Текст бизнес-книги "Завтра 3.0. Трансакционные издержки и экономика совместного использования"

Автор книги: Майкл Мангер

Раздел: Экономика, Бизнес-книги

Изменение представления о производстве: избыточные мощности хотят, чтобы их использовали

До сих пор задача сокращения трансакционных издержек рассматривалась применительно к услугам, связанным с продажей новой продукции. Она воспринималась как весьма важная, поскольку ее решение позволяет снизить стоимость доставки для потребителей. Попытки же продавать абстрактные сокращения трансакционных издержек предпринимались лишь в некоторых случаях – на ум приходят аукционные дома, такие как Christie’s или Sotheby’s.

Что происходит на базаре в одной из стран Западной Азии, на барахолке или на аукционной сессии в Sotheby’s? В отношении тех, кто получает право на продажи или на торгуемые товары, существуют некоторые ограничения; продавец просто должен заплатить за предоставленное место владельцам площадки, а затем заняться поиском покупателей. Почему имеет смысл «покупка» места? Потому что продавцы понимают, что покупателям известно, где они могут приобрести интересующие их товары. Иначе им пришлось бы «рыскать» по улицам в поисках торговых лотков. Что же касается самих лотков, то количество проданных товаров было бы небольшим, так что продавцу не стоило бы за это и браться.

Подобные «рынки» представляют собой физические пространства. Если сделать шаг в сторону от них, то продавец мог бы дать рекламу своих товаров на досках объявлений или в газетах: «У меня есть это, нахожусь здесь, цена такая». В данном случае о физическом «месте» уже нет речи, но газета может взимать плату за объявление, так как продавцы знают, что покупателям известно: в разделе рекламных объявлений они могут найти полезную для себя информацию.

В каком-то смысле веб-сайт eBay всегда был воображаемой совокупностью размещенных в интернете рекламных объявлений. Однако тот факт, что вы можете искать все, что захочется, означает и возможность продать практически все, что вы пожелаете. Как замечает Крис Андерсон в описании «длинного хвоста», сокращение издержек, когда экзотические вещи становятся общедоступными, означает, что продавцам более нет необходимости уделять повышенное внимание продажам товаров в крупных объемах (Anderson, 2008; Андерсон, 2012).

Конечно, покупки и продажи подержанных вещей не тождественны совместному использованию. Где находится «делимая» часть экономики совместного использования? Одним из примеров идеи продукта, который может совместно использоваться практически бесконечно и по очень низкой цене, является открытое программное обеспечение.

То есть в данном случае совместно используется само программное обеспечение, фактический код. Изучение истории открытого программного обеспечения позволяет проиллюстрировать некоторые проблемы и парадоксы «в действии». Этому стоит уделить немного времени.

Одним из уртекстов истории программного обеспечения с открытым программным кодом является статья Филипа Элмер-Девитта «Компьютеры: программное обеспечение создано для совместного использования», опубликованная в журнале Time 30 июля 1984 г. Если вам удастся получить доступ к этой публикации, вы увидите, что автор описывает проблему отделения программного обеспечения от материальной электронной платформы, для которой оно создавалось. Почему я говорю: «Если вам удастся получить доступ»? Потому что прочитать эту статью о свободном доступе на веб-сайте Time можно только за отдельную плату. Просто восхитительно!

Впрочем, для ограничения доступа могут быть веские причины. Веб-сайт Time предоставляет услугу по доступу к статье, а Элмер-Девитт, возможно, все еще настаивает на соблюдении авторских прав. Во многих случаях люди пишут о том или ином, рассчитывая на денежное вознаграждение. Но чем то, о чем пишет Элмер-Девитт, отличается от тех вещей, которые пылятся в гаражах или заполняют складские помещения? Можем ли мы эффективнее использовать все подобные вещи, которые состоят из информации?

Идея «открытого доступа» обычно ассоциируется с программным обеспечением, но люди, занятые в самых разных областях деятельности, давно осознали фундаментальную проблему: информация хочет быть free (свободной и бесплатной)[10]10
  Роджер Кларке показывает, что эти слова или скрывающееся за ними чувство были известны с глубокой древности (Clarke, 1999). Однако начало современного их использования в контексте программного обеспечения и широкого распространения информации обычно относят к 1984 г., когда состоялась беседа Стюарта Брэнда и Стива Возняка:
  «Брэнд: Я думаю, мы можем обсудить пару любопытных парадоксов. ‹…› С одной стороны, информация хочет быть дорогой, потому что она высоко ценится. Нужная информация, полученная в нужном месте, способна изменить вашу жизнь. С другой стороны, информация хочет быть бесплатной, потому что со временем расходы на ее получение становятся все меньше и меньше. Таким образом, эти два желания ведут непрерывную борьбу друг с другом.
  Возняк: Бесплатной должна быть информация, но не ваше время.
  Брэнд: Но тогда в какой момент разработки ваше время вознаграждается так хорошо, что это становится странным, или вознаграждается настолько недостаточно, что это странно? Там есть проблемы с рынком».
  Цит. по публикации Стюарта Брэнда и Мэтта Геррона (Brand, Herron, 1985).


[Закрыть]. В английском языке free может иметь то же значение, что и libre, то есть «свободный», «неограниченный», иными словами – не имеющий никаких ограничений на публикацию или распространение. Также free может означать и gratis – доступный без всякой платы и доступный для приспособления к различным способам использования[11]11
  Более подробно об этих различиях см. у Роджера Кларке (Clarke, 1999).


[Закрыть]. Одним из преимуществ ресурсов с «открытым доступом» является их связь с «инновациями без разрешения» Адама Тирера, которые позволяют людям, столкнувшимся с проблемой, адаптировать к своим нуждам нечто, предназначенное для использования в других условиях (Thierer, 2014; Тирер, 2014)[12]12
  Ясно видел эту проблему и Дэвид Юм: «Но для образования общества требуется не только, чтобы это было выгодно, но и чтобы люди познали эту выгоду; однако, находясь в диком, нецивилизованном состоянии, люди никак не могут достигнуть такого познания при помощи одного лишь размышления и соображения» (Hume, 2004; Юм, 1996, с. 526).
  Никто не может знать, какие из инноваций окажутся полезными ни в первоначальной, ни в последующих формах. Предложения об экспериментальной, осуществляемой методом проб и ошибок проверке инноваций, направленных на снижение трансакционных издержек и предусматривающих использование информации из открытого источника, как раз и относятся к тем, полезность которых невозможно предсказать «при помощи одного лишь размышления и соображения».


[Закрыть]. Развитие «общества» – это процесс; сокращение трансакционных издержек в каждом измерении ускоряет его, открывая возможность использования многих базовых процедур и процессов так, как если бы они были доступны в библиотеке.

Открытое программное обеспечение характеризуется свободным доступом к нему, свободным воспроизведением, возможностью свободного редактирования и нейтральным отношением к технологиям[13]13
  Чтобы источник был признан «открытым», он должен соответствовать большему количеству технических требований. См.: (Open Source Initiative, n. d.). Важно отметить, что речь идет об исходном коде, а не только о компилируемых программах.


[Закрыть]. В то же время далеко не все «свободное» программное обеспечение является открытым; оно может приобретаться по нулевой цене, но при условии отказа от редактирования и адаптации его под себя или даже просмотра его исходного кода. Пример открытого программного обеспечения – операционная система Linux. Она, как утверждают некоторые (поскольку система постоянно адаптируется под собственные нужды едва ли не каждым пользователем), более стабильна и безопасна, чем проприетарные системы. Интересно, что программное обеспечение Bitcoin, функционирующее как распределенная система для управления интернет-валютой биткоин, относится к открытым источникам и может копироваться и редактироваться всеми желающими. «Свободная и бесплатная» интернет-энциклопедия «Википедия» может редактироваться в значительном объеме каждым, кто готов потратить на это свое время. Конечно, никто не обязан использовать ваш вариант программного обеспечения Bitcoin или вашу статью о битве при Ватерлоо в «Википедии». Но вы можете свободно и бесплатно пользоваться ими.

Свободный доступ к полезным вещам имеет определенные преимущества. Одновременно возникает проблема. Обществу нужны изобретатели для открытия новой информации, программисты для создания нового программного обеспечения и исследователи, чтобы узнать больше о битве при Ватерлоо. Следовательно, мы должны каким-то образом покрывать средние издержки, возникающие при предоставлении этих ценных услуг.

Как только кому-то удается обнаружить эту новую информацию и как только это программное обеспечение написано, информация сразу же «хочет», чтобы ей была назначена цена, соответствующая предельным издержкам. Но когда речь идет о данных, исходном коде или идеях, возникает проблема сохранения представления о цене. Издержки распространения составляют всего несколько нажатий клавиш, соединение через интернет и пространство для хранения цифрового контента. Информация должна быть libre, но она не может быть gratis. Как решить эту задачу? Как сделать так, чтобы общество предоставляло возможность совместно использовать то, что мы уже имеем, и одновременно побуждало отдельных людей делать больше? Для ответа на эти вопросы нам потребуются предприниматели.

Посредник: слово о предпринимателях

«Настоящий» предприниматель не извлекает (только) выгоду из ошибок (то есть разницы) в ценах и не действует (только) как организатор доставки вещей из неправильных мест туда, где они нужнее. Предприниматель придумывает новые продукты или новые способы их создания, а «посредник» соединяет продавцов и покупателей, а также занимается доставкой продуктов. Вполне возможно, это не совсем точное разграничение, но оно очень широко распространено в общественном сознании. Предпринимателями мы обычно восхищаемся, а на посредников смотрим свысока.

Просто мы воспринимаем предпринимателей как более творческих, более «знающих» или более «бдительных», как заметил Израэль Кирцнер, по отношению к новым возможностям. Бывает и так, что они придумывают продукты и инновации, о которых потребители не могли помыслить, потому что не знали, что такое возможно[14]14
  Израэль Кирцнер пишет: «Для применения прибыльных методов производства с использованием капитала и накопления сбережений, необходимых для его приобретения, недостаточно будет технической доступности самих этих методов. Они лишь создают условия для межвременного обмена, который, быть может, никогда не будет использован, если никто не знает ни о нем, ни об условиях. Если в отдельно взятый момент времени такая возможность остается неиспользованной, возникают условия для получения предпринимательской прибыли. Предприниматель сможет заимствовать капитал, приобретать ресурсы и производить продукцию по рыночной стоимости, которая будет более чем окупать инвестиции капиталиста и приносить проценты, позволяющие убедить его в необходимости затрат на основные фонды» (Kirzner, 1971; курсив мой. – М. М.).


[Закрыть]. Стив Джобс из Apple Computer полагал, что предприниматели не могут полагаться только на академические представления о «рыночном спросе»: «Вы не можете просто спросить потребителей о том, в чем они нуждаются, а затем постараться предоставить им желаемое. К тому моменту, когда вы это сделаете, им захочется чего-то новенького» (Burlington, 1989).

«Предпринимательство как воображение» в решающей степени связано с изменениями в формах и доступности информации. Различие между посредниками и предпринимателями быстро стирается, поскольку положительные изменения в функции «посредников» (соединение покупателей и продавцов) относятся к числу наиболее плодотворных новых пространств предпринимательского переосмысления.

Почему? Это довольно сложный вопрос. Во всяком случае, «избавление от посредника» является максимой многих упрощенных схем увеличения прибыли или сокращения издержек. Рассмотрим пример. Предположим, что у Артура имеется звуковая отвертка (если вы не входите в число любителей телесериала «Доктор Кто», считайте, что речь идет о некой полезной вещи), которую он готов сдавать в аренду по любой цене, превышающей 40 долл. в день. Барбаре нужна эта отвертка на день, и она заплатит за нее любую цену ниже 75 долл. В принципе, здесь имеется пространство для заключения сделки, ведь обеим сторонам выгодно любое предложение об аренде по цене выше 40 долл. и ниже 75 долл. Да и в социальном смысле Барбара «должна» использовать звуковую отвертку, потому что в ее руках инструмент создает более высокую ценность (не меньше 75 долл.), чем в руках молодого человека (не выше 40 долл.).

Но Артур может ничего не знать о Барбаре (кто она и где живет), а поиск ответа требует значительных затрат. Если они живут далеко друг от друга, то возникают транспортные расходы. Платежное средство может оказаться неудобным, и в том случае, если сделка состоится, потребуются расходы на производство расчета между сторонами. Артур и Барбара не доверяют друг другу; звуковая отвертка – довольно хрупкий инструмент, и молодой человек опасается, что девушка может повредить его. Эти трансакционные издержки достигают 50 долл. и более. Не имеет значения, как они распределяются между сторонами, но, предположим, что поровну – по 25 долл. на каждого участника. Следовательно, Артур потребует за аренду звуковой отвертки не меньше 65 долл., а Барбара будет готова заплатить не более 50 долл. Цены сторон делают сделку невозможной. Поэтому Артуру и Барбаре мысль об аренде звуковой отвертки, вероятно, даже не приходит в голову. Никто и никогда не предпринимал попыток создать компанию по прокату этого инструмента. Никто из предпринимателей не работал над созданием институтов, которые позволили бы продавать сокращение трансакционных издержек. Владельцы звуковых отверток хранят их в специальных закрытых ящиках (дорогих и громоздких). Никакого рынка не существует. Никто не может представить себе аренду этого инструмента.

Попытаемся быть более практичными и поговорим не о звуковых отвертках, а об автомобилях. Невольно возникает мысль, что успехи Uber основываются на умении этой международной компании избегать издержек, связанных с необходимостью соблюдения норм и правил, налогов, а также ограничений, распространяемых на таксомоторные компании. Возможно, все это является частью истории. Но если вы вызываете водителя Uber, автомобиль останавливается перед вами почти сразу. Вам не надо долго ждать или поднимать руку перед проезжающими мимо такси. Программное обеспечение глобальной системы навигации и определения положения (GPS) «знает», где вы находитесь в данный момент. Кроме того, вы можете увидеть на экране смартфона информацию об имени и лицензии водителя автомобиля; вам известно, что личной и финансовой информацией о нем располагает и Uber. Вам не нужно подсказывать маршрут движения водителю, потому что об этом позаботится программное обеспечение, а вы можете откинуться на сиденье и подумать о чем-нибудь еще. Для того чтобы оплатить дорогу и отблагодарить водителя, вам не придется доставать бумажник. Наконец, вы оцениваете водителя и поездку, что способствует повышению доверия со стороны других пассажиров и поможет Uber улучшить обслуживание. Водители, средняя оценка которых за последние 500 поездок ниже, чем местная средняя «приемлемая» оценка, которую определяет Uber, теряют доступ к программному обеспечению компании (Uber, n. d.). Если быть честным, то этих водителей просто увольняют, хотя им предоставляется право после прохождения «курсов повышения качества обслуживания» подать заявление о восстановлении отношений с компанией.

Иными словами, Uber позволяет связаться двум людям, которые уже хотели найти друг друга, если бы они знали об этом. Разница между этим примером из реальной жизни и гипотетическим примером об аренде звуковой отвертки заключается в том, что вы и водитель знаете о взаимном поиске, так как Uber создал рынок. Uber продает брокерские, посреднические услуги, делая возможной ситуацию, когда водитель находит своего пассажира. Компания зарабатывает не на продаже услуг такси – их продает водитель, а на продаже сокращения издержек триангуляции, издержек трансфера и издержек доверия. Uber – чистый посредник[15]15
  Отметим, что как «посредник» Uber может проверять предпочтения и предубеждения своих клиентов, даже если эти предпочтения не являются этически оправданными. В одном из недавних исследований изучались данные о поисках потенциальными пассажирами подходящих автомобилей (Ge et al., 2016). Как обнаружили исследователи, люди с именами, звучавшими как афроамериканские, гораздо чаще сталкивались с отменой поездок, независимо от того, были они водителями (узнав имя водителя, пассажиры отменяли поездки) или пассажирами (узнав имя пассажира, водитель отменял поездку). Мне могут возразить, что аналогичное поведение часто встречается в такси (см., например: (Ayres et al., 2006)), с той лишь разницей, что выбор предопределяется на расовой принадлежностью пассажира (или водителя) или районом, в который направляется такси. Но факт остается фактом: водители и пассажиры компаний Uber и Lyft являются проводниками этически оправданных или не имеющих оправдания предпочтений соединяемых друг с другом людей.


[Закрыть]. Ключевой фактор – это предпринимательская инновация в программной платформе, позволившая снизить издержки триангуляции, трансфера и доверия до точки, где эта деятельность становится прибыльной для предпринимателя и – впервые – приносит выгоду и продавцу, и клиенту.

Возвращение к электродрели. Пора

Эта глава началась с рассмотрения примера: предположим, я должен собрать некий предмет мебели и, для того чтобы просверлить несколько отверстий, мне требуется дрель. По всей Америке в шкафах, гаражах и ангарах хранится по меньшей мере 80 млн электродрелей. После покупки многие из них «отработали» всего несколько минут, а для половины этих инструментов средняя продолжительность их использования в течение всего срока службы составила в совокупности менее получаса (Friedman, 2013). По мнению некоторых наблюдателей, бесчисленное множество электродрелей и их избыточная мощность – чистой воды расточительство, ведь в любой конкретный момент времени используется очень небольшое их число. Другие выдвигают ряд обоснованных возражений, указывая на трансакционные издержки, возникающие при попытке избежать «расточительства», замечая (справедливо), что если бы прокат инструмента, а не владение, был действительно возможен и желателен, люди непременно использовали бы его (Asdfasdfasd, 2013). Таким образом, учитывая фактические способы ведения бизнеса, никакой «возможности деловой активности», выражающейся в том, что каждый из нас имеет электродрель, но редко ею пользуется, в действительности не существует. Справедливо.

Однако те, для кого неочевидны преимущества «проката против собственности» при существующих способах ведения бизнеса, упускают из виду ключевой момент. Предприниматели меняют способы ведения нами бизнеса. Когда-то Стив Джобс «увидел» новый продукт; точно так же предприниматели новой экономики под новым углом зрения смотрят на то, как мы ищем, договариваемся, платим и полагаемся друг на друга. Если эти три проблемы – триангуляции, трансфера и доверия – удастся решить, то вопрос о том, чем именно мы обмениваемся, отходит на второй план.

В трансакции с участием такого товара, как электрическая дрель, вопрос не столько во владении вещью, называемой инструментом, сколько в услугах, которые можно получить в результате его использования. Разница едва уловима, как в диалоге героев научно-фантастического боевика «Матрица», но тем не менее действительно существует[16]16
  Нео: «Любовь – это… человеческая эмоция». Рама-Кандра: «Нет, это слово» (сцена из фильма «Матрица: Революция» (2003) режиссеров Ланы Вачовски и Лилли Вачовски).


[Закрыть].

Мне нужна не электродрель, а отверстие вот в этой стене, здесь и сейчас.

Вопрос в том, как я смогу это сделать с наименьшими совокупными издержками, в том числе трансакционными (они играют решающую роль). Мне требуются способность электродрели предоставлять услуги (в сущности, время ее работы) и (небольшое) усилие, чтобы сверло вошло в стену. Все остальное – трансакционные издержки, оплачиваемые так, чтобы производительно потратить полезное время[17]17
  Позже выяснится, что с точки зрения потребителя все издержки являются трансакционными. Но для нашего анализа мы принимаем определение, в соответствии с которым трансакционные издержки представляют собой разницу между производственными издержками изготовителя и совокупными издержками потребителя.


[Закрыть].

Нам необходимо более глубокое понимание того, чем в действительности являются трансакции. Мы хотим купить только «отверстие вот в этой стене, здесь и сейчас» в некое время (в будущем) по нашему (непредсказуемому) усмотрению. Когда мы покупаем какой-либо товар, особенно если речь идет о товаре «длительного пользования», таком как электродрель, то приобретаем возможность просверлить отверстие в любой стене в любое удобное время. Мы приобретаем дрель в собственность только потому, что это гарантирует нам немедленный доступ к инструменту, а мы не знаем наверняка, когда он потребуется.

Это «когда» наводит на мысль, что, обсуждая электродрель и выбор между ее арендой и приобретением в собственность, мы упустили из виду идею времени[18]18
  Вот что об этом пишет Марио Риццо:
  «Когда говорят, что австрийская школа экономической теории – это экономика времени и неведения, имеют в виду, что она стремится преодолеть проблемы, возникающие в реальном времени в условиях полного неведения.
  Эти проблемы не оказывают парализующего воздействия на индивидов, но люди не способны автоматически или полностью преодолевать их. Поведение, порожденное этим затруднительным положением, в котором обнаруживают себя люди, является источником рыночных феноменов и институтов. Оно также является источником пруденциальных ограничений для этих институтов. Люди – “пленники времени” (цит. по: (Shackle, 1970, p. 21)). С точки зрения австрийской школы это узилище действует не только как ограничение (имеются в виду аллокационные аспекты времени), но и как пространство приобретения опыта, порождая, таким образом, и ограничивая наши знания» (Rizzo, 1996, p. 2; курсив мой. – М. М.).


[Закрыть]. Покупая некую вещь, я становлюсь ее владельцем. Одновременно я еще и арендую эту вещь; просто я беру ее «напрокат» у самого себя. Дело в том, что услуги, предоставляемые этой вещью, необходимы мне в течение долгого времени. Конечно, этот временной аспект относится исключительно к продуктам длительного пользования. Если я покупаю яблоко, то съедаю его, и все – оно исчезло. Но с приобретением электродрели или делового костюма возникает поток услуг, которые я собираюсь арендовать у владельца (даже у самого себя), мотивирующего торговую трансакцию. Если я захочу использовать дрель, то мне придется сходить в гараж, найти ее среди других инструментов, разложенных на стеллаже, и вернуться в дом или туда, где я собираюсь просверлить отверстия или завернуть шурупы.

Дело тут вот в чем: те, кто (справедливо) указывал, что в прокате электродрели нет экономического смысла, упускали из виду главное. В сущности аренда является чем-то дорогим; нет никой одиннадцатой заповеди, которая гласила бы: «Не бери в аренду; владей всеми вещами, которые потребны будут тебе для всех твоих целей во все дни жизни твоей». Выбор зависит от институтов[19]19
  «Эти индивидуальные действия являются в действительности транс-акциями, а не индивидуальным поведением, и не “обменом” товаров. Именно смещение акцента с товаров и индивидов на трансакции и существующие правила коллективного действия характеризует переход от классической и гедонистической школ к институциональным школам экономического мышления. Признаком этого перехода является изменение базовой единицы экономического исследования. Экономисты-классики и гедонисты (неоклассики), с своими коммунистическими и анархистскими ответвлениями, основывали свои теории на отношениях человека с природой, а институционализм – на отношениях между людьми. Наименьшей единицей анализа для экономистов-классиков был товар, создаваемый трудом. Для гедонистов (неоклассиков) такой наименьшей единицей анализа был тот же или аналогичный товар, используемый конечными потребителями. Одни основываются на объективном, другие – на субъективном подходе к одному и тому же отношению между индивидуумом и силами природы. Результатом в обоих случаях стала материалистическая метафора автоматически устанавливаемого равновесия, по аналогии с океанскими волнами, как бы “ищущими своего уровня”.
  В свою очередь, наименьшая единица для институционалиста – это единица деятельности, то есть трансакция и ее участники. Трансакции встают между трудом у экономистов-классиков и удовольствием экономистов-гедонистов (неоклассиков) просто потому, что именно общество контролирует доступ к силам природы, и трансакции являются не “обменом товарами”, а отчуждением и присвоением между индивидами прав собственности и свобод, создаваемых обществом, которые должны, следовательно, быть предметом переговоров между вовлеченными сторонами до того, как труд сможет что-то создать, потребители – потребить, а товары – быть обменены физически» (Commons, 1931, p. 653–654; Коммонс, 2012, с. 72).


[Закрыть]. Создавая программные платформы, предприниматели получают возможность продуцировать – и продавать! – сокращение издержек аренды. Звучит это довольно «неизящно», потому что мы не привыкли задумываться о «продуцировании сокращения». Но я посоветовал бы вам быстрее переходить на новое мышление. Мое же собственное предсказание относительно этого процесса лучше разделить на три части:

(1) Третья великая экономическая революция будет основываться на инновациях с использованием цифровых инструментов, направленных не на создание новых материальных продуктов, а на сокращение трансакционных издержек.

(2) В результате общество получит возможность более интенсивно использовать товары длительного пользования всех видов, поскольку «избыточная мощность» превратится из проблемы хранения в торгуемый товар. Вследствие этого качество и долговечность арендуемых вещей значительно возрастут, а количество вещей, действительно находящихся в обращении, резко уменьшится.

(3) Люди будут «коллекционировать» различный опыт, а не вещи; в конце этого столетия идея собственности будет восприниматься как странная и архаичная. Очень немногие люди в возрасте до тридцати лет будут иметь водительские права. Или рабочие места.

В следующей главе мы рассмотрим проблему экономической революции и разрушительную мощь эволюционирующих институтов.

Глава 2. Разделение труда, разрушение и революция

Человек испытывает множество потребностей, от удовлетворения которых зависит его счастье, и неудовлетворение которых влечет за собой страдание. В одиночку, будучи обособленным, он может удовлетворить эти потребности лишь частично, в недостаточной степени. Общественный инстинкт сводит его с такими же людьми и подталкивает к общению с ними. Таким образом, под воздействием личных интересов индивидов, сведенных вместе, возникает определенное разделение труда, которое с необходимостью влечет за собой обмен. Коротко говоря, мы наблюдаем возникновение организации, посредством которой человек удовлетворяет свои потребности полнее, чем он мог бы сделать это, живя в одиночестве.

…Эта естественная организация называется обществом.

Стало быть, цель общества заключается в наиболее полном удовлетворении потребностей человека. Разделение труда и обмен – вот средства, с помощью которых это достигается.

Густав де Молинари. Производство безопасности

Большая разница между экономикой, основанной на продаже вещей, и экономикой, сфокусированной на продаже сокращения трансакционных издержек, заключается в том, что вторая позволяет эффективнее использовать уже принадлежащие нам вещи. Однако переход от продажи к совместному использованию, подобно результатам первых двух революций – неолитической и промышленной, может сопровождаться разрушительными последствиями. Исчезнут некоторые институты, от которых мы все еще зависим, а попытки сохранить привычные подходы могут привести к ненужным и весьма затратным для нас проволочкам, ведь очень трудно предвидеть, как будет функционировать новая система.

Неолитическая революция позволила людям вступать в сложные отношения более или менее добровольной зависимости, распределяя экономию от организации и информации. Следствием промышленной революции стал поразительный рост производительности, который открыл всем людям, кроме самых бедных, возможность стать собственниками разнообразных товаров и инструментов (за полвека до ее начала этими вещами могли владеть только самые богатые люди).

В этой главе я сначала расскажу о том, почему обмен и совместное использование имеют важнейшее значение для быстрого развития экономики и людей. А затем мы перейдем к рассмотрению двух великих экономических революций, а также обсудим, как в каждой из них во благо людей использовались кооперация и разделение труда.