Текст бизнес-книги "Методология исследования сетевых форм организации бизнеса"

Автор книги: Коллектив авторов

Раздел: Экономика, Бизнес-книги

Для осуществления регулярно повторяющихся транзакций, требующих инвестирования в специфические активы, оправдана разработка специализированных структур управления: двустороннее управление (сохраняется автономность участников сделки); объединенное управление (перенос транзакций с рынка в границы фирмы, где те реализуются на основе административных решений).

Согласно О. Уильямсону эти формы выделяются с учетом основных характеристик транзакций, которыми являются «специфичность привлекаемых для их реализации активов, неопределенность обстоятельств и частота их осуществления» [Уильямсон, 1996, с. 132]. Неопределенность транзакций (чаще всего высокая) зависит в том числе и от внешней среды, поэтому для классификации форм эффективного управления транзакциями О. Уильямсон оставляет два критерия: специфичность активов (неспециализированные, малоспециализированные и идиосинкразические) и частоту транзакций (регулярно повторяющиеся и случайные). Главным критерием эффективности контрактных отношений является минимизация транзакционных издержек, для достижения которой необходимо подобрать для каждой транзакции соответствующую структуру управления (рис. 1.3).

Специфичность активов – одна из основных причин, заставляющих компании переходить от краткосрочной к средне-и долгосрочной контрактации, заключать «контракт на основе отношений» [Юлдашева, Иванов, 2004, с. 41]. Когда специфика активов сделки крайне высока, у контрагентов остаются два способа продолжения объединенной деловой активности: слияние («классическая» интеграция) или заключение долгосрочного отношенческого контракта.

То есть при видимой «верхней части айсберга», которую в подавляющем большинстве случаев составляют неоклассические контракты между компаниями, в основе сетевых форм организации бизнеса лежит длительный отношенческий контракт с неопределенным сроком действия, который обусловливает поведение партнеров по сети в долгосрочном периоде. Этим объясняются, в частности, парадоксальные на первый взгляд действия участников межорганизационных сетей в отношении некоторых партнеров, не выполняющих в краткосрочном периоде условия неоклассических контрактов. Это объясняется, как правило, важностью специфических ресурсов и компетенций участников сетевых взаимоотношений для исполнения длительного отношенческого контракта, лежащего в основе этих взаимоотношений.

Рис. 1.3. Формы эффективного управления транзакциями Источник: [Уильямсон, 1996, с. 143].

* Классический контракт – полный и формализованный контракт, предполагающий расторжение соглашения при возникновении конфликтной ситуации, гарантом его выполнения является государство.

** Неоклассический контракт – неполный, предполагающий непрерывность взаимоотношений сторон при возникновении конфликтной ситуации до завершения сделки. Гарантом выполнения контракта при этом выступает третья сторона – некая структура, осуществляющая управление процессом выполнения первоначально заключенной сделки (исходного контракта), которая выступает для этой третьей стороны в роли цели ее деятельности.

*** Отношенческий контракт определяет общие условия и цели установления отношений и специфицирует механизмы принятия решений и снятия спорных вопросов. Ключевым моментом для отношенческого контракта является организация взаимодействия между экономическими агентами после заключения соглашения.

Понимание того, что существуют ненулевые транзакционные издержки, легло в основу многих исследований в сфере экономики и управления и стало применяться как для оценки эффективности взаимодействия [Heide, John, 1988; Тамбовцев, 2006], так и для объяснения выбора экономическими агентами механизма координации. В соответствии с гипотезой дифференцированной состыковки О. Уильямсона выбор сети как одного из способов организации экономической деятельности осуществляется посредством сопоставления свойств альтернативных структур управления и соединяющихся с ними транзакций с учетом внешней среды и зависит в том числе от характеристик отраслевых рынков.

Формирование сети как способ достижения экономии издержек (cost savings) и связанное с этим обоснование выбора сети как предпочтительной альтернативы даны в работах [Powell, 1990; Clemons, Row, 1992; Gerybadze, 1995; Jarillo, 1995, 1998] и конкретизировано в более поздних исследованиях (см., например, [Fisher, 2001, 2006; Roller, Langmann, 2006; Hagenhoff, 2008]). В данном случае устанавливается зависимость стремления к формированию сети от способности определенных фирм, находясь в сети, снижать транзакционные издержки по сравнению с издержками осуществления рыночных транзакций и при этом не столкнуться с излишне высокими транзакционными издержками внутри сети или увеличением производственных издержек. С другой стороны, чтобы сетевое взаимодействие стало привлекательной альтернативой, сумма транзакционных и производственных издержек не должна быть выше, чем издержки иерархической формы организации.

М. Грановеттер утверждал, что все экономические действия встроены в социальные сети и многие ситуации на рынках, которые трудно объяснить соображениями рациональности, можно легко понять, если учитывать «встроенность» (embeddedness) акторов в социальную структуру. Не оспаривая положение НИЭТ об ограниченной рациональности, М. Грановеттер критиковал теорию транзакционных издержек в изложении R Коуза и ранних работ О. Уильямсона, где рассматривается дихотомия «рынок – иерархия» и утверждается, что рынок нежелателен, когда транзакционные издержки покупателя или продавца запретительно высоки, и в таких случаях выбор будет сделан в пользу вертикальной интеграции [Williamson, 1975]. При этом он отмечал, что на рынках покупателей и продавцов существует множество сложных транзакций с высокими транзакционными издержками и их наличие объясняется включением участников этих транзакций в сеть долгосрочных деловых взаимоотношений [Granovetter, 1985]. Следует согласиться с М. Грановеттером, что понятие «встроенности» в социальную структуру обогащает экономический анализ. При этом, на наш взгляд, аргументация М. Грановеттера не опровергает, а подтверждает положения НИЭТ, поскольку встроенность в долгосрочные деловые взаимоотношения является источником экономии суммарных издержек (в том числе и транзакционных) для участников бизнес-сети. В этом случае происходит выбор в пользу механизма координации «сеть», как это показано у А. Джерибадзе [Gerybadze, 1995] и ряда других исследователей. Источником экономии на издержках контроля, поиска и т. п., определяющим выбор сети как механизма координации, выступает ожидание неоппортунистического поведения партнера – доверие, которое выработано в результате длительных успешных взаимоотношений. Таким образом, М. Грановеттер лишь дополнительно подтвердил, что кажущееся иррациональным поведение является на самом деле (ограниченно) рациональным, если мы принимаем во внимание сетевое взаимодействие агентов рынка. По сути, об этом же говорится при обсуждении функции социального капитала в упомянутых выше работах Дж. Коулмена [Coleman, 1988] и целого ряда других исследователей (см., например, [Sobel, 2002]).

На наш взгляд, объяснение причин возникновения межорганизационных сетей и выбора их в качестве предпочтительной альтернативы нельзя ограничивать подходом с точки зрения экономии издержек. Ответ на этот вопрос требует привлечения к анализу более широкого спектра факторов. В этой связи не менее важным фактором выступает способность сетевого взаимодействия обеспечивать создание ценности (value creation). В следующем параграфе будет показано, как при объяснении причин возникновения межфирменных сетей подход с точки НИЭТ переплетается с ресурсным подходом, акцентирующим внимание на ресурсах и способностях, и отношенческим подходом, делающим акцент на взаимоотношения.

В конце 1970-х гг. сформировались теоретические и методологические основы организационной экологии — науки о динамике организационных сообществ, исследующей конкурентную организационную среду и процессы, связанные с возникновением и «смертью» фирм, а также с «естественным отбором» [Hannan, Freeman, 1977, 1984].

Важнейшей методологической предпосылкой организационной экологии является принцип «коллективной рациональности», который признается господствующим над «индивидуальной рациональностью» отдельной организации и играет ведущую роль в ходе «естественного отбора». Соответственно действия, которые могут представляться оптимальными отдельному участнику рынка, могут быть совсем не оптимальными с точки зрения сети фирм или отрасли в целом [Валитова, Тамбовцев, 2005]. Поэтому важным становится исследование действий организаций не в отдельности, а в составе популяций (populations of organizations), также находящихся в определенной «окружающей среде», к которой необходимо постоянно адаптироваться. Каждая популяция занимает свою рыночную нишу, определяемую комбинацией ресурсов разного уровня, и развитие одной конкретной организации находится в зависимости от конкурентных преимуществ популяции. Развитие носит интерактивный характер и зависит от того, как приспосабливаются к изменениям другие организации данной и смежных популяций. Предмет внимания организационной экологии – совокупности малых и средних предприятий, которые до этого крайне редко привлекали серьезное внимание исследователей в области управления.

Взгляд на сетевые формы организации в рамках теории экосистем бизнеса[21]21
  В 1993 г. Дж. Ф. Мур ввел в оборот термин «предпринимательская экосистема», который в настоящее время широко используется в научных публикациях этого направления и характеризует сеть, возникающую вокруг отдельной компании. Широко используется также термин «инновационная экосистема» (подробнее см. главу 7).


[Закрыть], по сути, является развитием подхода организационной экологии. Он также исходит из положения о том, что развитие различного рода систем в экономике происходит благодаря процессам, аналогичным естественному отбору в природе: взаимодействию между отдельными членами, их изменчивости, адаптации друг к другу и, что самое главное, аккумулированию технологического знания [Nelson, Winter, 1977, 1982; Rothschild, Darr, 2005]. Фирмы создают партнерства и союзы, выстраивают целые системы взаимовыгодных отношений, которые аналогичны симбиотическим союзам и экосистемам, известным из биологии [Moore, 1993,1996; Power, Jerjian, 2001; Iansiti, Levien, 2004; Adner, Kapoor, 2010; Mercier-Laurent, 2013]. Основной смысл существования любой экосистемы – создание и развитие симбиотического сообщества, все члены которого взаимодействуют и стремятся к выполнению общей цели, создание круговорота обмена потоками ресурсов, повышение «продуктивности экосистемы».

Принципиально новым для своего времени стало и понятие структурной инерции. По мнению организационных экологов, она присуща большинству организаций и определяется фиксированным набором действий (как генотип у живых организмов) и характеристиками, впечатанными в них (imprinting) с момента истории возникновения [Stinchcombe, 1965]. Это понятие перекликается с понятием траекторной зависимости (path dependence) [Schotter, 1981; Arthur, 1990,1994; North, 1991; David, 2001; Sydowetal, 2009], которое стало наряду с понятием организационных рутин одним из базовых понятий эволюционной теории экономических изменений [Nelson, Winter, 1982; Нельсон, Уинтер, 2002].

Ряд теоретических положений, лежащих в основе эволюционной теории, восходит к трудам Т. Мальтуса, Т. Веблена, А. Маршалла, И. Шумпетера и, безусловно, перекликается с положениями экономического дарвинизма, однако не сводится к упрощенной трактовке дарвинизма, которая была популярна в первой половине XX в. Основоположники эволюционной теории в ее современном понимании Р. Нельсон и С. Уинтер, системно изложившие ее методологические основы, акцентировали внимание на изучении процессов, ведущих к возникновению и необратимому изменению с течением времени моделей поведения фирм и технологических параметров их деятельности. Они ввели в научный оборот понятие организационных рутин – используемых фирмами стандартных правил и процедур ведения деятельности (по аналогии с генами как носителями наследственной информации в биологии). Фирмы могут имитировать «успешные» (повышающие уровень адаптированности) рутины, а в случае изменения условий внешней среды возникает необходимость выработки нового комплекса «успешных» рутин методом «проб и ошибок». Использование рутинных процедур, с одной стороны, позволяет экономить ресурсы, необходимые для принятия решений в многократно повторяемых ситуациях, а с другой – зачастую обусловливает неоптимальность принятых решений.

Понятие траекторией зависимости подчеркивает важную роль внешней среды и акцентирует внимание на начальных условиях и зависимости от предшествующего развития. Внедрение определенной модели поведения или технологии влечет за собой образование обратной связи, закрепляющей изначально сделанный выбор, и его изменение становится маловероятным или невозможным даже в том случае, если это снижает эффективность. С другой стороны, накопление поведенческих изменений, увеличивающих адаптированность индивидуальной фирмы, может изменить саму внешнюю среду.

Траекторная зависимость определяет границы возможностей развития организации или группы организаций: направления развития зависят от отправной точки, и некоторые направления изначально нереализуемы в случае старта с той или иной точки. В то же время при любой отправной точке существуют множественные траектории развития, и случайные события («accidental» events, «noise») могут существенно, иногда необратимо, повлиять на итоговый результат развития. Одним из предлагаемых решений может быть анализ стохастических процессов в развитии сетей (см. приложение 1), хотя существует достаточно серьезная критика этого подхода как слишком упрощенного, «излишне математизированного» и не учитывающего сложность социальных процессов.

В главе 8 представлен другой вариант учета траекторией зависимости, который представляется более продуктивным для анализа реального развития сетевого взаимодействия на современных рынках. Он опирается на важную методологическую особенность эволюционного подхода к исследованию экономических изменений – использование имитационных компьютерных моделей. В результате моделирования, учитывающего траекторную зависимость в развитии инновационных кластеров, удалось получить новые содержательные результаты для интерпретации развития сетевого взаимодействия в России.

При исследовании сетей и их роли в рамках экономического подхода наиболее часто анализируются такие вопросы, как структурные свойства сети, влияние структуры сети на принятие экономических решений, роль экономических стимулов в формировании структуры сети [Кузьминов и др., 2006; Walker, 2003; Liu et al., 2005; Leij van der, 2006; Yang, Liu, 2012]. Первый из этих вопросов носит отчетливо эмпирический характер, здесь проявляется дескриптивный характер сети как методического инструмента. Получаемые в ходе соответствующих эмпирических исследований факты подлежат обобщению и, будучи проанализированы и систематизированы, ложатся в основу исследований, отвечающих на второй и третий вопросы. По сути, при ответе на эти два вопроса выявляется взаимосвязь (взаимовлияние) между сетевыми взаимодействиями и принятием решений экономическими агентами. Возникающие при этом гипотезы должны быть проверены эмпирически, что возвращает исследователей к вопросу о структуре бизнес-сети.

Таким образом, сформировался довольно хорошо прослеживаемый цикл аналитических и эмпирических исследовательских действий и соответствующий им инструментарий, который позволяет регулярно обновлять знание о феномене и модифицировать понимание места и роли сетей в экономике с учетом изменяющихся реалий современных глобальных рынков.

В ходе многочисленных исследований постоянно подтверждается как наличие у самых разных исследуемых бизнес-сетей общих характеристик, обусловленных превалированием механизма координации «сеть», так и тот факт, что ответы на все названные выше вопросы зависят от целеполагания, типа сети и экономического контекста. Соответственно в рамках этого быстро развивающегося самостоятельного поля исследований, с одной стороны, идет поиск наиболее общего определения бизнес-сети, а с другой – происходит активное выделение отдельных поднаправлений исследований, касающихся сетевых форм организации бизнеса и изучения различных видов бизнес-сетей: сетей поставок [Choi et al., 2001; Mason et al., 2006; Morgan, 2007; Alvarez et al., 2010; Barnes, Liao, 2012; Palsule-Desai et al., 2013], сетей дистрибуции [Anderson, Weitz, 1992; Iacobucci, Hopkins, 1992; Alderson, 1994; Ford, Gadde, 2008; Sheresheva, Kolesnik, 2011; Ferrari, Verhoven, 2012], стратегических альянсов [Gomes-Casseres, 1994; Gerybadze, 1995; Anand, Khanna, 2000; Oxley, Sampson, 2004; Albers et al., 2005; Child et al., 2005; Muthusamy, White, 2005; Kalaignanam et al., 2007; Amaldoss, Staelin, 2009; Ybarra, Turk, 2011; Гарретт, Дюссож, 2002; Ноздрева, 2002; Смирнов, 2003; Карпухина, 2004; Уоллес, 2005; Бобина, Грачев, 2006; Зобов, 2009], сетей фрилансеров [O’Day et al., 1996; Janneck et al., 2006; Janneck, Finck, 2006; Uzzietal., 2007; Lissonietal., 2011] ит.д. Число терминов, обозначающих те или иные сети в бизнесе, постоянно растет (см. [Шерешева, 2010, 2011]). В свете такого развития становится насущной проблемой классификация сетевых форм организации бизнеса и описание «чистых» типов межорганизационных сетей, которые открывали бы путь для операцио-нализации и позволяли разрабатывать рекомендации по применению сетевых форм в бизнесе при наличии тех или иных целей, разных условий, особенностей отраслевой специфики. (Подходы к решению этой проблемы рассмотрены в главе 2.)

В целом можно констатировать, что формирование методологии исследования сетей шло в рамках целого ряда научных направлений и школ. В основу формирующейся теории сетевой организации легли методологические подходы и эмпирические результаты, явившиеся итогом исследований в сфере психологии, социологии, экономики и менеджмента. Поэтому междисциплинарность можно считать исторически и логически обусловленной характеристикой современных исследований в этой сфере.

В данной монографии основное внимание уделено рассмотрению межорганизационных сетей в контексте науки управления. Базируясь на содержательных достижениях всех вышеназванных подходов, управленческий подход к исследованию сетей постепенно выделяется в самостоятельное направление. Начав с «пограничных» работ на стыке с социологией, социальной психологией и экономикой, сторонники управленческого подхода вырабатывают инструментарий эмпирических исследований, который позволяет изучать сетевые формы организации под новым углом зрения, и постепенно формируют собственную концепцию и общую методологию исследований, имеющую специфические особенности, отличающие ее от методологий, на которых она первоначально основывалась. Наука управления постепенно становится платформой, на которой происходит синтез методологических подходов, касающихся сетевых форм организации бизнеса.

На вопрос о том, можно ли говорить о сформировавшейся теории сетевых форм организации бизнеса, большинство исследователей дает отрицательный ответ [Colombo et al., 2011; Bergenholtz, Waldstrom, 2011; Катькало, 2006; Катенев, 2007; Шерешева, 2010]. Как уже подчеркивалось, среди ученых нет ни единого подхода к определению сетей в бизнесе, ни единой общепринятой методологии их изучения. Мы имеем дело с формирующейся теорией, методологические основы которой пока остаются расплывчатыми, а понятийный аппарат, как бывает с любой теорией на начальной стадии формирования, требует своего развития, выработки единой позиции по поводу ряда ключевых понятий.

Можно выделить несколько направлений исследований, занимающих доминирующее положение на современном этапе, и некоторые тенденции в развитии теории сетевых форм организации бизнеса на платформе науки управления.

Прежде всего отметим, что одно из формирующихся самостоятельных направлений исследований – изучение сетевых форм организации деловой активности в разные исторические периоды. Возникновение этого перспективного направления закономерно, так как сетевой принцип взаимодействия в бизнесе не является принципиально новым феноменом, он в том или ином виде фиксируется в рыночных отношениях отдельных индивидов и организаций на протяжении столетий. К. Перроу не без оснований утверждает, что сети малого бизнеса были определяющей чертой американской экономики вплоть до того момента, пока владельцы железных дорог не обеспечили доминирование крупных, профессионально управляемых корпораций как преобладающей модели [Perrow, 2002]. Сетевая кооперация крупных компаний в начале XX в. также была нередким явлением, в частности, в таких отраслях, как производство текстиля, железа, сталелитейная и металлообрабатывающая промышленность, особенно в той части, которая касалась обмена информацией о рынке [Eddy, 1912/1915; Tosdal, 1917; Whitney, 1935]. Исторически важная роль межфирменных сетей в строительной отрасли показана в работах Р. Экклеса [Eccles, 1981].

В последние десятилетия появились исследования, посвященные деятельности профессиональных организаций Античности, устойчивости ремесленных и торговых гильдий Средневековья, сетевому принципу взаимодействия в рамках Ганзейского союза, сетям взаимодействий в российских артелях, купеческих гильдиях и представительных организациях российских предпринимателей конца XIX – начала XX в. (см., например, [Faure, 1975; Epstein, 1998; Krause, 1999; Бессолицын, 2006; Кюнг, 2006; Шерешева, Владимиров, 2011]).

Авторы исследований по истории сетевых форм организации сталкиваются с необходимостью работы на стыке теории управления и исторической науки. Наряду с привлечением к исследованию новых исторических данных это вызывает поиск новых методологических решений, позволяющих учитывать специфику методов, применяемых историками, а также извлекать «управленческую составляющую» из опыта сетевых форм организации, действовавших в предшествующие исторические периоды.

Тем не менее основные направления исследований сетевых форм организации касаются не истории, а современности. Если публикации начала XX в., посвященные сетевым формам организации бизнеса, не вызвали сколько-нибудь значительного резонанса, то в настоящее время ситуация прямо противоположна. Кардинальные перемены на мировых рынках, вызвавшие к жизни многочисленные новые формы сетевого взаимодействия (как в рамках отдельных фирм, так и между формально независимыми экономическими агентами), потребовали от исследователей понимания причин и сущности новых проявлений феномена и выработки современных подходов к его анализу. Этим объясняется экспоненциальное развитие исследований в области сетевых форм организации бизнеса, начавшееся в конце 1970-х – начале 1980-х гг.[22]22
  В русскоязычной литературе об исследованиях феномена межфирменных сетей в 1980–1990 гг. достаточно подробно говорится в статьях [Катькало, 1999; Третьяк, Румянцева, 2003].


[Закрыть] и продолжающееся до настоящего времени. Если в период с 1974 по 1983 г. в известной базе данных экономических журналов EconLit слово «сеть» встречалось лишь в 18 статьях, то между 1994 и 2003 гг. это число составило 1127 статей [Galeotti, 2005]. Наш поиск, осуществленный в начале 2013 г., показал, что в период с 2003 по 2013 г. в базе данных EconLit добавилось еще свыше 20 тыс. статей, содержащих слово «сеть».

В современной теории менеджмента активно развиваются исследования сетей как новой формы внутрифирменной организации (сетевой структуры взаимоотношений в рамках единой по собственности фирмы) и как формы квазиинтеграции (устойчивое взаимодействие формально независимых экономических агентов).

Выгоды от внедрения сетевых принципов взаимодействия в бизнесе начали серьезно и активно обсуждаться теоретиками именно в разрезе подходов к анализу внутрифирменных структур управления. Одними из первых зарубежных публикаций этого направления были работы Дж. Форрестера, который описал новые тенденции во внутренней организации крупных корпораций вокруг «центров прибыли», взаимодействующих на основе «рыночных» цен по аналогии с независимыми бизнес-единицами [Forrester, 1965], а также работы Ф. Шалла, давшие начало изучению «матричной организации» как новой организационной структуры, подразумевающей организацию работы подразделений по проектному принципу [Shull, 1965]. Р. Майлз и Ч. Сноу указывают, что на протяжении XX столетия вектор эволюции внутрифирменных структур управления был направлен от линейной структуры, сменившейся функциональной, а затем дивизиональной, к применению матричной концепции, подразумевающей организацию работы подразделений по проектному принципу, и, наконец, к сетевой [Miles, Snow, 1986; Snow, Miles, 1992]. Речь идет в первую очередь об изучении внутренних сетей с точки зрения взаимодействия подразделений, попытки создания внутреннего рынка в диверсифицированной компании [Doz, Prahalad, 1991].

В настоящее время существует огромный пласт работ, посвященных внутрифирменным сетям, замене формализованного иерархического управления использованием внутрифирменных социальных сетей, смене управления по функциям, продуктам и регионам управлением по способностям (capabilities), организации взаимодействия проектных команд, специфике управления «плоскими» внутрифирменными структурами и т. д. [Siggelkow, Rivkin, 2005; Colombo et al., 2011; Foss et al., 2011; Reinholt et al., 2011]. Однако эта тематика будет в значительной степени оставлена за рамками данной монографии в силу ограниченности ее объема. Основное внимание мы сконцентрируем на межорганизационных сетевых взаимодействиях, хотя, безусловно, невозможно полностью абстрагироваться от взаимовлияния и коэволюции внутренних и внешних для фирмы сетей взаимоотношений и их влияния на деятельность фирмы [Laurs-en, Salter, 2006; Sterligova, Vladimirova, 2011; Моисеева, Стерлигова, 2009, 2010] (подробнее см. главы 5 и 6).

Развитие исследований межорганизационных сетей, где узлами являются формально независимые игроки рынка, координирующие свои действия для достижения совместных целей, также идет по целому ряду направлений и до сих пор характеризуется сильной фрагментированностью. Это делает многие исследования несовместимыми, полученные результаты – не поддающимися сравнению, препятствует достижению взаимопонимания и выработке единых подходов в рамках одного поля научной деятельности [Colombo et al., 2011].

Подробный анализ научной литературы последнего десятилетия, проведенный в работе [Bergenholtz, Waldstrom,2011], заставляет сделать вывод, что по-прежнему крайне мало число исследований, в которых полноценно использован (и обработан в полном соответствии с возможностями известного инструментария) весь объем доступных исследователям данных. Еще один вывод состоит в том, что наиболее влиятельные работы в тенденции становятся все более эклектичными, соединяющими разные исходные методологические подходы.

Для управленческого подхода к изучению сетей характерно, что во главу угла ставится не анализ экономической природы сетевых структур, а формирование стратегий управления и выявление источников конкурентных преимуществ, возникающих благодаря сочетанию деятельности входящих в сеть узлов. Как отмечают Т. Чои и Ю. Хонг [Choi, Hong, 2002], управление бизнес-процессами в сетях подразумевает разработку некоего механизма межфирменной координации, направленного на согласование стратегий, атакже адаптацию, упорядочение и синхронизацию всех действий, выполняемых взаимозависимыми участниками сети.

Несмотря на то что сетевая концепция в управлении находится в стадии становления, уже выделились наиболее значимые направления, давшие значительный пласт работ по сетевой проблематике. Среди них прежде всего необходимо отметить ресурсный, эволюционный и отношенческий подходы.

Ресурсный подход (resource-based view, RBV) рассматривает фирму в качестве основной единицы анализа и утверждает, что различные результаты деятельности фирм объясняются в большей степени неоднородностью самих фирм, нежели отраслевой структурой [Barney, 1991; Rumelt, 1984, 1991; Wemerfelt, 1984]. Согласно этому подходу фирмы, способные аккумулировать ресурсы и способности, которые являются редкими, ценными, незаменимыми и трудноимитируемыми, будут обладать большими конкурентными преимуществами [Rumelt, 1984; Dierickx, Cool, 1989; Barney, 1991].

Подчеркнем, что среди исследователей до сих пор нет единства в определении категории «ресурсы». Дж. Барни отмечает, что к ресурсам относятся все активы, способности, организационные процессы, информация, знания и т. п., которые позволяют реализовывать стратегии и улучшать эффективность и экономичность организации [Barney, 1991, 2001]. В настоящее время растет число ученых, которые определяют ресурсы и способности как самостоятельные понятия [Grant, 1991, 1996; Sanchez, 2001; Sanchez, Heene, 2004].

На начальных этапах развития ресурсного подхода считалось постулатом, что фирма должна тщательно оберегать и защищать такие ценные ресурсы, как ее исследования и разработки, ноу-хау, знания, накопленные внутри фирмы для укрепления и сохранения конкурентных преимуществ. Однако по мере развития современных глобальных рынков все более очевидной становится необходимость распространения компетенций (знаний, умений, навыков) в сети взаимодействующих организаций. Поэтому акцент в ресурсной концепции смещается в сторону компетенций и знаний, важную роль играют понятия стратегических активов и динамических способностей.

Под стратегическими активами Тис, Пизано и Шуей предложили понимать все редкие и сложные для имитации материальные и нематериальные ресурсы и способности, которые определяют возможности компании достигать устойчивое конкурентное преимущество посредством размещения и комбинирования ресурсов с помощью организационных процессов [Тис,

Пизано, Шуей, 2003]. Соответственно на первый план выходит способность встраиваться в глобальные сети взаимоотношений, обмена знаниями и другими компетенциями.

Поэтому в современном понимании речь идет о динамическом ресурсном подходе (dynamic resource-based view, DRBV), акцентирующем внимание на динамических способностях, в том числе базирующихся на сетевом взаимодействии (dynamic net-work-based capabilities) [Liu et al., 2009; Tunzelmann, 2010; Wall et al., 2010; Pfeffermann, 2011]. Этот подход означает акцент на мобилизации основных ресурсов для создания стратегических возможностей, в том числе за счет соединения собственных ресурсов с ресурсами партнеров. Изучаются паттерны и процессы формирования различных пучков ключевых ресурсов, способствующих созданию стратегических способностей в рамках устойчивых альянсов и сетей. Гибкие организационные структуры признаются императивом для компаний, «имеющих амбиции по поддержке стратегических способностей высокого уровня» [Liu et al., 2009, р. 411], а способность межорганизационных сетей облегчать экономическим агентам доступ к ресурсам и способностям, в которых они нуждаются, но которыми не обладают, рассматривается в качестве главной причины их активного образования и развития на современных рынках. Речь идет о дополнительной ценности, создаваемой за счет приобретения, использования и развития ресурсов и способностей участников сетей [Рорро, Zenger, 1995; Eisenhardt, Schoonhoven, 1996; Oliver, 1997; Harrison et al., 2001; Viardot, 2004; Trott, 2008; Liu et al., 2009; Tunzelmann, 2010].