Текст бизнес-книги "В тени регулирования. Неформальность на российском рынке труда"

Автор книги: Коллектив авторов

Раздел: Экономика, Бизнес-книги

Обращение к опыту развитых, а также постсоциалистических экономик, которые лишь недавно начали привлекать внимание исследователей, показало, что связь неформальности с экономическим ростом является еще более сложной и неоднозначной, чем это могло казаться вначале. Если говорить не о различиях в уровнях неформальной занятости между более и менее развитыми странами, а об их динамике внутри отдельных стран, то ситуация оказывается достаточно парадоксальной. В течение последних десятилетий в большинстве из них деформализация занятости либо нарастала либо, как минимум, не сокращалась [OECD, 2009; Andrews et al., 2011; Scheider, 2012]. Более того, в некоторых регионах она пережила настоящий бум – как это наглядно видно на примере бывших социалистических стран. Примечательно, что даже после окончания переходного кризиса в большинстве из них не отмечалось признаков устойчивого сжатия неформальной занятости, а в некоторых (включая Россию) она продолжала расти.

Итак, вопреки первоначальным предсказаниям о неизбежном отмирании, неформальная занятость не только росла во всем мире, но и появлялась в новых обличиях и в неожиданных местах. Сегодня уже невозможно отрицать, что она представляет собой не краткосрочный, а долгосрочный экономический феномен и является устойчивой характеристикой современного глобального капитализма [Chen, 2006].

Осознание того факта, что внушительная по объему неформальная занятость продолжает существовать даже в развитых и постсоциалистических экономиках (демонстрируя во многих случаях отчетливый повышательный тренд), привело к переключению исследовательских интересов с поиска специфических на поиск универсальных механизмов, способствующих ее поддержанию и распространению в современном мире.

Можно указать на несколько таких механизмов, действующих как на стороне спроса, так и на стороне предложения на рынке труда. Во-первых, если раньше главным общемировым структурным трендом был сдвиг от первичного сектора экономики к вторичному (от сельского хозяйства к промышленности), то сейчас – от вторичного к третичному (от промышленности к услугам). Но для небольших предприятий в сфере торговли, общественного питания, туризма, деловых и личных услуг стимулы для ухода в «неформальность» намного сильнее, а возможности для этого, как правило, намного больше, чем для крупных промышленных предприятий, для которых он затруднен хотя бы в силу их размеров. Во-вторых, долгосрочный тренд к постепенному старению населения рождает повышенный спрос на домашних работников для ухода за престарелыми, а домашние работники – это группа с едва ли не самой высокой предрасположенностью к неформальной занятости. В-третьих, в последние десятилетия резко возросла экономическая активность женщин, произошел их массированный выход на рынок труда. Заинтересованность женщин в совмещении работы на рынке с выполнением семейных обязательств формирует спрос с их стороны на различные виды гибких и нестандартных рабочих мест, которые часто оказываются неформальными. В-четвертых, повышение экономического благосостояния общества ведет (по крайней мере, в развитых странах) к постепенному возрастанию спроса на люксовые блага, к числу которых относится значительная часть услуг, оказываемых наемными домашними работниками [Hazans, 2011a]. В-пятых, появление информационно-компьютерных технологий резко расширило возможности для участия в неформальной экономической деятельности, снизив связанные с ней трансакционные издержки (в частности, издержки поиска потенциальных продавцов и покупателей) и облегчив выход из зоны «видимости» для государства. В-шестых, резкая активизация международной миграции привела к массовому наплыву в развитые страны мигрантов из развивающихся стран (как легальных, так и нелегальных), доступ которых в формальную занятость затруднен и преобладающая часть которых «оседает» поэтому на неформальных рабочих местах. В-седьмых, глобализация мировой экономики и возросшая интеграция развивающихся стран в международную систему разделения труда привели к тому, что для поддержания конкурентоспособности многие фирмы развитых стран были вынуждены приступить к радикальному снижению своих издержек на рабочую силу. Два наиболее простых и эффективных способа достижения этой цели – уход «в тень» и перенос рабочих мест в развивающиеся страны с деформализованными рынками труда. И то, и другое предполагает расширение ареала неформальной занятости за счет формальной. Тенденция к офшоризации производства уже вызвала, по выражению некоторых авторов, «грандиозный глобальный сдвиг в структуре рабочих мест» [Gereffi, 1994]. Все эти факторы могут работать и одновременно. В этой ситуации экономический рост не может рассматриваться в качестве эффективного противоядия против экспансии неформальной занятости, поскольку он сам выступает ее главным драйвером [OECD, 2009]. Наконец, как показывает опыт ряда стран, при определенных условиях неформальный сектор может обладать несравненно большим потенциалом для роста, чем формальный. Возможно, самый яркий пример – Китай, где феноменальный экономический рост был в значительной мере обеспечен бурным развитием неформального сектора при сохранении крайне низкой эффективности крупных государственных предприятий, составляющих «ядро» формальной экономики [Hu, 2004]. Другой, не менее впечатляющий пример – история успеха IT-индустрии в Индии, взрывной рост которой строился почти исключительно на неформальной основе [Linking the Formal and the Informal Economy, 2006]. Некоторые исследователи идут еще дальше, утверждая, что неформальность – это не тормоз развития современной глобальной экономики, а едва ли не его главный драйвер [Sassen, 2009].

Неформальность и институты. Огромная вариация в показателях неформальной занятости прослеживается не только между странами, находящимися на разных ступенях экономического развития, но и между странами, близкими по уровню душевого ВВП. Чем же ее можно объяснить, если мы учтем различия, связанные с действием экономических факторов? Вариант ответа, который интуитивно представляется наиболее правдоподобным, – качеством институциональной среды.

Роль институтов (прежде всего, институтов рынка труда) – это едва ли не ключевой вопрос при изучении проблемы неформальности. Этой теме посвящена огромная исследовательская литература начиная с классической работы Э. де Сото [Сото, 2008]. Не будет преувеличением сказать, что в последние десятилетия «институциональные» объяснения феномена неформальной занятости вышли на передний план, заметно потеснив узкие «экономические» объяснения. Как показывают имеющиеся обзоры литературы [OECD, 2009; Oviedo et al., 2007], большая часть новейших исследований связана именно с их проверкой и разработкой.

Институты рынка труда могут оказывать неоднозначное влияние на издержки и выгоды, связанные с формализацией отношений занятости, на стимулы, подталкивающие к входу в неформальность или, наоборот, к выходу из нее. Эта неоднозначность легко прослеживается как на стороне спроса, так и на стороне предложения на рынке труда – как в поведении работодателей, так и в поведении работников. Ситуация оказывается еще более сложной и запутанной, если вспомнить, что неформальная занятость – крайне неоднородное явление. Один и тот же институт может снижать привлекательность деформализации занятости для одних групп работников (например, самозанятых), но повышать ее для каких-то других (например, работающих по найму на неформальной основе).

В самом общем смысле широкое распространение неформальных трудовых практик может интерпретироваться как свидетельство неработоспособности неявного социального контракта между обществом и государством [Perry et al., 2007]. Такой контракт предполагает, что в обмен на выполнение определенных обязательств перед государством (уплату налогов, соблюдение законов и административных ограничений и т. д.) индивиды получают от него определенный набор общественных благ и услуг (по защите прав собственности, инфорсменту контрактов, страхованию рисков и т. д.). «Формальность» является той рамкой, которая структурирует подобные взаимодействия [OECD, 2009]. Выход за ее пределы означает, что человек не считает себя связанным социальным контрактом, поскольку не признает его справедливым и эффективным.

Недоверие к государству может вызываться провалами в функционировании самых различных «формальных» институтов – полиции, налоговой системы, пенсионной системы, судебной системы и др. Неэффективность любого из них может провоцировать рост неформальности в обществе, в том числе и, возможно, в первую очередь – на рынке труда. Чем больше тех, кто не считает себя бенефициарами существующего социального контракта (либо потому, что он возлагает на них слишком большие издержки, либо потому, что они получают от него слишком мало выгод), тем активнее будет уход в неформальность.

Отметим, что многие из обсуждаемых ниже институтов являются комплементарными друг по отношению к другу, т. е. «работают» одновременно, создавая дополнительные эффекты взаимодействия. Во многих странах, не отличающихся институциональным перфекционизмом, негативное влияние от разных институтов может складываться, усиливая итоговый эффект. Однако в целом эффект институтов имеет сильную страновую специфику и во многом зависит от их конкретной «настройки» и условий взаимодействия.

Описывая ожидаемые эффекты, связанные с действием тех или иных институциональных факторов, мы будем в основном следовать за М. Хазансом [Hazans, 2011b].

Минимальная заработная плата (МЗП). Это один из основных факторов, действующих на стороне спроса. Более высокая МЗП будет вынуждать фирмы сокращать персонал, выталкивая часть работников (прежде всего – с низкой производительностью) из формальной занятости. В зависимости от доступности и уровня пособий по безработице эти работники станут переходить в неформальную занятость или начнут пополнять ряды безработных[15]15
  В то же время повышение МЗП способно сокращать масштабы частичной деформализации в виде недекларируемых заработков. Речь идет о практике, когда с целью уклонения от налогов фирмы ограничиваются оплатой работников по законодательно установленным минимальным ставкам, а все, что сверх этого, доплачивают им наличными в «конвертах». В такой ситуации рост МЗП будет обеспечивать увеличение декларируемой части заработков, с которой уплачиваются налоги.


[Закрыть]. В то же время на стороне предложения можно ожидать, что повышение МЗП будет стимулировать работников (прежде всего – низкопроизводительных) к перемещению из неформальной занятости в формальную. Кроме того, ее повышение должно сопровождаться увеличением притока в формальную занятость лиц, относящихся к категории экономически неактивных. Однако эти эффекты могут быть частично нейтрализованы, если предприятия неформального сектора используют МЗП в качестве ориентира для своей политики заработной платы и воспринимают ее повышение как сигнал к увеличению оплаты труда нанимаемых ими работников (так называемый «эффект маяка») [Boeri et al., 2011].

Законодательная защита занятости (ЗЗЗ). На стороне спроса наиболее общим эффектом ужесточения ЗЗЗ является рост издержек найма и увольнения, ведущий к сокращению создания формальных (т. е. защищенных) рабочих мест [Bertola, 1990; Lazear, 1990]. Это в свою очередь может повышать спрос на неформальных (т. е. незащищенных, а потому «более дешевых») работников со стороны предприятий формального сектора; усиливать стимулы к уходу в неформальность (отказу от регистрации) для самозанятых; выталкивать в неформальную занятость формальных работников с низкой производительностью, если в новых условиях производимая ими продукция уже не компенсирует работодателям издержек их найма на формальной основе. Впрочем, наличие гибкой заработной платы (что является редким явлением в современной экономике, но характерно для экономик стран СНГ[16]16
  См.: [Заработная плата в России, 2007].


[Закрыть]) способно в значительной мере смягчать эти эффекты. Ужесточение ЗЗЗ может и не сопровождаться ростом издержек, связанных с формальным наймом, если у работодателей есть возможность в ответ перекладывать эти издержки на работников (пропорционально снижать заработную плату) или на потребителей (повышать цену продукции). Первый способ проще использовать в случае монопсонии, второй – монополии. На стороне предложения более жесткая ЗЗЗ повышает привлекательность формальных рабочих мест, побуждая работников сильнее, чем раньше, стремиться занимать такие рабочие места и затем за них «держаться». В результате поток соискателей на рынке труда перенаправляется (частично) в формальную занятость вместо неформальной, но их абсорбция ограничена созданием новых формальных рабочих мест.

Влияние профсоюзов. На стороне спроса давление профсоюзов, направленное на увеличение оплаты труда, будет вести к тем же результатам, что ужесточение 333 или повышение МЗП, т. е. к расширению неформальной занятости за счет формальной. В то же время контроль со стороны профсоюзов может затруднять предприятиям формального сектора наем работников без оформления официальных трудовых контрактов. При слабых профсоюзах у менеджмента компаний появляется больше возможностей для уклонения от налогов и использования неформальных трудовых практик, невзирая на предпочтения работников [Zahariev, 2003]. Усиление профсоюзов должно в этом случае, напротив, способствовать снижению неформальной занятости. Однако такая контрольно-мониторинговая функция профсоюзов реализуема лишь там, где профсоюзы есть и обладают определенным потенциалом. В то же время неформальный наем процветает в тех секторах, где профсоюзов либо нет, либо они крайне слабы. На стороне предложения естественно ожидать, что мощные профсоюзы, действующие на предприятиях формального сектора, будут обеспечивать своим членам более высокую оплату и более надежную социальную защиту. Это должно повышать степень удовлетворенности работников от формальной занятости по сравнению с неформальной, ослабляя таким образом для них стимулы к уходу в неформальность.

Активная политика на рынке труда (АПРТ). На стороне спроса АПРТ сокращает издержки, которые приходится нести предприятиям при поиске и обучении рабочей силы, поскольку, благодаря ей, на рынке труда появляется больше квалифицированных и лучше подготовленных работников. Кроме того, в той мере, в какой потенциальная производительность работников, прошедших через активные программы, возрастает (а чаще всего их клиентами становятся лица с плохим образованием, низкой квалификацией, не имеющие опыта и т. д.), предприятия формального сектора начинают с гораздо большей готовностью принимать их на работу. Тем самым АПРТ способствует расширению формальной занятости и сжатию неформальной. На стороне предложения ее влияние проявляется в том, что она активизирует отток из безработицы в формальную занятость. У участников активных программ частота переходов из состояния безработицы в неформальную занятость или экономическую неактивность оказывается, как правило, ниже, чем у не-участников. Однако в конечном счете все зависит от дизайна и эффективности АПРТ; во многих случаях, как показывает опыт различных стран, никакого ощутимого эффекта с точки зрения формализации занятости обнаружить у нее не удается. Отметим также, что страны с большими расходами на АПРТ, как правило, имеют эффективное государство, хорошие институты и небольшую долю неформальных работников (пример – Скандинавские страны).

Пассивная политика на рынке труда. Как хорошо известно, величина пособий по безработице и длительность их предоставления повышают резервированную заработную плату безработных и таким образом поднимают нижний порог заработной платы. Тем самым они влияют на спрос на труд. В то же время они оказывают влияние и на предложение труда. С одной стороны, щедрые пособия улучшают материальное положение безработных и делают их более «разборчивыми». Это позволяет им дольше вести поиск на рынке труда, отвергая первые попавшиеся «плохие» рабочие места в неформальном секторе в надежде дождаться «хороших» в формальном. С другой стороны, выплата более высоких пособий в течение более длительных периодов времени ослабляет интенсивность поиска и придает безработице более затяжной характер. Многие безработные при этом подрабатывают, но чтобы не лишиться права на получение пособий, делают это на неофициальной основе. Какой из этих эффектов сильнее, априори сказать невозможно, но с высокой степенью вероятности можно ожидать, что на практике доминировать будет второй.

Налоговая нагрузка. Влияние налоговой системы на соотношение между формальной и неформальной занятостью многообразно и неоднозначно. На стороне спроса высокие налоги повышают для предприятий издержки формального найма по сравнению с издержками неформального найма, что ведет к замещению первого вторым – точно так же, как это происходит при ужесточении 333 или повышении МЗП. На стороне предложения чем шире налоговый «клин» – т. е. разность между полной оплатой труда и той ее частью, которая после всех вычетов выдается работникам «на руки», – тем больше чистый выигрыш, на который они могут рассчитывать, переходя из формальной занятости в неформальную. Кроме того, высокая налоговая нагрузка – особенно когда она сочетается с низким уровнем доверия к социальным институтам и низким качеством предоставляемых государством общественных благ – усиливает стимулы к уклонению от уплаты налогов. Когда это происходит, налоговые сборы, поступающие в распоряжение государства, сокращаются; их сокращение оборачивается уменьшением объема и снижением качества предоставляемых государством общественных благ, что ведет к дальнейшему разрастанию неформального сектора. В результате экономика оказывается заперта в «плохом» равновесии – с высокой налоговой нагрузкой (на формальный сектор), низким качеством общественных благ и обширной неформальной занятостью.

Вместе с тем высокие налоги могут свидетельствовать о высокой эффективности налогового администрирования и высоком уровне «налоговой морали» у населения страны. Если это так, то тогда благодаря значительным налоговым поступлениям государство будет способно обеспечивать высокое качество предоставляемых общественных благ, ослабляя тем самым стимулы к уходу в «неформальность». (В целом ряде эмпирических исследований показывается, что в странах, отличающихся высоким уровнем налогов, доля неформальной занятости ниже, однако причинно-следственная зависимость здесь может быть обратной.) В результате экономика будет находиться в «хорошем» равновесии – хотя и с высокими ставками налогов, но при этом с высоким качеством общественных благ и незначительной неформальной занятостью [Leibfritz, 2011; Torgler, 2011].

Инвестиционный климат. Благоприятный инвестиционный климат способствует притоку прямых иностранных инвестиций и приходу в страну крупных транснациональных компаний, которые, как правило, значительно реже прибегают к разного рода неформальным практикам, чем местные фирмы (даже крупные, не говоря уже о мелких). Это повышает спрос на труд работников, нанимаемых с соблюдением всех положенных формальностей. Сходный эффект будет иметь место на стороне предложения труда. Обеспечивая более высокую оплату труда и более привлекательные условия занятости на формальных рабочих местах, ТНК создают условия для более активного притока работников в формальный сектор. Это позволяет предполагать, что между инвестиционным климатом и неформальнои занятостью должна существовать выраженная отрицательная связь[17]17
  Однако если иностранные компании устанавливают повышенную заработную плату, то они могут втягивать местные фирмы в гонку зарплат, тем самым негативно влияя на совокупный спрос на труд в формальном секторе. Аналогичный эффект могут оказывать и крупнейшие национальные компании, пользующиеся монопольным положением и/или поддержкой государства. Такая ситуация характерна для многих развивающихся стран.


[Закрыть].

Регулирование товарных рынков. Обременительная и запутанная система регулирования бизнеса тормозит инновации и технологический прогресс, создает барьеры для входа и многими иными способами уменьшает разнообразие, снижает качество и вызывает удорожание товаров и услуг, предлагаемых на «формальных» рынках. Как следствие, они начинают замещаться товарами и услугами, производимыми неформально, что предполагает рост спроса на труд неформальных работников. При прочих равных условиях, чем выше бремя регулирования товарных рынков, тем выше неформальная занятость и ниже формальная.

Качество предоставляемых государством общественных благ. Эффективные государственные институты обеспечивают высокое качество предоставляемых общественных благ, способствуя поддержанию в обществе более высокой «налоговой морали» и ослабляя тем самым стимулы к уходу в неформальность на обеих сторонах рынка труда. В подобных условиях у экономических агентов оказывается также гораздо меньше оснований для того, чтобы обращаться за получением тех или иных общественных благ к неформальному сектору (как это происходит, например, когда из-за неспособности государства обеспечить безопасность граждан они начинают прибегать к услугам частных неформальных охранных структур). Наконец, эффективное государственное регулирование ослабляет стимулы к уклонению от налогов, повышая связанные с ним риски. Все это способствует уменьшению неформального сектора и генерируемого им спроса на труд.

Эффективность механизмов инфорсмента. Эффективный инфорсмент повышает издержки деформализации как для предприятий, так и для работников, способствуя сокращению масштабов неформальной занятости. Но если потребности формальных предприятий в рабочей силе ограничены, то жесткий контроль за соблюдением налогового, трудового и т. п. законодательства может вести не к перетоку работников из неформальной занятости в формальную, а к их перетоку из неформальной занятости в безработицу и экономическую неактивность. Это будет также увеличивать входные барьеры для фирм, которые недостаточно велики или недостаточно эффективны, чтобы нести издержки формализации: они будут вынуждены поэтому покидать рынок. Однако возможности государственных органов мониторинга и контроля не безграничны. Достаточно часто их хватает только на то, чтобы внимательно следить за поведением наиболее крупных предприятий, оставляя множество мелких предприятий практически бесконтрольными. Естественно ожидать, что такой селективный инфорсмент будет, напротив, способствовать разрастанию неформальной занятости и усиливать непроницаемость границы между формальным и неформальным секторами.

Инфляция и контроль за ценами. На стороне спроса можно ожидать, что инфляционное давление, порождаемое требованиями о повышении заработной платы (со стороны профсоюзов и т. п.), должно быть выше в формальном секторе. В таком случае можно ожидать тенденцию к постепенному замещению непрерывно дорожающей «формальной» рабочей силы более дешевой неформальной. Что касается контроля за ценами, то он рождает сильнейшие стимулы к уходу в неформальную экономику, где регулирование цен отсутствует. На стороне предложения как инфляция, так и контроль за ценами служат мощными факторами, усиливающими недоверие к государству и подрывающими «налоговую мораль». Это снижает неденежные (психологические) издержки, которые могут сопровождать решения работников об уходе «в тень».

Социальные нормы и «налоговая мораль». Когда принятые в обществе моральные нормы санкционируют уклонение от налогов, не осуждая или даже одобряя подобную практику, масштабы неформальной экономики и неформальной занятости неизбежно увеличиваются.

Неравенство в распределении доходов. Когда бедные воспринимают существование высокого экономического неравенства как подтверждение того, что государство занято обслуживанием интересов наиболее состоятельных слоев общества, логично ожидать их массового исхода в неформальность. Возникающее отсюда недоверие к государству подрывает «налоговую мораль», что дополнительно усиливает стимулы к уходу в неформальную экономику. Большое неравенство в распределении доходов может также свидетельствовать о присутствии на рынке труда значительного числа работников с низкой потенциальной производительностью, которые не в состоянии конкурировать за «хорошие» (формальные) рабочие места и вынуждены поэтому оседать на «плохих» (неформальных). Не менее важно, что при наличии глубоких имущественных контрастов создание справедливой и эффективной системы сбора и использования налогов становится практически неразрешимой задачей. У многих социальных групп возникает ощущение, что то, что они получают от государства в виде общественных благ, мало соответствует тому, что они отдают ему в виде налогов. Это еще более подрывает «налоговую мораль» и ведет к дальнейшей переориентации предложения труда с формального сектора на неформальный.

Чаще, однако, высокое неравенство является не столько фактором, порождающим деформализацию, сколько ее следствием. Если распределение неформальных работников по заработной плате смещено относительно распределения формальных, то это дополнительно увеличивает масштабы неравенства. Например, заработная плата неформальных наемных работников может быть меньше, чем у формальных наемных работников, а у последних меньше, чем у неформальных самозанятых. Обе неформальные группы при этом будут «растягивать» общее распределение, увеличивая неравенство.

Характеристики социального капитала. Социальный капитал любых обществ внутренне неоднороден. Одни его составляющие части оказываются комплементарными по отношению к участию в формальной, другие – в неформальной экономике. Так, фактором, сдерживающим масштабы распространения неформальности на рынке труда, может быть высокий уровень легитимности, который государство имеет в глазах общества. Тогда попытки ухода «в тень» будут наталкиваться не только на более эффективный инфорсмент со стороны официальных инстанций, но также на серьезные психологические издержки (чувство вины, стыда и т. п.) и моральное осуждение окружающих. Этот общий вывод вполне приложим и к отдельным государственным институтам (судебной системе, налоговой системе, пенсионной системе и т. д.): доверие к ним будет ослаблять стимулы к деформализации, недоверие – их усиливать.

На стороне предложения более активное участие в неформальной занятости будет наблюдаться у индивидов, впитавших в себя «культуру неформальности» [Perry et al., 2007]. Если в семье или в малой группе, к которой принадлежит человек, многие трудятся неофициально; если его связи и контакты замкнуты в основном на тех, чья экономическая активность протекает в неформальном секторе; если среда, в которой он вращается, не усматривает в нарушении формальных правил ничего предосудительного, – все это будет способствовать его «затягиванию» в неформальность. Можно поэтому ожидать, что более высокая склонность к деформализации трудовых отношений будет проявляться у групп со значительными запасами «неформального социального капитала» – мигрантов, национальных меньшинств, сельских жителей и т. д. Чем шире их представительство на рынке труда, тем масштабнее, при прочих равных условиях, будет неформальная занятость. На стороне спроса предприятия, созданные представителями таких групп, также с большей вероятностью будут сохранять неформальный статус и привлекать работников на условиях неформального найма.

Обзор этих разнообразных влияний показывает, что при изменениях институциональной среды неформальная занятость будет испытывать «эпициклы» сокращения и расширения. В общем случае можно утверждать, что ухудшение качества институтов будет сопровождаться ее ростом, улучшение – ее сжатием.

Эволюция социальных норм и «налоговой морали». Стандартные модели рынка труда, отмечая роль институтов, сокращающих спрос на труд и отсекающих отдельные группы работников от участия в формальном рынке труда (таких как МЗП, 333, налоги и т. д.), позволяют лучше понять природу неформальности. Однако они дают лишь статическую картину, многое оставляя без объяснения.

Один из факторов, не учитываемых в стандартных моделях, – это исходная «история» неформальности как начальное условие последующей эволюции. Понятно, что в стране с более высоким стартовым уровнем неформальной занятости одномоментное введение даже идеальных формальных институтов не смогло бы быстро изменить ситуацию, поскольку основные агенты рынка труда «приучены» к другой среде, в соответствии с которой они и формируют свои ожидания и поведение. Если все кругом находят способ работать без регистрации или не платить (или недоплачивать) налоги, оставаясь в тени или полутени, то рациональной стратегией для (пока) формального агента становится «быть как все», т. е. также искать способ уклонения от этих издержек. Прошлое недвусмысленно влияет на принятие решений, обращенных в будущее, и тем самым задает основную «колею» движения. Простое снижение налогов в таких условиях не изменит принципиального отношения к их уплате, если издержки уклонения не возрастут для всех таким образом, что в результате партнеры и соседи начнут менять свое поведение. Но здесь необходимо время, чтобы новые стандарты взаимодействия смогли сформироваться, закрепиться и распространиться, став «достоверными» для всех.

Подобную историю распространения неформальности можно представить с помощью следующей диаграммы (рис. 1.4), адаптированной из работ по коррупции [Andvig, 1991; Bardhan, 1997] и используемой при анализе неформальности [Packard et al., 2012]. Она иллюстрирует динамическую ситуацию с несколькими равновесиями, которые зависят от того, сколько игроков в данный момент придерживаются данной стратегии. (В теории игр это называется frequency-dependent equilibria.)

Горизонтальная ось задает долю (N) агентов (работодателей и работников) рынка труда, задействованных в неформальных практиках. В самой левой точке оси все агенты формальны, в самой правой – все являются неформалами. Кривые F и I показывают предельные выгоды для формальных и неформальных участников рынка труда с учетом их текущего распределения между формальным и неформальным состояниями.

Рис. 1.4. Эволюция неформальности: несколько равновесий

Между точками А и В кривая F располагается выше кривой I, поскольку при невысоком уровне неформальности в условиях прозрачной среды уход в тень сопряжен с дополнительным риском и чреват соответствующими потерями, а все основные трансакции происходят «при свете». Однако по мере приближения к точке В относительные выгоды формальности (по отношению к неформальности) сокращаются, а в самой точке В они уже равны нулю. По мере дальнейшей концентрации неформальных агентов предельные выгоды от формального положения продолжают сокращаться и оказываются ниже, чем от неформального (кривая I располагается выше кривой F). В то же время выгоды от неформальности растут (кривая I идет вверх). Чем больше неформальных агентов, тем выше для государства издержки мониторинга и инфорсмента, соответственно ниже риск наказания и ниже издержки ведения такого бизнеса. Однако в какой-то момент предельные выгоды неформальности также могут пойти вниз, хотя и остаются положительными.

На этой диаграмме точки А и С представляют собой устойчивые равновесия. Точка В обозначает неустойчивое состояние, в котором агент безразличен к выбору между формальным и неформальным состояниями. Однако даже минимальное изменение соотношения форматов и неформалов, соответствующего точке В, меняет относительные выгоды в ту или иную сторону и, соответственно, ведет к повсеместному распространению неформальности (если N возрастает) или ее исчезновению (N снижается). При этом само движение вправо (увеличение N) может быть частично вызвано и иными обстоятельствами, также подталкивающими к смещению к равновесию в точке С. Эта схема иллюстрирует то, как мельчайшие изменения, постепенно накапливаясь, в итоге могут оказывать значительное влияние и полностью перекраивать общую картину («количество переходит в качество»). В этом смысле точка В – это переломный момент («tipping point»), за которым начинается движение к точке С.