Текст бизнес-книги "Изменяя Игру. Почему битва за освобождение животных так трудна и как мы можем её выиграть"

Автор книги: Норм Фелпс

Раздел: Общая психология, Книги по психологии

Изменяя Игру
Почему битва за освобождение животных так трудна и как мы можем её выиграть
Норм Фелпс

© Норм Фелпс, 2018

ISBN 978-5-4493-2403-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Изменяя игру
Норм Фелпс

Освобождение животных в XXI веке

Полностью пересмотренное и обновленное издание

Когда вы создаете компанию, противостоящую крупным игрокам рынка, вам по определению необходимо конкурентное преимущество. Тратить время на игру, [в которую уже играют гиганты] — и в самом деле пустая трата времени.

– Гэбриэл Вайнберг, «Changing the Game»

Посвящается Пэтти —

наставнице, советчице, подруге, партнёрше

_{Над книгой работали:}

_{Анна Шастак, перевод}

_{Дима Тсветков, Сергей Разумов, редакция}

_{Ульяна Ульянова, дизайн, вёрстка}

_{Эдуард Вардумян, ответственный за выпуск}

_{LANTERN BOOKS, 2015}

_{ИЛ-МЮЗИК, 2018}

«Изменяя игру» – это полностью исправленное, обновлённое и расширенное издание одноимённой книги, выпущенной исключительно в электронном виде издательством Lantern Books в 2013 году. Структура и общий посыл исходного издания были сохранены, при этом внесены следующие важные изменения:

– Сокращены части, посвящённые движениям за социальную справедливость для людей, чтобы сосредоточиться на освобождении животных.

– Добавлены три новые главы (включая новое заключение). Каждая из них обращает внимание на те стороны стратегии освобождения животных, которые не были затронуты в предыдущем издании.

– Обновлены статистика и ссылки, поэтому они актуальны на конец лета 2014 года.

– Весь текст был пересмотрен и претерпел значительные изменения, которые отражают и последние мировые события, и развитие моих собственных взглядов.

Это во многом новая книга, хотя и вобравшая в себя немало из предыдущего электронного издания. Надеюсь, что мои товарищи-активисты и все заинтересованные в защите животных найдут её полезной.

Норм Фелпс

Август 2014

Введение

Нам нужно изменить игру

Может потребоваться вечность, чтобы освободить животных, убеждая весь мир перейти на веганство. Говорить мясоедам «Просто скажите нет» и ждать, пока они, по одному, начнут делать это – дорогая, долгая, трудная и тщетная задача. Если защитники животных продолжат упорно следовать этому пути, то скорее Сизиф поднимет на гору свой камень, чем мы убедим людей на нашей планете отказаться от пристрастия к частям тел мёртвых животных.

При взгляде на достижения защитников животных становится ясно, что попытки освободить животных, убеждая всех перейти на веганство, не приносят плодов. Опросы, которые время от времени проводит независимая фирма Harris Interactive, показывают, что количество вегетарианцев в Соединённых Штатах (включая веганов) остаётся неизменным – около пяти процентов населения. Так было, по крайней мере, на протяжении последних двенадцати лет, несмотря на всю активную пропаганду веганства, которая велась в этот период11
  Stahler. Из-за изменений в методологии опроса нет сопоставимых данных от Harris до 2000 года.


[Закрыть].

Результаты исследования Harris Interactive подтверждаются итогами опроса от Gallup: вегетарианство в США [в 2012 году] остаётся довольно непопулярным образом жизни, доля его приверженцев не растет, но и не сокращается. Пять процентов взрослого населения, которые считают себя вегетарианцами, – это столько же, сколько показали предыдущие опросы в 1999 и 2001 годах. Веганов ещё меньше: скудные 2% взрослого населения22
  Newport. Из-за некорректных формулировок в опросе Gallup часть респондентов, назвавших себя веганами, включены в число вегетарианцев. Поскольку понятиям «вегетарианец» и «веган» не было дано определения (респонденты сами решали, что вкладывать в них), вероятно, что в Gallup насчитали больше вегетарианцев, чем было на самом деле.


[Закрыть].

Проблема не в том, что пропаганда веганства неэффективна. Нельзя сказать наверняка, но нельзя и опровергнуть, что организации вроде Farm Animal Rights Movement («Движение за права животных на фермах», FARM), Vegan Outreach («Веганская агитация») и Compassion Over Killing («Сострадание вместо убийства») убеждают отказаться от мяса достаточно людей, чтобы это отражалось в данных опросов. Так почему доля вегетарианцев застряла на пяти процентах?

Во-первых, в абсолютном исчислении, количество вегетарианцев (и веганов) всё же растёт. В 2000 году пять процентов населения США соответствовали 14,1 миллионам человек; в 2012 году это уже 15,7 миллионов американцев. Количество вегетарианцев и веганов выросло на 1,6 миллиона за 12 лет: это около 130 тысяч человек в год. Во-вторых, медленный рост объясняется проблемой в удержании, а не в привлечении.

Согласно опросу CBS News, в 2005 году бывших вегетарианцев было в три раза больше, чем настоящих. А это значит, что три четверти всех вегетарианцев (включая веганов) со временем возвращаются к мясоедению33
  Alfano. См. также Herzog.


[Закрыть]. Агитация по отказу от продуктов животного происхождения лишь покрывает потери и позволяет успевать за ростом населения. В наших кампаниях мы стремимся создать веганскую нацию из каждого по отдельности, и поэтому стоим на месте, а не движемся вперёд.

Мы больше не можем предполагать, будто все, кто с энтузиазмом объявляют себя веганами навсегда, прочитав одну из наших листовок или посмотрев снятое под прикрытием видео, действительно остаются ими, вернувшись в своё мясоедческое окружение и столкнувшись с давлением семьи, друзей и коллег.

Наряду с привлечением, мы должны найти способы сопровождать и удерживать. Более того, акцент в наших кампаниях нужно сместить с поведения отдельных людей на смену поведения институтов. Необходимо политизировать движение за права животных так же, как активисты сделали это с феминистским движением и движением за гражданские права.

Преподобный Мартин Лютер Кинг-младший, активист Стокли Кармайкл, конгрессвумен Барбара Джордан и писательница Бетти Фридан хотели, чтобы изменились отдельные люди. Однако их кампании были сосредоточены на изменении институтов, включая правительственные, научные и коммерческие. Убедить белого продавца газировки из Гринсборо, штат Северная Каролина, отказаться от предрассудков против афроамериканцев – это малое достижение. Убедить Woolworth обслуживать афроамериканцев в своей столовой в Гринсборо – уже большая победа44
  1 февраля 1960 года четверо чернокожих студентов сели на места для белых в сегрегированной закусочной в одном из универмагов компании Вулворт в городе Гринсборо, штат Северная Каролина. Их заставили уйти, но на следующий день их примеру последовали другие чернокожие студенты. К концу марта того же года такие акции проходили уже более чем в 50 городах. К протестующим чернокожим присоединялись и белые студенты. Поначалу акции проводились стихийно, но уже в апреле был сформирован «Студенческий координационный комитет ненасильственных действий». Благодаря таким протестам в течение года были десегрегированы закусочные более чем в 150 городах южных штатов – прим. ред.


[Закрыть]. Личное – это политическое, как гласит феминистский лозунг. Но когда мы относимся к политическим проблемам исключительно как к личным, мы смотрим не с той стороны телескопа.

Асимметричная война

Причины, по которым продвижение веганства само по себе не может привести нас к обществу, где уважают права животных, рассмотрены в книге позже. Однако главная проблема – это чудовищный дисбаланс между слабостью нашей системы обращения к общественности и их мощью. Мы носимся туда-сюда, агитируя через картонный рупор. Наши же оппоненты – особенно пищевая промышленность – обращаются к обществу через передовые звуковые системы с множеством громкоговорителей, сложными микшерами и с усилением в тысячи ватт.

Угнетающие животных отрасли наполняют средства массовой коммуникации – как электронные, так и печатные – красочной и привлекательной, умело созданной и научно выверенной рекламой, прославляющей радость от потребления мяса, яиц и молочных продуктов. Улицы окаймлены ресторанами, чьи вывески вещают о наслаждении от пищи, приготовленной из животных. Куда бы вы ни повернулись, вы видите и слышите, что мясо, яйца и молочные продукты – это прямой путь к счастью. И перед лицом этих искушений мы говорим людям: «Просто скажите нет» – перейдя на веганский образ жизни. И поскольку наше сообщение заглушают корпоративные СМИ, нам остаётся раздавать листовки на улицах и в студенческих городках, ставить информационные столы на ярмарках, фестивалях и концертах, запускать сайты и блоги, проводить марши и демонстрации и пытаться урвать любую секунду эфирного времени и любой дюйм колонки в печатных изданиях.

Общественные институты, как публичные, так и частные – от миллиардных корпораций, производящих и продающих продукты животного происхождения, до школ и университетов, от государственных служб до новостных и развлекательных СМИ, от церквей, синагог и мечетей до наших собственных семей – все продвигают потребление продуктов животного происхождения. И делают это в манере, которая не сильно отличается от идеологической обработки населения при диктатуре. Для тоталитарных государств характерны яркие, героические образы (вроде Иосифа Сталина, Мао Цзэдуна или Ким Чен Ына), которые воздействуют на разум и чувства отовсюду. Для нашего коммерческого тоталитаризма характерны аппетитные образы: по телевидению, в журналах, на наших любимых сайтах – вёдра с жареными цыплятами и огромных размеров бургеры с сыром. Каждая реклама продукта животного происхождения и каждый ресторан, который их подаёт – это часть дорогой, профессионально изготавливаемой пропаганды против животных и веганства. Нам противостоит повсеместная, искусная и эффективная форма промывания мозгов.

Но, будто им недостаточно их почти безграничного богатства и влияния, угнетатели животных продвинулись ещё дальше, транслируя сообщение, которого так ждёт общество. Люди наслаждаются продуктами животного происхождения, поэтому открыты соблазнам мяса, яиц и молочных продуктов и далеко не так охотно принимают их веганские аналоги (см. 1 главу). Это двойной удар для нас. У врагов животных и задача легче, и оружие мощнее.

Одно из распространённых определений невроза – это «ожидание нового результата при повторении одного и того же действия». И всё же перед лицом затянувшегося застоя многие в нашем движении настаивают на том, что наша единственная стратегия – это объяснять, почему переход на веганство необходим. Мы занимаемся этим уже больше трёх десятилетий, а процент веганов среди населения не выше, чем был двенадцать лет назад. «Но мы же говорим правду, – убеждаем мы себя. – Если мы просто будем и дальше её повторять, то рано или поздно получим иной результат».

Нет, не получим. Если мы хотим иного результата, нужно делать что-то иначе. И дальше полагаться на маленький мегафон, скандируя наше послание обществу, в то время как отрасли, эксплуатирующие животных, транслируют свои сообщения через мощную аудиосистему, – всё это равносильно участию в игре, где все преимущества у наших противников. Если мы хотим освободить животных, нам придётся изменить игру и начать играть по правилам, которые сделают иной результат возможным.

Есть милый миф, распространённый среди защитников животных: небольшая группа увлечённых личностей может изменить мир. Может, но только если вырастет в крупное политическое и социальное движение. Если они так и останутся небольшой группой увлечённых людей, то никогда ничего не изменят.

Угнетатели при поддержке властных общественных институтов пытаются навязать правила игры, при которых эффективные кампании становятся невозможными. Со своей стороны, активисты должны формировать такие правила, которые сократили бы преимущества противника. Но слишком часто защитники животных просто принимают правила угнетателей и пытаются играть в игру, в которой им не выиграть. Очевидно, они верят, что это признак честности, стойкости, смелости или какой-нибудь другой добродетели – а добродетель всегда, в конечном счёте, одерживает верх. Было бы замечательно, будь это правдой, но это не так. История показывает, что в битве побеждает сильнейший, а в гонке – быстрейший, если только слабый и медленный не найдут способа изменить правила таким образом, чтобы сила и скорость больше не имели решающего значения.

Это соображение и стоит за асимметричными или партизанскими войнами, в которых небольшие группы плохо вооружённых повстанцев делают ставку на хитрость и неожиданность, чтобы нанести урон более мощной, но неповоротливой армии с лучшим вооружением. Такую тактику впервые применили американские колонисты в ходе Войны за независимость. Говоря, по крайней мере, метафорически, движение за права животных ведёт асимметричную войну с отраслями их эксплуатации. Если мы хотим выиграть, нам нужно бороться с нашими более крупными, богатыми и властными противниками так, чтобы нейтрализовать их естественные преимущества. Когда игра даёт преимущество твоему противнику, игру нужно менять.

Среди наиболее ранних исторических фигур, осознавших этот принцип, был иудейский мальчик-пастух по имени Давид. По принятым тогда правилам, двое воинов, облачённых в 20—30 килограмм доспехов, должны были выйти в поле и изрубить друг друга мечами настолько тяжёлыми, что только штангист смог бы их поднять. Филистимляне знали, что эти правила выгодны для них, поскольку среди них был великан, Голиаф, около двух метров ростом и соответствующе сложенный. Один взгляд на Голиафа говорил Давиду – а тот был худощав и на 30 сантиметров ниже, – что на таких условиях он обречён на смерть. Поэтому мальчик изменил правила, ни у кого не спросив дозволения. У него не было доспехов, поэтому ничто не могло повредить его скорости и ловкости. Вместе воинского меча он взял пастушью пращу – оружие, в обращении с которым он каждый день упражнялся в поле.

Одним метким броском он пустил камень в зазор на доспехах, и Голиаф пал мёртвым. Давид победил, потому что отказался участвовать в игре, где не мог выиграть.

Эпиграфом к этой книге стал прямолинейный деловой совет от предпринимателя в сфере высоких технологий и инвестиций. Но если расценить его как метафору, то движение за права животных – это небольшое, хрупкое, не получившее финансирования предприятие. Его успех зависит от того, сможет ли оно увести покупателей у крупных компаний, которые угнетают и убивают животных. Чтобы победить, необходим какой-то козырь. Нужно играть по тем правилам, которые дадут нам все возможные преимущества. В противном случае сильные противники будут и дальше теснить нас. Если мы серьёзно настроены освободить животных, то должны поменять игру.

Вызов, окружение, ответ: основы для анализа стратегии

Успех или провал движений за социальную справедливость зависит от трёх факторов, и лишь один из них активисты могут контролировать:

1. Изначальная сложность вызова.

2. Окружение, в котором должно действовать движение.

3. Ответы активистов на вызов и окружение.

Используя эту матрицу, «Изменяя игру» предлагает следующую схему для анализа движения за права животных.

Освобождение животных – самая сложная задача, которую когда-либо предстояло решить движению за социальную справедливость. Я расскажу о природе и масштабах этой задачи в Первой части.

С момента своего зарождения в 1975 году современное движение за освобождение животных встретилось с окружением, враждебно настроенным к социальной справедливости. Это окружение появилось в эпоху консервативного господства свободного рынка, которое длилось около сорока лет. Во Второй части я пристально взгляну на это время и изучу его влияние на движение. Я приведу доводы в пользу того, что всё это – качающийся маятник и что основной стратегией и целью движения за права животных должно стать такое положение, которое позволит получить преимущество при следующем движении маятника в сторону строя, основанного на принципах общности и социальной справедливости.

Во Второй части я также рассмотрю политический, экономический и интеллектуальный подъём в Китае, Индии, Бразилии и других странах Востока и Юга и предложу пути, которые приведут движение за права животных к процветанию на заре этих коренных изменений миропорядка.

В Третьей части я сосредоточусь на пяти жизненно важных вопросах, которые слишком редко обсуждают вплотную. При этом ответить на них необходимо, чтобы движение за освобождение животных могло принимать обоснованные стратегические решения.

1. Является ли освобождение животных общественным движением за социальную справедливость в традициях либерального Просвещения или же это частное этическое движение в консервативной религиозной традиции?

2. Какой должна быть позиция движения за права животных относительно не-западных культур, включая те, что подавлялись Западом?

3. Какова надлежащая роль силового прямого действия?

4. Как наше движение реагирует на то, что подавляющая его часть состоит из белых и представителей среднего класса в стране, где люди других цветов кожи и малоимущие стремительно становятся большинством?

5. Как движению следует реагировать на то, что среди рядовых участников движения женщин больше, тогда как в его руководящих кругах их меньшинство?

Как и другие движения за социальную справедливость, освобождение животных характеризуется двумя различными реакциями на несправедливость. Одно крыло движения настаивает на том, что все должны стремиться к абсолютной цели и только к ней. Второе – верит, что успеха невозможно добиться без переговоров, компромиссов и других менее конфронтационных и более мягких тактик.

В Четвёртой части я буду рассматривать эти два стратегических направления, используя аналитический шаблон, созданный социологом Максом Вебером и доработанный прогрессивной специалисткой в истории феминизма Эйлин Крадитор55
  В юности Эйлин Крадитор недолго (с 1947 по 1952 годы) состояла в Коммунистической партии США. В 1960—1970 годах она упрочила свою репутацию прогрессивной специалистки (но без доктринёрства) по истории движений за социальную справедливость (прежде всего аболиционистского и феминистского). Феминистская антология «Up from the Pedestal», которую Эйлин составила в 1980 годах, стала классической. В тех же 1980 годах, однако, Крадитор повернулась в обратном направлении и присоединилась к неоконсервативному движению.


[Закрыть]. Я покажу, что второй путь (все больше организаций за права животных выбирает именно его) – это многообещающий способ изменить игру с помощью тактик, которые, в сравнении со строгим продвижением веганства, повышают участие общественности и смягчают сопротивление со стороны различных институтов. Я также докажу, что эти два подхода мы должны использовать одновременно.

Спустя десятилетия научной работы над историей социальной справедливости я полностью уверен, что мы сможем создать общество, где уважают права всех чувствующих созданий. В заключении к этой книге я объясню, на чем основана эта уверенность.

Слова

Чтобы предупредить возможное замешательство, я хочу немного сказать об используемой терминологии. Во-первых, я не употребляю понятие «права животных» в техническом смысле, который подразумевает принятие философии естественных прав или деонтологической этики. Скорее, я использую его для обозначения веры в то, что существует моральное равенство между людьми и не-людьми. Это было общеупотребительным значением термина примерно сорок лет, и у него есть преимущество – схожесть с общеупотребительным термином «права человека». Для большинства людей, включая меня, наделение животных правами означает, что их эксплуатация и убийство ради выгоды человека – это неправильно с точки зрения морали, поэтому должно быть незаконно и порицаемо обществом. Когда я буду иметь в виду философию естественных прав или деонтологическую этику, я так и скажу.

Я считаю «права животных» и «освобождение животных» синонимичными понятиями и использую их взаимозаменяемо. Утверждения, которые различают «права» и «освобождение» – обычная пропаганда в бесконечном идеологическом споре. Разница ещё даже не установлена, а уж её значение или польза имеют ещё меньший вес. Питер Сингер, например, использует термин «освобождение», чтобы обозначить что-то более консервативное, чем «права», в то время как «Фронт освобождения животных» использует это слово для обозначения чего-то более радикального.

Я говорю «благополучие животных» и подразумеваю под этим веру в то, что люди наслаждаются властью над не-людьми и поэтому могут эксплуатировать и убивать их для собственной выгоды, но не должны причинять им лишних страданий. Также велферисты66
  Велферизм (от англ. welfare – благополучие) – идеология, направленная на достижение или повышение благополучия (в данном случае – благополучия животных) — прим. ред.


[Закрыть] могут считать некоторые виды использования животных – например, вивисекцию или спортивную охоту – неоправданными с той размытой утилитаристской точки зрения, что причиняемые страдания непропорциональны получаемой выгоде.

Моральное равенство требует лингвистической последовательности, об этом говорила Джоан Данайер в своей книге «Равенство животных». Использование отдельной терминологии для животных обрекает их на моральную неполноценность. Мы должны принимать животных как личностей и соотносить их в языке с людьми, а не с растениями и неодушевлёнными предметами. Будучи чувствующими, разумными созданиями, они делят с нами самое главное. Животные – это общность, а не вещи. Поэтому я говорю о животных «она», «он», а не «оно», и использую относительные местоимения «кто», «кого». По этой же причине я стараюсь не использовать слова «личность», «личности» или «общность» в контексте, в котором они явно отделяют людей от животных.

Аналогично, одинаковые факты должны одинаково называться, и неважно, о ком мы говорим – о людях или не-людях. Если человек «ест», то и животные должны есть, а не «кормиться» или «пастись». Если люди «любят» тех, с кем они связаны, животные тоже должны любить тех, с кем связаны, а не «иметь их отпечаток в памяти». Если держать людей в заключении против их воли – это «лишение свободы», то удержание животных в заключении тоже должно называться лишением свободы. Если принуждение человека выполнять поручения для хозяина называется «рабством», то принуждение животных выполнять аналогичные действия – тоже рабство. И если лишение жизни невинного человека называется «убийством», то и лишение жизни животного должно называться убийством.