Текст бизнес-книги "Одно сердце – три жизни. Пасхальное чудо"

Автор книги: Геннадий Лысак

Раздел: Здоровье, Дом и Семья

Геннадий Лысак
Одно сердце – три жизни. Пасхальное чудо

© Г. Лысак, текст, 2021

© Де'Либри, издание, оформление, 2021

* * *

Геннадий Лысак. По пути на Святую гору Афон, 2016 г.

Об авторе

Геннадий Лысак родился в Западной Сибири в 1950-е годы, учился в школе, институте, служил в армии, работал на предприятиях Советского Союза и Российской Федерации, всегда занимал активную жизненную позицию, пережил пять генеральных секретарей КПСС и одного президента.

В период перестройки его подкосила тяжелая болезнь, и с целью сохранения жизни ему было пересажено сердце другого человека. Возможно, благодаря стойкому сибирскому характеру он выжил, стал успешным предпринимателем, сумел многое сделать для людей, и самое главное – он не поменялся внутренне, остался советским человеком с высокой социалистической моралью.

Геннадий Иванович решил поделиться с читателями тем опытом выживания, который он приобрел сам и который, как он предполагает, был бы полезен многим, учитывая, что мы сейчас переживаем не лучший период: ухудшилась экология, разразилась пандемия, возникли трудности в экономике, выросла безработица, малый бизнес почти разрушен, а стрессы испытывают все больше людей.

Каждый, кто прочтет эту книгу, найдет что-то полезное для себя и своих близких!

* * *

Даже пересаженное сердце способно любить.

Кристиан Барнард

 
«Не станет нас». А миру – хоть бы что!
«Исчезнет след». А миру – хоть бы что!
«Нас не было, а он сиял и будет!»
«Исчезнем мы…» А миру – хоть бы что!
 

Омар Хайям

Предисловие

Накопилось, наболело, накипело, и кто, если не я, – тот, кто после смерти прошел не мытарства, не круги ада или рая, а мытарства вполне земные: из здорового человека превратился в живой труп, потом снова стал здоровым человеком, и снова больным, и снова здоровым… И так несколько раз, потому что так складывались обстоятельства. Каждый раз, когда я оказывался на грани жизни и смерти, рядом со мной оказывались люди, которые помогали мне преодолеть тяжелые обстоятельства и встать на ноги. Правда, так было не всегда. Бывало, я наплевательски относился к себе, к вложенному в меня труду врачей, и только сейчас я это осознал.

Мы часто зачитываемся книгами авторов, о которых раньше ничего не знали, но книги у них все равно хорошие. Я не знаю, будут ли читать мою книгу, ведь я не мастер литературного слова, а скорее наоборот. На протяжении многих лет я сомневался – писать или не писать, но в конце концов решил, что стоит попробовать. Ведь моя книга, я надеюсь, кому-то поможет спасти жизнь, или поможет сделать меньше ошибок, или даже сократить расходы на лечение. К тому же мне хотелось рассказать о тех, кто сопровождал меня из больницы Владивостока в Республику Корея, о тех, кто был со мной в «Асан Медикал Центре» (Asan Medical Center), где мне сделали сложнейшую операцию по пересадке сердца, провели реабилитацию, вновь научили дышать, ходить, есть, да и просто радоваться жизни. Благодаря тщательно продуманной программе реабилитации я был поставлен на ноги в течение четырех месяцев! И я вовсе не передвигался по стеночке, а мог подняться до тринадцатого этажа пешком без одышки и без посторонней помощи.

Две тысячи двадцатый год стал испытанием для человечества. Ковид унес жизни многих, да и сама жизнь изменилась.

Все мы знаем еще со школы, что продолжительность жизни, ее качество определяют гены, то есть то, что переходит нам от родителей, экология, стрессы, наши привычки, которые не всегда бывают полезные. Не все из нас умеют следить за своим здоровьем, а после ковида, по прогнозам, ожидается всплеск по всем заболеваниям. Уже сейчас резко сократилось число лиц, проходящих плановую диагностику, кому-то сдвигают сроки операций, а в силу закрытия границ резко сократился медицинский туризм. «Отложенные» заболевания, не выявленные на ранней стадии, растерянность, а подчас и некомпетентность тех, кто должен принимать решения, в ближайшие годы приведут к катастрофическим последствиям.

Сердечно-сосудистые заболевания остаются главной причиной смертности во всем мире. По прогнозу ВОЗ, в 2030 году от сердечно-сосудистых заболеваний умрет около 23,6 миллионов человек, и это при том, что в 2019 году жертвами сердечно-сосудистых катастроф стали почти 9 миллионов. Сердечно-сосудистые заболевания стремительно растут в странах с низкими доходами и охватывают от 10 до 20 процентов населения. Инфаркты и инсульты на фоне стрессов убивают. Добавить сюда алкоголь, курение, несбалансированное питание, ведущее к ожирению.

Но выжить можно даже в тяжелейших условиях и можно снизить риски, если понимать причины, порождающие болезнь. Ну и конечно, нужна агрессивная пропаганда здорового образа жизни и правильного питания.

В книге я пишу о своем опыте. В 1998 году мне была сделана трансплантация сердца, и это не единственная операция, которую я перенес. Как-то я подсчитал, что после трансплантации принял более трехсот тысяч таблеток и вынужден принимать их постоянно. Да, я инвалид первой группы, как записано в инвазивной книжке (пенсионном удостоверении), и нуждаюсь в постоянном уходе, однако стараюсь обходиться без нее, хотя и не всегда получается. Я всю жизнь трудился и сейчас продолжаю оказывать посильную помощь людям, которые занимаются реальным делом. Больше всего мне удалось сделать в «золотое время» жизни – так я определил для себя первые десять лет после трансплантации.

Умирать я пока не собираюсь и хочу поделиться с теми, кому интересно, как не заболеть, ну а если заболел, подсказать что делать и куда обращаться.

Я не врач и не претендую на истину в последней инстанции, но надеюсь, что мой опыт будет полезен. Человеку всегда легче, когда он не один. А раздобыв информацию из других источников, которых сегодня достаточно, вы примете правильное решение.

Если у вас возникнут вопросы, пишите и звоните. К сожалению, сегодня я могу помочь только словом, но оно тоже многое значит и сэкономит ваши усилия, время и деньги.

С уважением, автор

Начало жизни

Я уже перешагнул порог семидесятилетия. В настоящее время живу в самом сердце Европы, как часто называют Словению в силу ее географического положения (к этому добавлю, не всегда, но больше стараюсь обходиться без нее, но не всегда получается). Изумительный климат, прекрасная экология, питание, медицина – все это вместе взятое дает надежду, что, я, возможно, проживу еще несколько лет, а то и десяток, если Бог даст.

Родился я далеко от этих мест – в Западной Сибири, и там, конечно, все по-другому. Заводы Кемеровской области серьезно загрязняют атмосферу, и ничего не меняется к лучшему уже много лет. Кемерово, Прокопьевск, Белово, Новокузнецк, Ленинск-Кузнецкий – это все крупные промышленные центры.

Шел 1950 год, после войны всего пять лет миновало. Мать, Соломонида Михайловна, работала на износ, а когда прибаливать стала, лечилась народными средствами, отварами трав, овса. К врачам не принято было ходить, да и не хватало врачей. Отец мой, Лысак Иван Иванович, участник финской и Великой Отечественной войны, домой вернулся весь израненный, с осколками в ногах и в легких, выходили они из него до самой смерти. Но ведь природу не остановишь – мужик. Тогда был период борьбы с абортами. Когда я родился, врачи спросили: «Какой это у вас?» Отец сказал: «Четвертый». Предложили оставить меня в больнице – хилый, мол, не выживет. Как мать рассказывала, отец взял меня за ногу, завернул в пеленки, что еще от сестры остались, и забрал домой. Молока у матери практически не было, поэтому давали мне мякиш хлеба в марле, чуть позже стали давать коровье молоко, а потом уж ел все, что было в доме. Те, кто жил в послевоенные годы при Сталине, могут подтвердить: голодных не было, но и с жира тоже не пухли. Везде было так – не только у нас в Сибири. Мы, дети, и не представляли другой жизни, да и откуда нам знать об изобилии где-то за бугром, ведь тогда и приемники были редкостью.

С трех-четырех лет я уже помогал родителям по хозяйству. Учиться начал рано, в шесть лет, определили меня в Солоновскую начальную школу. В те годы не редкостью были второгодники, а я хорошо все усваивал. Позже жил в интернате и на квартирах съемных в деревне Каменка, Промышленном, Ленинске-Кузнецком. В шестнадцать лет окончил 10 классов, получил аттестат и в силу обстоятельств, но не по велению сердца и призванию поступил в Кузбасский политехнический институт на химический факультет (теперь это Кузбасский государственный технический университет имени Т. Ф. Горбачева). Поступил-то на дневное, но потом перевелся на вечернее, а с вечернего на заочное. Надо было хоть как-то родителям помогать.

После двух лет работы в колхозе параллельно с учебой устроился я на азотно-туковый завод аппаратчиком четвертого разряда, но довольно скоро до шестого разряд повысил. К работе я всегда относился добросовестно, за что начальство даже направило меня на Выставку достижений народного хозяйства в Москву – на других посмотреть и себя показать.

В свободное от работы и учебы время занимался спортом, тогда это было повальным увлечением – спортом заниматься. Себя никогда не жалел, не прятался за спину других, старался работать один, где работу должны были делать двое, – считал это нормальным. Коллективы, где я работал, были для меня родными, а начальники – наставниками и учителями, причем не только по работе, но и по жизни. Многие из них прошли не только хорошую трудовую школу, но и фронт. Такие люди, как Хвостов Василий Федорович, Брусов Анатолий Сергеевич, Михеев Владимир, Коптелов Виталий Григорьевич, Баклыков (муж главврача медсанчасти) были для меня героями, примером для подражания, я не мог их подвести, и я всегда их вспоминаю теплым словом.

Семидесятые годы были беспокойные, и так получилось, что я добровольно, отказавшись от отсрочки, связанной с учебой в институте, ушел в армию. Служил чуть больше двух лет в Забайкальском военном округе. После армии, демобилизовавшись, отдохнул две недели у мамы и вернулся на любимый азотно-туковый завод. И в институте восстановился, правда, с трудом из-за бюрократизма.

Проживая в общежитии, познакомился там с молодой красивой студенткой из Дальневосточного государственного университета. После года знакомства мы поженились, родилась у нас дочь Ксения. Я по-прежнему работал на заводе, учился в институте по вечерам, но, так как теперь был главой семьи, взялся зарабатывать на квартиру. За крохотную квартирку в 12 квадратных метров надо было отработать в цеху в «свободное время» девятьсот часов. Не всем это было под силу, мало кто брался за это, но для меня это была спасительная соломинка. Хотя я и рвал себя, бывало, что не успевал, и тогда привлек к работе своих друзей. Квартиру-малосемейку я все-таки получил, и это самое дорогое для меня жилье, которое я и сегодня помню. Нам на троих площади вполне хватало: раскладной диван-кровать, детская кроватка, телевизор, шифоньер – все входило. И кухонный закуток у нас был, где Татьяна Ивановна готовила для дочери и для меня пищу.

Долго в Кемерово мы не прожили – родители жены звали во Владивосток. А я после первой моей поездки туда влюбился в этот город.

Переехали, надо было на новом месте зарабатывать авторитет, семью надо было кормить и, конечно, подумать о жилье. Сил было много, я готов был работать на двух-трех работах, но мои обязанности мастера-технолога на оборонном заводе не позволяли этого делать. Старался как мог, меня вроде заметили и перевели в другой цех заместителем начальника, зарплата сразу повыше стала. Позже была работа в Народном контроле, снова возвращение на завод, но уже заместителем директора (а мне было тридцать лет всего), потом – зампред председателя райсполкома, председатель плановой комиссии. Получил хорошую однокомнатную квартиру. Дальше – работа в горисполкоме, горкоме партии. Везде на новом месте в меня как будто кто-то вселялся и заставлял по двенадцать-четырнадцать часов трудиться.

Для меня не было ничего, кроме работы, она захватывала меня полностью, без остатка. Я не знал, что такое выходные, и несколько лет не был в отпуске по разным причинам, по большей части из-за смены места работ. Отдыхал только, когда учился по программам министерства.

Пороховой заряд быстро сгорает, а про человека говорят, что он «сгорел на работе». В наше время это было обычным явлением. Мы работали за зарплату и думали, как ее повысить, за квартиру, но выкладывались при этом на совесть. Мы верили в прекрасное будущее и считали, что будущее зависит от нас, а не от продажных правителей.

С таким зарядом я вошел в перестройку, которая оказалась катастрофой не только для меня, но и для миллионов советских граждан, которые строили социалистическую экономику – не худший уклад экономической жизни, точно так же как социализм – не худший уклад жизни политической. Неслучайно перестройку называют «катастройкой». Нас ведь не учили приспосабливаться, воровать, продавать, и многим пришлось выживать, и далеко не все выжили.

Почему я выжил и как мне многое удалось сделать, я отвечу в своей книге. Возможно, мои рассуждения кому-то помогут в жизни, но и вы тоже поделитесь своим опытом. Нельзя себя списывать – то, что мы рассказываем, поможет следующему поколению правильно оценить прошлое и спланировать будущее.

Как мы жили, как выживали, и что со мной происходило в период перестройки (катастройки)

Что такое перестройка начала девяностых, никто раньше честно не написал, а теперь уже точно не напишет. Осмысливая сейчас относительно недавнее прошлое, предполагаю, что это был тщательно подготовленный план по уничтожению социализма в СССР как внешними силами, так и их агентами непосредственно в стране, начиная с генсека Горбачева, Ельцина, Яковлева Александра Николаевича и их ставленников на местах, прежде всего в лице партийных секретарей, которые в период перестройки перешли на должности губернаторов и выше. Некоторые даже кабинеты не сменили – где сидели, там и остались сидеть. Почуяв запах наживы, получив гарантии личного обогащения, они стройными рядами следовали за Ельциным, Гайдаром, Чубайсом и их приспешниками. Те же, кто не продался новоиспеченным правителям и олигархам, кто пришел во власть по воле случая, на волне народного гнева (скорее хаоса), со временем были аккуратно отстранены от нее. Для того чтобы добиться послушания от прежде уверенного в своем будущем советского народа, общности, имеющей определенные устои, надо было, по теории «творцов перестройки», погрузить всех в Хаос, черную дыру, заставить голодать, чтобы парализовать сознание, а потом, подбросив жвачку, кока-колу и «ножки Буша» (как называли куриные окорочка из США), повести по новому пути, где бы обманутые, обольщенные свободой слова и демократией, шли за «писающим мальчиком», как назвали господина Ельцина после поездки в Германию, когда он спьяну публично помочился у трапа самолета, а политтехнологи (профессия, рожденная перестройкой) говорили, что это наш такой пиар-ход.

С экранов телевизоров лился бред. Леня Голубков рассказывал нам, как стать богатым за три-пять дней, ну хорошо, за месяц. Алан Чумак и Анатолий Кашпировский «лечили по ушам» обезумевших от непредсказуемости и теперь уже свободных от всяких социальных гарантий, а точнее – ограбленных, российских граждан. Программа перехода социалистической экономики на капиталистические рельсы, разработанная с участием американских коллег (теперь их называли «друзьями»), так называемая программа «500 дней» Шаталина – Явлинского, не была даже толком разъяснена людям, да так и осталась на бумаге. Но экономика все равно стала «рыночной». Идея, поддерживаемая Чубайсом и Гайдаром, о 40 миллионах «лишних» граждан России постепенно воплощалась в жизнь. Началась волна самоубийств среди высококвалифицированных специалистов, интеллигенции, даже рабочих. Бывшие советские граждане, прежде добившиеся больших успехов, в один не лучший день оставались наедине с собой, понимали, что будущего у них нет, и делали шаг в вечность. А кто сам не хотел делать, тому помогали «зеленые человечки» или «вежливые люди». Потуги власти по созданию рабочих мест за счет фондов занятости привели к невидимому масштабу, и служащие таких фондов обогащались действительно на раз-два-три.

Придуманная Чубайсом приватизация подлила масла в огонь. Многие поверили в нее, почувствовали себя в душе богатыми, ждали чуда, думали, что получат каждый, если не по «Волге», так хотя бы по «Москвичу». Получили по «майбаху» только «прихватизаторы», а остальные спустили последнее в пирамидах типа МММ.

К изменениям в стране тщательно готовились. Все, кто участвовал в бесплатных семинарах восьмидесятых годов, проводимых в США и других «демократических» странах, куда простой человек просто так не мог попасть, стали владельцами компаний, нефтяных вышек и заводов, банков, а позже – крупных торговых сетей. Сбылись пророческие слова русских философов-эмигрантов первой волны: «Нет ничего плохого в том, что большевики строят социализм или коммунизм, горе придет, когда коммунисты станут капиталистами».

Казалось бы, все было сделано очень грамотно с точки зрения геополитики. «Демократические» страны (Европа и США) превратили Китай в фабрику по производству своих брендов, в России закупались энергоносители, дешевый лес, металл, чтобы сделать производство товаров еще дешевле, но Китай всех обвел вокруг пальца. Получив по бросовым ценам сырье, он развил у себя промышленность и стал соперничать с США и Европой. Капиталисты-демократы вместе с хитрыми китайскими коммунистами, которые вообще-то обязаны своим существованием СССР, «растоптали друзей» и как бы «не заметили этого».

Народу дали игрушку под названием «выборы». Сам народ в этом не разбирался, но, как в двадцатые годы, в Россию по приглашению Горбачева, а позже Ельцина понаехали за короткое время тысячи политкомиссаров и политтехнологов. Конечно, ни Горбачев, ни Ельцин, не имея большого количества сторонников и не располагая подготовленными людьми как в центре, так и на местах, не смогли бы разрушить великую и мощную страну без этих помощников. О выборах в народе складывали пословицы: «Голосуй, не голосуй – все равно получишь…» (сами знаете что). Появились и другие меткие фразы: «Товарищ, верь, пройдет она, так называемая гласность, и вот тогда Госбезопасность разыщет ваши имена». И правда, разыскивала – люди исчезали, и никто не спрашивал, почему и куда. Правдивым оказался также слоган «перестройка – перестрелка – перекличка». Страх насаждали бандиты, которые начали рэкетирское движение. Недостатка кандидатов в бандиты не было – выведенные из Германии и стран Варшавского договора солдаты и офицеры, более 400 тысяч. Брошенные на произвол судьбы люди, прошедшие «горячие точки», бывшие бойцы ГРУ и спецназа почитали за честь попасть в группировки. Военные, спортсмены, видя беспредел, шли в рэкетиры, авторитет и престиж которых в то время характеризовало то, что каждая девушка мечтала выйти замуж за бандита.

Гуманитарная помощь, поступавшая в Россию из «демократических стран» («ножки Буша», тушенка, сладости), как оказалось позже, выдавалась под кредиты, а продукты часто были просроченными. В распределении этого дерьма существовали квоты: 80–85 процентов – Москве, 5 процентов – Ленинграду или Петербургу и 10 процентов – остальным городам России.

У людей думающих было осознание, что всю страну взяли в аренду, а точнее – в плен, никакие фашисты не сотворили бы с России того, что сделали наши правители-демократы. Весь народ был в шоке, люди боялись выходить за дверь, и в то же время, вот парадокс, смотрели в «голубой ящик» и верили всему, что там говорилось.

С оборонкой вообще была беда. В Китай уходило все, не только сырье и энергоносители за бесценок, но и целые заводы, и туда же шли танки, военные корабли, целые авианосцы с самолетами на борту.

Для Горбачева, как писали тогда СМИ, был подготовлен укрепленный форт в США с охраной из морских пехотинцев, но, как я предполагаю, в силу договоренности с Ельциным и гарантий покровителей, форт этот не понадобился.

Ко всему этому добавился поток беженцев, преимущественно русских, выброшенных из бывших республик СССР. Люди оказались на улице, а если они пытались продать свои квартиры, то никто у них эти квартиры не покупал, так как знали, что все равно их получат бесплатно. Так поступали с русскими во всех «братских» республиках и так сами русские в РФ не делали ни с кем.

А еще, не забудьте, Чечня, где погибли тысячи мальчишек.

Окружение Ельцина называло его «царем», да он и сам себя так называл, хотя, если на то пошло, он переплюнул всех царей и диктаторов: ни у кого из них не было такой власти и не было ни мыслей, ни возможностей для растаскивания страны.

Где был в то время я и моя семья?

Жизнь до перестройки, как кажется, готовила меня к потрясениям. Я родился в деревне, прошел колхоз, прошел завод, получил прекрасное для того времени образование: окончил Кузбасский политехнический институт, затем Новосибирский государственный университет по специальности экономическое прогнозирование и методы перспективного планирования, Академию народного хозяйства при правительстве РФ, Российскую академию государственной службы при президенте РФ. Работал инженером-технологом, производственным мастером, заместителем начальника цеха, заместителем директора по быту завода «Изумруд», главным экономистом завода «Дальприбор». Был заместителем председателя Советского райисполкома, заместителем заведующего социально-экономическим отделом Владивостокского горкома КПСС, президентом АОЗТ «Компаньон-аудит», заместителем главы, первым заместителем главы администрации Владивостока, председателем совета директоров ОАО «Владхлеб»… Все это, как я понял позже, дало мне возможно менее болезненно вписаться в новую систему производственных и социальных отношений.

Работа дала мне знания, я научился коммуникациям на уровне района, города, края. Особенно полезной для меня оказалась работа с профсоюзами, работа по развитию кооперативного движения в районе, в ходе которой я помогал инициаторам этого движения отводить землю, оформлять документы, подбирать все нужное для организации кафе, павильонов, киосков, салонов по оказанию различных видов услуг. Как заместитель председателя райисполкома я отвечал за развитие предпринимательства в комсомоле, пока он еще был, за развитие научно-технического творчества молодежи, за дискотеки, за салоны, в которых крутили фильмы через модные тогда видеомагнитофоны.

Регистрация предприятий в те годы требовала индивидуального подхода. Прежде чем зарегистрировать предприятие, потенциальный владелец должен был подготовить технико-экономическое обоснование деятельности предприятия, оформить (подготовить) устав, договор – всем этим я тоже занимался. Типовых договоров еще не было, они появились после перестройки. Я вникал в существо проблемы по-настоящему, не как чиновник. На безвозмездной (бескорыстной) основе готовил образцы документов, сколько бы времени на это ни уходило. У меня была цель – увеличить в районе число официальных зарегистрированных предприятий, за что боролись все в городе. Документы проверялись юристами и финансистами райисполкома и только после этого выносились на комиссию для принятия решения. Если все было как надо, предприятие регистрировали, а сделать все как надо было непросто, практически невозможно зачастую.

Так, технико-экономическое обоснование по выпуску алкогольной продукции и безалкогольных напитков я готовил вместе со специалистами больше месяца, и оно составило 95 печатных листов. В райисполкоме я занимался такой работой безвозмездно, в свои выходные и по ночам, и это позволило мне получить какой-то авторитет в нарождающемся бизнесе у кооператоров, а самое главное – получить тот интеллектуальный капитал, который позже я поэтапно реализовывал на практике, создавая предприятия и определенные направления бизнеса.

Еще до перестройки, участвуя в работе кооператоров, бывая на проводимых в то время семинарах, просматривая различные документы, вглядывался в «виртуальные виды бизнеса», как я их называл. Кому только ни пришлось мне готовить документы. Ко мне обращались люди, желающие заниматься разливом воды, пошивом костюмов, переработкой рыбопродуктов; кто-то хотел открыть салон массажа, кто-то – видеосалон, кто-то – организовать спортивную секцию (о spa мы тогда еще ничего не знали); были такие, кто мечтал о производстве хлебобулочных изделий, другие – о производстве конфет, третьи намеревались открыть цеха по выращиванию цветов; кто-то связывал свое будущее с организацией центра управленческого консультирования или центра поддержки бизнеса. Все это прокручивалось в голове и оседало в мозгах. При помощи специалистов я мог подготовить все необходимые документы для регистрации, включая структуру предприятия, план финансово-хозяйственной деятельности, штатное расписание, должностные инструкции. Сейчас я понимаю, что на базе всего того, что пришлось пропустить через себя, можно было создать, как сейчас говорят, «бизнес-инкубатор».

Уйдя с работы в исполкоме на предприятие, я продолжал помогать готовить документы, но уже зарабатывал на этом приличные по тем временам деньги. Некоторые рассчитывались «бартером», например ящиками водки лучших сортов, – я хранил их в гараже. Противозаконного в этом ничего не было, каждая работа должна оплачиваться, а как она будет оплачиваться – это уже десятое дело. Школу «молодого бойца капитализма» проходили по всей стране сотни тысяч людей. И мы могли бы спокойно перейти на другой уклад экономики, в том числе с привлечением наработанных партийных механизмов. Как это делалось во многих бывших странах социализма, входивших в СЭВ (Совет экономической взаимопомощи) и Варшавский договор, как позже это делалось в КНР.

Но когда наступила, грянула долгожданная для фарцовщиков, спекулянтов, диссидентов и прочего отребья перестройка, все делалось для того, чтобы посеять страх и хаос, чтобы взбаламутить общество до предела. Но ведь в стране был огромный потенциал. Планы по экономическому развитию, конверсия оборонного комплекса, увеличение объема и качества выпускаемых товаров народного потребления, введение новых форм хозяйствования, разрешение аренды, полный и частичный хозрасчет, программа интенсификации и роботизации при согласованном действии властей и соответствующих министерств вполне могли бы перевести страну на новый для нее экономический уклад за короткие три-пять лет и с менее разрушительными последствиями. Могу доказать на примере Приморского края: действия Ассоциации промышленников, Администрация края и лично губернатора Наздратенко Е. И. не позволили вплоть до 2001 года, то есть практически до ухода Наздратенко с поста губернатора, растащить край ставленникам из Москвы.

Можно привести еще десятки примеров интересных творческих подходов руководителей предприятий по повышению эффективности. Так, работа директора завода «Изумруд» Романцова П. П. и его помощника по внедрению взаиморасчетов и новых форм оплаты позволила высвободить 30–40 процентов персонала, увеличить объем оборонной продукции, а часть людей перевести на выпуск товаров народного потребления. Такая же работа была на других предприятиях оборонного комплекса. Потенциал был огромный, но тем, кто заказывал перестройку, кто ее осуществлял, разыгрывал сценарий, нужен был хаос, потрясение, шок. Так и говорили: «Шоковая терапия для нас – спасение». Только для кого «для нас», не было ответа. Для Горбачева, Ельцина, которые дрались за власть, имитируя управление страной, и больше ничего не видели? Те, кто наверху, их семьи, приближенные в один день стали мультимиллионерами, и им надо было сохранять наворованное.

Во Владивостоке к моменту перестройки были не десятки, а сотни людей, отвечающих за кооперативное движение, в том числе в партийных структурах и в молодежных коллективах НТТМ. Сотни молодых ученых Дальневосточного научного центра РАН можно было привлечь к проведению изменений в стране, к грамотной приватизации. Такие, как Емельянов Ю. М., Духавская Л. Н., Байделюк В., Миханонин С. и другие, прошедшие «школу молодых капиталистов», могли принести огромную пользу, работая в комитетах по приватизации, фондах занятости. Но туда набирали, особенно на первом этапе, людей по неизвестному мне до сих пор принципу. Вероятно, по такому: чтобы он мог выполнить любую команду. Так еще вчера действующие объекты превращались в объекты, подлежащие сносу, а через месяц-два после перехода в частные руки превращались в объекты, сдаваемые в аренду. «Спорткультторг», «Североторг», другие торговые объединения перешли в руки руководителей, которые там работали, вместе со всем, что там находилось.

Регионы, так как Россия взяла на себя в тот момент все обязательства по внешним долгам СССР, могли бы получить оборудование по оплаченным заказам, поставляемым на предприятия централизованно, через Министерство, но все, что приходило из-за границы в Москву, дальше Ленинграда, потом Петербурга, не поступало. Края и области были брошены практически на самовыживание.

В Приморском крае, как и везде, активно внедрялась самая простая форма расчета, свойственная рабовладельческому строю: натуральный обмен товарами по договорным ценам. Называлось это бартером. Меняли уголь на мазут, мазут на рыбу, рыбу на обувь, покрышки, игрушки – на хлеб, колбасу… Иногда случались и недоразумения, издержками которых была гибель людей, как это получилось с чиновником администрации Приморского края, на которого перевели стрелки по расчетам за топливо и которого публично «наказали», застрелив его. Таковы были нравы. Следствия, конечно, никакого не было. В стране было полностью потеряно доверие к государству, а общественных организаций – атрибутов гражданского общества, практически не существовало, так что с жалобами особо и пойти было некуда. Местом спасения оставалась только семья, твой собственный дом, но даже там было небезопасно.

Людям в красивой обертке преподносили демократию, но на самом-то деле ничего не изменилось: вроде демократия и есть, но как она работает, мы не видели, все было жестко направлено на формирование имиджа власти, поддержание авторитета. Лозунг «берите демократии сколько сможете» звучал красиво, но не более того, все оставалось на словах. Демократические выборы тоже были блефом. Оставались на словах. Народные афоризмы хорошо выражают суть: «Голосуй, не голосуй, все равно получишь… (ничего)».

Реальная власть, за исключением нагрузить дополнительными налогами избирателей, перераспределить накинутую сверху сумму, других полномочий не имела. По всей стране создавались суррогаты гражданского общества без нравственности, чести и морали. «Боевые братства», ассоциации участников войны в Афганистане, прочие сообщества и ассоциации пытались отстоять интересы узкой группы лиц. Появляющиеся чуть ли не каждый день партии не скупились на обещания – все равно знали, что выполнять их никто не будет.