Текст бизнес-книги "Законодатель. Том 2. От Анахарсиса до Танатоса"

Автор книги: Владимир Горохов

Раздел: Юриспруденция и право, Наука и Образование

– А ты и так не мудрец, даже не эллин! – заорал на него Эзоп. – И нет у скифов никаких муз! Лучше клянись лошадьми и баранами! На худой конец – козлами!

– Можно подумать, что ты эллин! – возмущённо возразил Анахарсис. – Я хоть живу с достойными эллинами и учусь у них. К тому же моя мать афинянка. А ты вовсе чужд мудрости, и непонятно, кто ты и откуда родом. Каких ты собственно кровей? Не иначе как псевдоэллин, а то и хуже!

Тут в их перебранку решительно вмешался Солон

– Достойнейшие, будем достойными, на столь значимом пиру. Поведём себя мудро! – обратился он ко всем. – Эзоп, видимо, считает, что священный пир хорош тем, что на нём невесть, о чём говорят. Болтают разное – все и обо всём. И о мудрости говорят всякие небылицы. Да так, что голова идёт кругом. Ох, любезный Эзоп, тебе ли не знать, что мудрость не имеет ни границ, ни государственной, ни племенной принадлежности. У неё нет цвета кожи, пола, имущественного положения. Она не зависит от того, кто ты – государь или раб, ремесленник или земледелец, пожилой или молодой. Она есть то, что может проявить себя в любое время, в любом месте, у любого человека, в каждом человеческом поступке, а не только в великих государственных делах, или красивых застольных речах. Здесь же, у храма мудрого Бога, да услышит нас Аполлон, она должна проявить себя вдвойне красиво и утончённо. Так что будь учтивее, любезный, будь мудрее! Сторожись несдержанности, Эзоп. Постоянно думай о хорошем и благом! Знай, что плохие слова влекут за собой плохие последствия. Богоугодное слово и Богоугодное дело – едины. Аполлон и Афина тебе в помощь!

Тут свое слово сказал Питтак:

– Эзоп, коль донести до богов твою мысль, то они истребят всех нас. Не забывай про Гесиода, который утверждал, что мы живём в последнем, Железном веке. Боги дали нам последний шанс исправиться. А мы вместо того, чтобы совершенствоваться, наоборот – деградируем. И по существу призываем к этому. Разве можно таким изречением, как произнесённое тобой, спасти людей? Это не гнома, но антигнома!

– С таким подходом, как у Эзопа, скорее людей необходимо спасать от него, – возмутился Фалес, – даже более того, Эзопу необходимо спасать себя от самого себя, как уже сказал кто-то. От себя такого, каким он сейчас является.

Все участники пира, включая Пифию, признали «мудрость» Эзопа неудачной и не соответствующей истине, хотя и не лишённой некоторых оснований. Однако на гному она явно не тянет. Видя, что застольная беседа пошла не в том направлении, в котором следовало бы её направить, и ощущая на себе значимую долю вины за происшедшее, Солон решил перевести разговор в положительное русло:

– О, Пифия и мудрейшие мужи! – произнёс он. – Эзоп отчасти прав, но по большей части нет. Люди бывают разные – есть достойные, но имеются и недостойные, или как выразился Эзоп – сволочи. Всем нам ведомо, что встречаются воры, клеветники, разбойники, убийцы и отцеубийцы. Конечно же, воры, клеветники, разбойники, убийцы – это даже более чем сволочи, и Эзоп тут-то как раз прав. Но большинство людей являются достойными, законопослушными, добродетельными, почитающими богов и родителей, уважающими других людей и ценящими всё хорошее. Это нормальные индивиды. Поэтому имей мужество, Эзоп, признать свою ошибку. Ибо ты оскорбил большинство. Ты явно нарушил меру в этом вопросе. Безмерность тебя поглотила. То, что присуще десяти человекам, нельзя переносить на тысячу. А то, что свойственно тысяче – вовсе не присуще всем. Не знает Эзоп разумной меры ни в чём, как впрочем, меры не знают и многие другие люди. Поэтому моё первое изречение таково:

– «Мера – лучше всего».

Тут же, началось бурное обсуждение сказанного Солоном.

– Мысль интересная и глубокая! – обрадовавшись, возгласила Пифия. – Превосходное слово, благостное слово изрёк афинский мудрец, нечета эзоповой «премудрости». Аполлон любит солоновы речевания.

– Да какая она интересная? – возопил Эзоп. – Кто эту меру знает? – Анахарсис, который уже выпил две полные чаши вина и съел весь виноград или Солон, который издал такое количество законов, что сам не может их сосчитать. Или в Дельфах кто-то знает меру в прорицаниях или дарах?

Тут пустился в рассуждения Клеобул, своевременно перебив Эзопа:

– Я согласен с Солоном – мера лучше всего. Во всех человеческих и божественных делах должна иметь место мера. Мера в труде, мера в отдыхе, мера в деньгах, мера в богатстве, мера в строгости, мера в бедности, мера в любви, мера в ненависти, мера в словах и речах. Известно, что излишняя праздность может погубить, излишняя работа – тоже. Следовательно, здесь важно найти надлежащую середину. Всегда и во всём должна быть разумная мера. Человек, не знающий меры, обречен на беду. Для мудрых людей – меру предписывает закон, а для глупых – басня, в которой говорится о собаке, которая не могла найти меру своему домику, поскольку то вытягивалась, то скручивалась в клубок. Кажется, то эзопова басня. Вот этими словами, что произнёс Солон, можно ответить богам.

– И я согласен с Солоном и Клеобулом, – присоединился к разговору Питтак. – Я бы даже так уточнил:

– «Знай добрую меру». Мера очень важна, а для человека она должна быть разумной, доброй. Без добра жить человек не может, но по своей природе он и добр, и зол. Чтобы одолеть внутреннее зло, да и внешнее тоже, надо источать добро. Вот и боги – это тоже добро. Но не ко всем же они источают только добро. По отношению к негодяям они не могут источать только добро. Тут тоже нужна мера.

– Многие говорят о мере, – вмешался в разговор Хилон, – мысль совершенно верная и добротная, но я бы выразил её так: «Не желай невозможного». Здесь и мера, и желание на переднем плане. Богам позволено желать многое, даже то, что нам кажется невозможным – бессмертия, безмерной славы, безмерной власти над людьми, безмерных вожделений. Человек же должен желать только того, что осуществимо, что в жизни возможно, соразмерно, умеренно, разумно.

В беседу вступил долго молчавший и внимательно слушавший суждения мудрецов Биант:

– А я думаю, что Эзоп прав. Может быть не во всём, но прав.

Мудрецы с удивлением посмотрели на говорящего приенца. Эзоп резко вскочил на ноги и вскричал:

– Хоть один воистину мудрый нашелся, который умеет не только слушать, но и понимать мудрость.

Его тут же осадил Анахарсис. Биант тем временем продолжил:

– Так вот, я повторяю – частично Эзоп прав: «Большинство людей – дурны». Конечно, не все люди сволочи, как опрометчиво выразился он. Ибо тогда выходит, что и собравшиеся на сей пир тоже – сволочи. А такого за собой никто признать не захочет, включая самого Эзопа. Во всяком случае, я не сволочь. Думаю и Пифию, и Солона, и Фалеса, и Питтака, и Клеобула, и Хилона, и даже Анахарсиса нет оснований считать таковыми. К дурным людям не относится большинство гноримов. Я имею в виду эпифанов, харентов, эпиэков, белтистов, динатов, гипейрохов, пахеев, эйпоров. Если Эзоп и Анахарсис не знают кто это, то выскажусь проще. Не можем мы считать сволочами вельмож, знатных, лучших, благородных, выдающихся, снисходительных, влиятельных, могущественных, зажиточных, имеющих достаток эллинов.

Конечно, все мы знаем, что человек существо сложное и живет очень напряженно и делает много глупостей и порой поступает дурно. И даже среди тех, кого я обелил, таковые имеются. Дурно – это значит не по разуму, не по закону, не по чести, не по правилам, не по нравам, непродуманно, не взвешенно, без учета интересов других и даже супротив своим подлинным интересам.

Тут вступил в разговор, о чем-то своём сокровенном размышлявший Фалес:

– Я не согласен с Биантом, с Эзопом – и подавно не сойдусь во мнении. Называть всех людей сволочами, или подозревать большинство мужей и женщин в глупости, по крайней мере, беспечно, оскорбительно. Человек – существо разумное, божественное, а божественное, следовательно, не может быть дурным и тем более сволочным. Но среди нас такие встречаются, никто из этого не делает тайны. Человек ошибается. Порою случайно, а иногда по умыслу, даже злому умыслу. Вместо того, чтобы идти направо, идет налево или наоборот. Иногда он вместо требуемого молчания кричит, а вместо того, чтобы кричать – молчит. Его дела, помыслы и поступки не всегда понятны и часто необоснованны. Он и сам не понимает, почему так поступил и что из этого получится. Следовательно, в себе надо разобраться. Самое трудное познать себя, а самоё лёгкое – давать советы другим. Поэтому, я считаю, что нет лучшего гнома, нежели «Познай себя». Именно такое выражение должно быть вырезано на преддверии священного храма. Не скажу, что это мудрое выражение принадлежит мне. Я слышал его от Солона, а также от Хилона, нечто подобное говорили мне мой дед и дядя. Жрецы Египта и Вавилона говорили мне, об этом же. И даже внук Солона – Тимолай, показав мне странную игрушку, как-то сказал: «Узнай, что это такое, и я скажу, что ты мудрец». Вот что я вам твержу, почтенные мужи, и тебе, невеста Аполлона.

Все мудрецы умолкли и любопытствующе посмотрели вначале на Анахарсиса, а затем на Пифию. Жрица, которая внимательно слушала рассуждения мудрецов, наконец встрепенулась и обратила взор к царевичу:

– Что молвишь ты, царственный скиф? Тебе есть, что сказать мудрствующему застолью?

– Согласен, – то ли скромничая, то ли не подумав ответил тот.

– С чем или с кем согласен ты – с Эзопом, Солоном, Фалесом, Биантом?

– Я согласен… – скиф на мгновение запнулся, а затем очень быстро сообразил. – Со всем мудрым, что здесь прозвучало, а гнома на преддверии храма должна быть такой: «Суди по делам». Таков мой ответ бессмертным и смертным.

– Владыки умов и мысли, пройден первый круг поиска мудрости, – подвела итог Пифия. – Я довольна многими суждениями, прозвучавшими здесь. Думаю, ими будет доволен и Аполлон. Теперь пойдем по второму кругу, поскольку мудрость беспредельна. Но перед ним снова наполним чаши вином, быть может, нам явится более глубокая истина.

Жрецы вновь наполнили вином чаши мудрецов. Те с наслаждением выпили, сказали несколько добрых слов о вине и лозе. А как же не скажешь, ведь вино превосходно. О вине они могли бы говорить весь день, да предстоит разговор о более важном деле.

– За тобой, Солон, второе слово. Только, будь добр, не уступай его, как прежде, Эзопу – улыбаясь, молвила жрица. – А то опять придётся «разгребать мудрёные эзоповы завалы».

– На сей раз не уступлю, ибо обстоятельства того не позволяют.

Эзоп, было, напрягся, возмущенно скривился, дескать, в первом кругу начинал я, значит, и во втором первое слово полагается мне. И вообще, я тут едва ли не первейший среди первых. Но слушать его никто не стал. Анахарсис и Биант, со словами – «не торопись», придержали его за руки.

Тем временем Солон, поблагодарив жрицу за предоставленное ему слово, повел такую речь:

– Ранее я говорил, что мера лучше всего. Я и сейчас на этом настаиваю. При этом, превосходнейшие мужи, не мне вам объяснять, что мера – понятие условное. В ней, к сожалению, нет единого критерия и канона, как и нет одинакового взгляда на нее у всех. Не секрет, что не всегда и не во всём она соблюдается. Вот, например, мы – афиняне, да и многие другие эллины, определили точно меру веса, меру длины, денежные меры, меру земельных наделов и даже меры, по которым можно отнести человека к тому или иному разряду людей. Есть и другие точные меры. Но, к сожалению, их мало. Редко какой человек знает точную меру в пище, меру сна, любви, дружбы, меру допустимого или недопустимого гнева. И меру наказания за преступления, согласно нашим законам, вряд ли мы определим совершенно справедливо. Её мы определяем неоднозначно – «от» и «до», в зависимости от обстоятельств. Даже сидящие здесь мудрейшие мужи и те чётко не знают собственной меры. Скажем, Эзоп не знает какова для него разумная мера вина. Он не знает слов Гомера: «Пить твердою мерой каждый обязан». А вот Анахарсис её уже знает – не более трёх чаш. Правда Анахарсис пьёт теперь мало, по той причине, что однажды перебрав меру в вине именно здесь – в Дельфах, во время Пифийских игр, он стал требовать от хозяев награды и венка. Теперь, после тех неприятных событий, он знает свою меру и ведет себя соразмерно.

Тут же Анахарсис в свое оправдание ответил:

– То было состязание, кто выпьет больше чистого вина, и я напился первым допьяна.

Солон рассмеялся и воскликнул:

– А цель заключалась не в том, чтобы, упиться, а в том, чтобы пируя одновременно с другими, опьянеть последним. Или вообще остаться трезвым при равно выпитом количестве вина. Вот теперь-то ты свою меру знаешь. Оказывается, иногда чтобы узнать свою собственную меру, надо опозориться на Пифийских играх.

Тут не удержался Эзоп и, резко вскочив на ноги, выкрикнул:

– Ты не прав, Солон! И доводы твои неубедительны! Что это за пир, на котором пьют мало? Каждый пирующий обязан выпить столько, сколько ему наливают. Иначе обидятся хозяева. Вином пир не испортишь! На настоящем пиру – никто меры не знает. А что касается Анахарсиса, то он – слабак. Все они скифы в этом утончённом деле слабаки. Мало говорят и мало пьют, непонятно, чем они там, в степях, занимаются.

– Эзоп, – остановил его Солон, – ты прав только в том, что вином пир не испортишь. Зато, имей в виду – можно его испортить неразумным поведением перебравших участников пира, пьющих вино с явным избытком. Следовательно, сколько бы тебе не наливали – пить следует в меру. В свою, а не хозяйскую меру. Меры хозяев и гостей не совпадают. Дело хозяев – наливать, а дело гостей – разумную меру знать. Тогда будут довольны все, и не случится никаких неприятностей. Опьянение есть истинное безумие, оно лишает нас действительных способностей. Безмерное пьянство к добру не ведёт. Оно ведёт к беде и к злу.

– А что ведёт к добру, – усмехнулся Эзоп, – трезвость?

– И трезвость сама по себе к добру не ведёт. К добру ведут законопослушание, добродетельные поступки, честное и справедливое отношение к людям. К добру ведут добрые дела и добрые слова, а также сдержанность. У тебя, Эзоп, между прочим, еще сложнее с мерой слова. Если с вином еще можно кое-как сладить, поскольку тебе редко его наливают, то с твоим словом невозможно бороться. Язык твой – главный враг твой. Твой острый язык всегда при тебе и никакой мере он не подвержен. А напрасно, ибо слово – это наша сила и наша слабость. Сила – если оно мудрое; слабость – если оно глупое. Тот, кто чаще молчит, знает разумную меру в этом деле, тот мудрее выглядит. Чаще молчи Эзоп, и тебе поверят! Молчи, если не знаешь. Молчи, если знаешь, но не уверен в знании. Молчи, если ты уверен в себе, но знаешь мало. Говори тогда, если знаешь достаточно и уверен в истинности, того, что знаешь. Чаще всего говори себе! Спроси самого себя. Почувствуй себя человеком, ибо с человека спрос велик. Не каждый осознаёт себя человеком. Быть человеком, не благо, но ответственность. Берегись обмана, в нём можно утонуть.

Эзоп снова было взъерепенился, но сидящий рядом Анахарсис сдержал его порыв, шутя, предложив полную чашу вина. Эзоп тут же умолк, сосредоточившись на напитке.

– Много говорит тот, дорогой сочинитель басен, кто ничего не знает. Мало знает тот, кто мало учится. Впрочем, продолжим разговор о мере, – сказал радостно Солон, видя как Анахарсис его своевременно выручил. – Так вот, Питтак не знает меры сна. Он может опочивать очень долго, а Клеобул этой меры придерживается строго, очень строго. Зато Клеобул не знает меры власти. Он уже сорок лет правит государством и не известно, когда откажется от власти и откажется ли вовсе от неё когда-либо? Он не знает и знать не хочет о том, что властью не следует злоупотреблять. Не следует и в том случае, если кто-то тебя об этом упрашивает. Народ не любит, когда одни и те же властвуют долго и долго правят им, даже если они хорошо правят. А если плохо, то и подавно ненавидят власть. Поэтому знающий меру никогда не будет злоупотреблять властью, ибо ему воздастся – вдвойне, а то и более. А вот Фалес, в отличие от Клеобула, меру власти точно знает; он от неё вовсе отказывается. Но тот же Фалес не знает меры Вселенной, а египетские жрецы эту меру знают. Я не знаю меры любви к законам и афинскому народу, а Биант подобного рода меру знает. Можно смело утверждать, что всё разумное даётся человеку тяжело, зато глупое и безмерное – приходит само. А по сему, о, мудрейшие мужи, чтобы жить добродетельно, по законам божественным и человеческим, во всём важно следовать разумной мере, необходимо следовать знанию достаточного. Ибо то, что для тебя является самым важным, для другого может быть лишённым всякого смысла. В силу чего человек обязан разобраться в себе самом. Он должен познать самого себе. Познание себя является высшей и самой сложной ступенью человеческого познания, причём безоговорочно необходимой всякому разумному индивиду. Оно превыше всего. И пусть все это знают. Пусть знают, что, прежде всего, необходимо познавать себя; себя, а потом других и другое. И познавать нужно таким образом, чтобы применять и использовать познанное в повседневных делах. А посему я богам отвечаю такой гномой: «Познай самого себя». Этим я поддерживаю Фалеса, сказавшего «Познай себя», этим я поддерживаю Хилона, когда-то говорившего то же самое. Этим я выражаю мнение многих мужей требовавших «Знай самого себя», и будем его считать нашим общим, а не только Солоновым. Я его лишь озвучил и представил сейчас мудрецам, Пифии и Аполлону. А принадлежит оно всем нам, более того – всем разумным эллинам. Полагаю, Аполлону оно понравится. Причём говорю я не просто «Познай», а говорю – познай лучшее и следуй ему. Можно также познать и худшее, но не следовать ему. Лучшее и худшее уравновешиваются в мере. Следовательно, мера и познание – неразрывны, взаимосвязаны.

После некоторой паузы, подумавши, Солон решительно добавил:

– «Познай самого себя» – это еще и призыв ко всем людям, идти в храм, к оракулу, к Пифии, к Аполлону. Тут каждый желающий получит достоверное знание о себе, ибо сыну Зевса оно известно. И находится оно здесь, где расположен «Пуп земли». Следовательно, мудрейшие мужи, сообща утверждаем – «Познай самого себя».

Присутствующие одобрительно закивали головами и вполголоса обменялись мыслями друг с другом, и только Эзоп тихо буркнул себе под нос:

– Никто не хотел познавать себя. Ничуть не хуже гнома.

Однако его никто не расслышал. Дискуссию тут же, немедля, продолжил Хилон:

– Мужи мудрейшие, Селена премудрая, сказанное Фалесом и Солоном, поддерживаю и вновь провозглашаю, как когда-то ранее утверждал – «Знай себя». Ибо, что толку знать Вселенную, или нашу Гею-мать, ее растительный и животный мир, что толку ведать законы божеские и человеческие, если не знать себя. Пусть человек займется самопознанием. Благодаря этому он решит многие собственные проблемы и беды и станет достойным в глазах Аполлона и всех богов Олимпа. Таково мое слово.

Незамедлительно собственное соображение высказал Клеобул:

– Мудрейшие, а позволяет ли мудрость сдерживать других, лишать их слова, пусть даже оно и нелицеприятное и опасное. Слово – это единственное, чего нельзя забрать у человека. Его ведь можно лишить богатства, жены, детей, друзей, вещей, но слова никак не заберешь. Даже лишив человека языка, не лишишь его слова. Может быть, это лучшее из всего, чем обладает человек. Благодаря языку, высшая мудрость и найдется, и произносится, и ведомой станет богам и людям. Поэтому я говорю: «Будь одержим языком».

– Правильно! – воскликнул Эзоп, но затем возмущенно добавил, – обращаю внимание на то, что Клеобул похищает мои мысли. Тем не менее, я оставляю за собой право продолжить спор.

Он медленно, с чувством наслаждения допил из чаши вино, прошелся по каждому присутствующему здесь проницательным взглядом и вновь обратился к участникам мудрствующего застолья.

– Пирующие! – воскликнул творец басен, и тут же резко повернулся к Анахарсису, упрекнув его, – а к тебе это не относится, ты не пируешь! Но слушать можешь.

Затем он посмотрел на Пифию и на Солона. Пифия впервые улыбнулась, глядя на Эзопа, и махнула рукой. Дескать: «Валяй». Солон же прижал указательный палец к губам, намекая на необходимость быть учтивым.

– Солон тут упрекал меня в незнании меры как вина, так и слова, – обидчиво молвил Эзоп. – С последним я не согласен. Если бы я знал словесную меру, тогда бы вы не знали Эзопа. И его не знал бы никто. Слово сделало меня известным, оно же – сделало меня мудрым человеком. Да, мудрым, коль я здесь! – возгордился Эзоп. – Несомненно, мудрым человеком, хоть и много говорящим и много пьющим и даже порой невоздержанным. Я признаю себя мудрым, и признаю таковыми присутствующих здесь. Все мы – мудрецы! И мудрость всех выявляется через их язык.

– Через язык выявляется и глупость, – вставил своё слово Фалес.

– Еще как выявляется, – засмеялся Солон.

– Если вы полагаете, что я этого не понимаю, то вы плохо знаете Эзопа, а заодно и мудрость, – отреагировал сочинитель басен на прозвучавшие реплики. – Язык – это средство мира и войны. Без языка не существует спокойствия и порядка в государстве, нет законов и постановлений. И в то же время язык несет раздоры, заговоры, обманы, побоища, зависть, распри, войну. Язык – основа нашей жизни и в то же время он источник пороков, низости и презрения. Через него мы выражаем мудрость и в то же время проявляем подлость. Поэтому я предлагаю высечь на преддверии храма самую правдивую надпись: «Язык – враг людей». Это будет мудро и справедливо! Это будет гнома, сравни божественной. Кстати, почему мне до сих пор не подали язык жертвенных быков, – возмутился сочинитель басен. – Я проголодался. Одной мудростью сыт не будешь. К мудрости должны прилагаться блюда.

– Мудрость – такая пища, которой не перенасыщаются, – тут же возразила Пифия. Но о пище иного рода тоже надлежит помнить. А также надлежит помнить, что голодный всегда ощущает себя человеком, а сытый – изредка. Он просто об этом не думает.

– Разумеется, надлежит помнить, ведь пища – это средство к жизни, – хихикнул Эзоп.

– Она же является и средством к смерти, – возразил Анахарсис. – Мы страдаем от недоедания и мучимся от переедания. Обжорство – несёт смерть.

– Мне подобное не грозит, как не грозит оно всем скифам. В чём-чём, а в пище я меру знаю, – откликнулся сочинитель басен. – Кстати, а кто знает истинную меру самой меры. Кто её определяет и устанавливает?

– Мерилом всего являются природа и государственный закон, – отозвался Фалес. – Мерилом законного являются законодатель и народ. Безмерна только Вселенная. Боги и те придерживаются меры во всех делах.

– Мера – это ярмо на шее у человека, – вновь пошутил Эзоп. – Правда, ярмо нужное, хорошее ярмо, которое ограничивает человека от дурных поступков.

Питтак, наслушавшись Эзопа, вслед за ним повел такую краткую речь:

– Познать себя и мир познать – соблазнов в этом много. Но, задавались ли мудрствующие мужи вопросом. А всегда ли знание и в особенности знание себя – является благом? Ответы, я догадываюсь, – разные. У каждого свой ответ. Вопрос ведь еще вот в чём. Какого себя познать? – того, каким являешься в данный момент, а может такого, каким будешь? Познать каким был не сложно, но не интересно. Об этом знают все близкие. Познать каким являешься сейчас? Сложнее, но скоротечнее. «Сейчас» в каждое мгновение становится временем прошедшим. А вот узнать будущее, что делает наша проницательная Селена – правильно. В этом будто бы есть прок. Но есть ли смысл? Человеку, знающему будущее – не интересно и страшно жить! Поэтому я говорю: «Страшно узнать будущее». Уверен – это будет самый достойный ответ богам. Вот это истинно мудрое изречение!

– Если страшно узнать будущее, то кто же тогда обратится к оракулу. Все будут напуганы, – встрял в разговор Биант.– И почитаемая нами Селена, и другие пифии перестанут пророчествовать. Вера в сына Зевса и его мощь будет подвержена сомнению; храм придет в упадок. Аполлон и все боги останутся недовольны. К тому же не забудем слов Гомера о том, что «глупец познаёт только то, что свершилось». А мы ведь не глупцы. И тем более не можем призывать к этому других. Так что гнома Питтака опасна и вредна. Я же хочу сказать, что большинство людей далеки от истинных знаний и подлинной мудрости. Им надо учиться, слушать, действовать. Слово должно быть связано с добродетелью и знанием. А посему мое второе изречение таково: «Слушай побольше мудрых».

Пирующие мудрецы одобрительно отнеслись к сказанному. Пифия вновь предложила молвить слово Анахарсису.

– Согласен со многим, – на сей раз подумавши, сдержанно ответил скиф. – Но сам пока помолчу.

– Не настаиваю на том, чтобы скифский мудрец обязательно обосновал свой ответ, – доброжелательно молвила жрица.

С Анахарсиса она перевела взгляд на Фалеса, при этом добродушно улыбнулась, указательно кивнула головой, и милетянин продолжил важный разговор, а, в сущности, завершил второй круг застольной беседы.

– О познании себя сказано мудрыми головами много и главное по делу. Но чтобы познать себя, хорошо владеть собственным телом и умом, необходимо также очень много работать над личным поведением. А, следовательно, боги могут одобрить и такую надпись: «Управляй самим собой». Умеют ли люди управлять собой? – обратился милетянин к присутствующим.

Он хотел было что-то добавить к сказанному, но в это время к столу поднесли мясо жертвенных быков. Эзопу первому было подано блюдо из языка. Остальным достались другие части. Вкусив приготовленного жрецами языка Эзоп, разумеется, высказал все, что он думает по этому поводу. Его предельно возмутило то, что за тысячу лет существования храма, здесь не научились добротно готовить жертвенную говядину. «У Аполлона, после таких жертвоприношений, возможно несварение желудка», – подумал он. – Не случайно Гомер утверждал, что боги бессмертны от того, что не питаются нашей пищей. Это как раз тот случай».

Впрочем, на него уже никто не обращал внимания. Тем более что Биант и Солон, испробовав мясо, одновременно произнесли: «Божественный вкус». Довольны поданым блюдом, остались и другие пирующие гости.

– Досточтимые мужи и те, кто с ними! – снова обратилась к собравшимся мудрецам, Пифия. Ощущалось, что она находится в предельно хорошем расположении духа. Ее бледные щеки явно порозовели, а глаза заблистали искристыми огоньками. – Мы прошли два круга в поисках мудрейшей истины и достойного ответа богам. Вскоре перейдем к третьему. Но перед тем вновь нальём и выпьем священного вина. Я предлагаю испить чашу не только за успешный поиск человеческой истины, но и за здоровье всех, кто участвует в этом пиру, а также за здоровье всех эллинов. Как говорил когда-то Солон: «Я пью и призываю всех выпить за здоровье!» И я добавлю здесь – здоровье – превыше всего. Оно сравни вере в Аполлона. Если нет здоровья, то человеку окружающий мир не мил, чужды ему и богатство, и все радости и прелести жизни. А по сему – будем здоровы! Хвала Асклепию – сыну Аполлона и Корониды, пекущемуся о нашем здоровье! Хвала солнценосному Аполлону – нашему любимому Богу!

Участники пира с большим воодушевлением поддержали застольное слово Пифии – Солона, ибо каждый из них понимал, что здоровье – важнейший залог всего человеческого существования. Пирующие вновь с удовольствием выпили, закусили, еще более расслабились, почувствовали дополнительный прилив телесных и умственных сил.

Третий круг суждений вновь начал Солон:

– Добрейшие мудрецы, наша задача найти не только достойный ответ богам, но выяснить самые сокровенные человеческие мысли, которые будут запечатлены на колоннах храма. Таковых не мало. И их высказывали не только мы – здесь сидящие, но и другие достойные люди, которых уже, к сожалению, нет с нами, и, которых, из-за их скромности, пока еще нет с нами. Человеческая мысль порой глубока, основательна, поучительна. Она требует запечатления, ибо имеет свойство теряться. Я, на сей раз, выношу на ваш суд три суждения.

Во-первых, человек должен быть честным и правдивым. Полагаю – все со мной согласятся. А посему твержу: «Всегда говори правду». Но правда не всегда бывает только приятной. Она может принести много неприятностей и сложностей любому человеку. Правда может нарушить покой очень многих, а порою даже может быть дерзостной, посягающей на высокие святыни. Поэтому к сказанному выше присоединю и второе: «Не будь дерзким». Из чего, в сущности, проистекает человеческая дерзость? Конечно же, из знания или из незнания. Знающий человек часто переоценивает свои знания, нередко ими злоупотребляет, а посему дерзит. Но может дерзить и человек незнающий. Дерзить даже еще больше, нежели, знающий человек; дерзить в силу непонимания. То есть здесь крайности сходятся. Каков выход? А он таков: «Знаешь – так молчи» – это, в-третьих. Вот это еще одно мое соображение. Конечно, Эзоп скажет: «А если не знаешь – то тем более молчи» – и он будет прав.

– Нельзя не поддержать Солона, – сказал Клеобул. – Его мысли, хотя отчасти, они и наши мысли, весьма полезны, ибо это мысли разумные. А разумное и мудрое, как известно, уже давно – братья, или кому угодно – сёстры. Что касается меня, то к сказанному ранее я бы предложил еще и такое: – «Согражданам – советуй наилучшее». Всем известно, что советчиков в каждом государстве полно и советуют они как правителям, так и народу всё, что придёт на ум, а надо советовать то, что приносит всеобщую пользу.

В разговор, после речи Клеобула, незамедлительно включился Питтак. Он высказал идею того, что многие люди стремятся быть хорошими. Но, стремление, стремлением, а в жизни стать таковым очень не просто. Поэтому привлекательным станет следующее высказывание: «Трудно быть хорошим». А чтобы стать таковым следует сделать многое. Ну, хотя бы: «Владей всем своим».

Затем, слово перешло к Бианту, высказавшему три мудрые мысли: «Соображай, что делаешь»; «Безрассудства, не одобряй»; «Не болтай – промахнешься».

Эти гномы Бианта пирующим понравились, в отличие от его первого суждения. Правда, по поводу «Не болтай – промахнешься» возмутился Эзоп. Дескать, я болтаю часто, секрета в этом нет, но до сих пор не промахивался.

После Бианта кратко и скромно высказался Хилон, который призвал всех людей, включая пирующих, уважать ближних, а точнее он утверждал: «Не хули ближних».

Эзоп, разумеется, принял это на свой счет. Мол, смотрите, я иногда хулю ближних. Но и они ко мне не беспристрастны. А затем, уже, будучи сильно захмелевшим, сочинитель басен буквально отрезал такую фразу:

– «Лучше всего дома».

Что он имел в виду, пояснять не стал. То ли ему не понравилось на пиру, то ли он дома чувствует себя уверенней. Да оно и каждый человек знает, что везде хорошо, а дома лучше. Какие тут еще нужны объяснения. Правда, не понятно есть ли свой собственный дом у Эзопа. И где вообще его дом? Уже совсем было, успокоившись, Эзоп произнёс заключительную гному: