Текст бизнес-книги "Русская философия. Анализ истории. Том 2"

Автор книги: Виталий Антощенко

Раздел: Жанр неизвестен

Если нет возбудителя, то и нет чувственного восприятия. По этой причине абсолютные стабильность и равновесие³⁸³ также имеют для нас вид вакуума¹⁶⁶, как отсутствие возбудителя, как иное имя греховной пустоты. Потому у взрыва будут производные, рожденные нарушением равновесия, то есть кои неизбежно должны передаваться там, где это равновесие, наделённое пространством, имеет место быть. Взрыв всегда имеет две составляющие: одна – это до взрыва, а вторая – после него, то есть сам процесс развития. Это равновесие, как ещё одно имя жизни³⁸³ имеет способность восстанавливаться после нарушения. Вне какой-то из этих составляющих взрыв не распознается, поэтому только в пределах обоих из них передается разрушительный импульс. Импульс несет в себе нечто такое, что имеет иное имя жизни, в противном случае, это явление на теле живого, то есть вне системы берег-река или вне обоих составляющих так никогда бы и не возникла. Это возмущение покоя становится возбудителем чувственной природы, вечное по естеству Божественной составляющей и ограниченное по природе греха. Так как оное временное, но наделено некоторой гранью живого Тела (стабильности-берега), то именно этот оттенок становится тем малым, которым довольствуется ум для утверждения живого в земных реалиях. То есть человек, с одной стороны, наделён духовной составляющей, а с другой стороны, душа в земных условиях становится как бы собирателем (в поте лица), временным конденсатором, то есть исповедует о Боге на природе этого нарушения пустоты греха, явленного во множественных осколках. (Можно сказать иначе, что то же самое тело явлено в ином образе причинно-следственных процессов и теперь этот новый образ стремится обрести опять новый образ и подобие самого себя, но уже в прежнем новом, как хорошо забытом старом). В земных условиях, по слову святейшего Патриарха, душа без плоти жить не может. Сознание наше (является естество жизни вдунутого Богом и так этим естеством остается навсегда), явственно осознает противоестественную себе скованность, ограниченность возможностей организма и понимает о том, что он пребывает в несовершенном мире, инородном для ума и духа. Как говорят духоносные отцы, плоть – темница души. Мы чувствуем свою стеснённость даже в окружающей обозреваемой Вселенной, полной галактических систем и созвездий. Этот плен активирует противоречие, в пределах коего разворачивается весь сюжет эволюции мира. И это естественно для нашего положения в мироздании, ибо в лице Адама, ещё будучи в Раю, утратив единство с Богом, вместо должного покаяния⁶, начали прятаться от Суда Божьего за тварную природу, мы адаптируем её под свои потребности, удаляемся на безопасное расстояние для сильно ослабленной грехом жизни во плоти. Но часто забываем о том, что безопасность нам нужна только для одного – для возрастания в радости Божьей. Тем самым привыкаем к такой жизни, успокаиваемся и тем самым узакониваем грех, и, на самом деле, отдаляемся от жизни, не становимся наделёнными живучестью в должной мере причастия Богу и потому погибаем во множестве научно-технических совершенств.

«7 И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания.

8 И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая».

Человек не искал должного покаяния, чтобы вновь принять мир таким, каков он есть по замыслу Творца, а начал перестраивать природу уже по своему греховному умыслу, рождая тем самым первые элементы научного прогресса без благословения Предвечного Совета (как это мы видим в устроительстве скинии пророком Моисеем). С этого момента человек несет в себе двойственность – с одной стороны, человек в данном качестве природы в привычном её для нас восприятии родился на свет первородным грехом, а с другой стороны может нести в себе дух и всю полноту радости Царствия Небесного, как родственное себе и Богу. Сам факт того, что всё вокруг является обозримым, созерцаемым или досягаемым, то есть сам факт того, что все вокруг поддается освидетельствованию посредством чувств воспаленных грехом, свидетельствует о том, что обе присутствующие в нас составляющие имеют место быть в каждой микроне бытия. Следовательно, реальная Истина, то есть первая составляющая, замаскированная второй, воспринимается также как и во Царствии Небесном до отпадения и без Нее нет ничего в нашем бытии и быть не может. Истина воспринимается умом лишь опосредовано только образа поведения этого бытия в рамках Божественных влияний (например, о том, что планета удерживается Солнцем, мы судим по движению планеты по кольцу орбиты или исторические процессы в священном Писании или на Руси).

1.0.-43. Точка, если рассуждать с позиции нашего искажённого грехопадением мировосприятия, есть самое максимально не раскрытое, но в то же время полное свидетельство о Боге, ибо в ней нет очевидно созерцаемых ни субординации, ни вселенской многогранности свидетельства о Творце. Но, не смотря на это, точка уже имеет ряд свойств, которые характеризуются посредством той же самой воспаленной грехом природы, как выражение природы греха в самом чистом виде. Созерцаем бесконечное пространство и Царствие Небесное в Нем, но в поле зрения попадает только то, что подобно нам по природе ничтожности греха – точку, как начало начал, из которой потом началось взрывообразное развитие. Все остальные множественные формы самовыражения, привычно созерцаемые нами как бесконечный космос с его множественными мирами заложены точке, в Начале начал. Они раскроются потом, давая новые свидетельства нам о Творце. Точка – это составная часть пространства, законодатель или перво-принцип в самом чистом виде всего того, что нам явлено в бытии. То есть всякое развитие черпает образ развития именно в точке.

С позиции же Творца – Богу все возможно и даже в этой же точке нет ущемления Его Божественной всеобъемлющей полноты и Он в ней пребывает. С одной стороны, Он не скован даже в точке, ибо может Себя умалить до такого состояния. А с другой стороны, это наша проблема, ибо созерцая Его, мы по природе ищем то, что естественно нам – мы ищем злое, слабость и находим в Нем, но величина злого-слабого равна нолю. То есть созерцая Его чувственной природой мы видим точку с нулевой величиной крена. Для большей ясности необходимо узнать, в чём именно произошло искажение природы с позиции созерцания в узкой сфере бытия инструментами математического анализа, как наиболее адаптированного к железной логике разума? Алексей Фёдорович Лосев замечательно показал, что точка тождественна прямой линии, точнее прямая линия – это точка³⁸⁴, которая оказалась в иной реалии⁷. Также как человек на земле стоять может без всякого движения, то попав в воду на глубину, ему надо постоянно поддерживать себя на поверхности, делая движения и руками и ногами. Это тот же человек и также стоит на месте, только в разных условиях и потому в разном образе жизни. Итак, мы во всем видим Божественное и в Божественном мы ищем только падшесть, имеющую величину падшести, равную нолю. То есть речь идет о точке. Но точка в разных средах представлена также по-разному (хорошо это показал А.Ф.Лосев). В одной среде точка имеет образ сферы, в другой – окружности, в третьей – плоскости, в четвёртой – прямой и так далее.

Разум по природе своей – в прообразе Начала начал, точки, есть цельное, неделимое естество, а потому все в этой вселенной воспринимаемое им ему подобно, соизмеримо ему и сопредельно, то есть воспринимает тоже только цельную и все то, что имеет прообраз этой единой цельности – непрерывную цепочку правильно выверенных логических суждений⁸. И в этой же реалии единства выразилась греховная природа человека: человек может акцентировать внимание в данный момент времени только на чем-то одном и в то же время в пространственном прообразе точки может переключаться с одного на другое вокруг себя; то есть может смотреть только в одном направлении, а не во все одновременно; имея выбор, в конечном счёте может идти только по одному направлению (а не во все сразу), где ему это удобно по его природе; мыслить может только поочерёдно-последовательно сначала об одном, потом о следующем и так далее, а не обо всем одновременно. А развитие организма, истории, а также само время течения всего также в прообразе Начала начал, точки, имеет одно непрерывное направление по кривой. В этом естестве бытия единого неделимого, неразрывного причинно-следственного механизма необходимо выразиться Богу, а именно во всей Его максимально всеобъемлющей полноте множества граней, чтобы быть узнанным разумением человека, как естественное идентичное подобие сознанию. Представить себе тяжело, но этот множественный мир создан таким именно для того, чтобы показать человеку Лице Свое, Бог как бы старается быть узнанным человеком, давая раскрыться Своему Образу в бесконечных реалиях Вселенной. Он как бы боится, чтобы в какой-нибудь самой отдаленной микроне мира вдруг не окажется свидетельства о Нем, либо человек посредством научного анализа не услышит Слово Бога к человеку и человек заглянув туда вдруг усомнится. Но согласитесь, что сам факт того, что мы можем иметь представление о больших возможностях бытия и даже о том, что в природе материальных вещей невозможна единовременность (то есть понятия абсолютного и одновременного развития во все стороны, хотя оное только теоретическое), свидетельствует о сверхестественной и даже несколько инородной для мира природе ума, а именно о том, что сам разум человека не от мира сего видимого. Налицо инородное разуму ограничение количества свобод в природе человека, при которой в одномерное пространство причинно-следственного механизма становления заключены все свойства первообразной Первопричины. Также можно предположить и другой вариант бытия, когда вообще никаких степеней свободы нет, то есть колоссальная энергия содержится или заключена в темницу абсолютного стеснения точечного нуль-мерного пространства (более точное определение – атома), ибо оная есть разрушающая сила, направленная в противление Богу³⁸⁵, то есть на противоестественное возмущение жизни Царствия Небесного³⁸⁵. Иными словами, оная всегда работает только в пределах Замысла Бога, а так как очевиднго разрушения нет, то и нет Воли Его. Таким образом, рассуждая чисто богословски, мы можем уверенно сказать, что вне свободы, вне даже той её одномерной малости, какой в земных реалиях обладает бесконечный разум, Бог не способен свидетельствовать о Себе для нас в данной сфере нашего одномерного мировосприятия, не может свидетельствовать даже в сфере кинематики. А если не может заявлять о Себе, то и мир сей не имеет значения, так как не является тем, ради чего и благодаря чему он имеет бытие. Вне свободы даже в самом малом, мир не является процессом межличностных отношений. Бог заявляет о Себе везде, но нам это воспринять очень трудно. Но мы смеем предположить о том, что есть некоторая точка, в которой содержится огромная энергия и раскрыть её возможности в области адекватного распознания разумом, то есть вызволить её оттуда, остается в возможностях человека в прообразе грехопадения. И при этом это возможно только и только по попущению Творца, в пределах Его Замысла и ради ещё одного свидетельства о Нём посредством множественных бедствий (ибо человек познает Его не отсутствием боли, а только через то, что приносит ему боль). Так выглядит или должен выглядеть единственный элемент материи, а может быть даже самый элементарный, из которого состоят даже самые малые частицы Вселенной. Не дай Бог никому её достать, ибо при любом самом примитивном движении её родится распад равносильный рождению астрономической звезды. Это распад частицы намного более элементарной, чем ядро атома. С другой стороны, Богу неважно, что будет с миром этим, но Ему важно только чтобы мир свидетельствовал о Нём в пределах богообщения. Стоить пометить, что сам факт того, что человек имеет представление о ядерной энергии, о процессах внутреннего мира материи, говорит о том, что мир сей вышел из человека³⁰⁴. Человек родил этот мир всеобщей относительности своим грехопадением³⁸⁴.

***На основании всего сказанного, есть смысл повернуть освещение и исследовать самые общие моменты физики внутреннего мира. Если мы приглядимся к любой частице бытия или к любому явлению Вселенной, то увидим характерные личностные черты, наборы признаков, указующих одно и то же Божественное единство – мы видим одно и то же очертание берега, мимо коего текут воды⁴³. К примеру в таких формах, как точка, прямая, постоянство, упругость, пустота, замкнутость, полнота³¹¹. Итак, выражаясь точным языком понятий А.Ф.Лосева, мы имеем инобытие тождественных различий в образах: единое, постоянство пустота, замкнутость, полнота, устойчивость, стабильность, упругость. Все это лишь имена³⁸⁵, данные людьми тождественным различиям одного и того же инобытия. Мной перечислены наиболее сильно бросающиеся в глаза самые фундаментальные реалии, на коих стоит мироздание и, с которыми работает учёный физик-исследователь внутреннего материального мира, давая специфические имена им, называя их корпускулярно-волновыми свойствами.

1.0.-43(б)Тогда возникает вопрос о числе j. Это число, которое свидетельствует о положении вещей. Само по себе извлечение корня квадратного из отрицательного числа невозможно и умом не воспринимаемо. Это число распознается только в функциональном взаимодействии. К примеру, отрицательный дискриминант свидетельствует о том, что квадратное уравнение не имеет решений. На графике это выглядит следующим образом: парабола не пересекается с осью абсцисс. Но это не означает, что самой функции нет в данной релии – она есть. Иными словами, все то, что выпало из нашего поля зрения, оказалось вне досягаемости оси абсцисс каким-то образом несет в себе то самое j. Если мы обратимся к определению о познании, то перед нами встает следующая картина. Наша чувственная природа созерцает только то, что попало в поле ее зрения, в область ее досягаемости, но сие не значит, что оказавшегося вне области нашего мировосприятия не имеет бытие. Оное существует, независимо от наших возможностей познания. В поле нашего зрения попадают только сопредельное греху, а именно процессы распада из-за перестроения в более совершенную форму исповеди о Боге. Мы чувствуем сами процессы распада, а за ширмой их или через оных мы видим Божественную причину всякого явления. Число, по природе своей, как раз нам выражает этот распад. В первую очередь число указует нам своим специфическим понятийным языком на то, что существует ноль, а множество всевозможных функций раскрывают нам свойства этого ноля. Но как, посредством распада на специфическом понятийном языке системы координат, свидетельствовать об обратном свидетельстве о Творце – о становлении? Если распад – это положительное, то становление – отрицательное. Просто распад – это выделение энергии, а становление требует поглощение её. Распад – это разрушение порядка, а становление – это строительство оного. Нет таких числовых характеристик. Вот тут и возникает число j. Посредством закона распада, мы пытаемся давать характеристики возникшему явлению, которое пребывает вне области постижения его. Именно поэтому возникают такие вот странные инструменты описания окружающей реалии. Специфичность их обусловлена специализацией сферы жизненного пространства и самой точкой позиционирования при созерцании мира исследователем. Но в любом случае, речь по-прежнему идет об одном и том же, благодаря чему имеет жизнеспособность и все остальное вокруг – речь идет о свидетельстве о Творце. Распад – это перестроение в более совершенное свидетельство о Боге. Энергия при распаде, в любом случае, остается частью более всеобщего единства, в образ коего происходит становление, в новый более совершенный порядок^{452(б) и 455} _{(смотри777-07-111)}. Это движение к большему совершенству и есть то самое – это и есть жизнь_{(смотри777-07-111)}. Перестроение, как бесконечно растянутое выражение свойств общего посредством частного, всегда будет инородным распаду, то есть мгновенному движению от общего к частному. Так же как восстановление положения равновесия всегда будет инородным движению свободного падения, которое происходит при нарушении и выходе из состояния равновесия. Этот момент важно включить в решении каких-то задач, чтобы исключить односторонность выражения Истины, ибо одно оказывается вне постижения другого из-за разных инструментов понятийного языка для выражения истины. (Разрушение происходит только потому, что природой естества меняется набор инструментов для выражения одного и того же). Причем так включить, чтобы эта реалия воспринималась удобоприемлемо. Примерно так, как это преподносит нам дискриминант квадратного уравнения. J – это нечто такое, которое характеризуется процессом, а потому распознается как реальность только в процессе³⁸⁹. Следовательно, деятельное выражение этой реальности может быть распознано только если оное в какой-то процессуальной структуре. Просто само по себе j ничего не значит. Это то, что невозможно вне процесса, ибо возникает как модус только в процессе (также как водная гладь на реке невозможна как реалия вне постоянного водного потока) и о этого многогранного понятия «невозможно» мы вычленяем то, что нас интересует в данной конкретике, то есть выделяем какую-то одну сторону и реализуем ее в конкретике решаемой проблемы³⁸⁵. К примеру, в данном случае, речь идет о квадратном уравнении. Единственное, остается добавить, что невозможному и представленному нам на понятийном языке математики как j, необходимо дать имена, соответствующие сфере решаемой проблемы. Именно по этой причине j находит применение в решении таких задач, которые несут в себе именно эту непостижимую составляющую постоянного потока: расчет электрических цепей, в расчетах подъемной силы крыла самолета и так далее.

После написанного. Исходя из новых перспектив, которые неизбежно возникают в процессе изложения материала, открываются новые обозреваемые реалии на процессы в физике внутреннего мира материи. Поэтому несколько неожиданно буду поворачивать освещение в эту сторону, чтобы зафиксировать важные моменты для исследователя.

1.0.-44.В данной падшей реалии природы человека вся полнота Божественного пребывает в сильном стеснении. Мы видим выражение не всей полноты, а лишь некоторый малый спектр со свойственным ему набором степеней свободы. Но при этом это есть Божественная полнота, хотя и со зримо воспринимаемым ограничением степеней свободы, явленным нам в пределах линейного движения времени. Вне полноты подобия Творцу жизнь невозможна и в то же время вся бесконечная полнота в ничтожно малой воспаленной грехом природе человека единовременно вместиться не может, ибо рвет ее естество, то есть нарушает образ Божий, вне коего богообщение невозможно, а значит и сама жизнь вне образа Его не возможна. Человек живет только своим участием в пределах дозволенного на Предвечном Совете. Именно для участия в Нем востребована вся полнота подобия Ему и в то же время цельная замкнутость, как образ единства в Одном. Поэтому для жизни, то есть для естественной ей полноты и иного подобия Богу, нужны такие критерии выражения Его Единой Сути, как беспрерывная цельная последовательность. Потому что беспрерывная цельная последовательность причинно-следственного механизма – это единство начала с концом, то есть имеет образ единого в не разрывной цепи следствия одного из другого. Ему сопутствуют иные образы проявления этого единого с иными именами – субординация, стабильная связь, закон, тождество, течение времени и так далее⁹. Ведь само по себе бытие является по природе полярным – в нём есть лишь два состояния природы или абсолютная свобода, или её отсутствие. Для Бога этих состояний нет, ибо для Него отсутствие свобод в нашем понимании не имеет значения. Это потом выражается в образе форм живого – к примеру, цветок раскрывает себя в довольно стесненных условиях тоненького стебля. Или узник перестает замечать свои стеснения, когда исполнен Благодати Духа Святого. Стоит только стеснить собственную природу греховной страсти, так сразу же мир земных реальностей обретает иное естество. Следовательно, эта полярность обусловлена нашей позицией мировосприятия. Божественное в Своей полноте несет в себе совершенство в абсолюте. Грехом мы сузили свое восприятие мира, а значит стеснили богообщение до таких пределов, при котором мы видим совершенство Божественного лишь в некотором Его удобоприемлемом нам образе, а все остальное ускользает от нашего внимания. То есть не можем принять Вселенную и образы Божьи такими, какие они есть¹⁰. Грех, как противоестественное Богу, инороден Его Сути (для Него вообще нет никакого зла, но есть для нас) и потому грех не имеет никакой величины бытия, но выражен только противоестественной точкой обозревания мира, из-за чего форма выражает не дополнение одного другим³⁰⁶, а границу ^{А.Ф.Лосев «Хаос и структура»} разрушения единства, степенью воспаления, а потому имеет некоторое соответствие себе в ограничении, противоположное абсолютной свободе Творца. Ограничение в абсолюте. Точка – это граница величины смерти и оная абсолютно мала, то есть равна нолю. Так как смерть абсолютно мала в точке, то именно это и становится совершенством. В точке нет величины распада, нет всего того, что мы ищем в Абсолюте Жизни нашей способностью природы познания – нет зла. Величина зла в точке равна нолю. Величина крена от абсолюта совершенства равна нолю. И так далее. Так как мы зрим мир Божий посредством данного набора инструментов и в сфере данного бытия, то есть в данном спектре естества мира, то есть ищем злое во Царствии Небесном, то находим только одно, что во Царствии Небесном злого нет. Мы смотрим на Царствие Небесное и видим только точку и множественные прообразы ее. Например, окружность, сферу, пространство, плоскость, прямую и так далее. Хотя я тут ошибаюсь. Ибо окружность, сфера, пространство, плоскость, прямая – это абсолюты подобия постоянству и потому оные, как постоянство выпадают из поля зрения. Ранее об этом уже говорено. Повторюсь, что мы видим только то, что стало креном от этого образа постоянства, креном для вечности. А крен для вечности – это есть временность. Точка остается только лишь составляющей Тела, Его гранью.

Развернём позицию нашего осмысления вопроса. Божественное всегда абсолютно бесконечно во всех смыслах этого слова. Тогда почему за основание всего мы всегда берем именно точку? Дело в том, что грех инороден Богу, а потому его нет в бытии, но что он есть по сути? По сути говоря, грех несет разрушение, то есть разделение предшествующего единства, которое Божественно по Его сути природы. Просто противоестественное положение точки созерцания наделяет точку иными свойствами. Мир теперь делится на две реалии. Одна из них – пространство между точкой и Абсолютом. А другая из них – то, что оказалось вне этого пространства, за его пределами _{(смотри666-01-91)}. Теперь мы созерцаем мир через иную призму, а именно через этот предел-границу, которая в центре представлен точкой, а все остальное представлено множественными образами оной. Теперь оная не есть единство мира в себе самой, в ней теперь не сходятся все нити мира естественным для Бога образом. И мы созерцая Вселенную также ищем именно это. Сие важно сказать, ибо речь идет не просто о точке, а о месте позиционирования со всеми вытекающими. В принципе, для нас бытие имеет две реалии. Одна из них, когда мы пребываем в общении с личностью, как с Творцом, так и между людьми. Мы полностью погружаемся в мир собеседника и все остальное уходит в инобытие. Мы можем закрыть глаза, отрешиться от всего, но оставаться при этом единении умов. В молитве исчезают для нас все преграды и стены. Боль и чувственная природа также уходят в небытие. Это тот самый случай, когда мир предстает для нас в естественном виде – в Божественной радости. А теперь, когда мы выходим из единения с Богом, то тут же перед нами реалия иная и иные законы, иной мир_666-12-12. Теперь мир не един в точке Центра мира, ибо теперь оная делит мир: на то, что было до и на то, что оказалось после; на то что внизу и вверху, слева и справа; и не то, что единит нас с Творцом и на то, что разделяет. Теперь оная есть граница-раздел. Но это только в прямолинейном причинно-следственном механизме, точка имеет такой образ разделения в чистом виде_777-01-1.5 – оная соизмерима толщине прямой. То есть мы зрим здесь самый первый элемент границы. В плоскости и в пространстве точка несет в себе соответствующий прообраз разделения, ибо пространство и плоскость – разные имена прямой. Это также как если вы стоите и любуетесь закатом, то видите солнечный диск в разных прообразах. На небосклоне это светящаяся окружность, на водной глади – это светящаяся дорожка, а пространстве – это само святящееся пространство. Солнечный диск имеет множество прообразов и в иных реалиях. И все это будут разные имена одного и того же в разных средах бытия, соответствующие свойствам этих сред_777-12-21.

Иными словами, когда речь идет о границе, то этим мы заявляем о самом первом элементе фигуры, а это форма границы в прообразе точки, как новое ее имя в данной ситуации (точка предстает перед нами в виде ограниченного пространства). Мы видим только то, что имеет прообраз нашего отношения с Центром всего, то есть в данном случае наделено границей, а точка – самое элементарное составляющее любой фигуры формальностей – это первый примитивный элемент формы. То есть, если сказать, что Тело – это форма без границ, то видеть мы можем это Тело только посредством естественного себе разграничения внутреннего нашего мира. Мир всегда отличается ограниченностью, а потому постоянно возникает противоречие, в результате коего одно становится подобным другому, сводя это противоречие на нет. Вот это движение, сводящее противоречия на нет, становится разрушением ради новой более совершенной формы исповеди о Творце. Вне этого жизнь бытия невозможна. То есть в результате разрушения появляются осколки, то есть формы энергоносителя, а сама связывающая энергия разрушенной быть не может по своей Божественному естеству. Вот эти формы оказываются в поле созерцания воспаленной первородным грехом чувственной природы. Мы, поглощая формы, становимся причастниками Тела-энергии, тем самым получается, что принимая пищу, не еда становится частью нас, а мы становимся частью съеденного продукта. То есть то самое состояние богообщения, когда границы вдруг уходят в небытие и молящийся предстает перед Спасителем лицом к Лицу, достигается другим способом и вся физическая природа человека имеет образ моления, образ беседе личности с Личностью. Как бы перед нами в самом приеме пищи заключено торжество над миром. Вот как надо понимать окружающую реальность. Итак, зла, как такового нет, но есть только противоестественное позиционирование созерцания Вселенной, из-за чего оная предстает перед нами не как единство, а в границах, в разделениях, в осколках, в формах, в фигурах. Ум же ищет то, что единит эти формы. Именно по этой причине мы уверенно можем сказать, что человек – это не то, что привычно предстает перед нашим взором, это не только организм. Это вся Солнечная Система с Солнцем посреди ее. Человек – это Солнце, которое предстает перед нами как солнечный зайчик, процесс солнечной активности, получивший эволюционное становление и обретший данный привычно воспринимаемый образ. Хотя, следует заметить, что наша галактика не одинока во Вселенной. То есть сам факт бытия разделенности в этом аспекте говорит о том, что звезда посреди галактики – это тоже противоестественная позиция мировосприятия, которая открывает разделение.

Это с одной стороны. С другой, дело в том, что пораженная грехом природа человека обрела абсолютное ограничение и вместо этого абсолютно бесконечного пространства мы в бесконечности Царствия Небесного можем видеть (посредством абсолютной ничтожности природы греха) только свое же подобие, только свою же ничтожность – точку³⁰⁷, границу в чистом виде. Но, несмотря на это, точка остается носителем этой бесконечности – беда наша в том, что в поле чувственного зрения попадает лишь эта мизерная реальность, мизерная по природному свойству греха. Тут мы видим противоречие, которое неизбежно стремится нейтрализоваться самостоятельно – абсолютно великое соединяется с абсолютно ничтожным. Таким образом, точка, хоть и стала противоестественной позицией мировосприятия, но по-прежнему содержит в себе всю потенцию Царствия Небесного, заявляющая о себе во множестве форм эволюционного становления от простого к сложному. Ведь несмотря на инородность позиции мировосприятия, Центр мира остается на Своем прежнем Месте, то есть форма остается наполненной Божественной сущностью и именно это обстоятельство заявляет и дает о себе знать. То есть, не смотря на раздельность фигур, обнаруживается единство их, созерцаемое во множественных взаимодействиях возникших, как свидетельство о том, что по-прежнему есть то общее, посредством чего происходит взаимодействие. Центр Вселенной и Оный не утрачен и он заявляет о Себе иначе, через то, что по природе естественно – через ум. Ум замечает Божественное в поведении материи. Это единство, явленное посредством поведения материи, мы называем законом или закономерностью. Бог общается не с формой фигур, а с их внутренним наполнением, в коем есть то общее для всего мироздания, посредством коего происходят взаимодействия. Для Бога нет форм, но есть только их внутреннее содержание³⁰⁸.

То есть болезнь (оная является формой жизни, ибо это просто крен абсолютизации не Самой Причины, а какого-то Её свойства), на Теле мира и на естестве живого явлена только каким-то разрушением единства, какой-то видимостью осколков, какой-то разделенностью и формой фигур, как образ степени многообразного стеснения, закрепощения (одномерность времени – одно из этих закрепощений) или вообще отсутствием свобод для воспаленной природы человека, абсолютной скованности во грехе – точкой. В противном случае, грех³⁸⁶ разрушит все вокруг, ибо только Божественные силы имеют право на свободу – ведь они на разрушение не способны, ибо они только созидают мир. Нужно отдаться смирением в Руки Творца, чтобы Он делал привычное Ему или закрепостить свободу греха ради живого³⁸⁷. Сам Бог грехом не обладает, потому и нет смысла в закрепощении, ибо нет разрушения. Только созидающее в образ Божий наделено абсолютным множеством степеней свободы³⁰⁹, то есть граница в абсолюте своего проявления не является свойственной Его творчеству, ведь абсолютно множественная степень свобод ограничением не обладает. Точка для абсолютного множества степеней свобод не является границей в чистом виде, но является частью Его Тела. Иными словами, точка имеет общность с этим миром в одном и общность с миром тем, но уже в другом. В точке заложены характеристики и того, и другого, в зависимости от того, как мы себя позиционируем и что мы вкладываем в процесс богообщения. Так как воспаление это только лишь болезнь на живом теле, то есть больная душа остается все-таки жизнью, то, как прежде, подчиняется законам Божественным и по-прежнему стимулирована только Божественной радостью. Так как жизнь в Боге – это естественное состояние бытия для любых форм живого, то именно этим обстоятельством стимулировано движение к совершенству всякого тварного до абсолюта подобия Ему. Поэтому-то точка с одной стороны ограничение, а с другой стороны, как составляющая тела, несет в себе исповедь всего того, составляющей чего оная является. Ведь жизнью востребовано только и только бытие в абсолютном образе своего Создателя, то есть ей нужна вся без остатка всеобъемлющая полнота Божественного и при этом востребованная для возможности жизни полнота может восприниматься только и только ограниченно сообразно точке, то есть постепенно без опасных перенапряжений в ослабленном от воспаления грехом естестве, исключая всякую передозировку радостью от бытия в созерцании Бога. Так появляется направление, которое имеет образ прямой. Ибо через это абсолютное ограничение в чистом виде должна пройти вся бесконечная полнота Божественного, все абсолютное множество степеней свободы Его, вне чего жизнь невозможна. То есть везде мы видим два в одном⁴³ и везде работает Закон Сохранения образа Божия. Именно поэтому ограниченной грехом человеческой природе всякие ограничения оказались востребованы для достижения столь значимой полноты богообщения и одно из многих их носит имя «время». Бог только по великой любви к нам ослабшим творит ограничивающую свободы форму. То есть восприятие всей полноты Божественного невозможно в одно мгновение без вреда, небезопасно, но безопасно только удобоприемлемыми, соизмеримыми нашему ослабшему естеству Частицами. Нам, носящим человеческую природу, сие стеснение явлено формой ограничения в линейно-поступательном одномерном, однонаправленном времени, в котором, в то же время, продолжают работать законы живого Божественного. Просто эти ограничения никак не покушаются на образ того же Самого единого цельного, в реалиях этого мира выраженного непрерывной последовательностью, единящей начало и конец, как форма того же самого Божественного единства – непрерывно, пошагово-постепенно, эволюционно выражается вся полнота (от альфы до омеги) Божественного, несущего Свое имя в пределах одномерного пространства³⁸⁶. Так работает Закон Сохранения Божественного образа. Эта однонаправленность обусловлена только тем, что Бог Один и движение может происходить только в Нем и только в одну сторону, к Нему. Поэтому стеснение стимулировано не какими-то внешними факторами, а внутренними процессами, стремящимися к Единому в самих же себя, то есть стремлением в свой внутренний мир. Мир ограничен не тем, что его ограничили чисто границами, а тем, что наше позиционирование восприятия его открывает нам его в ограничениях. Мы зрим на мир и беседуем с Ним через абсолютную ограниченность в чистом виде и видим то Нем, что попало нам в поле зрения посредством такого мировосприятия. Мир в движении к Богу и в этом его свобода и ограниченность одновременно.