Текст бизнес-книги "Координация экономической деятельности в российском правовом пространстве"

Автор книги: Коллектив авторов

Раздел: Экономика, Бизнес-книги

В этом отношении представляется неверным подход, отрицающий правовую природу полномочий как разновидности субъективного права. Эта позиция связана с тем, что в гражданском обороте категория «полномочие» рассматривается как элемент представительства, создающий возможность осуществлять субъективные права и обязанности другого лица, действовать с правовым результатом как для представляемого, так и для третьего лица[27]27
  См.: Советское гражданское право / Под ред. О.А. Красавчикова. М., 1972. С. 214; Советское гражданское право: В 2 т. / Под ред. В.П. Грибанова, С.М. Корнеева. М., 1979. Т. 1. С. 207; Гражданское право: В 2 т. / Отв. ред. Е.А. Суханов. М., 2003. Т. 1.


[Закрыть]. Полномочие рассматривается в доктрине как «власть представителя непосредственно управомочивать или обязывать самого принципала своими сделками»[28]28
  Нерсесов Н.О. Понятие добровольного представительства в гражданском праве // Избранные труды по представительствуй ценным бумагам в гражданском праве. М., 1998. С. 76.


[Закрыть], но при этом ей отказывается в возможности быть расцененным в качестве какого-либо права в субъективном смысле.

Следует согласиться с имеющейся критикой мнения О.А. Красавчикова, согласно которому полномочие является субъективным правом, которому противостоит обязанность представляемого принять на себя все юридические последствия действий представителя[29]29
  См.: Советское гражданское право / Под ред. О.А. Красавчикова. М., 1972. С. 214; Советское гражданское право: В 2 т. / Под ред. В.П. Грибанова, С.М. Корнеева. М., 1979. Т. 1. С. 207.


[Закрыть]. В.А. Рясенцев справедливо указывал, что полномочие не является субъективным правом, так как полномочию не соответствует чья-либо обязанность, полномочие нельзя нарушить как субъективное право и полномочие не порождает права на иск[30]30
  См.: Рясенцев В.А. Представительство в советском гражданском праве: Дис…. д-ра юрид. наук. М., 1948. Т. 1. С. 34.


[Закрыть]. Наиболее близко к разрешению вопросов соотношения категорий «правомочие» и «полномочие» подошел К.И. Скловский, который сделал акцент на непосредственной связи категории «полномочие» с правосубъектностью лиц в представительском отношении. Он, в частности, указал, что полномочие в отличие от субъективного права не может быть передано ни в порядке цессии, ни в порядке традиции, что подтверждается правилами о передоверии, в соответствии с которыми передоверие полномочий не прекращает полномочий у представителя; субъективное право является мерой возможного поведения, а границы полномочия в отдельных случаях установить практически невозможно (полномочия законного представителя практически совпадают в объеме с правоспособностью представляемого)[31]31
  См.: Скловский К.И. Правомочие и полномочие в механизме возникновения гражданских прав // Хозяйство и право. 2004. № 11. С. 107; Он же. Правомочие и полномочие в механизме возникновения гражданских прав // Хозяйство и право. 2004. № 12. С. 97, 101.
  Петров Д.А. Координация экономической деятельности и деятельность саморегулируемых организаций: Проблемы соотношения понятий // Арбитражные споры. 2012. № 1. С. 127.


[Закрыть].

Представляется, что «полномочие» при представительстве действительно представляет собой специфическую модель делегации элемента правосубъектности представляемого представителю в виде передачи ему части личной дееспособности с целью представления своих интересов в гражданском обороте через третье лицо. В этом смысле в отношениях представительства (например, в случае выдачи доверенности) говорить о наличии гражданско-правового отношения представительства (то есть наличия прав у представителя и обязанностей, соответствующих этим правам, у представляемого) не верно. Именно поэтому такое «полномочие» не может быть расценено как субъективное право.

Однако в управленческом отношении, основу которого составляет частноправовая власть, категория «полномочие» приобретает совершенно иное содержание. В данном случае полномочие должно расцениваться в качестве элемента субъективного права, аналогичного правомочию требования в обязательственном правоотношении. «Полномочие» может быть реализовано не только в рамках обязательства, но также и в рамках корпоративного правоотношения. В этом случае оно приобретает черты правомочия управления, являющегося конституирующим элементом всякого корпоративного отношения (см. абз. 1 п. 1 ст. 2 ГК РФ).

1. Координация экономической деятельности становится возможной только в силу наличия действительных властных правомочий у координатора. Но не эти правомочия лежат в основе процесса координации как разновидности частноправового управления. Координация как способ управления «горизонтальна», поскольку она может существовать только между равными субъектами и опираться на принцип учета баланса интересов каждой из сторон координационного отношения. При этом совершенно не существен правовой статус субъектов координации: ими могут быть не только частноправовые, но также и публично-правовые субъекты (например, прямая координация деятельности между министерствами в рамках работы Правительства РФ).

Субординация как способ правового воздействия должна базироваться на властном подчинении, так как ее основным «движущим» элементом является властное правомочие. Наличие властной вертикали определяет субординацию как «вертикальный» способ правового воздействия.

Связь субординации и управления является прямой. Поскольку управление как способ организационного воздействия пронизывает собой любые социальные отношения вне зависимости от их объекта и отраслевой принадлежности, постольку и субординация как способ правового воздействия может использоваться не только отраслями публичного права, но в равной мере также и частноправовыми отраслями права. В этом отношении представляется не вполне верным мнение, согласно которому «координатор обладает над участниками координируемой им группы хозяйственной властью, добровольно признаваемой этими участниками в силу экономического интереса»¹. Представляется, что властные правомочия координатора имеют лишь организационный характер, обеспечивающий согласование хозяйственной деятельности, а собственно хозяйственная власть не является содержанием управленческого отношения при координации экономической деятельности[32]32
  Хотя на практике могут существовать формы координации экономической деятельности, при которых организационное воздействие непосредственно «спаяно» с хозяйственной властью координатора. Примером может служить модель координации экономической деятельности в структуре холдинга.


[Закрыть].

Субординация как способ правового воздействия (независимо от отраслевой принадлежности отношения) обладает рядом общих специфических признаков, присущих каждому способу правового воздействия, которые состоят в следующем: 1) основанием субординации являются властные компетенции, регламентированные нормативным или индивидуальным актом правового регулирования (нормами права, договором, корпоративным актом и т. д.); 2) субординация предполагает обязательность подчинения обязанного субъекта властным распоряжениям уполномоченного лица; 3) субординация предполагает наличие определенной системы распределения и использования властных правомочий в отношениях между управляющим лицом и подчиненным; 4) исполнение властных распоряжений подчиненным лицом обеспечено специальной системой принуждения, содержание которой непосредственно зависит от основания субординации и состава властных компетенций (от мер государственного принуждения до мер организационной или дисциплинарной ответственности).

Согласно словарю иностранных слов субординация (от лат. sub – под + ordinatio – приведение в порядок) есть система служебного подчинения младших старшим, основанная на правилах служебной дисциплины[33]33
  Современный словарь иностранных слов. М.: Рус. яз., 1992. С. 585.


[Закрыть]. Однако признак «служебного подчинения» не является основным критерием субординации. Она основывается на реализации властных правомочий различной природы (публичных или частноправовых), определяющих зависимость деятельности «младшего» (обязанного) субъекта от волеизъявления «старшего» (управомоченного). Квинтэссенцию субординации составляет подчинение зависимого лица воле властного субъекта, так как она сочетает в себе одновременно всю программу субординационной модели управления от формирования цели управленческого решения и выдачи властных распоряжений уполномоченным лицом до обязанности исполнения данных поручений подчиненным субъектом и применением к нему мер ответственности за неисполнение данных поручений.

Субординация выступает в качестве способа правового регулирования, включающего в себя различные стадии механизма правового регулирования: 1) нормы права (либо условия соглашений или решения собраний); 2) правосубъектность лиц, составляющих субъектный состав системы отношения субординации; 3) юридические факты, включая сделки как правовые средства-установления, служащие предпосылкой возникновения правоотношения между субъектами в субординационной системе; 4) собственно правоотношение между уполномоченным лицом и подчиненными субъектами (управленческое правоотношение); 5) акты реализации прав по осуществлению управляющего воздействия уполномоченным лицом и исполнения обязанностей подчиненным ему субъектом; 6) в данный способ правового регулирования в качестве факультативного элемента могут включаться меры принудительного воздействия на подчиненное лицо в случае, если оно не исполняет властные распоряжения уполномоченного субъекта, предусмотренные нормативными или индивидуальными правовыми средствами-установлениями.

Нетрудно заметить, что при таком подходе к содержанию категории «субординация» совершенно точно выстраивается система ее соотношения с категорией «управление», которое в этом случае должно расцениваться в качестве процесса (совершения действия в качестве акта реализации властных правомочий) в виде реализации уполномоченным лицом властных правомочий по осуществлению управляющего воздействия в отношении подчиненного субъекта. Таким образом, субординация должна квалифицироваться как способ управляющего воздействия, в виде осуществления процесса управления лицом, которое на основании нормативных или индивидуальных средств-установлений обладает правом выдачи властных распоряжений в отношении подчиненного субъекта в рамках управленческого правоотношения.

Интересно, что именно так, в большинстве случаев, в литературе и квалифицируется управление. Одними авторами оно расценивается как процесс, опосредующий «деятельность руководителя, состоящую в реализации определенных функций управления с целью обеспечения максимальной или требуемой эффективности управляемого процесса»[34]34
  Кулагин О Л. Принятие решений в организациях: Учеб, пособие. СПб.: Сентябрь, 2001. С. 30


[Закрыть]. Другие акцентируют внимание на том, что управление представляет собой «процесс реализации норм (в широком понимании), в соответствии с которыми распределены властные полномочия в определенной системе управления; осуществлении полномочий (действий) конкретными носителями власти (субъектами управления) в виде основных функций управления (прогнозирования, планирования, организации, мотивации, анализа, контроля) и связующих процессов (коммуникации и принятия решений)»[35]35
  См.: Габов А.В. Сделки с заинтересованностью в практике акционерных обществ: проблемы правового регулирования. М., 2005. С. 67.


[Закрыть].

Таким образом, основу любой субординации составляет властное правомочие. Отличие же публичной субординации от частноправовой заключается не в специфической природе управления и не в субъектном составе субординационного отношения (публичные субъекты права или частноправовые субъекты), а в основаниях установления властных правомочий. Если властные полномочия следуют из императивных норм позитивного права, то субординация, базирующаяся на основе таких правомочий, опосредует публичную модель управленческого отношения, реализующуюся в рамках административного правоотношения между субъектами, стоящими на различных уровнях иерархии системы публичной власти. Но если основанием установления властных правомочий являются диспозитивно согласованные условия содержания договоров или корпоративных актов (например, корпоративный договор, устав корпорации), то формируется частноправовая модель субординации, управленческое воздействие в которой осуществляется в рамках специального организационного правоотношения между равными (горизонтальными) субъектами права. Ярким примером такой модели и является координация экономической деятельности хозяйствующих субъектов третьим лицом.

Однако сведение содержания категории «управление» только к процессу реализации прав в управленческом правоотношении (то есть к процессу управленческой деятельности) оставляет «за бортом» целевые характеристики такого действия. Это наиболее ярко можно продемонстрировать как раз на примере координации экономической деятельности. Ее целью является «согласование действий хозяйствующих субъектов». Такое согласование (координация) достигается путем формирования координатором автономных целевых установок для каждого из координируемых субъектов. Эффективность результата согласования действий различных субъектов рынка связана не столько с их экономической деятельностью на рынке, сколько с качеством управленческих решений, принимаемых координатором и реализуемых им в процессе управленческой деятельности.

Субординацию как способ реализации управленческой модели взаимодействия между субъектами необходимо отличать от управления как вида экономической деятельности, которая, строго говоря, управлением как таковым не является, например, от доверительного управления имуществом, совместной деятельности товарищей в простом товариществе, иной совместной деятельности, основанной на соглашениях частноправовых субъектов (соглашения о взаимодействии; соглашения о совместной деятельности и т. п.). В литературе такие модели отношений до настоящего времени рассматриваются в качестве частноправовых моделей управления (то есть практически в качестве субординационных систем отношений)[36]36
  См., напр.: Харитонова Ю.С. Управление в гражданском праве: проблемы теории и практики. М.: Норма, Инфра-М, 2011; Витрянский В.В. Некоторые итоги кодификации гражданско-правовых норм о гражданско-правовом договоре // Кодификация российского частного права / Под ред. Д.А. Медведева. М., 2008.


[Закрыть]. Однако иные авторы в подобных отношениях признают ведущее значение за координационной, а не за субординационной составляющей, подчеркивая, что такие договоры направлены на достижение общей цели[37]37
  См.: Корпоративное право: Учебник для студентов вузов, обучающихся по направлению «Юриспруденция» / Е.Г. Афанасьева, В.Ю. Бакшинскас, Е.П. Губин и др.; отв. ред. И.С. Шиткина. М.: Волтере Клувер, 2007; Илюшников С.М. О существенных условиях договора простого товарищества // Общество и право. 2009. № 2; Гражданское право: Учебник: В 2 т. / Отв. ред. Е.А. Суханов. Т. 2. Пт. 1 С. 160.


[Закрыть], на организацию совместной деятельности по достижению определенного результата[38]38
  См.: Гордон М.В. Система договоров в советском гражданском праве // Ученые записки Харьковского юрид. ин-та. Харьков, 1954. Вып. 5. С. 823; Мелъгунов В. Правовое регулирование совместной хозяйственной деятельности // Хозяйство и право. 1999. № 10. С. 89; Щукина Е.М. Содержание и юридическая природа договора простого товарищества по российскому гражданскому праву: Дис…. канд. юрид. наук. М., 2002. С. 95; Савельев А.Б. Договор простого товарищества в российском гражданском праве: Дис… канд. юрид. наук. М., 2003. С. 96.


[Закрыть] и т. д. В этих случаях управление предстает как вид экономической (хозяйственной) деятельности, а не в качестве способа реализации властных правомочий, поскольку в таком отношении властные правомочия попросту отсутствуют. Совместная деятельность представляет собой классический пример реализации координационной модели взаимодействия, в которой категория «управление», если она используется, то употребляется в совершенно ином значении: это не процесс деятельности по реализации властных правомочий (от «управлять» в значении направлять ход, движение чего-либо, руководить действиями кого-либо[39]39
  Ожегов С. И. Словарь русского языка. М.: Сов. энциклопедия, 1973. С. 768.


[Закрыть]), а показатель самофункционирования системы, организованной на основе координации как способа правового воздействия на отношения ее сторон (в значении «управление» как функция организованных систем, обеспечивающая сохранение их определенной структуры, поддержание режима деятельности[40]40
  См.: Большая советская энциклопедия // http://bse.sci-lib.com/articlel 14295.html.


[Закрыть]).

2. Как справедливо отмечается в литературе, «любая организованная человеческая деятельность предполагает, что существуют объект управления (то, чем управляют) и субъект управления (тот, кто управляет)»[41]41
  Литвак Б.Г. Разработка управленческого решения: Учебник. 4-е изд., испр. М.: Дело, 2003. С. 9.


[Закрыть]. Перечень критериев можно было бы продолжить: с какой целью управляют, каким образом, в каком порядке и т. д. Таким образом, управление должно рассматриваться как система, а не только в качестве процесса деятельности.

Вместе с тем, процесс управления является сугубо деятельностной категорией. Управление всегда представляется как активные действия управомоченного субъекта. Управление путем бездействия просто немыслимо. Поэтому когда речь идет о «системе управления», то имеется в виду не система действий управомоченного лица по реализации властных правомочий, а структура и соотношение различных элементов, составляющих такую систему: ее цели, объекты и содержание. Представляется, что когда используется термин «система управления», то в правовом аспекте в качестве такой системы должно признаваться управленческое правоотношение, основными элементами которого в широком смысле являются: 1) основание правоотношения (нормативное или индивидуально-правовое средство-установление, содержащее в своих условиях программу правоотношения (содержание и соотношение прав и обязанностей его субъектов)); 2) субъектный состав (управомоченное лицо и подчиненный(ые) субъект(ы)); 3) объектный состав (модель поведения – управление).

Необходимо отметить, что в советский период признание управления в качестве элемента системы предмета гражданского права представляло серьезную проблему. Даже проф. О.А. Красавчиков, предпринявший в 1966 году попытку обосновать необходимость квалификации организационного отношения в качестве разновидности гражданско-правовой связи[42]42
  Красавчиков О.А. Гражданские организационно-правовые отношения // Советское государство и право. 1966. № 10.


[Закрыть], отождествлял процессы организации и управления и указывал, что организационная деятельность есть разновидность деятельности управленческой, но оговаривался, что данная формула правильна лишь в той части, которая представляет собой интерес для науки государственного и административного права, поскольку понятие «организация» существенно шире понятия «управление»[43]43
  Красавчиков О.А. Категории науки гражданского права. Гражданские организационно-правовые отношения / Избранные труды. В 2 т., Т. 1. М.: Статут, 2005. С. 50.


[Закрыть]. Существовавшая в советский период парадигма невозможности отношений субординации в составе предмета гражданского права в значительной степени ограничивала возможности распространения применения гражданского права ко многим группам отношений. С другой стороны достаточно проблематично представить себе, чтобы в советский период времени практически была бы возможна для использования модель координации отношений двух хозяйствующих субъектов третьим лицом, которое не имело бы отношения к органам государственной власти.

Проблема организационных отношений являлась и до сегодняшнего дня является предметом серьезной научной полемики, связанной, в первую очередь, с трудностью дифференциации предмета этих отношений в системе гражданско-правового регулирования, поскольку этот вид отношений невозможно отнести ни к имущественным, ни к личным неимущественным отношениям субъектов гражданского оборота. Несмотря на то, что в советский период отрицалось признание организационных отношений в качестве элемента предмета гражданско-правового регулирования, и они расценивались лишь как «предпосылка возникновения имущественных отношений»[44]44
  Братусь С.Н. Предмет и система советского гражданского права. Госюриздат, М. 1963. С. 64.


[Закрыть], исключающая возможность рассматривать организационные отношения в качестве части предмета гражданско-правового регулирования[45]45
  См.: Толстой Ю.К. Кодификация гражданского законодательства в СССР (1961–1965). Автореф. дис… докт. юрид. наук. Л., 1970. С. 7.


[Закрыть]и признающая их практическое отсутствие[46]46
  См.: Иоффе О.С. Развитие цивилистической мысли в СССР. Л.: Изд-во ЛГУ, 1975. Ч. 1. С. 96; Яковлева В.Ф., Смирнов В.Т. Правовые проблемы перевозки и материально-технического снабжения. Л.: Изд-во ЛГУ, 1978. С. 66.


[Закрыть], вместе с тем, в тот же период времени сформировалась достаточно большая группа сторонников концепции организационных отношений[47]47
  См., напр.: Брагинский М.И. Общее учение о хозяйственных договорах. Минск: Наука и техника, 1967. С. 177 и след.; Быков А.Г. План и хозяйственный договор. М.: Изд-во МГУ 1975. С. 53 и след.; Дуюн В.П. Договор на организацию автомобильных перевозок грузов. Автореф. дис… канд. юрид. наук. Минск, 1970, С. 5–6; Клейн Н.И. Организация договорно-хозяйственных связей. М.: Юрид. лит., 1976. С. 73 и след.; Илларионова Т.И. Гражданско-правовые организационные отношения и способы их защиты // Гражданское право, экономика и стандартизация. Свердловск: СЮИ, 1978. Вып. 64. С. 29 и след.; СвердлыкГ.А. Гражданско-правовое организационное обязательство по заключению договора поставки. Автореф. дис…. канд. юрид. наук. Свердловск, 1973. С. 4 и след.; Ткач А.П. Правовой режим капитального строительства в СССР. Автореф. дис…. докт. юрид. наук. Киев, 1969. С. 28 и след.


[Закрыть], многие из которых рассматривали эти отношения в плоскости трудовых отношений[48]48
  Советское трудовое право. Учебник / Под ред. А. С. Пашкова. М.; Юрид. лит., 1976. С. 44 и след.


[Закрыть] и отношений в сфере колхозного права[49]49
  Колхозное право. Учебник / Под ред. В. В. Петрова и др. М., Юрид. лит., 1976. С. 22, 69 и др.


[Закрыть].

В основе классификации гражданско-правовых договоров лежит признак, определяющий содержание правовой связи, возникающей в силу договора, по которому приверженцы хозяйственного права дифференцировали хозяйственные договоры на имущественные и организационные[50]50
  См., напр.: Быков А.Г., Поповинчик Д.И., Савичев Г.П. Комментарий к Уставам автомобильного транспорта союзных республик. М.: Юрид. лит. С. 50–59; Клейн Н.И. Организация договорно-хозяйственных связей. М.: Юрид. лит. С. 72–74.


[Закрыть]. Другие авторы в качестве критерия организационных договоров указывали на примат передачи имущества: «договоры, применяемые в сфере имущественных отношений, в зависимости от предмета регулирования можно разделить на две основные категории: организационные и непосредственные. В договорах первой категории предусматриваются действия, не связанные с передачей материальных благ, договоры второй категории направлены на обеспечение действий, связанных непосредственно с передачей материальных благ»[51]51
  Рахманкулов Х.-А. Правовые формы регулирования имущественных отношений социалистических хозяйственных организаций. Ташкент, 1976. С. 166–167.


[Закрыть].

Основной проблемой дифференциации организационных отношений являлось преобладание в советской экономике метода субординации, ведения планового хозяйства, отдание предпочтения в организационных процедурах административно-правовому договору, направленному на формирование товарного производства и распределения[52]52
  См.: Хозяйственное право. Учеб, пособие. Под ред. В.П. Грибанова, О.А. Красавчикова. М.: Юрид. лит., 1977. С. 357; Правовые проблемы руководства и управления отраслью промышленности в СССР / отв. ред А.Е. Луков. М.: Наука, 1973. С. 387 (автор главы И.А. Танчук); Яковлева В.Ф., Смирнов В.Т. Правовые проблемы перевозки и материально-технического снабжения. Л.: Изд-во ЛГУ, 1978. С. 29.


[Закрыть]. На важность организационных отношений в сфере гражданско-правового регулирования обратил внимание О.А. Красавчиков, который указал на то, что организационные формы и отношения в гражданско-правовых отношениях строятся на основе координации, а не на началах субординации[53]53
  См.: Красавчиков О.А. Гражданские организационно-правовые отношения // Антология уральской цивилистики. 1925–1989. М.: Статут, 2001. С. 161.


[Закрыть]. В.М. Горшенев выделял организационные отношения, которые находятся в одной плоскости с организуемыми и связаны с ними последовательно, по горизонтали. Организационные отношения складываются в сфере управления на разных его уровнях для упорядочения (нормализации) процессов в «организуемых» отношениях. Конечной целью всех организационных отношений является наиболее эффективное упорядочение (регулирование) «организуемых» отношений[54]54
  См.: Горшенев В.М. Способы и организационные формы правового регулирования в социалистическом обществе. М.: Юрид. лит.,1972. С. 15, 25, 174.


[Закрыть].

Однако организационные начала в гражданско-правовом регулировании являются неотъемлемой частью любых отношений, в том числе и имущественных. О.С. Иоффе, критикуя О.А. Красавчикова, указывал, что организованность есть неотъемлемое свойство общественных отношений и невозможно отсекать ее от правовой организации отношений объявляя особым гражданско-правовым организационным отношением[55]55
  См.: Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому праву. Развитие цивилистической мысли в СССР. Ч. 1. М.: Статут, 2000. С. 264.


[Закрыть], а исключение организационных начал из имущественных отношений в целях признания их самостоятельности неизбежно повлечет прекращение (или невозникновение) самих имущественных отношений[56]56
  Там же. С. 263.


[Закрыть]. В литературе также отмечается, что организационные отношения выступают лишь как элемент, сторона имущественных отношений или как начальная стадия их становления и потому не могут быть признаны самостоятельным видом общественных отношений. Некоторые организационные отношения могут регулироваться и регулируются нормами гражданского права, но не занимают самостоятельного места в составе его предмета[57]57
  См.: Советское гражданское право. В 2 ч. / под ред. В.А. Рясенцева. М., 1986. Ч. 1. С. 16, (автор главы В.Г. Бердников).


[Закрыть].

В действующем российском законодательстве и в доктрине отсутствует подробно разработанная парадигма организационного отношения. Организационные отношения сегодня рассматриваются не только как отношения в области предпринимательской деятельности, но также в качестве самостоятельного типа правоотношений[58]58
  См.: Пугинский Б.И. Коммерческое право России. М.: Юрайт, 2010. С. 312–320; Давыдова Г.Н. Юридические процедуры в гражданском праве. Общая характеристика. Автореф. дис…. канд. юрид. наук. Казань, 2004. С. 12.


[Закрыть], достаточно широко используемых в сфере гражданского оборота в целом[59]59
  См.: Ефимова Л.Г Банковские сделки: Право и практика. М.: НИМП, 2001. С. 43; Она же. Рамочные (организационные) договоры. Волтере Клувер. 2006. С. 23.


[Закрыть]. Поскольку организационные отношения опосредуют неимущественные связи субъектов гражданского оборота, и их содержание сводится к созданию условий для их взаимодействия, они должны рассматриваться в качестве одного из видов управления. В преломлении принципов правонаделения и самостоятельности субъектов гражданского оборота данный вид управления следует квалифицировать как самоуправление имущественно обособленных субъектов, обладающих имущественно-распорядительной самостоятельностью[60]60
  См.: Яковлев В. Ф. Гражданско-правовой метод регулирования общественных отношений. М.: Статут, 2006. С. 59.


[Закрыть]. Организационные отношения следует относить к числу неимущественных отношений, связанных с имущественными, поскольку они опосредуют процесс взаимодействия субъектов гражданского оборота по поводу оптимизирования и упорядочения динамики товарно-денежных связей[61]61
  См.: Яковлев В.Ф. Россия: Экономика, гражданское право. М.: РИЦ ИСПИ РАН, 2000. С. 35.


[Закрыть]. В этом смысле их следует отличать с одной стороны от личных неимущественных отношений, так как личный характер не является для них критериальным признаком, а с другой стороны от отношений так называемой интеллектуальной собственности, в связи с отсутствием в них компоненты, связанной с исключительными правами.

Нельзя согласиться с мнением, согласно которому «в качестве организационных… могут выступать лишь те общественные отношения, в которых одна сторона организует деятельность (управляет деятельностью) другой стороны. Осуществляемая в рамках организационных отношений деятельность предполагает подчинение одной стороны этих отношений другой… Отсутствие подчиненности в общественных отношениях исключает их организационный характер»[62]62
  Егоров Н.Д. Гражданско-правовое регулирование общественных отношений: Единство и дифференциация. Л.: Изд-во Ленинград, ун-та, 1988. С. 10–11.


[Закрыть]. В координации экономической деятельности подчиненность, основанная на частноправовых властных правомочиях, составляет основу деятельности по согласованию действий координируемых субъектов. Но это, однако, совершенно не означает, что любое организационное отношение всегда содержит в своем составе властное правомочие. Отсутствие властного правомочия в составе гражданского правоотношения совершенно не отрицает отсутствие в нем организационного содержания. Основным критерием здесь является не содержание правоотношения (т. е. наличие или отсутствие властных правомочий в его структуре), а непосредственная цель организационного отношения, которая направлена на упорядочение, согласованность, организованность (нормализацию) соответствующего акта или процесса[63]63
  Красавчиков О.А. Категории науки гражданского права. Гражданские организационно-правовые отношения / Избранные труды. В 2 т., Т. 1. М.: Статут, 2005. С. 52–53; Егоров Н.Д. Гражданско-правовое регулирование общественных отношений: единство и дифференциация. Л.: Изд-во Ленинград, ун-та, 1988. С. 11.


[Закрыть] (например, экономической деятельности хозяйствующих субъектов в случае координации этой экономической деятельности). Яркими примерами таких организационных отношений являются правовые связи, возникающие при заключении договоров о совместной деятельности, предварительных договоров, различных видов рамочных договоров (генеральный полис страхования, договор об открытии кредитной линии, договор поставки, отдельные виды транспортных договоров при смешанном сообщении, узловые соглашения, мультимодальные перевозки и др.).

С другой стороны, точно так же неверно утверждать, что всякие организационные отношения, складывающиеся в рамках предмета гражданско-правового регулирования, основываются только на координационных началах[64]64
  Красавчиков О. А. Категории науки гражданского права… С. 51.


[Закрыть], поскольку координация представляет собой лишь один из способов правового воздействия, который основывается на обоюдном (встречном) согласовании действий между самими частноправовыми субъектами непосредственно. Это совершенно не исключает возможность существования таких правовых конструкций, которые предусматривают диспозитивное (частноправовое) наделение властными правомочиями одного из частноправовых субъектов, предоставляющих ему право требовать от зависимых субъектов исполнения своих распоряжений и подчиняться его волеизъявлениям. Именно такая конструкция и опосредуется с одной стороны координацией экономической деятельности, а с другой стороны лежит в основе всей системы корпоративного управления[65]65
  См., напр.: Могилевский В.Д. Методология систем: вербальный подход. М.: Экономика, 1999. С. 45, 112; Шишкина И.С. Корпоративное управление и корпоративный контроль в холдинговой компании // Хозяйство и право. 2003. № 3. С. 37; Могилевский С.Д. Органы управления хозяйственными обществами: Правовой аспект. М.: Дело, 2001; Козлова Н.В. Понятие и сущность юридического лица. Очерк истории и теории: Учебное пособие. М.: Статут, 2003. С. 244, 251; Габов А.В. Сделки с заинтересованностью в практике акционерных обществ: Проблемы правового регулирования. М., 2005. С. 68; Козлова Н.В. Правосубъектность юридического лица. М.: Статут, 2005. С. 310–404.


[Закрыть].

Таким образом, координация экономической деятельности осуществляется в рамках специфического вида гражданско-правового отношения, основанного на диспозитивно установленных частноправовых властных правомочиях, которые формируют особую субординационную модель управления, позволяющую координатору в рамках одного товарного рынка формировать согласованную линию поведения хозяйствующих субъектов.

3. Наиболее показателен способ организационного воздействия по согласованию действий при сопоставлении координации экономической деятельности третьим лицом с картельными соглашениями и согласованными действиями хозяйствующих субъектов, осуществляемых в рамках их хозяйственной рыночной деятельности. Согласование действий в этих случаях осуществляется тремя различными способами.

При картеле имеется соглашение в определенной форме (устной или письменной), последствия совершения которого соответствуют признакам, обозначенным в ч. 1–4 ст. 11 ЗоЗК. Картель заключается между самими хозяйствующими субъектами-конкурентами (осуществляющими деятельность в пределах одного рынка товаров или услуг) и подразумевает прямое (непосредственное) открытое согласование ими действий при отсутствии у них в отношении друг друга властных правомочий, определяющих модель их экономического поведения на рынке.

При согласованных действиях соглашение как юридический факт между хозяйствующими субъектами отсутствует, но имеет место их параллельное поведение, соответствующее признакам, регламентированным ч. 1 ст. 8 ЗоЗК, а также (в некоторых случаях) приводящие к последствиям, установленным частями 1–4 ст. 11.1 ЗоЗК. Согласованные действия осуществляются путем проведения внешне независимыми и несвязанными хозяйствующими субъектами-конкурентами объективно аналогичной, но автономной друг от друга экономической политики на рынке (ценовой, тарифной, товарной, деловой и т. д.), результаты которой соответствуют интересам каждого из таких хозяйствующих субъектов. По признаку самостоятельности согласования проведения экономического поведения согласованные действия представляют собой прямое (непосредственное) согласование действий, но в отличие от картеля такое поведение имеет скрытый (латентный) характер. Факт установления такого поведения основывается на соответствии его комплексу легитимно установленных критериев, регламентированных ч. 1 ст. 8 ЗоЗК. Признак явного отсутствия соглашения является критериальным отличием картеля от согласованных действий (ч. 2 ст. 8 ЗоЗК).

При координации экономической деятельности третьим лицом согласование действий хозяйствующих субъектов-конкурентов осуществляется не ими самими, а дополнительным субъектом-координатором. Именно признак особого субъектного состава координации экономической деятельности является решающим критерием в его дифференциации от иных способов, предусматриваемых ЗоЗК. Однако с точки зрения ЗоЗК антиконкурентным является не любое согласование действий хозяйствующих субъектов-конкурентов третьим лицом, а лишь такое, которое соответствует признакам, установленным п. 14 ст. 4 ЗоЗК и приводящее к тем же последствиям, которые влечет заключение картелей, то есть регламентированным ч. 1–4 ст. 11 ЗоЗК. Поскольку координация экономической деятельности осуществляется на основании властных правомочий, которыми наделяется координатор, постольку она не может иметь латентный характер, а всегда осуществляется на основании явного открытого волеизъявления координатора и координируемого (ых) лица (лиц). В противном случае в отсутствие принудительного механизма правового гарантирования надлежащего исполнения властные распоряжения координатора имеют высокие шансы быть нереализованными, что не соответствует интересам субъектов координационного отношения и достижению конечной экономической цели координации экономической деятельности.

Способ координации экономической деятельности определяет и законодательную модель ответственности за такие действия. Заключение картеля и совершение согласованных действий в соответствии с ч. 1 ст. 14.32 КоАП РФ влечет наложение административного штрафа, абсолютный[66]66
  В данном случае имеются в виду абсолютные размеры штрафных санкций, указанные в КоАП РФ, а не размеры оборотных штрафов. Вопрос о включении оборотных штрафов за осуществление антиконкурентной координации экономической деятельности должен стать предметом специального изучения.


[Закрыть] минимальный размер которого десятикратно ниже минимальной административной ответственности, установленной за осуществление координации экономической деятельности ч. 2 ст. 14.32 КоАП РФ. Это свидетельствует о том, что с точки зрения законодателя координация экономической деятельности третьим лицом на порядок потенциально опаснее для состояния конкуренции, чем заключение картеля или совершение согласованных действий, поскольку она в большинстве случаев осуществляется профессиональным координатором, обладающим специальными навыками согласования действий конкурентов и точно ориентирующимся в конкретном положении дел на конкретном участке конкретного рынка.

Для состояния конкуренции совершенно не существенно, каким образом было произведено согласование экономической деятельности хозяйствующих субъектов-конкурентов. Значение имеет сам факт совершения согласованных действий. Поэтому, как совершенно справедливо отмечается в литературе[67]67
  См.: Петров Д.А. Координация экономической деятельности и деятельность саморегулируемых организаций: Проблемы соотношения понятий // Арбитражные споры. 2012. № 1.С. 127.


[Закрыть], субъекты, осуществляющие согласованные действия, в любом случае должны нести ответственность в соответствии с ч. 1 ст. 14.32 КоАП РФ, но в ситуации, когда эти согласованные действия осуществлялись ими на основании руководящего воздействия координатора (третьего лица), последний должен нести автономную ответственность на основании ч. 2 ст. 14.32 КоАП РФ, поскольку координация экономической деятельности является самостоятельным видом административного правонарушения. Этот вывод подтверждается и судебной практикой[68]68
  См., напр.: Определение ВАС РФ от 16 августа 2011 г. № ВАС-10190/11 по делу № А40-50830/10-144-209; Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 8 июня 2011 г. по делу № А03-12144/2010 // СПС «Консультант Плюс».


[Закрыть].

4. Реализация координации экономической деятельности третьим лицом всегда осуществляется координатором, то есть субъектом, обладающим на различных основаниях частноправовыми властными правомочиями. Под формой реализации координации экономической деятельности необходимо понимать способ распоряжения координатором принадлежащим ему властным правомочием.

Властное правомочие необходимо рассматривать как разновидность правомочия управомоченного субъекта на собственные активные действия по выдаче управленческих распоряжений. Поэтому это право может быть реализовано путем совершения координатором одностороннего распорядительного волеизъявления по выдаче руководящего указания в адрес координантов. Формы таких волеизъявлений могут быть различны: уведомления (например, направление писем о необходимости информирования о получении заявок от других лиц на выставление коммерческого предложения[69]69
  Постановление ФАС Уральского округа от 29.04.2011 № Ф09-1942/11-С1 // СПС «Консультант Плюс».


[Закрыть]); заявления (в том числе, заявления о возможном росте цен[70]70
  См.: http://fas.gov.ru/fas-news/fas-news_32076.html.


[Закрыть]); включение в договор условий организационного содержания, предполагающих периодическое осуществление координантами определенных действий (например, условий о страховании гражданской ответственности в отношении имущества арендатора[71]71
  Постановление ФАС Московского округа от 20.10.2010 № КА-А40/12768-10 // СПС «Консультант Плюс».


[Закрыть]); установление различных стандартов и правил деятельности подчиненных субъектов (например, стандартов и правил саморегулируемой организации, кодексов деловой практики) и т. п. Суды исходят из того, что ЗоЗК не устанавливает требования, в какой форме должны совершаться действия, направленные на координацию конкурентного поведения соответствующих лиц. Поэтому в правоприменительной практике в качестве координации расцениваются любые действия (в том числе письменные или устные указания, предписывающие осуществлять какие-либо действия или воздержаться от совершения каких-либо действий), если в результате этих действий возникает угроза или фактически происходит раздел рынка, установление или поддержание цен, а нарушение ч. 5 ст. 11 ЗоЗК считается совершенным в момент осуществления лицом действий, направленных на координацию экономической деятельности других хозяйствующих субъектов, если эти действия привели или могли привести к разделу товарного рынка по территориальному принципу, объему продажи или покупки товаров, ассортименту реализуемых товаров, либо составу продавцов или покупателей (заказчиков); установлению или поддержанию цен (тарифов), скидок, надбавок (доплат), наценок[72]72
  См.: Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 17.02.2011 № 09АП-34307/2010-АК по делу № А40-50830/10-144-209 // СПС «Консультант Плюс».


[Закрыть].