Текст бизнес-книги "Эволюция сознания"

Автор книги: Орнстейн Роберт

Раздел: Зарубежная психология, Зарубежная литература

Почему Дарвин – центральная фигура современной науки

Происхождение человека тем самым установлено – самое время для расцвета метафизики… Тот, кто поймет бабуина, сделает для метафизики больше, чем Локк.

Чарльз Дарвин, август 1838

Взгляды Дарвина на эволюцию, шедшие вразрез почти всей нашей философии, изменили ход истории человечества. Как прекрасно понимал сам Дарвин, его работа подорвала самые основы западной философии, поскольку он показал, что как животные, так и человек развивались в ходе эволюции, приспосабливаясь к окружающему миру, а следовательно, множество наших реакций встроены в нервную систему, а не приобретаются в ходе социального развития. Потому-то он и связывал метафизику в большей степени с тем, что происходило с нашими предками, а не с тем, что думали себе наши философы, пусть даже двигали ими лишь благие намерения.

Одна из главных проблем здесь – споры о том, насколько человек подвержен влияниям среды. Джон Локк попытался обосновать демократическое общество, отталкиваясь от идеи, что все наши знания приходят из опыта, а следовательно, нужно просто дать всем равные возможности. Локк и другие представители британского эмпиризма, Дэвид Юм и Джон Стюарт Милль, писали, что всё необходимое нам для получения опыта – это «ассоциация идей» (ощущений или мыслей). «Идеи» ассоциируются, то есть связываются друг с другом, в том случае, если они смежны в пространстве или во времени. В 1670 году Локк писал:

Человек испытал в каком-нибудь месте страдание или боль, видел, как его друг умирал в такой-то комнате. Эти две идеи по своей природе не имеют между собой ничего общего; но, когда в уме возникает идея этого места, она приносит с собой (раз впечатление было когда-то произведено) идею страдания и неудовольствия; человек путает в своем уме эти идеи и одинаково не может выносить их обе1111
  Локк Дж. Соч. в 3 томах, Т. 1. М.: Мысль, 1985. Пер. А. Н. Савина.


[Закрыть].

Эмпиристы, взгляды которых в значительной степени повлияли на научные представления о человеческой психике, были убеждены, что все наши знания приходят из опыта. Они считали, что психика – «белый лист, без единой буквы, без всяких идей. Каким образом появится на ней что-нибудь? Откуда происходит это разностороннее содержимое, которое с почти бесконечной изобретательностью начертала трудолюбивая и неограниченная фантазия человека? Откуда добывается весь материал разума и познания? Отвечу одним словом: из ОПЫТА»1212
  Там же.


[Закрыть].

Обратимся к первому из положений Локка. Оно кажется банальным, даже самоочевидным. Если вам довелось испытать страдание в больнице, понятное дело, что для вас это место будет ассоциироваться со страданием. А тот, кто страдает аллергией на цветочную пыльцу, начнет чихать даже при просмотре фильма с летающей над полем пыльцой. Однако здесь хватает лежащего в основе этих процессов механизма: психика должна быть подготовлена к образованию ассоциаций.

Мысль о том, что психика – чистый лист бумаги, просто смешна, но именно из-за неё мы так медленно постигали те врожденные хитросплетения, которые сложилась в эволюции в ходе приспособления психики к окружающему миру. Чтобы экспериментально проверить идею Локка, я сходил в магазин канцтоваров, купил чистый лист писчей бумаги и поселил его у себя на столе на неделю-другую. Я говорил с ним и пел ему песни. Чего я ему только ни рассказывал! Кормил, поил, читал трактаты Декарта, знакомил с трудами Фрейда, пытался его разговорить, брал на прогулки, даже прокатил в машине, чтобы посмотреть, сможет ли он узнать океан и горы.

Но ничего он не смог. За долгие века каждый мог убедиться в неправомерности утверждения о том, что в психике есть одни только ассоциации. Однако даже в 1928 году И. П. Павлов писал, что любой произвольно взятый натуральный феномен можно превратить в условный раздражитель: это касается любого зрительного стимула, звука, запаха и стимуляции любого участка кожи. Но последующие исследования доказали, что это неверно. У младенцев определенно есть врожденная способность реагировать на звуки с той или с другой стороны, отыскивать мать, улыбаться, когда улыбается она, а последовательность разворачивания эмоций в ходе индивидуального развития определяет наши действия начиная от младенчества и заканчивая зрелым возрастом.

В эволюции человека сложились и определенные способы научения. Одна из форм такого обусловленного наследственностью научения – выработка отвращения к пище. Как-то раз психолог пошел со своей женой в оперу. Поужинал он одним из своих любимых блюд – бифштексом из вырезки под бернским соусом. Посреди ночи ему стало очень плохо. В итоге у него сформировалось отвращение к вкусу соуса, который прежде нравился ему больше прочих, хотя он узнал, что причина его состояния – не отравление, а грипп. Более того, у него не возникло отвращения ни к опере, ни к жене, ни к другу, от которого он заразился гриппом. Так же и у тех, кому доводилось пересекать океан, могла сформироваться ассоциация между пищей, съеденной перед приступом морской болезни, и тошнотой, несмотря на знание о том, что причиной морской болезни была не пища, а движение корабля. Эта тенденция к установлению связи между тошнотой и вкусом недавно съеденной пищи столь глубоко в нас укоренена, что голос разума здесь бессилен. Даже узнав, как формируются ассоциации, мы не можем ей сопротивляться.

Та же форма предуготовленного научения стоит и за возникновением фобий. Маленькая девочка играла в парке и увидела змею. Несколько часов спустя она прищемила руку дверцей машины. Итог? Боязнь змей! А дело просто в том, что человеку, вопреки всякой логике, значительно в большей степени свойственно бояться змей, чем машин. Нет никаких сомнений, что психика во взаимодействии с внешним миром – отнюдь не чистый лист.

Однако еще несколько веков взгляды Локка продолжали служить фундаментом современной науки. Хотя я и не достиг успеха в своих попытках воспитать лист бумаги, не вызывает сомнений тот факт, что окружающая среда оказывает влияние на наше мышление и поведение. Радикальным наследником Локка в двадцатом столетии стал бихевиорист Джон Уотсон, в 1925 году писавший: