона от 25 октября 1990 года (архив автора).


[Закрыть].

За дверью мальтийского дома было солнечно. Просители стали щуриться и улыбаться. Миссия окончена.

Эпоха афер

До отлета в Москву оставалось еще полчаса. Федоров, Басин и Матюхин в римском аэропорту Фьюмичино молча пили кофе на дорожку. Разговаривать не хотелось. Длинная и глупая поездка, что ее обсуждать?

Матюхин первым нарушил тишину.

– Есть такой анекдот давнишний. Нас напоминает.

– Давай, – оживился Федоров.

Матюхин разулыбался и принялся рассказывать.

– На ипподроме на скачках к болельщикам подбегает крохотная собачка и просит: «Поставьте на меня. Поставьте на меня». А они ее отгоняют: «Зачем на тебя ставить, у тебя ведь ноги короткие?» – «Ну, поставьте на меня», – умоляет собачка. В итоге уговорила. Мужики не верили, но чем черт не шутит. Поставили на нее. Скакуны первый круг пробежали, второй, а собачка только метров двести проковыляла. Гонка закончилась, болельщики злились: «Мы же говорили, что ты не сможешь, зачем обещала?» А собачка сникла, всхлипнула и ответила: «Не получилось».

Матюхин замолчал. Только через пару минут Федоров вдруг захохотал.

– Не получилось, говоришь, ноги короткие.

Он уже не мог унять смех. Басин оглядел серьезного Матюхина и хохочущего Федорова, которому пришлось снять очки из-за попавших на них слез, и тоже засмеялся.

– Ага, не получилось.

Матюхин последовал их примеру.

Официант, убиравший кофейные чашки, с удивлением смотрел на троих хохочущих русских, которые смех перемежали только одной фразой: «Не получилось».

Новая Россия, как выражался американский посредник, стала магнитом для всякого рода авантюристов. В страну приезжали многие и сулили миллиарды и миллионы долларов. Взамен они просили рубли, посты, активы. Российские власти, не имея опыта такого взаимодействия, всерьез рассматривали разные предложения. Тем более что времена были трудные и денег у государства катастрофически не хватало. Матюхин, Федоров и Басин, кроме письма с обещаниями капиталов, из Рима ничего не привезли. Федоров сам пошел докладывать Ельцину, что «не получилось». Но мальтийцы, обещавшие быстрые и дешевые деньги, – не самый странный пример того, какими путями российские власти пытались достать средства. Просить средства за рубежом считалось нормальным[8]8
  Кротов Н. Путь Геракла. История банкира Виктора Геращенко, рассказанная им Николаю Кротову. М.: Эксмо, 2011. С. 133.


[Закрыть].

Заместителем по экономике в первом ельцинском правительстве был Геннадий Фильшин, который за полгода своей работы прославился тем, что пообещал двум английским гражданам, Полу Пирсону и Колину Гиббинсу, продать сто сорок миллиардов рублей наличными. Он говорил так: надо вывезти деньги в Цюрих, где есть единственный рынок наличных денег в Европе, а обратно привезти 7,8 миллиарда долларов[9]9
  Греченевский О. Истоки нашего политического режима. URL: http://grechenevskiy.ru/html/sources/50.htm.


[Закрыть]. Матюхин, узнав о такой инициативе правительства, просто оторопел: как всерьез можно рассматривать предложение о вывозе ста сорока миллиардов рублей наличными, когда в обороте всего Советского Союза семьдесят миллиардов? Но и их вывезти невозможно. И не только потому, что страна останется без денег, но и потому, что это не получится физически. На Совете Министров Матюхин пытался объяснить.

– Один миллион рублей – это пуд, то есть шестнадцать килограммов. Значит, в одном миллиарде рублей шестнадцать тысяч килограммов, то есть шестнадцать тонн. В среднем один вагон может перевезти пятьдесят тонн, то есть чуть больше трех миллиардов рублей. То есть вы собираетесь грузить поезд, где будет больше двадцати вагонов, рублями и отправлять его в Цюрих? Где это видано?

У Матюхина в голове не укладывалось, как можно обсуждать такую идею – отправлять деньги эшелонами за границу. И можно было смеяться над такими выдумками, если бы это всерьез не обсуждалось на совещаниях Совета Министров. Афера не состоялась, а в январе 1991 года Пола Пирсона задержали на таможне в аэропорту Шереметьево, когда он собирался вылететь из Москвы в Швейцарию. У Пирсона изъяли всю документацию по сделке. Спустя три недели Геннадий Фильшин тихо, без скандала, ушел в отставку. Потом, кстати, долгих тринадцать лет работал российским торгпредом в Австрии.

В начале пути российский Центробанк сталкивался с аферистами очень часто. Ставки росли ежедневно. Однажды в ЦБ приехали немцы и пообещали дать сто миллиардов долларов, если Россия выпустит под них облигации. Пришли они от Ельцина с поручением рассмотреть этот вопрос. Матюхин, наученный римским опытом, немцев выгнал: «Прохиндеи».

Но предложений было так много, что и Матюхин, настороженно относившийся к сомнительным идеям, однажды, уже в конце своей карьеры, тоже попал впросак. Западные банки не давали кредитов даже тогда, когда на балансе Центробанка России появилось золото. Сказывался семидесятилетний опыт взаимодействия с СССР: иностранцы помнили, как Советский Союз – правопреемник старой России – легко отказывался от прежних обязательств. Поэтому крупный банк Credit Suisse обсудил с Матюхиным такую сделку: они возьмут двадцать пять тонн российского золота на хранение в Швейцарию и положат их на депозит, который Россия сможет использовать как гарантию для кредитования в других зарубежных банках. Депозит на пятьдесят лет. Но было одно небольшое условие: забрать золото могут два человека, которые ставят свою подпись: глава Центробанка России Матюхин и главный бухгалтер Лидия Алякина. Оба должны занимать соответствующие посты. Вроде бы понятно: вероятность того, что Матюхин и Алякина долгое время будут занимать свои посты, очень низкая, а значит, золото останется в швейцарском банке навсегда.

Матюхин согласился на сделку. Так он не только получал возможность зарубежного финансирования для страны, но и имел бы все шансы стать долгожителем среди центробанкиров мира. Двадцать пять тонн золота в Швейцарии гарантировали бы пятидесятивосьмилетнему Матюхину пост главы ЦБ еще пару десятилетий.

Не факт, что это было легкомыслие. Скорее всего, искушение.

Большие деньги приводят к большим ошибкам и почти никогда – к маленьким.

Соглашение с Credit Suisse подписано не было.

Шок

Матюхин ужинал на кухне; из комнаты едва доносились вечерние новости. Вдруг он резко вскочил, побежал в комнату и плюхнулся на диван перед телевизором.

Новости его шокировали, он не верил своим ушам. «В интересах подавляющего большинства населения страны, усиления борьбы со спекуляцией, коррупцией, контрабандой, изготовлением фальшивых денег, нетрудовыми доходами и в целях нормализации денежного обращения и потребительского рынка с нуля часов 23 января прекращается прием банкнот достоинством пятьдесят и сто рублей образца 1961 года», – говорил холодным голосом диктор. Он сообщил также, что в ближайшие полгода граждане могут снять со своего счета только пятьсот рублей – не больше.

Матюхин сидел неподвижно, уставившись в телевизор, в руке держал вилку с куском котлеты. Он медленно осознавал, что происходит: «Боже, значит, это дурацкое предложение Павлова стало реальностью». Матюхин, конечно, слышал, что обсуждаются разные варианты изъятия денег из обращения. Он знал, что дело не в коррупции и контрабанде, а в том, что в СССР бешеными темпами появилось много лишних денег, ничем не подкрепленных. Товарная обеспеченность рубля находилась на минимуме: если в 1970 году на один рубль денежных средств населения приходилось шестьдесят две копейки товарных запасов, то в 1990 году – только четырнадцать копеек[10]10
  Родионов К. Рубль Павлова: что стоит помнить о последней денежной реформе СССР // Forbes.ru. URL: http://www.forbes.ru/mneniya-column/istoriya/311593-rubl-pavlova-chto-stoit-pomnit-o-poslednei-denezhnoi-reforme-sssr.


[Закрыть]. Матюхин знал, конечно, про все эти обсуждения, но не мог поверить, что все произойдет так быстро и неожиданно.

Он встал, выключил телевизор, подошел к окну и не двигаясь стал смотреть в темноту. «Начало конца! Тупик?» Он понимал, что это может привести к социальному взрыву.

Тишину прервал звонок. Это был дежурный из банка, который сказал, что все региональные отделения ждут указаний. «В Свердловске, например, завтра выдача зарплаты. Там будет колоссальная нехватка денег», – начал перечислять беды дежурный.

Матюхин сухо оборвал его: «Собирайте руководство. Через час назначаю внеочередное собрание».

«Волга», как назло, не заводилась. Матюхин со всей злости ударил рукой по рулю, случайно просигналил клаксоном. Он понимал: что бы российские власти ни говорили о независимости от СССР, они были накрепко к нему приклеены купюрами. И пока Госбанк печатал деньги, только он все и решал. Наконец он завел машину; снег заскрипел под колесами. «Они просто идиоты, – думал Матюхин о властях Советского Союза, – делать такую реформу, а нас даже не проинформировать. Они что, думают, что деньги – это так себе: набил в саквояж и повез? Их же надо привезти, сосчитать, упаковать, распаковать, по акту сдать». Матюхин опасался, что они просто не смогут удовлетворить всех деньгами. Он с ужасом уже представлял, как население огромной страны ринется в Сбербанк спасать свои средства.

Участники совещания тоже были подавлены и растеряны. Им казалось, что стабилизировать ситуацию невозможно и паника населения неизбежна.

На следующий день Центральный банк РСФСР подготовил письмо для Верховного Совета РСФСР, что не гарантирует своевременного и полного выполнения первого пункта Указа о запрете принимать купюры достоинством пятьдесят и сто рублей. «Мы считаем, что в связи с нехваткой денежной массы возможны серьезные социальные потрясения… Пункт 2 Указа приведет к банкротству Сбербанка России. Россия лишится средств для финансирования бюджета и кредитования, потому что из Сбербанка будет происходить только изъятие средств»[11]11
  Председатель Центрального банка РСФСР: возможны серьезные социальные потрясения // PostFactum. 1991. 23 января.


[Закрыть].

Как бы ни бунтовал матюхинский Центральный банк, он вынужден был подчиниться и исполнять указ президента СССР Михаила Горбачева. Операционистки Центробанка работали почти круглосуточно. Женщины в кровь стирали руки, потому что не было аппаратов для пересчета денег. Матюхин в пылу противостояния с Госбанком СССР был уверен, что центральная власть эту реформу придумала специально как изощренный способ посадить в лужу денежную систему России. Он думал так, потому что разумного объяснения реформе найти не мог.

Благодаря павловской реформе удалось изъять из обращения четырнадцать миллиардов рублей. Спустя два месяца, так же неожиданно, центральная власть провела второй этап реформ, установив новые цены, в несколько раз выше прежних. В СССР они регулировались государством. И Павлов такой неуклюжей реформой хотел лишь подтянуть дотируемые розничные цены на продовольствие под фактические затраты на его производство. Но люди потеряли все свои сбережения, сделанные за много лет. За год цены выросли почти на 200 % – небывалую до тех пор величину[12]12
  Кабинету министров – Госкомстат. О динамике цен (подробно). 1991. 23 мая. URL: http://gaidar-arc.ru/databasedocuments/years/details/2378.


[Закрыть].

Эти два шага павловской реформы окончательно подорвали доверие к государству. Федеральные власти потеряли поддержку людей навсегда. Матюхин как в воду глядел. Хотя социального взрыва сразу после денежной реформы не последовало, спустя всего несколько месяцев не стало Советского Союза. Он развалился.

«Какой-то ужас!»

– Что у вас происходит? – Матюхин приклеился щекой к телефонной трубке. Он сидел на краешке незаправленной кровати в номере в Париже и пытался узнать подробности московских событий от своего заместителя Владимира Рассказова. По BBC рассказывали о начале политических перемен в России, но подробностей не было.

Рассказов – бывший морской офицер, на перестроечной волне ставший депутатом Верховного Совета, а потом пришедший в ЦБ по приглашению Матюхина. Этот простой человек легко решал многие проблемы. Но сейчас от него никак нельзя было добиться логичного объяснения происходящего. Рассказов путался в словах, ничего не было понятно. Матюхин сердился и выкрикивал в трубку один и тот же вопрос:

– Что происходит? Что происходит?

Рассказов после паузы выпалил:

– А кто знает, что происходит? Танки на улице и какой-то ужас!

Это теперь 19 августа 1991 года навсегда вошло в историю России и многих других стран. А тогда все началось в обычных понедельничных заботах. Не все с утра включают телевизор, радио. Многие, только придя на работу, стали понимать происходящее.

Именно в тот день была предпринята последняя попытка склеить разваливающуюся советскую империю, самую большую по территории страну. Некоторые члены советского правительства, включая премьера, министров обороны и внутренних дел и главу КГБ, с помощью КГБ блокировали на даче в крымском Форосе президента СССР Михаила Горбачева и создали Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП). В Москву ввели войска. Так эти люди пытались не допустить распада СССР и подписания нового договора, создающего вместо Союза Советских Социалистических Республик конфедерацию – Союз Советских Суверенных Республик, то есть независимых государств. Они хотели оставить Советский Союз таким, каким он был раньше.

Это был исторический момент, но в тот день мало кто осознавал его важность. Из-за нехватки информации трудно было понять, что именно происходит. Однако абсолютно все видели, что момент очень тревожный и даже страшный. Как говорил Рассказов: «Какой-то ужас!»

По телевизору показывали балет и концерты классической музыки, танки шли по центральным улицам Москвы. Было очень тревожно.

Рассказов положил трубку и вышел из кабинета. Его секретарша Елена куксилась.

– Что случилось, Лена?

Она стала рассказывать, всхлипывая. Ее близкая подруга Светлана работает на Неглинной, в Госбанке СССР. Три месяца назад она устроилась в новое подразделение – Центр проведения межбанковских валютных операций. Она так радовалась, что попала в Госбанк СССР, потому что там раньше работала ее мама. И все было хорошо до сегодняшнего дня. Вот тут такой ужас! Окна их комнаты, где расположен Центр, выходят не на Неглинную, а во двор. И туда приехали танки. И вот Светлана сидит в этой комнате и смотрит на танк.

– Ствол танка смотрит прямо ей в окно. И ей очень страшно!

Елена сделала такие круглые глаза, как будто на нее смотрел ствол танка, а не Рассказов. А тот не мог понять:

– Танки во дворе Госбанка?

– Да, Света говорит, что их председатель Геращенко разрешил нескольким танкам расквартироваться во дворе. Она говорит, что солдатам неудобно сидеть все время в танке, как в консервной банке, и поэтому их пустили во двор. Им же надо в туалет сходить, отдохнуть, например.

– И что, солдаты отдыхают в Госбанке?

– Получается, так.

Елена начала всхлипывать.

– Жалко Свету. Она с детства очень восприимчивая, а тут такое: танк смотрит в ее окно. От этого ей плохо.

– Скажите Свете, пусть идет домой. В Госбанке СССР больше делать нечего!

Рассказов это выпалил в сердцах, просто чтобы женщина успокоилась, а не потому, что знал: Госбанка СССР больше не будет.

Матюхину, занявшему пост главы Банка России на волне противостояния с федеральными властями, иногда казалось, что конфронтация с Госбанком СССР и Геращенко затянется навечно. Сдав без боя российскую контору летом 1990-го, Госбанк СССР был готов побороться за свое существование год спустя. Танки во дворе как символ окончания эпохи.

Геращенко вместе с министром финансов СССР Владимиром Орловым 19 августа подписали телеграмму, по сути поддерживающую ГКЧП. В ней говорилось, что должны быть немедленно перечислены все просроченные платежи в союзный бюджет, которые Россия оставляла у себя на балансе[13]13
  Кротов Н. Путь Геракла. История банкира Виктора Геращенко, рассказанная им Николаю Кротову. С. 264.


[Закрыть]. Эту телеграмму потом долго будут припоминать Геращенко: дескать, он выступал на стороне путчистов.

Но Госбанк СССР после путча просуществовал еще несколько месяцев. Документы о его расформировании подписали только в декабре, после появления Беловежского соглашения, когда руководители трех республик – России, Белоруссии и Украины – объявили о прекращении деятельности СССР и создании Содружества Независимых Государств.

Матюхин после исчезновения Центробанка СССР не переехал на Неглинную в пафосный кабинет, отделанный карельской березой. И даже когда стал полновластным хозяином Центробанка России. Главный офис Центробанка оставался на Житной улице, куда Матюхин пришел впервые в 1990 году.