Текст бизнес-книги "Освобождение души. Как я боролся с концом света"

Автор книги: Ричард Л. Хайт

Раздел: Зарубежная психология, Зарубежная литература

Ричард Хайт
Освобождение души. Как я боролся с концом света

Richard L. Haight

The Unbound Soul: A Spiritual Memoir for Personal Transformation and Enlightenment

Copyright © 2016 by Richard L. Haight

© Полянская Н., перевод на русский язык, 2018

© ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

Синкайдо

(Путь открытого сердца)

Дао, которое можно выразить словами, совсем не то, что предвечное Дао.

Имя, которое можно произнести, совсем не то, что истинное Имя.

Лишь невыразимое бесконечно реально.

Наименование же – начало всех частностей.

Освободившийся от желаний постигает тайну.

Охваченный страстями видит лишь внешние проявления.

Но и тайна, и ее явление проистекают из одного источника.

Имя ему – темнота.

Темнота внутри темноты.

Она ключ к пониманию всего.

Дао де Цзин

Вступление

Мы на пороге великого раскрытия;

Но не мне его осуществлять.

Мы на пороге великого раскрытия;

На судьбу я не буду роптать.

Мы на пороге великого раскрытия;

Что тебя тогда может ждать?

Если вам захотелось прочесть эту книгу, вас, скорее всего, не удивит утверждение о том, что мы находимся на пороге великого раскрытия. Причем многие из читающих это большую часть своей жизни предчувствовали это раскрытие. Имейте в виду, что при любом раскрытии происходит ломка препятствующих этому установок мышления. Они есть у всех, и мы настолько зависимы от них, что даже их не осознаем.

Исключительно для того, чтобы вы смогли освободиться от мешающих вам установок, в этой книге я применил несколько различных способов подачи информации. Иногда постигнуть мудрость помогают вдохновенные примеры, которые должны поднять читателя на нужный уровень осознанности; иногда лучше напрямую познакомить читателя с некоторыми очень важными техниками, регулярная практика которых сильно способствует процессу освобождения; и, наконец, отдельные разделы книги раскрывают дисгармоничную природу ума настолько, что мы воочию видим ее.

Если вы как следует разберетесь в том, как разум мешает нам постичь основополагающую истину, вам будет гораздо проще настраиваться на качественно новый уровень осознанности.

Законы мышления настолько сложны, что без глубокого изучения природы разума мы ни за что не поймем, как влияет на нас наше мышление. А значит, так и останемся в плену собственного разума, даже не подозревая, насколько далеки от настоящей осознанности.

Среди главных задач этой книги – настолько четко объяснить разницу между осознанностью и разумом, чтобы читатель сразу мог заметить, когда он находится под влиянием собственного мышления, корня всех его бед, и переключиться на режим осознанности. Если мы регулярно будем наблюдать за собственным мышлением, каждый раз выбирая осознанность, наше освобождение не заставит себя долго ждать.

В этой книге я, чтобы легче было донести информацию, часто использую термин «духовный». Но это слово очень легко истолковать неверно. Поскольку суть всех вещей одинаково духовна, нам не следует примешивать к смыслу этого слова значение «особенный». Слова «освобождение» и «осознание» тоже используются мной довольно часто. Слово «освобождение» для меня значит устранение помех и раскрытие того, что раньше было скрыто, а слово «осознание» в моем словаре означает способность увидеть что-то, до сих пор остававшееся незамеченным.

Также в этой книге я рассказываю о ряде видений, которые помогали мне раскрываться. Я старался описывать их как можно более точно, исключая личную предвзятость. Эти видения ценны тем, что могут помочь и вашему процессу освобождения.

Моя книга проникнута невыразимым, или Дао. Но ради ясности восприятия надо дать ему имя. Итак, то, что китайский философ Лао-цзы называл Дао, я буду называть Духом или Бытием. Не стоит, однако, особо привязываться к этим словам, ведь сами по себе они не так уж и значимы. Эта книга написана для тех, кто готов к раскрытию. И по мере того, как чтение будет раскрывать сокрытое в читателе, на поверхность станут подниматься и его тайные противоречия. Вы можете ощутить тревогу и страх. Вас может одолеть разочарование или гнев. Может возникнуть ощущение, что нечто препятствует вашему дальнейшему движению, ведь оно таится в глубине, не желая, чтобы его увидели. Препятствия эти и есть те внутренние установки, которые во имя раскрытия вашей истинной сути разрушит апокалипсис.

Перед прочтением я рекомендую читателям найти для себя максимально спокойное, проникнутое безграничной любовью место. Приступайте к чтению лишь после того, как рядом с вами уляжется последняя пылинка. Потревоженные, снова выждите, пока пылинки вернутся на место, и лишь затем продолжайте читать. Только в полном покое сможете вы постичь истинную глубину послания, сила которого понятна без слов.

Ричард Л. Хейт

17 ноября 2015 года

Часть первая
История моей жизни

Глава 1
Обещание

Я рос на лошадином ранчо в сельской местности Южной Калифорнии, где теряются в дали покрытые полынью и колючим кустарником бесконечные холмы. Все летние месяцы дети с соседних ферм, а с ними и я, пропадали на этих холмах. От заката до рассвета мы играли то в ковбоев и индейцев, то в прятки, то в войну. Мы строили крепости и вигвамы из сухой травы и дикого укропа, ходили в походы по заросшим эвкалиптами холмам и долинам, купались в окрестных озерах. Жизнь была чудесно проста и полна приключений, пока однажды все не переменилось.

Как-то жарким полднем после окончания очередной битвы один из старших ребят сообщил нам, что следующим вечером его мама будет рассказывать о Библии у них дома и что мы все приглашены. Я понятия не имел, что такое Библия, но после того, как всех, намеревавшихся улизнуть, припугнули адскими муками, мы тут же пообещали прийти.

Миссис Пачетти жила в красивом алебастрово-белом особняке в испанском стиле на вершине холма, окруженного четырьмя акрами авокадовых рощ. Большой, отделанный белой штукатуркой гараж, словно часовой на посту, отделял подъездную дорогу от особняка, не давая любопытному глазу как следует рассмотреть прекрасную постройку. Миссис Пачетти содержала свой роскошный дом в такой безупречной чистоте, что я все время боялся чего-нибудь случайно коснуться и, к своему ужасу, испачкать.

В то время как хозяйка дома вела беседу с более взрослыми детьми, ее дочь занималась с такими, как я, детьми помладше. Мне было лет восемь, и из тогдашней беседы я понял лишь, что Иисус был доблестным сыном Божьим, который с помощью силы любви спасал людей и творил чудеса. Каждому из нас выдали Библию, чтобы дома мы могли ее самостоятельно читать. У меня было расстройство восприятия, и чтение давалось мне тяжело, тем не менее каждый день перед сном я пытался читать эту книгу. И, несмотря на мою ненависть к чтению в школе, Библия мне нравилась.

Несколько месяцев, что я посещал этот домашний курс, все шло хорошо, но вот однажды вечером миссис Пачетти собрала нас в гостиной для совместного урока. Она объяснила, что мы, как пастыри Господни, должны найти заблудших овец и указать им путь к спасению. Мы должны были обратить наших родителей, ведь если они не Возродятся в Вере, то, без сомнения, будут вечно гореть в Аду. И хотя некоторые из наших родителей уже были христианами другой конфессии, миссис Пачетти утверждала, что это совсем не то, и только Возродившиеся в Вере будут действительно спасены. Я был в ужасе. Я не хотел, чтобы мои родители попали в Ад, но как мне – восьмилетнему мальчику – убедить их обратиться к истинной вере?

Я был в ужасе. Я не хотел, чтобы мои родители попали в Ад, но как мне – восьмилетнему мальчику – убедить их обратиться к истинной вере?

Домой я шел преисполненный решимости. Понятия не имел, как буду убеждать своих родителей, но они обязаны были обратиться. После ужина я спросил, можно ли поговорить с ними о религии. Они были удивлены, однако сказали, что поскольку религия – это взрослая тема, то и обсуждать ее нужно по-взрослому. Меня спросили, готов ли я к взрослой беседе.

Распираемый гордостью, я согласился. Отец поинтересовался, есть ли у меня Библия, и я быстро принес ее из своей комнаты. Отец, в свою очередь, принес два своих издания. Всего у нас оказалось три разных перевода Библии.

Взволнованно я пересказал родителям предупреждение миссис Пачетти о том, что наши родители попадут в Ад, если не станут Возродившимися в Вере Христианами. Выслушав меня, отец мягко спросил, верю ли я, что Господь – Существо любящее.

«Да», – ответил я.

Тогда он продолжил: «Но разве посылать кого-то в Ад за то лишь, что он не Возродившийся в Вере Христианин – это исполненный любви поступок?» Моя уверенность улетучивалась вместе с хлынувшими из глаз слезами. Последовал еще вопрос: «Если бы ты был Господом, разве отправил бы ты нас в Ад за то, что мы не Возродившиеся в Вере Христиане?»

«Конечно, нет», – плакал я.

«Ты любил и уважал бы Бога, который отправляет людей в Ад только потому, что они другой веры?» – продолжал отец. Обдумав услышанное, я понял, что не стал бы уважать такого Бога. Нет, правда, такой Бог бы мне не понравился. Отец рассказал мне о далеких странах, в которых никто и слыхом ни слыхивал о Христианстве. Разве можно наказывать тамошних жителей за то, что они ничего не знают о Христианстве и, следовательно, не имеют возможности Возродиться в Вере? Рассказал он и об Исламе, религии, которая учит, что все, кто поклоняется божествам, отличным от единственного истинного Бога, Аллаха, попадают в Ад. И кто прав? Кто ошибается? Неужели все попадут в Ад?

Мы открыли наши Библии и начали сравнивать стихи. Отец попросил меня прочитать отрывок и затем сравнить его с тем же отрывком из его перевода Библии. Они немного разнились, и эти отличия могли привести к различным заключениям. Сравнивая историю о воскресении Иисуса, рассказанную Матфеем, с описанием того же события в Евангелиях от Марка, Луки и Иоанна, мы смогли понять, как сильно отличаются друг от друга эти повествования. После снятия с креста тело Иисуса было помещено в гроб в пещере, вход в которую который закрыли огромным камнем. Поскольку Иисус обещал, что через три дня воскреснет, некоторые его последователи решили проверить это и, если тело окажется на месте, провести ритуальное омовение. История о том, что ученики Иисуса увидели в гробнице, в каждом Евангелии описана очень по-разному. В Евангелии от Матфея во время землетрясения явился Ангел, который отвалил камень и сидел на нем. В Евангелии от Марка камень уже отвален, и рядом сидит облаченный в белое незнакомый ученикам юноша. В Евангелии от Луки тоже говорится, что камень отодвинут, но в гробнице ученики встретили двух мужей в одеждах блистающих. И наконец, Иоанн в своем Евангелии утверждает, что, хотя камень и был отодвинут от входа, никто из учеников не осмелился войти внутрь, чтобы проверить, на месте ли тело Иисуса. Чья же история верна? Я понятия не имел.

В конце нашей беседы отец признался, что не может утверждать, что знает правду, и искренне полагает, что ее не знает никто. Он спросил меня, действительно ли я хочу знать всю правду о Боге. Я кивнул и услышал в ответ: «Тогда будь искренним, сохраняй душу и сердце открытыми и непрерывно ищи эту правду».

Чуть позже в том же году мне стали сниться очень яркие сны. В них мне чудилось, что я проснулся – причем сны казались реальнее яви – и вижу человека, лежащего на полу в самом центре моей комнаты. Комната в этот момент наполнялась теплом и любовью, и мне ужасно хотелось приблизиться к этому человеку. Когда же я подходил достаточно близко, чтобы взглянуть ему в глаза, я видел в них такое сострадание и бесконечное понимание, что инстинктивно понимал – передо мной Иисус Христос.

Его глаза светились любовью, но в них была и глубокая печаль. Взглянув на его тело, я понял, что что-то не так – оно будто просело. Я снова посмотрел ему в глаза, и он взмолился: «Помоги мне!» Пытаясь помочь ему, я взял его за предплечье, но оно с хлюпаньем просочилось сквозь мои пальцы, словно ломтик арбуза. Очевидно, у него не было скелета. Я старался как мог, но все мои попытки сдвинуть его с места были тщетны. Его мольбы о помощи еще звучали в моих ушах, когда я просыпался с чувством совершенной беспомощности.

В конце нашей беседы отец признался, что не может утверждать, что знает правду, и искренне полагает, что ее не знает никто.

Как же ребенок может помочь Иисусу Христу? – гадал я. Несколько месяцев этот сон повторялся снова и снова, всегда заканчиваясь все тем же чувством глубокой беспомощности. Воспоминания об этом сне обжигали мне душу и в часы бодрствования. Я замкнулся в себе, боясь, что никто не поймет моих переживаний, что надо мной будут потешаться или чураться меня. Я стал одинок.

В школе дни напролет я размышлял о том, чего же хотел от меня Иисус, но ответа не приходило. Наконец однажды ночью я получил его во сне. Это был тот же сон, за исключением одного момента, в который я обычно просыпался. На этот раз поток мощной энергии пронзил мое существо, позволив остаться во сне, и я спросил: «Как мне помочь тебе?»

«Найди мои кости, ведь они суть моего учения. Большая часть того, что написано обо мне – неправда. Ради собственной выгоды человечество так извратило мои наставления, что от первоначального смысла мало что осталось. Да и ту малость уже почти не видят за религиозной путаницей и ритуалами. Найди суть моего учения и верни его миру. Так ты сможешь помочь мне. Обещаешь?»

И хотя я не представлял, как выполнить это задание, возникшее внутри меня глубокое, почти осязаемое чувство Правильности происходящего позволило мне дать обещание. Это был мой последний сон об Иисусе и начало поиска длиною в жизнь.

М

Глава 2
Искания

Мои искания начались с Библии, но из-за расстройства восприятия мне не удалось прочитать ее настолько, чтобы действительно понять. Способов понять доступные источники у меня не было, что меня очень расстраивало. Класс со специальной образовательной программой, который я посещал в школе, не помогал мне решить проблемы с чтением.

Когда к нам в гости приезжали мои бабушки и дедушки, я несколько раз ходил с ними в церковь, однако проповеди мне не нравились. Я чувствовал, что в церкви мне не место. Со временем я понял, что там нет ни учителей, которые могли бы дать мне ответы, ни книг, в которых была бы искомая мною истина. Я сел на мель уже в самом начале пути. Тем не менее я жаждал помощи.

В двенадцать лет мне страстно захотелось заняться карате. Поначалу оно мне не особо давалось, но мой учитель был добрым и достойным человеком. Оглядываясь назад, могу сказать лишь, что хотя его техника преподавания, вероятно, и не была чем-то особенным, то внимание, которое он уделял воспитанию в нас сильной воли, цельности, смелости, стало для меня как раз той опорой, в которой я нуждался. Карате стало моим любимым занятием. Гуляя по родительскому ранчо, я непрестанно так и сяк отбивался от воображаемых противников. Выглядел я, наверное, презабавно.

Когда я достаточно подрос, мама начала платить мне за такое рутинное дело, как уборка лошадиных стойл. На ранчо всегда было от двенадцати до двадцати лошадей, доступных в любое время для верховой езды и тренировок, поэтому уборка всех загонов съедала очень много времени. Как и любой ребенок, во время работы я предавался мечтаниям.

Ради безопасности мама требовала, чтобы перед началом уборки я переводил лошадь во временный загон. Но как-то раз, чтобы сэкономить время, я решил пренебречь этим правилом. Витая, как обычно, в облаках, я повернулся к лошади спиной. Неожиданно я ощутил сильное давление на затылок, мое тело само, как бы помимо моей воли, отпрыгнуло в сторону.

Копыто пролетело мимо – животное попыталось ударить меня в затылок. Обернувшись, я стал колотить лошадь пластиковыми граблями, пока она, загнанная в угол, не присмирела. Когда же она окончательно успокоилась, я отвел ее во временный загон, хотя и должен был сделать это с самого начала, после чего продолжил работу.

Работая, я ощущал внутри себя невероятную энергию и глубокое спокойствие. И через несколько минут меня будто потянуло вверх. Взгляд устремился к единственному облаку, парящему высоко в небе прямо надо мной. Тело преисполнилось внутренним светом, а сознание перенеслось в облако.

Аура этого великого учителя была такой ощутимой, чистой и сильной, что уже само нахождение рядом с ним просветляло и исцеляло. И я понял, что передо мной мое будущее.

Я очутился перед входом в гостиничный конференц-зал. Инстинктивно я понял, что это видение из будущего. Какой-то человек на сцене рассказывал стоящей в зале толпе о духовности, о цели в жизни, о том, как быть по-настоящему свободным. Он был не похож ни на пастора, ни на священника, ни на какое-либо другое духовное лицо, однако было в нем что-то святое. Не в его облике, а в той энергии, которая исходила от всего его существа. Наполнявшее комнату ощущение безусловной любви было столь же, если не более, значимо, чем то, о чем он говорил.

Пусть люди не видели этой любви, но они ее чувствовали. Аура этого великого учителя была такой ощутимой, чистой и сильной, что уже само нахождение рядом с ним просветляло и исцеляло. И я понял, что передо мной мое будущее. Неожиданно я снова оказался в своем теле, преисполненный блаженства. Я полюбил этого великого учителя, но, даже осознавая, что мне суждено им стать, я понятия не имел, как достичь этого.

Видение очень вдохновило меня и напомнило о моем обещании Иисусу. Я был довольно слабым ребенком и ни в чем, кроме бега, особо не преуспел. И хотя бегал я словно ветер, но понимал, что бег не поможет мне выполнить обещания. Я боялся разочаровать Иисуса, себя и любого, кому потребуются наставления. Если я провалюсь, жить мне будет больше незачем, думал я. Сейчас я понимаю, каким ужасным бременем это было для ребенка.

Этот период жизни оказался очень тяжелым, потому что рядом не было духовных наставников. Моим единственным учителем был инструктор по карате, но я понимал, что ему не понять моих проблем, поэтому я никогда не говорил с ним об этом. А вскоре после моего видения инструктор и вовсе уехал, и его заменил гораздо менее достойный человек. Еще некоторое время я продолжал тренировки, однако после того, как уехал сенсей[1]1
  В Японии – вежливое обращение к учителю, врачу, писателю, начальнику или другому значительному лицу или значительно старшему по возрасту человеку. — Прим. перев.


[Закрыть] Питер, атмосфера додзё[2]2
  Зал, в котором происходят тренировки, соревнования и аттестации в японских боевых искусствах. — Прим. перев.


[Закрыть] была уже не та, и я постепенно перестал туда ходить.

Глава 3
Мой личный Апокалипсис

Слово «Апокалипсис» в современном обществе воспринимают излишне эмоционально, причем большинство людей понимают его неправильно. Когда мы говорим «апокалипсис», нам на ум приходит уничтожение всего, но никак не откровение – еще одно значение этого слова. Ведь Апокалипсис несет с собой такое разрушение, что единственное, чему суждено остаться, – истина. Именно это и произошло с моей жизнью, когда череда событий разрушила до основания мой мир и едва не довела меня до самоубийства.

Как я уже говорил, из-за расстройства восприятия в начальной школе я учился в группе со специальной программой. Вместе с другими проблемными учениками я занимался в вагончике за школой. Нас не учили читать, а просто старались занять чем-то. Было ощущение, что преподаватель в нас не верит, и я по глупости принимал это очень близко к сердцу. Большинство детей в этом классе были отчаявшимися, непослушными и, конечно же, хулиганами, я же, хотя и ходил с ними в один класс, друзьями их не считал.

Первую страницу я читал тридцать минут, поскольку каждый раз, когда уже готов был перевернуть страницу, содержание прочитанного улетучивалось из головы.

К счастью, я подружился с соседским мальчишкой, который был настолько старше меня, что уже несколько лет как закончил школу и даже основал собственную компанию по производству программного обеспечения. Тим очень быстро читал, за час мог проглотить сто страниц какого-нибудь романа. У него был целый шкаф, от пола до потолка набитый книгами, которые он уже прочел. Я даже немного побаивался его – такой он был умный.

Однажды на Рождество мне подарили компьютер, и поскольку никто из моих знакомых, кроме Тима, не умел обращаться с компьютерами, мы на этой почве и подружились. В пятницу вечером Тим обычно шел в книжный магазин, чтобы купить три–четыре романа для вечернего чтения. Иногда по пятницам я оставался на ночь у него дома, чтобы поиграть на его компьютере.

Единственное правило, которого мы придерживались во время этих ночевок, было не спать, поэтому пока я играл в видеоигры, Том читал книги. К завтраку он обычно успевал прочесть их все. Я же играл до тех пор, пока мне не начинало казаться, что глаза сейчас выпадут из орбит и покатятся по столу.

Тим часто рассказывал мне об интересных персонажах, о хитросплетениях сюжета в романах, которые он читал. Поскольку он читал и много книг по истории, я узнал от него о том, как из-за убийства австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда началась Первая мировая война, как немцы проиграли Вторую мировую войну, поскольку их вторжение в Россию пришлось на зимнее время, и так далее. Понемногу я начал интересоваться книгами по истории, политике и экономике.

Я уверен, что Тим знал о моих проблемах с чтением, однако он никогда не упоминал об этом, за что я был ему очень признателен. Напротив, он подстегивал мой интерес, когда, прогуливаясь со мной по книжным магазинам, где сам делал покупки, непрестанно советовал мне то ту, то другую книгу. После нескольких таких совместных походов по книжным лавкам я не выдержал и попросил Тима одолжить что-нибудь из его книг.

Отдавая мне одну из своих любимых книг, он настаивал, что я могу держать ее у себя сколь угодно долго, пока ее не осилю. Едва придя домой, я погрузился в книгу. Первую страницу я читал тридцать минут, поскольку каждый раз, когда уже готов был перевернуть страницу, содержание прочитанного улетучивалось из головы. Тем не менее большую часть месяца я пытался снова и снова, но с трудом пробился лишь через первые десять страниц, при этом намертво забыв, о чем в них шла речь.

В конце концов я признал свое поражение и попросил Тима одолжить мне какую-нибудь книгу полегче. На сей раз он дал мне роман ужасов о вампирах с закрученным сюжетом, который был не таким трудным для чтения и содержал такое количество постельных сцен, что сподвиг бы к чтению любого подростка. Я читал его понемногу за раз и медленно, но верно начал улавливать сюжетную линию. Эта книга была первой в серии, поэтому, когда я ее закончил, взял следующую и так далее, пока не осилил их все. Чтение давалось мне все лучше. Чувствуя себя все увереннее, я просил все более сложные книги, и в итоге вернулся к той самой книге, которую Тим одолжил мне первой. На этот раз я легко смог ее прочесть, и моя уверенность взлетела до небес.

Как я уже сказал, Тим окончил школу за несколько лет перед тем, и теперь, когда я мог читать и обрел некоторую уверенность в себе, я увлекся учением. Я никогда не был хорошим учеником, но моя новоприобретенная уверенность подстегивала меня испытать себя. Мне хотелось как можно скорее закончить среднюю школу, чтобы, поступив в колледж, где я мог самостоятельно выбирать себе предметы и наслаждаться общением с более развитыми сокурсниками. Я начал читать книги о войне и вскоре пришел к выводу, что из истории войн очень многое можно узнать о современной цивилизации.

Цивилизация, в той форме, которую она приняла, была (и остается) основана на войне и обладании ресурсами. Сами по себе города нежизнеспособны, им постоянно требуются поставки ресурсов. Что начинается, когда люди, проживающие вне городов, не хотят отдавать свои ресурсы? Своеобразная комбинация физической, экономической и/или культурной войны. Централизация власти приводит к зависимости от ресурсов, что, в свою очередь, неизбежно выливается в господство и военные конфликты во имя прогресса.

Все исследования в области управления, законодательства, налогообложения, политики, геополитики, экономики, энергетики, технологии и так далее – порочные детища централизованной власти. Школа делает из детей послушные винтики для машины централизации, она не учит их сомневаться в системе, поэтому, постепенно осознавая это, я стал проводить на уроках все меньше времени, предпочитая одиночество.

У нас в Калифорнии есть Калифорнийский квалификационный экзамен для старшеклассников, сдав который учащиеся могут закончить школу раньше срока. Чтобы получить аттестат, я должен был сдать этот экзамен. Несколько лет ранее Тим сам сдавал его и был уверен, что мне тоже это по силам, поэтому я назначил себе год на подготовку. Я забросил школьные занятия и сосредоточился на том, что мне действительно было нужно для сдачи: на чтении, письме и в меньшей степени на математике. В этот период я общался только с Тимом. Мы вместе ходили на боулинг, играли в настольный теннис, бильярд и видеоигры, при этом обсуждая геополитику, экономику, историю и другие темы.

Однако вскоре Тим переехал, и я остался один. За все время знакомства с Тимом я ни разу не рассказывал ему о видениях и о своем обещании Иисусу. Для Тима не существовало ничего вне логики, ничего, что не могла бы доказать наука. Я знал, что он не смог бы отнестись с уважением к выбранному мною пути, поэтому молчал. Чтобы как-то заполнить пустоту, образовавшуюся после отъезда Тима, я снова начал тренироваться в додзё. Новый преподаватель был молод и интересовался только техникой боя, поэтому я посещал занятия исключительно ради общения.

В то время мама наняла нового рабочего на ферму. Его звали Джон, и хотя ему было около шестидесяти, он был крепко сложен, сухощав и мускулист. Ему нравился бокс, а мне боевые искусства, поэтому нам было о чем поговорить. Джон был хорошим человеком, он часто давал мне пусть и не очень мудрые, но всегда искренние и добрые советы. Мне действительно нравилась его компания. На свой крохотный заработок он тихо жил в трейлере за амбаром. По всей видимости, он переживал нелегкие времена, раз взялся за работу, которая так скудно оплачивалась. Однако трудился он усердно, не пил и казался мне очень хорошим человеком.

На мое шестнадцатилетие родители подарили мне старый Фольксваген «Жук». Однажды мне понадобилось съездить в круглосуточный магазин, и я пригласил Джона прокатиться со мной. Он согласился, и мы всю дорогу оживленно болтали. На обратном пути Джон как-то странно притих и начал очень внимательно поглядывать в зеркало заднего вида. Я тоже посмотрел назад и увидел, что на хвосте у меня патрульная машина шерифа.

Не отрывая глаз от бокового зеркала, Джон попросил меня сохранять спокойствие и спокойно ехать дальше. Патрульная машина несколько миль следовала за нами, и я уже начал было думать, что все обошлось, когда вдруг прозвучала сирена. Пока я сворачивал на обочину, Джон взволнованно инструктировал меня: если начнут расспрашивать, то он – автостопщик, и я только что его подобрал. У Джона явно были проблемы с законом.

И сознался, что он – беглый заключенный, но преступление его не так уж и велико. Его арестовали за продажу марихуаны.

Два офицера подошли к машине с обеих сторон. Один из них попросил меня предъявить водительские права, второй внимательно разглядывал Джона. Оказалось, что один из задних фонарей у меня не работает и его нужно починить. Затем офицер с моей стороны оперся на дверь, чтобы получше рассмотреть Джона. К моему удивлению, полицейские нас отпустили и вернулись в свою машину.

Выезжая на дорогу, я чувствовал, что голова идет кругом. Я потребовал, чтобы Джон рассказал мне, из-за чего он не ладит с законом. Он согласился посвятить меня в свою тайну только при условии, что я никому не скажу. Я дал понять, что не могу этого пообещать, особенно если речь идет о насилии. Джон обиделся: мол, уж я-то должен знать, что он не способен навредить кому-либо. И сознался, что он – беглый заключенный, но преступление его не так уж и велико. Его арестовали за продажу марихуаны, хотя на самом деле ничего опасного в этом нет и, по его мнению, это вовсе не должно считаться преступлением. Он уверил меня, что теперь не делает ничего противозаконного, и мне не о чем волноваться. Поверив ему, я пообещал хранить молчание.

Примерно месяц от шерифа не было никаких вестей, и я уже начал было думать, что они, вероятно, не узнали Джона. Но оказалось, что я неправ. Однажды воскресным днем во двор нашего ранчо вплыла колонна полицейских машин. Ферма наполнилась странными субъектами, похожими на бандитов, наркоторговцев и сутенеров, вооруженных дробовиками, автоматическим оружием и пистолетами. Мы были в ужасе. В конце концов, несколько «сутенеров» обратились к нам, сверкая полицейскими значками. Они попросили нас остаться в доме, затем спокойно прояснили ситуацию.

Оказывается, Джон – беглый преступник, осужденный за приготовление и продажу кристаллического метамфетамина. Это был тяжелый и определенно опасный наркотик. Полиция следила за преступной деятельностью Джона через своих агентов под прикрытием, выжидая подходящего момента, чтобы устроить облаву. Наш наемный рабочий приспособил фургончик под лабораторию для производства наркотиков, а его знакомый время от времени забирал готовую партию и реализовывал ее.

Я попросил разрешения зайти в фургончик, чтобы лично удостовериться в противоправной деятельности моего друга. На пути к фургончику я увидел, как полиция выводит из него подружку Джона. Оказалось, его схватили ранее – в маленьком частном аэропорту, поэтому, к счастью, нам не суждено было встретиться с ним снова. Увидев агрегат по производству наркотиков, я наконец осознал, что Джон действительно был наркоторговцем. Как же я мог поверить ему…

Я был рад, что полиция поймала Джона, но чувствовал вину за то, что не сказал родителям о том, что он беглый преступник. А должен был. Самому себе я казался сообщником в его грязных делах, ведь я позволил ему дальше производить эту отраву. Если бы полицейские захотели, они могли бы совершенно законно конфисковать имущество моих родителей, и это была бы моя вина. Я молча страдал, теряя веру в себя. Какой-то неизвестный мне офицер под прикрытием, выдававший себя за наркоторговца, несколько месяцев следил за моими родителями и пришел к выводу, что они не были в курсе противозаконной деятельности их рабочего.

Как раз в это время я успешно сдал Калифорнийский квалификационный экзамен для старшеклассников и получил аттестат. В школу я перестал ходить с середины одиннадцатого класса. Чтобы сэкономить деньги, я решил сначала поступить в местный колледж, а затем перевестись в университет. Перед началом первого семестра я работал на родительском ранчо и выполнял ту работу, которую раньше делал Джон. Я даже решил учиться на вечернем отделении вместо очного до тех пор, пока мы не найдем кого-нибудь мне на замену.