Текст бизнес-книги "Ведьма. Эзотерическая книга, которая переворачивает представление о женщинах!"

Автор книги: Роман Коробенков

Раздел: Личностный рост, Книги по психологии

Возрастные ограничения: +16

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Есть местечко, – доверительно снизила голос блондинка. – Но его сразу не найдешь. А в том местечке есть еще местечко, которое тоже запросто не обнаружить. – Она скользнула за книжную полку, и там за картинкой внутреннего мира алого розового бутона оказалась крохотная прямоугольная дверца. – Мой секретный бар. – Анестезия, полная вязкого любопытства в больших глазах, просеменила за подругой, пока холодные пальцы блондинки что-то перебирали в бархатной темноте открывшейся ниши, где дружно разместились разноцветные бутылки. – А ну его, это вино! – с нажимом определилась за обеих Липа. – Глоток виски придаст творческого очарования нашим колебаниям в пространстве! – Она хохотнула, вытягивая из закромов продолговато-пузатый сосуд, очаровательно коричневый и почти полный. Следом когтистые пальцы вооружились парой многогранных стаканов, все это было перенесено и поставлено на трюмо, подле которого и хрустнуло кольцо скрипучей крышки.

– Что за скляночки? – подала голос брюнетка, вглядываясь в проявившийся уголок, где подле высоких бутылок почти неприметно ютились пузырьки без надписей.

– Кое-что для шабаша, – с замиранием повторила Липа слово, уже звучавшее ночью и даже утром, – кое-что весьма полезное. Позже расскажу… Позже… – Она опять подобралась к подруге, одной рукой увлекая ее к трюмо, второй проворно выдергивая из ниши самый мелкий пузырек и пряча его в подоле узкого платья.

– Выпьем! – нетерпеливо вставила она громоздкий стакан в податливую ладонь брюнетки, что едва удержала его, раскачивая между стенок половинчатое количество бледной жидкости.

Они синхронно пригубили, в который раз дотрагиваясь шальными взглядами друг друга, и одновременно поморщились, зажав аккуратно вырезанные ноздри, затем медленно расправили лица, залив большую их часть ленивой улыбкой.

– О черт, Чёртова, я уже чувствую его преобразующее воздействие! – вскричала Липа, прислушиваясь к себе. – Он точно бежит по ступенькам разума, сотрясая сложную упорядоченность личности…

– Упорядоченность? – недоверчиво переспросила подруга, топя улыбку в остатках агрессивной жидкости. – Ну если только сложная… Расскажи… – ввернула она, заметив, что взгляд подруги остекленел, означая погружение в себя.

– Что? – с трудом отвлеклась Липа от липкого внутреннего мира и будто машинально оставила стекло в руке пустым.

– Что планируешь? – наступая, облизала губы Анестезия, отставляя и свой стакан. – Что за шабаш? – Глаза ее вспыхнули, точно виски плеснули в огонь.

Блондинка увернулась от цепких глаз и чуть отвальсировала:

– А как же терпение, дорогая?

– Не хочу! – отмахнулась брюнетка. – Расскажи… – Наступая на Липу, она оттеснила ее к кричаще алому гардеробу, растянутому во всю стену и содержащему космос женских надобностей: платьев, джинсов, обуви, белья. Одних ремней там имелась целая армия.

– Нет… – упрямо выдохнула блондинка в лицо подруге, как только ее белые лопатки коснулись гладкой дверцы шкафа. – Но… – протянула она, заметив обиду в глазах той. – Я покажу тебе кое-что. – Блондинка поймала в свою ладонь тонкие пальцы Анестезии и мягко потянула ее из комнаты. – Любой шабаш – это жертвоприношение. Я покажу тебе нашего агнца! – По одному из серых коридоров, соединяющих комнатные пространства, они, тихо ступая по дразнящему паркету, пробрались к высокой черной двери.

Невесть откуда в руке Липы расцвел того же цвета массивный ключ. Поковыряв им в замке, она дождалась угодливого щелчка и с вороватым видом ухватилась за ручку.

И в ту же самую секунду:

– …Бутылка – ерунда, подруга моя! А что ты скажешь о царапинах на спине? – уколола Несусвета собеседницу, вместе с которой они совсем недавно перебрались в кухню, чтобы проанализировать обстановку в холодильнике.

На сковороде уже ворчливо подергивались куски красной рыбы, а пяток стремительных бутербродов с оранжевой колбасой и зеленым сыром уже скоротечно улетели в молодые сильные желудки.

Интрига умело разобралась с пробкой в очередной винной бутылке. Мгновением раньше молчаливая в компаниях Елена отчаянно зевнула и покинула уютную кухню со своим бокалом, чтобы, как она сказала через плечо, скоро вернуться.

– Убила бы! – воспламенилась карим взглядом вспыльчивая Апрель. – Хотя нет. Покинула бы без слов и без права на реабилитацию. А что, у тебя было что-то подобное? – уточнила она с легкой надеждой.

– Нет, – уклончиво отозвалась Несусвета, остановившись возле запахнутого окна, и, отклонив пластинку жалюзи, всмотрелась в дождливый день за стеклом. – А вот у Липы – да! – торжественно разоблачилась она до того, как плотоядное любопытство шатенки успело взять под контроль горделивую мимику упрямого рта и высокого лба с забранными назад волосами. – Ты слышала, что Арсений натворил в последний раз?

– Арсений? – нахмурилась Апрель. Глаза ее увлажнились, точно на названную персону и у нее была нездоровая реакция. – И что же? – Она машинально упражнялась с высоким бокалом, не замечая, что с каждым глотком скорость поглощения увеличивалась.

– Липа увидела царапины у него на спине! – Несусвета повернулась к ней лицом, пылающим чем-то, очень напоминающим торжество. – Наглец объяснил это перышком из подушки… – Она хохотнула пухлыми губами. – А когда она устроила скандал по поводу перышка, он заговорил об осколке…

Апрель мрачнела, покусывая губы.

– Остался такой же наглой скотиной, какой был, – приговорила она.

– Когда речь идет об Арсе, – вмешалась Интрига, колдовавшая у плиты, – удивляться особенно нечему. С ним все становится ясно после пяти минут общения. – Ловкие пальцы дирижировали кухонной лопаткой, с помощью которой девушка перебрасывала рыбу с одного бока на другой.

– А ты говоришь – «бутылка», – фыркнула Несусвета с победным пренебрежением. – Контраст, возможно, поможет тебе понять, что по большому счету ты просто придираешься к своему другу, – поддразнила она нетрезвую подругу. – Но в чем я согласна с Инной, – тут же повысила голос брюнетка, видя распахнувшийся в несогласии рот Апрель, – Арсик такой, какой есть, и пытаться воспринимать его иначе – значит обманывать себя. Так что обманулась не ты одна, дорогая! – Короткие смуглые пальцы обзавелись сигаретой. – Даже наша многоопытная сучка Липа с разбегу прыгнула на старые садовые грабли… – Лицо Несусветы отсвечивало каверзным умом.

– Я ее предупреждала, – послушно переключилась на новую тему шатенка. – Но каждая мнит себя самой умной. Нет чтобы прислушаться к советам… Она посчитала себя особенной, решила, что сможет до него достучаться… Опять же с высоты ее опыта! – закончила она совсем другой мыслью, подмигнув разом всем участницам дискуссии.

– Достучаться до головы другого человека возможно лишь через его собственную голову, но никак не через нашу, как бы мы ни пытались в разных тональностях говорить о своих чувствах, желаниях и боли, – многозначительно произнесла Несусвета, опять пустив тонкий разряд в сторону хмельной собеседницы. – При этом войти туда возможно не через парадное, где правит упорядоченным рассудок, а только посредством черного входа, где царит густой и вязкий мрак подсознания…

– Не так сложно, – подала голос Интрига, продолжавшая хлопотать у плиты, – а то я перестаю понимать. Самое-то интересное вообще в другом… – добавила она поспешно, чувствуя, что опять может остаться вместе с багровеющими рыбьими телесами на обочине разговора. Тонкий привкус сплетни, шевельнувшийся в утомленной тональности ее шелкового голоса, не остался незамеченным многоопытными сплетницами Несусветой и Апрель, которые тут же позабыли друг о друге и, не мигая, впились взглядами в прозрачные плечи интриганки.

– Ну?!. – подали голос они почти одновременно, спустя несколько секунд, во время которых лишь аппетитно шуршали рыбьи тушки в клокочущем масле.

– Елена – новая пассия Арсения, – с опаской глянув в арку, ведущую в зал, поведала Интрига. – Они общаются несколько месяцев, при этом Арс параллельно милуется с Липой. Мне кажется, бедная Леночка еще ни о чем не догадывается. А вот в случае с Липой, я уверена, Арсу это выйдет боком…

– Так вот почему она здесь! – хищно обрадовались брюнетка с шатенкой, бокалы их соприкоснулись с нежным звуком, они счастливо оросили гортани сицилийским вином. Наконец Несусвета закончила: – Липа планирует затеять вакханалию, во время которой проявятся сотни деталей. После чего две обиженные девушки изготовят замечательное блюдо, которое, как известно, нужно подавать холодным.

– Что-то типа того, – пожала плечами Инна и загремела тарелками, сигнализируя о готовности. – Кто-нибудь, сделайте еще бутербродов или просто подрежьте сыра. И я видела в холодильнике сливы и хурму. А девочка интересная. Думаю, нам будет занятно пообщаться…

– Мне она показалась излишне наивной и доброй, – в протесте выпятила губы Апрель. – Слишком хорошая. Слишком легкая добыча для Арсения. И не такая, как мы…

– Может, и так. – Рыба оказалась ловко разложена по квадратным белым тарелкам с загнутыми краями. Несусвета обратилась к холодильнику, Апрель предпочла остаться на месте, забросив ногу на ногу и покачивая стопой, обтянутой темной лайкрой. – Но что-то мне подсказывает, – блондинка едва заметно улыбнулась своим мыслям, тут же припрятав последние, и лишь потом повернулась к подругам лицом: – Что эта малышка не так проста.

В кухонной арке возникла Елена: красивая, высокая, но с потерянным взглядом. Глаза ее нервно перебегали с предмета на предмет, длинные пальцы с кофейными ногтями бессознательно мяли неподдающийся этим усилиям крохотный телефон.

– Не дозвонилась? – лукаво спросила Интрига, расставляя на высоком столе в мелкую плитку тарелки с рыбой. Там же высилась горка сыра на прозрачном блюдце, десяток слив на разделочной доске, чищенные грецкие орехи в плошке и хаотично разрезанная хурма.

– Мальчик? – коварно впритык вопросила Апрель.

– Недоступен, – печально выговорила Елена, тревожно и часто моргая. – И сам не звонит второй день. – Плодящая продолговато-вкусный шлейф запаха рыба ее явно не интересовала. – Что это может означать?

– Он был сразу недоступен? – деловито задала вопрос Несусвета. – Или гудки тоже были?

– Были, – внимательно осмыслила Елена. – Вчера… – Растерянность вытеснила все прочее с ее лица.

– Предлагаю есть рыбу, – недовольно вмешалась Интрига, забираясь на барный стул и придвигая к себе тарелку. – Пока горячая.

– Дело дрянь, – резюмировала Апрель, крутанувшись к столу и озадачиваясь тем же самым.

– Ну, может, загулял, – не моргнув, предположила Несусвета. – Всякое бывает…

– Так не было ни разу, – с полными ужаса глазами и с тихой ненавистью в голосе громко прошептала девушка. Пальцы ее обвили длинную ножку бокала.

Подруги самозабвенно ели, утратив к Елене интерес. Их ровные белые зубы с немым воем сладострастия терзали румяную плоть рыбы. Каждая полагала, что все следующие вопросы лучше оставить на десерт. Нетерпение кружило красивые головы, но девочки умели терпеть, пусть и недолго.

* * *

И наконец черная дверь распахнулась…

– Это же Hapro Luxura X7! – Казалось, Анестезия поперхнулась восхищением, когда они с Липой шагнули в просторную белую комнату. Там посреди заковыристого паркета в черную и серебристую короткую доску не было ничего – лишь длинные белые лампы освещения на стенах, да ярко-голубая капсула в центре комнаты. Оцинкованные вставки на загадочном приборе, похожем на космический корабль, длинным узором тянулись по обтекаемому телу машины, таинственные табло замерли в красном свечении мистических цифр. Самоуверенная надпись белой краской сообщала «Luxura» на верхней, намеренно смелой в очертаниях части аппарата, приземистая, но стильно дутая нижняя часть несла на своем симпатичном брюшке изысканно-небрежную надпись «X7».

– Он самый, – удовлетворенно подтвердила Липа, придерживая возбудившуюся подругу за плечи. – Эффект металлик, 180– и 500-ваттные лампы. Сорок пять абсолютно новых яростных ламп. Система циркуляции воздуха и трехступенчатые системы вентиляции тела и лица! – Блондинка звонко чмокнула над ухом взволнованной подруги. – Группы фильтров и сенсорная панель, электронный пульт управления и опция ароматерапии. Экспрессивный дизайн и легкость эксплуатации. – Она шумно вздохнула, медленно подводя Настю к манящей капсуле. – Необходимая вещь дома…

– Аксессуар, – с придыханием оценила Анестезия. – Я должна попробовать. Читала о нем в журнале, его называли «интеллектуальный солярий».

Липа влюбленно подержала взглядом профиль брюнетки:

– Умница! Я и не ждала от тебя другой реакции.

– Хочу прямо сейчас! – ободрилась Настя, прекрасно умеющая расшифровывать подобные взгляды. – Можно? – Загорелые плечи передернулись от нетерпения.

– Ты не задумывалась, почему современная женщина так благосклонна к солярию, хотя вред от его использования уже давно не вызывает сомнений? – вопросом на вопрос изогнула светлые, но сильные брови Липа, вставая между чудо-солярием и нетерпеливой поклонницей.

– Честно говоря, нет, – сказала Анестезия, подрагивая от желания.

– Не кажется ли тебе, что в этом есть своего рода генетический код, – словно утверждая, спросила блондинка, – страсть к огню, очищающему огню, приписанная ведьмическому началу средневековыми безумцами? – Улыбка ее театрально надломилась. – Не кажется ли тебе, что эта странная страсть не только дань особому цвету кожи, который дарит прибор, являющий собой огонь, загнанный в стеклянные трубки? Не кажется ли тебе, что любая современная ведьма так или иначе хочет побывать в огне, и – что важно – в отличие от наших древних сестер, победить его? – Липа хохотнула, не давая определить истинную степень своей серьезности. – Что это, как не победа над тем, чего так искренне боялись все женщины, проповедовавшие что-то, доступное только им или небольшому числу подобных им мастериц…

– Даже не думала об этом, – удивленно произнесла брюнетка в представившуюся паузу.

– И тем не менее реакция твоя совпала с моей, – блондинка всем видом приглашала задуматься. – Мы обе почувствовали ритуальную тягу к огню, и это не просто так. Это реакция ведьмы…

– Но в нашей стране ведьм не сжигали… – напомнила Анестезия, всерьез размышляя над услышанным. – Почти…

– Случаи единичны, – согласилась Липа. – Но у меня, к примеру, германские корни, – со знанием дела продолжила она. – В Россию мои предки попали перед самой революцией, а имени своему я вообще обязана случайности. Татарскому дедушке повезло спутаться с арийской бабушкой, отсюда цепь абсолютно случайных, но по-своему забавных событий. – Она усмехнулась своим мыслям. – Как бы там ни было, это же не означает отсутствие ведьм на Руси? Это, напротив, говорит об уме и сноровке наших ведьм, которые в быту гибли чаще, чем из-за своего колдовства. А ведь в горящую избу входили, Настя, и коней на скаку останавливали… А как порчу наводили, а влюбить в себя могли как…

– Вот последнее я умею лучше всего, – призналась вдруг Анестезия, проведя смуглой ладонью по гладкому корпусу огненной машины.

– И как ты думаешь… – Липа выдержала паузу. – Откуда этот талант? Неужели выдан в качестве бонуса при рождении? Или во время преджизненного распределения форм и качеств? – Указательный палец ее выискал на сенсорном табло клавишу, которую, чуть помедлив, отрывисто ткнул. – И как легко управляться с этим добром, которое представляет собой в совокупности или раздельно именно нас? – Она больно ущипнула подругу за ягодицу, точно принуждая задуматься. – Откуда эта удивительная легкость, эта почти моментальная инерция? Мы научились этому или всегда умели? Это накопленный опыт нескольких поколений женщин или мистический дар? Каждая так может или не каждая?

«Luxura» издала почти неприметный скрип.

– Кажется, ты на этот вопрос для себя ответила однозначно, – успела сказать Настя, прежде чем дыхание ее перехватило. – Не верю глазам своим… – с трудом прошептала она в то же мгновение, машинально поправив волосы и одернув короткое черное платье.

Массивная крышка солярия распахнулась и вальяжно приоткрыла вид изнутри, исполненный множественностью ламп под прозрачным пластиком. В самом центре технической архитектуры, в самом сердце схождения двух частей сложной машины, безмятежно покоилось бледное от кончиков пальцев до кончика носа нагое мужское тело. Оно было безволосо по своей сути, лишь с угольной малостью в области черепа, молодо и подтянуто, с закрытыми глазами и глуповатой флегматичностью на разгладившемся от долгого покоя лице. Руки и ноги были перетянуты тонким, почти прозрачным шнуром, пропущенным под мышками и поясницей, к различным узлам солярия, благодаря чему встать самостоятельно новому герою не представлялось возможным.

– А вот и сюрприз! – дурашливо затрясла локонами блондинка, дирижерски вскидывая руки.

– Это же Арсений? – отразила очевидное брюнетка.

– Собственной персоной…

– Он слышит нас?

– Нет, – убежденно качнула головой Липа.

– Откуда ты знаешь?

– Все просто. Дело в порошке из семян одного замечательного растения, – Липа продемонстрировала длинную граненую стеклянную трубку, примостившуюся в корпусе прибора, – который я задуваю ему в нос, и он спит крепче крепкого. И так почти до бесконечности.

– Не вредно?

– Вредно, хотя состав сильно разбавлен. Но это не будет продолжаться долго. Думаю, через час ему пора проснуться.

– Сколько он уже спит? – с восхищением окатила вниманием подругу Анестезия.

– Я украла его в ночь с пятницы на субботу. – Ровно на мгновение Липа побывала в своих мыслях. – Сегодня воскресенье, полдень, значит, скоро будет двое суток. Он проснется отдохнувшим. – Улыбка девушки показалась зловещей даже ко многому привыкшей подруге.

– Зачем ты украла его? – переспросила брюнетка в тот момент, когда лицо ее воспламенилось осмыслением, и последние звуки произнеслись почти шепотом. – Ты…

– Агнец, – невинно выдохнула блондинка. – На любом шабаше должен быть агнец, – продекламировала она на следующем выдохе. – И у нас тоже есть. Все по правилам.

– И ведь ты не шутишь, – утвердительно сказала Анестезия, лоб ее и щеки полыхнули озорством. – Ни на секунду…

– Я сама серьезность, – уже холодно и жестко процедила Липа, опуская крышку нажатием кнопки. – Хочешь его разбудить?

* * *

Тем временем на кухне продолжался разговор:

– Маски… все их носят: и маргиналы, и интеллигенты, – с заразительной философичностью вещала сытая и опытная Несусвета. – К некоторым они так прирастают, что люди забывают, какие они на самом деле. И в принципе перестают быть собой. – Она продолжала потягивать вино. – Гоняясь за чередой чужих образов, они теряют целостность, разбиваются на осколки псевдоличностей…

Поникшая Елена покусывала губы, одним ухом слушая подругу, другим прислушиваясь к эмоциям внутри себя. Темные глаза смотрели и не видели, края пестрого платья точно поникли, и весь образ сочился грустной красотой, от которой хотелось сделать больно тому, из-за кого девушка стала такой печальной.

– Мальчики, что с них взять, – глубокомысленно скривила губы Интрига. – Маски – это для них все. Они даже не помнят, какая из них была первой. Так и изнемогают под грудой масок, не в силах вспомнить свое настоящее лицо.

– А ты помнишь? – мудро усмехнулась Апрель, медленно, но веско перекладывая одну длинную ногу на другую. – Мне кажется, это общечеловеческое.

– Не суди по себе, – фыркнула блондинка, отразив в гримасе антипатию. – А тот, из-за кого ты переживаешь, не заслуживает подобной психической реакции, – более добро ввернула она уже Елене. – Он давно забыл свое настоящее лицо. Поверь, едва ли можно идентифицировать эту личность даже внешне. Что бы ты ни думала, на самом деле он другой, – таинственно заключила она и спрятала лукавую мордочку в широкий бокал.

– Вы знаете его? – изумленно заерзала на стуле девушка. – Все его знаете?! – Взгляд ее пронесся по выразительным лицам подруг.

– Знаем. – Несусвета укоризненно полоснула интриганку взглядом. – Мы были и любовниками, и просто друзьями, потом вмиг рассорились и с некоторых пор дистанцируемся друг от друга. Может, зря…

– А я первая из всей компании познакомилась с ним, – продолжила Интрига с пренебрежением в голосе, снова нагло вписавшись в разговор. – Быстро поняла, что он собой представляет, с тех пор всегда держу эту особь на длинном поводке, настолько длинном, чтоб его не видеть. В принципе сразу было понятно, что это ошибка. Притом маленькая…

– Мы расстались недавно, – задумчиво взяла слово Апрель. – Было неплохо, но тоже обоим было понятно, что это недолговечно. Так и получилось. А до меня он очень горячо и дольше всех общался с Анестезией. Все даже думали, что это навсегда, так много электричества, казалось, было в их отношениях. Но они тоже не поняли друг друга и разошлись в разные стороны.

– И теперь Липа, – поспешила быть первой Интрига. – И ты, как оказалось…

– Одновременно, – с нажимом закончила Апрель.

– Она тоже… – глаза Елены сузились в мстительные щелки. – А знакомство выглядело случайным. – Живой ум ее стеклянно задрожал внутри сообразительной головы.

– Именно. – Апрель приосанилась, а остальные переглянулись. – Вообще-то, нехорошо проводить время с чужими молодыми людьми, деточка! – Длинное лицо ее с вызовом подалось вперед на длинной шее, оставив символические плечи в ленивом тылу.

– Мы достаточно долго вместе, чтобы я считала это своим, – с достоинством отозвалась Елена. – Прочие его связи мне неизвестны. – Она без напряжения выдержала матовый взгляд шатенки.

– Но они имеют для тебя значение? – с исследовательским интересом подала голос Несусвета.

– Разумеется, – с вызовом подчеркнула Елена. – В подобных случаях я предпочитаю быть одной. – Апрель тем временем отвела взгляд и мастерски спрятала его в косметическое зеркальце.

– Единственной, – удовлетворенно констатировала Интрига. – Ты не одинока в своих предпочтениях. – В ее словах прозвучала легкая горечь.

– Но ты связалась явно не с той, деточка, – с сомнением изрекла Апрель одновременно с ней. – Это же Липа! Человек аномальный. – Она по-прежнему изучала себя в круглом кусочке стекла.

– Точнее, ты связалась не с тем, – театрально возникла в арке кухни хозяйка квартиры. Лицо пламенело от ярости, она с надменным вызовом смотрела на собравшихся. В сильных тонких фалангах замерло горлышко приземистого коричневого «Джека Дэниэлса».

– Что это значит? – Елене еще не доводилось видеть Липу в подобном образе.

– Тебе не по зубам такая старая рыба, как Арсен, – снисходительно сказала Липа, подбираясь поближе к беседе. – У вас тут вкусно пахнет, – отвлекла она от предмета диалога.

Бутылка виски перекочевала на длинный стол.

– Мы пожарили рыбу, – объявила Интрига.

– Это еще почему? – Пронзительные глаза Елены вспыхнули.

– Потому что ты не такая, как я… – с расстановкой произнесла блондинка, вылавливая руками маслянистый оранжевый кусок из чьей-то тарелки.

– Даже если и так, чем ты лучше меня? – Запальчивость разлилась по вкусным щекам ядовитыми пятнами.

– Ты слишком хорошая, и твои решения очень коротки. Ночью думаешь одно, с первыми лучами солнца становится понятно, что ты слишком светлая и добрая, чтобы в принципе затесаться между нами, – пространно пояснила Липа, флегматично отвлекаясь на вино и рыбу. – Ты можешь любить долго, но ненавидишь ты только день. – Она размахивала жирными пальцами. – И боль причинять ты не любишь, даже случайно. А вот Арсен любит плохих девочек… Как все мы тут!

– Какой апломб! Можешь оставить его себе! – фыркнула Вселенная.

– Так и есть. Я с самого начала за тобой наблюдала и в очередной раз рада, что не ошиблась. – Липа томно колыхнула ресницами. – Но он мне не нужен. А наказать его я хочу! Таких вещей я не прощаю, подруга. Не знаю, как ты… Притом наказать так, чтобы воспоминание об этом приводило его к эректильной дисфункции всякий раз, когда он задумает поиграть на два фронта. – Лицо ее стало жестоким, как штопор.

– Что ты хочешь сделать?

– Не то, что ты подумала. Я задумала шабаш, о чем и объявила, приглашая вас. По всем правилам мы воссоздадим здесь то, что некогда практиковалось в Европе. И обязательно устроим жертвоприношение. Агнец! – Она посмаковала общее любопытство. – Скажи теперь, не задумываясь: участвуешь?

– Что именно мы будем делать? – осторожно прищурилась Елена.

– Доверься мне! – Стервозный большой рот Липы хищно сомкнулся. – А агнцем будет он.

– Ты права… – медленно выговорила Елена. – Я не буду этого делать, но это не означает, что я не захочу посмотреть…

– Правда? – притворно удивилась блондинка. – Это несколько меняет дело, я думала о тебе хуже. – Она подступилась к собеседнице и приобняла ее за талию. – В конце концов, в таком деле нет разницы – делать или смотреть…

С минуту они пристально массировали зрачками друг друга, и никто не решился издать ни звука, никто даже не шевельнулся. Но спустя означенное время Интрига шумно опустила ножку своего бокала на звонкую поверхность стола. Это разморозило движения девушек, возобновился неспешный гвалт, и совсем скоро Липу загнали в угол жадные взгляды, горящие вязким любопытством.

– Ну же? – Голос Апрель был точно игла.

– Подробнее! – настойчиво щурилась Интрига.

Несусвета задорно улыбалась, предвкушая следующее мгновение.

– Хорошо, – сдалась блондинка. – Открываем карты. У меня в зале солярий, к которому накрепко привязан Арсен. Долго рассказывать, откуда он там взялся, не стану. В двух словах – пьяный приполз сам, и сейчас он там, крепко спит. Настя как раз должна начать его будить. В этом есть символизм. Кажется, ему будет приятно увидеть ее первой. – В руках блондинки возникла та самая скляночка из тайного бара. – Это мазь, рецепт я нашла в Интернете, вместе с составами прочих милых микстур, пришлось там же поискать травников, которые, как ни удивительно, нашлись. Забавно… Все это стоило копейки. Снадобье отбивает сон. Нужно помазать виски… – Она поймала на кончик когтистого пальца аккуратную капельку и с таинственным видом втерла ее себе в висок. – Энергия бьет через край, и так примерно на час. Потом появляется сонливость, которая легко снимается еще одной капелькой. – Пузырек между делом уже перекочевал в белые ладони Апрель, которая нетерпеливо затрясла им, высвобождая очередную каплю. – Мы разденемся, почитаем ведьмическую книжку, у меня есть виски, и хорошая аудиосистема, и ароматные свечи, кроме того – мазь для ощущения полета, мазь для расширения реальности, мазь для расширения сознания, мазь эротическая и мазь не для нас, девочки. А правильнее уже будет сказать – ведьмочки! – провозгласила она звонко, наблюдая чуть оплавившиеся лица подруг, каждая из которых недолго подержала в руках пузырек.

– Замечательно бодрит! – изменившись в лице последней, среагировала Несусвета. – Хочется сплясать нечто неистовое!

– Так пляши! – чужим голосом, грубее своего истинного, выдохнула Липа. – Пляши!

– Разденемся? – свела брови Апрель.

– Да, именно! Догола! До последней нитки! – с вызовом утвердила хозяйка шабаша. – Вино превратит тебя в пьяную скотину даже в одежде, а виски не даст смежить веки и заскучать. – Она крутанулась вокруг своей оси, точно пытаясь посмотреть на всех сразу и пресечь поползновения несогласных. – А одежда… Она будет мешать. Кроме того, мы же хотим реализма? Надо все сделать по традиции. – Девушка игриво подмигнула Интриге, которая уже улыбалась своим мыслям. – И не забудьте, что наш агнец – мужчина, и в нашей власти помучить его нашей наготой. – Эти слова были брошены Елене, что с опаской подглядывала настроение прочих участниц. – Раздеваться! Нельзя такую задумку превратить в жалкую пародию… – Руки ее распахнули створки кухонного шкафа, откуда почти вылетели на стол пузатые стаканы. – В таких ханжеских декорациях не создать и банальнейшего колдовства. А я на сегодня запланировала колдовство высшего сорта! – рявкнула она на Несусвету, которая на секунду попробовала засомневаться, став серьезной.

Липа собрала в неровный круг шесть стаканов. Она заговорщически оглядела всех и каждую и быстро оросила из бутылки подготовленную утварь против часовой стрелки.

– В этом есть свой смысл, – осклабилась она, не поясняя ничего большинству непонявших и продолжая в одно движение наполнять посудины. – Как и во всем, что происходит… – Она хохотнула и оставила сосуд в сторону. – Сейчас и вообще…

– А что значит мазь не для нас? – совсем тихо выспросила из-за плеча Елена, но в сгустившейся тишине все услышали.

– Это для него. – Липа стремительно и грубо распихала стаканы по ладоням. – Специальное снадобье. – Она чуть отстранилась, замкнув очередной неровный круг, теперь – из ладных девичьих тел. – Поможет осознать всю степень ответственности и, в принципе, поможет достичь воспитательного эффекта. – Каждая чувствовала изменения, в которых пока не была уверена. А волосы на головах будто уже начали шевелиться. – Мазь вызывает жуткий, животный страх, о чем бы ты ни думал: тебе плохо и страшно, хочется умереть, но одновременно ты безумно боишься смерти, при этом почти уверен, что вот-вот она придет – и тебя размажет чья-то безжалостная рука. – Красивое лицо ее садистски исказилось. – И ты дрожишь, как приговоренный к смерти, чей приговор через мгновение исполнят. Можешь даже обмочиться или поседеть… – Присутствующим стало жутковато. – Это при условии, что ничего страшного вокруг не происходит. А я планирую нагнать жути…

– Я – за! – горящим взглядом присоединилась к ней Интрига.

– И я! – приосанилась Апрель, мстительно покусывая губы.

– Настя с нами, – констатировала Липа, вперившись взглядом в Несусвету. – Малышка тоже хочет посмотреть, понимая, что ничего изменить не в силах. А ты, проныра? Наша общая совесть, что скажешь ты? – Несусвета сжала лицо в лукавую гримасу, тщательно раздумывая.

– С вами, – высказалась она спустя несколько секунд. – В конце концов, кому-то надо присмотреть за тем, чтобы вы тут не натворили дел.

– Тогда выпьем, ведьмочки! – воскликнула хозяйка дома.

Стекло звучно сомкнулось. Все энергично выпили, чувствуя, как силы утраиваются и настроение начинает метаться по телу, понимая, что ему не хватает пространства.

* * *

Анестезия же, оставшаяся в таинственной комнате, долго и немного отрешенно разглядывала спящего. Пауза затянулась, и большие глаза взрослого задумчивого ребенка за это время ни разу не вздрогнули. Зерцала были настолько велики, что казалось, девушка раскрыла их вопреки возможностям, взгляд казался глубоким, даже сквозным.

Анестезия производила впечатление очень красивой, но не очень умной. На самом же деле ум ее проявлялся не часто, но неожиданно и веско, порой навевая догадку, что девушка только притворяется поверхностной. Застигнутая врасплох или, напротив, сама заставшая кого-то, она внезапно превращалась из просто хрупкой в сильную хищницу, а большая извилистая улыбка подсвечивала в тот момент смуглое лицо стервозным светом. Такая переменчивость выводила из равновесия, путаные тропинки ее коварства могли легко вытолкнуть тебя в объятия головокружительной фобии; а она выглядела совсем не причастной к происходящему.