Текст бизнес-книги "Теоретическая и практическая конфликтология. Книга 2"

Автор книги: Коллектив авторов

Раздел: Учебная литература, Детские книги

Теоретическая и практическая конфликтология Книга 2

Становление теории конфликта
Джонатан Тёрнер

Составлено по: Тёрнер Д. Структура социологической теории / пер. с англ.; общ. ред. Г. В. Осипова. М.: Прогресс, 1985 [Turner J. H. The Structure of Sociological Theory. Homewood, Illinois: The Dorsey press, 1974].

По мере того как раскрывались существенные особенности схемы Парсонса, все содержание критических замечаний в его адрес сконцентрировалось вокруг одного пункта. Считалось, что функциональная теория в социологии, особенно ее разработанный Парсонсом вариант, затушевывает конфликтную природу социальной действительности. Вскоре эти нападки превратились в ритуальную церемонию для тех социологов, которые пытались теоретически искупить прошлые грехи и которые теперь считали, что теория конфликтов должна вывести социологию из теоретического застоя.

Как доказывал Дэвид Локвуд11
  Lockwood D. Some Remarks on «The Social System» // British Journal of Sociology. June 1956. No. 7. P. 134–146.


[Закрыть], Парсонс, который в интересах функционального анализа постоянно допускал, что система находится в состоянии равновесия, создал вымышленную концепцию социальной жизни. Исходя из этого фантастического мира (так Локвуд обозначил содержание концепции Парсонса), функциональный анализ обязательно должен был подчеркивать только те механизмы, которые поддерживали социальный порядок, а отнюдь не те, которые систематически порождали беспорядок и перемены. Более того, постоянно предполагая порядок и равновесие, такие повсеместные явления, как неустойчивость, беспорядок, конфликты стали считать отклонениями, аномалиями и патологией. Тогда как в действительности, настаивал Локвуд, в обществе были «механизмы», которые делали конфликты неизбежными и неотвратимыми. Например, из-за различий в распределении власти одни группы могли эксплуатировать другие, и в социальных системах складывались очаги напряженности и конфликтов, нехватка ресурсов в обществе неизбежно порождала борьбу за их распределение. Наконец, то обстоятельство, что из-за различия своих интересов разные общественные группы преследуют разные цели и, следовательно, должны соперничать друг с другом, приводит к тому, что конфликт обязательно должен разыграться. Эти силы, доказывал Локвуд, представляли «механизмы» социального беспорядка, которые при исследовании социальных систем должны иметь такое же аналитическое значение, как и парсонсовские механизмы социализации и социального контроля. Ральф Дарендорф окончательно сформулировал аргументацию этого направления, сравнив функциональную теорию с утопией22
  Dahrendorf R. Out of Utopia: Toward a Reorientation of Sociological Analysis // American Journal of Sociology. September 1958. No. 744. P. 115– 127.


[Закрыть]. Утопии обычно имели несколько исторических предшественников, как, например, имела их гипотеза равновесия Парсонса; утопии обнаруживали универсальную согласованность преобладающих ценностей и институтов – в духе, поразительно напоминающем парсонсовское понятие институциализации; утопии всегда выявляли процессы, благодаря которым поддерживается ныне существующее устройство, что очень похоже на «механизмы» парсонсовской «социальной системы». Следовательно, и утопии, и социальная жизнь, если их рассматривать с функциональной точки зрения, изменяются не слишком серьезно, так как они не имеют отношения ни к истории, ни к расхождению с ценностями, ни к конфликтам в институционном устройстве.

Таким образом, были заново открыты конфликты и изменения, что побудило некоторых провозгласить данную точку зрения и ее конфликт «новой социологией»33
  Cм., напр.: Horowitz L. L. The New Sociology: Essays in Social Science and Social Theory. New York: Oxford University Press, 1964.


[Закрыть]. Но в действительности конфликтное направление так же старо, как и функционализм, оно имеет своим источником работы двух немецких cоциологов – Карла Mapкса и Георга Зиммеля, которые были почти современниками выдающихся органицистов. И подобно тому как современный функционализм подтверждает правоту этих органицистов, так и современная теория конфликта многим обязана мыслям Маркса и Зиммеля.

Карл Маркс и диалектическая теория конфликта. Развивая модель конфликта революционного класса и социального изменения, Маркс создал такой образ социальной организации, который оказывает значительное влияние на современную социологическую теорию. Маркс начинает с простого допущения: экономическая организация, особенно собственность, определяет организацию всего остального общества. Классовая структура и институциональное устройство, так же как и культурные ценности, убеждения, религиозные догмы и другие идеи, существующие в социальных системах, в конечном итоге являются отражением экономического базиса общества. Затем он ввел дополнительное допущение: экономической организации любого общества, за исключением конечного коммунистического общества, свойственны такие силы, которые неизбежно порождают революционный классовый конфликт. Считается, что такие революционные классовые конфликты имеют диалектический характер и происходят в определенную эпоху, причем сменяющие друг друга базисы экономической организации несут в себе зародыши собственного разрушения благодаря поляризации классов и последующему свержению господствующего класса угнетенным. Отсюда следует третье допущение: конфликт имеет два полюса, причем эксплуатируемый класс, сложившийся в определенных экономических условиях, начинает сознавать свои истинные интересы и, в конце концов, образует революционную политическую организацию, которая выступает против господствующего, владеющего собственностью, класса.

Нa основе работ Маркса возникает ряд допущений, которые бросают прямой вызов допущениям, приписываемым функционализму, и служат интеллектуальным трамплином для конфликтной альтернативы социологического теоретизирования:

1. Несмотря на то что социальные отношения проявляют свойства систем, они изобилуют конфликтными интересами.

2. Это обстоятельство свидетельствует о том, что социальная система систематически порождает конфликты.

3. Следовательно, конфликт является неизбежным и очень распространенным свойством социальных систем.

4. Подобные конфликты имеют тенденцию проявляться в полярной противоположности интересов.

5. Конфликты чаще всего происходят из-за недостаточности ресурсов, особенно власти.

6. Конфликт – это главный источник изменения социальных систем.

По-видимому, на развитие современной теории конфликта помимо этих допущений, имеющих законную силу, такое же влияние оказали форма и содержание причинных представлений Маркса. Эти представления принимают в общем форму следующего допущения: конфликт – это неизбежная и неотвратимо действующая в социальных системах сила, которая активизируется при некоторых специфических условиях. Считается, что при некоторых из этих условий латентные классовые интересы (находящиеся в состоянии «ложного сознания»), превращаются в явные классовые интересы («классовое сознание»), а это, в свою очередь, при определенных дополнительных условиях приводит к поляризации общества на два класса, соединенных в революционном конфликте. Таким образом, по Марксу, существует ряд условий, которым отводится роль опосредующих переменных, ускоряющих или замедляющих неизбежное превращение классовых интересов в революционный классовый конфликт.

Помимо способа аргументации большое значение для понимания современной социологической теории имеет содержание модели Маркса. Изложим предложения теоретической схемы Маркса в более абстрактной форме, чтобы отвлечься от его полемики по поводу социальных классов и революций. Эти положения приводятся в табл. 144
  Любопытно, что причинная аргументация гораздо лучше выражена в полемических работах Маркса, например в «Манифесте коммунистической партии». Суждения Маркса были восприняты современной теорией конфликта и, следовательно, представляют для нас интерес.


[Закрыть].

Таблица 1

Ключевые тезисы Маркса

I. Чем более неравномерно распределены в системе дефицитные ресурсы, тем глубже конфликт интересов между господствующими и подчиненными сегментами системы.

II. Чем глубже подчиненные сегменты начинают осознавать свои истинные коллективные интересы, тем более вероятно, что они будут сомневаться в законности существующей в настоящее время формы распределения дефицитных ресурсов.

A. Чем больше социальные перемены, производимые господствующими сегментами, подрывают существующие в настоящее время отношения между подчиненными, тем более вероятно, что эти последние начнут осознавать свои истинные интересы.

Б. Чем чаще господствующие сегменты создают у подчиненных состояние отчуждения, тем более вероятно, что эти последние начнут осознавать свои истинные коллективные интересы.

B. Чем больше члены подчиненных сегментов смогут жаловаться друг другу, тем более вероятно, что они начнут осознавать свои истинные коллективные интересы.

1. Чем больше экологическая концентрация членов подчиненных групп, тем более вероятно, что они сообщают друг другу свои жалобы.

2. Чем выше возможности членов подчиненных групп получить образование, чем разнообразнее используемые ими средства коммуникации, тем более вероятно, что они должны будут обмениваться жалобами.

Г. Чем больше подчиненные сегменты сумеют развить унифицированную идеологию, тем более вероятно, что они начнут сознавать свои истинные коллективные интересы.

1. Чем выше способность вербовать или порождать идеологов, тем вероятнее идеологическая унификация.

2. Чем ниже способность господствующих групп регулировать процессы социализации и сети коммуникаций в системе, тем более вероятна идеологическая унификация.

III. Чем больше подчиненные сегменты системы сознают свои коллективные интересы, чем больше они сомневаются в законности распределения дефицитных ресурсов, тем более вероятно, что они должны будут сообща вступить в открытый конфликт с доминирующими сегментами системы.

А. Чем меньше способность господствующих групп проявлять свои коллективные интересы, тем более вероятно, что подчиненные группы должны будут вступить в конфликт сообща.

IV. Чем выше идеологическая унификация членов подчиненных сегментов системы, тем более развита их структура политического руководства, тем сильнее поляризация господствующих и подчиненных сегментов системы.

V. Чем сильнее поляризации господствующих и угнетенных, тем более насильственным будет конфликт.

VI. Чем более насильственным является конфликт, тем больше структурные изменения системы и перераспределение недостающих ресурсов.

В приведенной таблице сделанные Марксом допущения о природе социальной действительности и ее ключевых причинных связях выражены пропозиционально. Именно благодаря этой пропозициональной форме можно будет надолго сохранить вклад Маркса в современную социальную теорию.

Георг Зиммель и конфликтный функционализм. Г. Зим-мель стремился сформулировать такие теоретические суждения, которые в своей совокупности уловили бы форму базисных социальных процессов, – подход, который он назвал формальной социологией. Сначала он попытался на основе своих собственных размышлений создать абстракции формальных свойств процессов и событий в самых разнообразных социальных контекстах. При этом Зиммель надеялся развить абстрактные положения, которые позволили бы выделить наиболее фундаментальные социальные процессы, лежащие в основе всех образцов социальной организации. Именно здесь, в этой деятельности, его гений проявился гораздо очевиднее, чем в кратком очерке, посвященном конфликту55
  Все дальнейшие ссылки на эту работу даны по следующему источнику: Simmel G. Conflict and the Web of Grupp Affiliation / trans. К. H. Wolff. Clencoe, Ill.: Free Press, 1956.


[Закрыть], который послужил главным источником современной социологической теории конфликта.

Подобно Марксу Зиммель считал, что конфликт в обществе неизбежен и неотвратим, он полагал, что социальная структура состоит не столько из господства и подчинения, сколько из разнообразных, неразрывно связанных процессов ассоциации и диссоциации, которые можно отделить друг от друга только в ходе анализа: «Структура, возможно, есть sui generis, в которой мотивация и форма циклически взаимодействуют друг с другом, и только для того, чтобы иметь возможность описать, понять ее, мы post factum сопоставляем обе эти тенденции, считая одну из них монистической, а другую – антагонистической»66
  Ibid. P. 23. – Однако Зиммель со своей обычной осмотрительностью предостерегает: «Это обстоятельство не должно заставлять нас проходить мимо тех многочисленных случаев, когда противоречивые тенденции действительно сосуществуют вместе, будучи при этом независимыми друг от друга, и, таким образом, могут быть в любой момент выделены из общей ситуации» (Ibid. P. 23–24).


[Закрыть].

Причина, по которой Зиммель придает этому положению особое значение, отчасти заключается в его «организмической» точке зрения на социальную действительность: обнаруживая формальные свойства, социальные процессы, очевидно, носят системный характер – замечание, которое, несомненно, выведено из организмических доктрин, господствовавших в социологии в его время. Этот деликатный органицизм заставляет Зиммеля отыскивать те последствия конфликта, которые ведут к сохранению социального континуума, а не к его изменению: «Конфликт, таким образом, предназначен для решения любого дуализма – это способ достижения своеобразного единства, даже если оно достигается ценой уничтожения одной из сторон, участвующих в конфликте. Здесь мы можем провести некоторую параллель с тем, что, как известно, наиболее сильный симптом болезни – это попытка организма избавиться от нарушений и повреждений, вызываемых конфликтами его частей»77
  Ibid. P. 13.


[Закрыть].

В явном противоречии с гармонией, которая обязательно подразумевается этим органицизмом, Зиммель постулировал для отдельных единиц органического целого внутренний «импульс враждебности», или «потребность ненавидеть и бороться», хотя этот инстинкт и смешан с инстинктами любви и страсти и ограничен действием общественных отношений. Следовательно, Зиммель считал, что конфликт выражает не просто столкновение интересов, но и нечто большее – нечто такое, что возникает на основе инстинктов враждебности. Подобные конфликты могут либо обостряться из-за столкновений интересов, либо смягчаться – как благодаря гармонии отношений, так и вследствие инстинкта любви. Однако в конечном итоге Зиммель все же считает, что одним из конечных источников конфликта является внутренняя биологическая природа людей – «актеров».

Возможно, благодаря попыткам совместить свои допущения о природе социального организма с замечаниями относительно инстинктов любви и ненависти, Зиммель предпринял попытку анализа положительных последствий конфликта для сохранения социального целого и составляющих его единиц. При этом враждебные импульсы рассматривались им не столько как противоречия, или как рак, разъедающий органическое целое, сколько в качестве одного из тех многочисленных процессов, которые обеспечивают сохранение социального организма. Таким образом, хотя Зиммель и признает, что полностью кооперированное, гармоническое и интегрированное общество не обнаружило бы «никаких процессов жизнедеятельности», все же его анализ конфликта обращает внимание в основном на то, каким образом конфликт содействует сплоченности и унификации.

В работах Зиммеля, посвященных конфликту, складывается образ организации общества, принципиально отличный от той картины, на которой настаивает Маркс:

1. Социальные отношения складываются лишь в системном контексте, воплощением которого служит только органическая взаимосвязь процессов ассоциации и диссоциации.

2. Подобные процессы – это одновременно выражение и инстинктивных импульсов «актеров», и императивов, продиктованных различными типами социальных отношений.

3. Следовательно, конфликтные процессы – это очень распространенная черта социальных систем, однако они далеко не обязательно и отнюдь не во всех случаях приводят к разрушению системы и/или социальным изменениям.

4. Действительно, конфликт – это один из главных процессов, которые служат сохранению социального целого и/или некоторых составляющих его частей.

Эти допущения отражены в многочисленных специфических высказываниях88
  Зиммель не заботился о том, чтобы создать научную теорию: скорее он интересовался тем, чтобы вывести общественные формы процессов взаимодействия. Это постоянное внимание к форме довольно легко превращает многие аналитические суждения Зиммеля в высказывания. Однако следует подчеркнуть, что подобная трансформация содержит в себе риск дать им неверную интерпретацию.


[Закрыть], которые, очевидно, сделаны Зиммелем на основе прямого наблюдения происходящих вокруг событий и чтения исторических источников, объясняющих конфликты. В своих высказываниях Зиммель рассматривает конфликты в качестве переменной, которая проявляет различные степени интенсивности или силы. Полюсами того континуума, который образован этой переменной, по-видимому, являются «конкуренция» и «борьба», причем конкуренция связана с более упорядоченной взаимной борьбой партий, приводящей к их взаимному обособлению, а борьба обозначает более беспорядочную, непосредственную битву партий99
  Simmel G. Conflict and the Web of Grupp Affiliation. P. 58.


[Закрыть].

Зиммель не дает экстенсивной разработки функциональных параметров конфликта и не пользуется своей собственной терминологией, тем не менее его определения вызвали у современных социологов затянувшуюся дискуссию о том, что является и что не является конфликтом1010
  Итоги этой дискуссии превосходно подводятся в следующей статье: Fink С. F. Some Conceptual Difficulties in the Theory of Social Conflict // Journal of Conflict Resolution. December 1968. No. 12. P. 412–460.


[Закрыть]. Эта дискуссия часто превращалась в игру слов и терминов, но, по существу, она ставила серьезную проблему уточнения понятий, употребляемых в высказываниях о конфликтных процессах, именно эту спорную теоретическую проблему Зиммель совершенно очевидно считал решающей.

Вероятно, органицизм Зиммеля сыграл решающую роль в концептуализации конфликта как изменчивого явления. В отличие от Маркса, который думал, что конфликт, в конце концов, обязательно усиливается, приобретает революционный характер и приводит к структурным изменениям системы, Зиммель чаще всего анализировал явления противоположного характера – менее интенсивные и острые конфликты, которые укрепляли прочность и интеграцию системы, стимулировали ее упорядоченные изменения1111
  Пьер ван ден Берг показывал, что в результате диалектическая модель конфликта – это модель, в которой на основе конфликта возникает унификация – хотя бы временная. Но как будет пространно показано в следующей главе, онтологические различия между Марксом и Зиммелем привели к созданию совершенно разных направлений современной социологии. См.: Van den Berghe Р. Dialectic and Functionalism: Toward a Theoretical Synthesis // American Sociological Review. October 1963. No. 28. P. 695–705.


[Закрыть]. Однако в пределах своего мягкого органицизма Зиммель все же высказал ряд суждений, относящихся к остроте конфликта, т. е. к степени прямой конфронтации и насилия борющихся партий. Как и в случае с Марксом, все воздействие исследований Зиммеля на современную теорию можно будет лучше понять в том случае, если изложить его положения более формализовано, в абстрактном виде по сравнению с его описательным очерком, что и сделано в табл. 2.

Таблица 2

Ключевые положения Зиммеля об остроте конфликтов1212
  См.: Simmel J. Conflict and the Web of Group Affiliation. Free Press, 1964. P. 38–67.


[Закрыть]

I. Чем больше группы вовлечены в конфликт эмоционально, тем острее конфликт.

А. Чем выше была раньше степень причастности групп к конфликту, тем сильнее они вовлечены в него эмоционально.

Б. Чем сильнее была раньше вражда между группами, принимающими участие в конфликте, тем сильнее их эмоции, вызванные конфликтом.

В. Чем сильнее соперничество участвующих в конфликте, тем сильнее их эмоции, вызванные конфликтом.

II. Чем лучше «сгруппированы» группы, втянутые в конфликт, тем он острее.

III. Чем выше относительная сплоченность участвующих в конфликте групп, тем острее конфликт.

IV. Чем крепче было раньше согласие участвующих в конфликте групп, тем острее конфликт.

V. Чем меньше изолированы и обособлены конфликтующие группы благодаря широкой социальной структуре, тем острее конфликт.

VI. Чем меньше конфликт служит просто средством достижения цели, чем больше он становится самоцелью, тем он острее.

VII. Чем больше, по представлению его участников, конфликт выходит за пределы индивидуальных целей и интересов, тем он острее.

В предложении I Зиммель обращается к вопросу об эмоциональной причастности к конфликту участвующих в нем партий, он полагает, что чем сильнее эмоции, вызванные конфликтом, тем с большей вероятностью конфликт будет связан с применением насилия. Предложения I-А и I-В, которые, по-видимому, относятся к межличностным конфликтам отдельных индивидов, делают ударение на том, что чувства, вызванные прежней близостью, враждой или ревностью, усилят остроту такого конфликта. В предложениях II–VII Зиммель переключается на групповые конфликты. Он предполагает, что чем лучше различаются и идентифицируются конфликтующие друг с другом группы (II), тем больше будет их внутренняя сплоченность (III). Далее, вероятность того, что конфликт вызовет применение насилия, будет тем выше, чем гармоничнее были раньше отношения участвующих в конфликте групп (IV), чем меньше эти группы были изолированы и обособлены (V), чем больше каждая из этих групп считает конфликт самоцелью (VI), чем больше члены конфликтующих групп полагают, что конфликт выходит за пределы их индивидуальных интересов (VII).

Зиммель понимает, что связная и унифицированная организация конфликтных групп (предложения II–III), члены которых испытывают в связи с конфликтом сильные эмоции (I) и цели которых определяются как надиндивидуальные (VII), в результате приведет к конфликтам, связанным с применением насилия. Он не считает, что такие острые конфликты непременно вызовут реорганизацию социальной системы. Несмотря на то, что Зиммель согласен с Марксом в том, что конфликт и объединяет, и поляризует конфликтные группы, тем не менее он подчеркивает, что конфликт приводит к дальнейшей интеграции более широкой социальной системы, в которой тот происходит. Этот интерес к интегративным функциям конфликта как для обеих его сторон, так и для социального целого, вероятно, совершенно неизбежен, если принять во внимание организмические допущения, на которых основывается формулировка специфических для Зиммеля суждений. В табл. 3 и 4 обобщаются функции конфликта и по отношению к вовлеченным в него группам, и по отношению к социальному целому1313
  Зиммель хорошо понимал такие явления, как войны и революции, знал, каковы их разрушительные последствия. Однако его исследования по преимуществу сосредоточены на менее острых конфликтах и на их значении для стабилизации, адаптабельности и упорядоченности социальных изменений.


[Закрыть].

Таблица 3

Функции социального конфликта по отношению к его участникам1414
  См.: Simmel J. Conflict and the Web of Group Affiliation. Free Press, 1964. P. 18–97.


[Закрыть]

I. Чем сильнее внутригрупповые раздоры и чаще межгрупповые конфликты, тем менее вероятно, что границы между группами должны исчезнуть.

II. Чем сильнее острота конфликта, чем меньше интегрирована группа, тем больше вероятность деспотической централизации конфликтных групп.

III. Чем острее конфликт, тем сильнее внутренняя сплоченность конфликтных групп.

A. Чем больше острота конфликта и меньше конфликтные группы, тем выше их внутренняя сплоченность.

1. Чем острее конфликт и меньше конфликтная группа, тем меньше в каждой группе терпимости к отклонениям и разногласиям.

Б. Чем острее конфликт и чем больше группа выражает позицию меньшинства в данной системе, тем сильнее ее внутренняя сплоченность.

B. Чем острее конфликт и чем больше группа занята самообороной, тем сильнее ее внутренняя сплоченность.

Таблица 4

Функции конфликта по отношению к социальному целому1515
  Ibid. P. 43–149.


[Закрыть]

I. Чем меньше острота конфликта, чем больше социальное целое базируется на функциональной взаимозависимости, тем более вероятно, что конфликт имеет интегративные последствия для социального целого.

II. Чем чаще конфликты и чем они менее остры, тем лучше члены подчиненных групп избавляются от враждебности, могут почувствовать себя хозяевами своей собственной судьбы и, следовательно, способны поддерживать интеграцию системы.

III. Чем менее острый конфликт и чем он чаще, тем больше вероятность того, что будут созданы нормы, регулирующие конфликты.

IV. Чем сильнее вражда между группами в социальной иерархии, чем реже при этом открытые конфликты между ними, тем сильнее их внутренняя сплоченность, тем вероятнее, что они будут держать определенную социальную дистанцию и тем самым содействовать сохранению существующего социального порядка.

V. Чем более продолжительно и менее остро происходит конфликт между группами, в различной степени обладающими властью, тем более вероятно, что они отрегулируют свое отношение к власти.

VI. Чем острее и продолжительнее конфликт, тем более вероятно, что группы, прежде не связанные между собой, образуют коалиции.

VII. Чем продолжительнее угроза острого конфликта между партиями, тем прочнее коалиции, в которые вступает каждая из сторон, участвующих в конфликте.

В табл. 3 предложения I–III указывают на последствия конфликта для организации конфликтных групп. Если вернуться к табл. 2, то там утверждается, что природа групповой организации и более широкий структурный контекст конфликта оказывают влияние на его остроту. Предложения же, представленные в табл. 3, напротив, указывают на то, что острота конфликта вызывает изменения в организации конфликтных групп, обеспечивая тем самым различные образцы организации для различных условий. По-видимому, Зиммель имеет в виду двусторонний процесс обратной связи, где в определенный момент времени организация группы детерминирует остроту конфликта, а впоследствии острота конфликта воздействует на групповую организацию, которая, в свою очередь, окажет воздействие на остроту дальнейших конфликтов и т. д. – и все это до тех пор, пока одна из участвующих в конфликте партий или какая-нибудь третья партия не сумеет разрешить этот конфликт. Зиммель считает, что в этом циклическом процессе обратной связи повышенная острота конфликта создает четкие границы между группами (I), деспотическое руководство (II), особенно в тех случаях, когда группа первоначально раздроблена; внутреннюю сплоченность (III), особенно тогда, когда группа невелика (III-А), находится в меньшинстве (III-Б) и занята самообороной.

В табл. 4 Зиммель указывает, что ряд функций конфликта состоит в том, чтобы в различных условиях обеспечивать создание различных форм интеграции систем. В предложении I Зиммель высказывает предположение о том, что в дифференцированных социальных системах, основанных на функциональной взаимообусловленности частей, менее острые конфликты усиливают интеграцию систем преимущественно тем, что мешают возникновению острых разрушительных конфликтов. В предложении II Зиммель разъясняет и дополняет предложение I, замечая, что частые и не слишком длительные конфликты помогают избавиться от чувства враждебности, так как они внушают членам группы чувство контроля над своей собственной судьбой; поэтому частые и притом менее острые конфликты усиливают интеграцию, предотвращая всякую возможность накапливать чувства враждебности и раздражения. В предложении III Зиммель далее показывает, что частые, неглубокие конфликты могут содействовать интеграции системы, поскольку они институциализируются и, следовательно, начинают регулироваться нормативно. В предложении IV он постулирует, что в иерархически организованных системах, где часто разражаются конфликты, внутренняя сплоченность потенциальных конфликтных групп возрастает, но при этом возрастают и их изоляция, обособленность друг от друга, обеспечивая тем самым иерархическую основу интеграции системы. Предложение V означает, что продолжительные неострые конфликты групп, в разной степени обладающих властью, вероятно, институциализируются и начинают регулироваться при помощи норм (главным образом потому, что те, кто находится у власти, видят в конфликте только неприятности и, следовательно, считают, что их нужно регулировать, тогда как те, кто не обладает властью, считают, что все то, что находится «за пределами» конфликта, потенциально подлежит разрушению и, следовательно, нуждается в регулировании). В предложении VI утверждается, что острые и продолжительные конфликты содействуют созданию коалиций, причем это относится не только к различным партиям, принимающим участие в конфликте, но и к тем, на кого конфликт может оказать какое-либо влияние; таким образом, считается, что конфликт обеспечивает основу для интеграции ранее не связанных групп. Наконец, в предложении VII высказывается следующая мысль: чем продолжительнее и сильнее угроза конфликта, тем вероятнее долговечные коалиции между его потенциальными участниками.

Если вернуться к основным положениям Зиммеля, приведенным в табл. 2, 3 и 4, то в них, очевидно, можно найти много пробелов, неясностей, а возможно, и неверных выводов. Кроме того, положения в табл. 3 и 4, по-видимому, останавливаются исключительно на положительных функциях конфликтов. Несмотря на то, что инверсия каждого из этих предложений могла бы показать, при каких условиях конфликт разрушает «социальный организм», Зиммель, по-видимому, не заботясь о том, чтобы дать необходимые разъяснения, предпочитает подкреплять свой органицизм односторонними функциональными высказываниями. Но схема Зиммеля производит большое впечатление, поскольку наводит на новые размышления. Дело не только в том, что по своему содержанию каждое предложение связано с коренными социальными процессами, но и в том, что по своей форме (т. е. при абстрагировании от наблюдений и от констатации условий, при которых, вероятно, происходят те или иные события) выполненный им анализ представляет собой подходящую модель для современного теоретизирования.

***

Несмотря на то, что и Маркс и Зиммель считали конфликт широко распространенным и необходимым свойством социальных систем, принятые ими допущения относительно природы общества в корне отличались друг от друга: Маркс подчеркивал антагонистический характер конфликтов, а Зиммель – его интегративные последствия. Эти различия выражаются в том, что они отдают предпочтение совершенно разным типам высказываний, причем Маркс обращается к условиям, которые могли бы разрешить конфликт, а Зиммеля интересует, при каких условиях может измениться острота конфликта. Маркса жизненно интересовали социально-структурные причины конфликта, тогда как Зиммель стремился сосредоточить свое внимание на форме и последствиях только что начавшегося конфликта, ограничиваясь при этом неопределенными ссылками на «борьбу инстинктов».

Сравнивая Маркса и Зиммеля, мы в равной мере заинтригованы тем обстоятельством, что все их высказывания, насколько можно обнаружить, противоречат друг другу. Например, если Зиммель доказывал, что чем яснее цели, преследуемые участниками конфликта, тем более вероятно, что конфликты можно считать просто средствами для достижения цели, причем в конфликте обе группы, пытаясь избежать той высокой цены, которую приходится платить за острые или насильственные конфликты, будут вынуждены искать компромиссов и других альтернативных средств; Маркс доказывает нечто прямо противоположное, утверждая, что как только социальный класс осознает свои истинные интересы (и, следовательно, получит ясное представление о своих целях), то в этом случае насильственный конфликт становится в высшей степени вероятным. Расхождение этих высказываний, по-видимому, проистекает из-за различия принятых авторами допущений: Маркс допускает, что острый конфликт – это неизбежное и неотвратимое свойство социальных систем и их изменений, а Зиммель пишет о том, что конфликт это просто один и тот же процесс, меняющий свою остроту и имеющий разные последствия в том или ином социальном целом.

В какой-то мере современная теория конфликта попыталась объединить многообещающие особенности и схемы Маркса, и схемы Зиммеля, однако даже после того, как это было выполнено, современные теоретики с гораздо большим энтузиазмом стремились принять допущения и суждения либо одного, либо другого из этих мыслителей. Такая избирательность привела к тому, что в современной социологической теории сложились два основных направления, которые вдохновлялись либо Марксом, либо Зиммелем: 1) диалектическая теория конфликта и 2) конфликтный функционализм. Чаще всего считается, что именно эти направления обеспечат «новые» альтернативы функциональной социологической теории, и, следовательно, более адекватное решение поставленной Гоббсом проблемы порядка: как и почему возможно общество?

Диалектика теории конфликта Ральфа Дарендорфа. Дарендорф постоянно доказывал, что схема Парсонса как и функционализм в целом, создает слишком гармоническое, интегративное и статичное представление об обществе. Несмотря на то, что, как считается, общество имеет «два облика» – облик всеобщего согласия и облик конфликта, – Дарендорф настаивает на том, что сейчас наступило время начать исследование «безобразного облика» общества и отказаться от утопической картины общества, созданной функционализмом. Чтобы покончить с утопиями, Дарендорф советует: «В будущем концентрировать внимание не только на конкретных проблемах, но и на таких, которые можно объяснить только с точки зрения напряженности, конфликта и перемен. Возможно, этот второй облик общества в эстетическом отношении окажется далеко не столь приятным, как социальная система, однако, если бы вся социология должна была отыскивать легкий путь к утопическому спокойствию, вряд ли это окупило бы наши усилия»1616
  Dahrendorf R. Out of Utopia: Toward а Reorientation of Sociological Analysis // American Journal of Sociology. September 1958. No. 64. P. 127.


[Закрыть].