Книги по бизнесу и учебники по экономике. 8 000 книг, 4 000 авторов

» » Читать книгу по бизнесу Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде Владислава Шейченко : онлайн чтение - страница 2

Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде

Правообладателям!

Представленный фрагмент книги размещен по согласованию с распространителем легального контента ООО "ЛитРес" (не более 20% исходного текста). Если вы считаете, что размещение материала нарушает ваши или чьи-либо права, то сообщите нам об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?

  • Текст добавлен: 25 марта 2016, 04:00

Текст бизнес-книги "Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде"


Автор книги: Владислав Шейченко


Раздел: Юриспруденция и право, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +16

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

1.1. Суд, судьи

Суд – это орган власти такой, отдельная государственная структура, третья, самая стрёмная голова Горына[1]1
  Ведические сказания донесли до нас модель деспотического государства в образе Горына, три башки которого суть Законодательная, Исполнительная и Судебная ветви власти. И каждая иная часть тела этого гада олицетворяет некий социальный сегмент общества. Соответственно этому структурному представлению наше с тобой место отождествляется с попой на букву «ж». Примечательны причины уродства именно третьей, «судебной» башки. С завидной периодичностью народный гнев в образе витязя обрушивал меч именно на головы Змея. Так как витязь был правша, а суд-башка располагалась телесно крайней справа – а перед лицом богатыря, соответсвенно, слева, то к ней в большей степени и первым махом прикладывался кладенец. Башка отрастала вновь, но каждый новый клон нёс на себе всё большие следы увечий.


[Закрыть]
. Этого «монстра» абстрактно легко представить искусственно созданным организмом со специальными функциями, задачами, правилами существования и деятельности внутри него и вовне. Но у этого чудовища божьи полномочия – карать зло, вершить справедливость, оберегать человеческие ценности. Странная и страшная мешанина.

Суд существует составляющими его судьями и деятельностью этих субъектов. За вывеской «Суд» роится сообщество этих самых судей. И нас интересуют именно судьи, которые в итоге и от имени государства (считай – Народа, общества в целом!) решают твою участь. Поэтому, когда далее мы скажем «суд», то подразумеваем судей. Ага? И понимаем в числе этой кодлы судей всех звеньев судебной системы: от мировых судей до председателей Верховного, Высшего Арбитражного и Конституционного Судов, а также присяжных заседателей. Только присяжных обсудим отдельно, так как они качественно отличаются от профессионалов.

Профессиональный характер деятельности судей означает, что судейством, оправлением правосудия они занимаются в рамках своей профессии, осуществляя такую вот трудовую деятельность в должности «судья», являясь специалистами-юристами. Работа это у них такая. Токарь точит, проститутка сосёт, а судья судит. За это денежки получают нехилые (кроме токаря). Работа у судьи властная и кроме большого заработка приносит многие блага лично для них и родни. Судья имеет весомое общественное положение – статус, авторитет, блат. (Блат – не спорю, а по статусу и авторитету – сомневаюсь). Это почётно и удовлетворяет личные амбиции. Есть и отрицательные эффекты, например, угроза мести со стороны недовольных «клиентов». Даже прибить со злости могут. Ну что ж, за всё когда-то нужно платить.

Считается, что судьёй может быть назначен не только обладатель серьёзной квалификации и опыта в области юриспруденции, но и личность, соответствующая высокому уровню духовно-нравственных устоев. Куда там! Как говаривал один уважаемый мною дядька: юристы и педерасты – это тёмное пятно на теле нашего общества. С педиками он, конечно, погорячился. Но ещё смачнее «пятно», когда два указанных субъекта ютятся в одном флаконе.

И если судьям закон (издаваемый, якобы, по воле народа) предоставил реальное право решать твою судьбу, сами они по скромности своей соотносят себя с Высшей Волей (Божественной), веруют в свою всемогущественность, от которой до вседозволенности расстояние плевка. Но мы, курсант, пока оставляем такое восприятие в сторонке и обращаем внимание на другие факторы. Судьи – то ж обычные смертные и ничто человеческое им не чуждо. Они также кушать хотят, дышат теми же атмосферами, также любят своих детей, лечат болячки, имеют настроения или кое-кого имеют, или кое-кто имеет их, мечтают, пукают по ночам.

Закон (Конституция, О статусе судей, УПК) требует, чтобы судьи отличались определёнными качествами, что позволяло бы им прининать правильные решения. Общие требования: справедливость, независимость, беспристрастность, следование только закону, внутреннему своему убеждению и совести. Подробнее:

Справедливость. Эта категория очень объёмна, подвижна, глубоко философична и спорна при попытках её проявления. Не станем вдаваться в научные понятийные определители. Каждый из нас, пусть вне возможности умненько объяснить, но представляет для себя суть «справедливости» в среде жизненных отношений. Не так ли? Справедливым может считаться то, что правильно, оправданно мнением большинства, отвечает чаяниям нормального существования, с чем согласны при установлении баланса в интересах разных людей и их групп. Правильность, хотя и должна бы устанавливаться с учётом твоего и моего мнений, но наша с тобой точка зрения может не соответствовать усмотрению большинства других людей, в чьём обществе мы варимся. Мы с тобой можем считать справедливым: дать по башке любому, оскорбившему нас. Но вот общественное большинство отвергает такое насилие, как акт несправедливости. И мы должны с этим считаться. Общий же критерий оценки на предмет справедливости явствует из субъективного восприятия происходящего: не поступай так, как не хотел бы, чтобы поступили в твоём отношении, а любые крайности должны иметь разумное оправдание.

Справедливость судей отдельно в законе не обсуждается, но имеются ссылки об обязательной справедливости приговора, справедливости наказания. Естественно, справедливые «продукты» может произвести только справедливый производитель посредством справедливой деятельности.

Любое отступление от справедливости в процессе принятия приговора или назначения наказания автоматически ставит под сомнение справедливость их приёмщика и назначателя. Оценку справедливости приговоров и наказаний вправе делать, в общем-то, кто угодно, но обязательными к учёту будут приниматься только оценочные выводы вышестоящих судов, а по вопросу справедливости судебного разбирательства – Евросуда и Международной комиссии по правам человека. Исходя из того, что несправедливыми признаются только ничтожные единицы приговоров и наказаний, можно бы считать деятельность судов в целом справедливой, а самих российских судей – справедливыми. Неужели? Но взглянем, а кем дана оценка справедливости? Да всё теми же судьями. Ворон ворону глаз разве склюёт? Мнение сторон в процессе, да и народное в целом судейством учитывается только формально. Собственно народ этих всех судей (как и представителей обвинения) не избирал, судьи вовсе не являются выразителями воли гражданского большинства. А четверо из пяти обывателей убеждены в отсутствии справедливости в судах. С чего бы это? И стороны (участники) в процессах, по меньшей мере, в половине от общего объёма жалоб, ссылаются на несправедливость, но лишь в единичных случаях вышестоящие суды соглашаются с этим. Я перечислил не все аспекты существования справедливости. Она должна бы проявляться при множестве иных условий и требований к судейству. Абсолютной справедливости возможно и не добиться, к идеалам только стремятся, но не уходят от них, не отступают так откровенно от этого принципа, как это происходит в России.

Независимость. Судья, формируя свои выводы по спорным вопросам и принимая решения, должен быть связан только мнением и требованиями (позициями) сторон, что излагаются сторонами в открытом заседании гласно. В споре сторон судья может отдать предпочтение какой-либо из этих позиций, как наиболее убедительной, подтверждённой доказательствами или не опровергнутой, несомненной для суда во всех отношениях. Независимость предполагает ограждение от посторонних влияний на мнение и убеждение судьи, когда эти влияния происходят за рамками судебного заседания и обсуждаемого в разбирательстве. Суд может принимать решение, независимое лишь в условиях отсутствия постороннего давления в любой форме от кого бы то ни было.

В наше время независимость судей отличается однобокостью и косолапостью, существует в виде независимости только от мнения стороны защиты. Высокие наши правители провозгласили беспощадную борьбу за судейскую независимость при одновременном противодействии коррупции. Прелестно, кабы не одно «но». Коррупция в судах, безусловно, присутствует, да только не в тех масштабах, как это может показаться или как это пытаются преподнести. Речь идёт об единичных случаях и только о возможных взятках со стороны защиты. Если и можно предположить, что крайне заинтересованный или озлобленный потерпевший способен задействовать финансы с целью, например, более жёсткого наказания подсудимого, то невероятной представляется взятка со стороны прокурора или следователя. С другой стороны, только редкий обвиняемый (его родственники) способны изыскать десятки тысяч американских денежков, тем более отыскать пути их передачи по адресу, тем более результативно, тем более без кидалова со стороны судьи или посредников. С третьей стороны, если проблема коррумпированности судов столь острая и требует чрезвычайного вмешательства, где официальные данные о размахе самого явления, где данные о массовых изобличениях судей и их привлечения к ответственности? Не наблюдаем. Ну так, постреливают изредка председателей судов за не выполнение взяточных обязательств или отстраняют «в отставку». Тогда все визги о тотальном давлении и зависимости от обвиняемой стороны – это блеф, домыслы и что-то третье.

Что-то третье и четвёртое. Оценивать взглядом со стороны не реально. Необходимо проницать в нутро. Да, тяжело без отмычки, да, отвратительно на вид и воняет… Коррупция не исчезла и в зримой перспективе неискоренима вообще. Редкие случаи и возможности мздоимства обросли дополнительными сложностями. Кратно увеличилось число посредников в передачах материальных благ, в разы возросли суммы вручений, и это всё показатель роста цены «страховки» самих судей от изобличений. Здесь страхование идёт добавочной стоимостью от новых рисков, как компенсация от возможных утрат. Уменьшение количества взяточных дел (когда – курочка по зёрнышку) породило рост стоимости единичных актов (нажраться, как в последний раз). Оттого ныне суммы взяток по делам, рассматриваемым региональными и Верховным судами, исчисляется сотнями тысяч у.е., а могут и «лимон» содрать в зависимости от благосостояния «клиента». В случае же вынесения оправдательных или очень мягких приговоров, если, конечно, речь не идёт об их соратниках, немедленно прокуратурой поднимается вой – ставят вопрос о коррупционной проверке дела. В таких случаях судья автоматически попадает под серьёзное подозрение, начинается его травля ещё в отсутствие каких-либо фактов его заинтересованности. И как же быть бедолажке-судье, когда даже без всякой материальной его заинтересованности, следуя вдруг зову совести, он посчитал подсудимого невиновным, а обвинение – необоснованным? Ему бы вынести справедливое решение, но вынужден оглядываться на неминуемые подозрения и проверки, всяческие намёки от руководства и грядущее шельмование и гонения. И только потому, что выводы судьи не совпадают с желаниями стороны обвинения. Что это, как не прямое подавление независимости, причём в изощрённой форме. Но эти обстоятельства почему-то не принимаются политическим руководством государства во внимание. Ой, ли? Да только в этом и есть часть общей стратегии самого руководства в дрессировке и воспитании рядового судейства.

Фактор второй. Гипотетически судья вправе вынести любое решение, какое посчитает правильным. Закон определяет независимость судьи, в том числе и условием независимости от других, вышестоящих судов кассационной или надзорной инстанций, руководства судов и судейских сообществ. В реальности же вся практическая деятельность судов жёстко и нагло регулируется через вышестоящие судебные органы (детей воспитуют родители). Всероссийская обвинительная гидра очень влиятельна и сильна. Прокуратура и Следственный Комитет лоббируют свои интересы в высшей степени успешно именно через верхние судебные эшелоны, имеют там полную поддержку и полное понимание интересов.

Немного проблем у стороны обвинения в случаях обвинительных приговоров. Здесь задача – не допустить отмены или существенных изменений в такой приговор. Другое дело по оправдательным или шибко отличным от изначальной позиции обвинения судебным решениям. Включается механизм агрессии. Ведь идеальных процессов не бывает, не так ли? В каждом деле имеются серьёзные или потенциально серьёзные нарушения законности. Так вот, по обвинительным приговорам вышестоящий суд такие нарушения может в упор не зреть, игнорировать или найти им отговорки. В отношении же оправдательных решений любое из таких нарушений или совокупность других малозначных по сути без всяких смущений и грамотно облачают в разряд существенных, поднимают их на обсуждение и по их наличию (основание) отменяют оправдательные приговоры.

А вот же объявился объективный судья с претензией на справедливость и поверивший в свою независимость. Ах ты, лапочка! Он всё же решился оправдать подсудимого наперекор воле обвинителей. Но вряд ли сможет он идеально исполнить все правила разбирательства. Нет сомнений, любые его ошибки и упущения будут обнаружены, в том числе через фантазирование и таковые раздуют до размеров наигрубейших. С этим приговор и отменят, передав дело на новое рассмотрение другому, более послушному судье.

Ежели наш герой-судья из происшедшего не сделал должных выводов, не уяснил своей глупости, так и последующие его решения по всем другим делам будут с завидным постоянством отменять и пересматривать. Несколько таких отмен – и вот уже персональное дело судьи передают в квалификационную коллегию для решения вопроса о его профессиональной пригодности. Коллегия, если и оставит бунтаря у кормушки, то лишь убедившись, что впредь оный осторожнее будет играть с половыми органами. Такие воспитательные меры оказывают достаточное влияние на сознание и всех остальных судей. По таким случаям и без прямых тычков мордой в дерьмо оказывается понятна политика вершков, каждый может примерить к себе все последствия своеволия.

Фактор третий. За крайне редким исключением все судьи уголовной юстиции – выходцы из органов уголовного преследования и прокуратуры. Эти… граждане (едва не вырвалось – «мерзавцы») имеют опыт только обвинительной работы, они натасканы на подавление любых проявлений защиты обвиняемых (подозреваемых), у них в крови только обвинительные устремления, они напроч прошиты ненавистью к обвиняемым и их окружению. И это внутреннее состояние в судьях неискоренимо, как необратимая инвалидность.

Уже только по этим причинам можно оценить степень независимости наших судей. Хотя следует добавить, что возбуждение темы борьбы с коррупцией в среде арбитров случилось и с благословения самих судей. Брать «на лапу» не перестанут, а вот через скандал официальные свои заработки задрали существенно.

Беспристрастность. Это отсутствие у судьи предвзятости, когда у него заранее, ещё до исследования обстоятельств дела по существу, отсутствуют, не сформировались какие-либо убеждения или сомнения в правоте или неверности чьей-либо позиции, когда чьи-либо мнения и аргументы до их всестороннего обсуждения и проверки не считаются заслуживающими доверия или отставки. Предвзятый, предубеждённый судья заведомо настроен придираться к любой информации и действиям конкретных участников или стороны в целом. Такому отношению могут быть причины: личная, персональная неприязнь (например, раздражают внешность или поведение); отрицательная информация о деле или человеке, поступившая из сторонних источников или при общении; социальные, расовые, национальные противоречия и любое другое, происходящее из отношений между людьми на фоне уголовного дела. Отношение пристрастности обнаруживается по конкретным действиям судьи: придирки к одному и благосклонность к другому, односторонность предпочтений и выбора, тенденциозность в решениях, в жестах, мимике, репликах и прочих атрибутах поведения и самовыражения. Беспристрастность тесно связана, переплетена с Независимостью, Справедливостью, Предубеждением. И наоборот.

Примеров предвзятого отношения множество и они всплывают в любом деле. Например, стороны заявляют ходатайства об исследовании доказательств. Такие ходатайства от обвинения, несмотря на их явную необоснованность и возражения защиты, суд с лёгкостью удовлетворяет, а ходатайства того же характера от защиты, при всей их приемлемости, всякий раз подвергаются глубокому анализу, критике и в большинстве отвергаются судом. В первом случае судья изыскивает любые поводы для удовлетворения обращений одной стороны, а во втором – для отказа. Или же возвращаемся к юридической природе судей. Судья прошёл школу прокурорской работы.

Имея такой опыт, когда он в своё время покрывал пыточные действия оперативников по добыче доказательств обвинения, и в новом обличии будет внутренне готов с пониманием относиться к аналогичным методам получения информации, готов «отмазать» недавних единоверцев, примет меры, выгодные позиции обвинения.

Убеждения. Такие возникают в сознании судьи, когда в результате исследования всех доказательств и обстоятельств по делу, он приходит к однозначным и твёрдым выводам о верности определённых доводов, доказанности или недоказанности фактов, чьей-либо причастности и виновности в совершении преступлений либо же, наоборот – в их отсутствии. Верные убеждения способны зародиться и утвердиться только в условиях, когда разбирательство походит с чётким соблюдением всех процессуальных предписаний. Это означает в частности, что любую информацию по делу судья должен получать исключительно от участников процесса и по установленной в законе форме передачи и фиксации. А в действительности, уже в первые дни поступления дела в суд, а иногда и до этого, к принимающему материалы судье на «предварительную консультацию» заявляются представители прокуратуры, следствия и даже опера, – те, кто непосредственно дело расследовал или курировал. Они представляют судье собственные разъяснения по делу, сообщают известную информацию, в том числе и не включённую в материалы дела. В результате, задолго до рассмотрения обвинения по существу, у этого судьи уже формируется однозначное мнение, в том числе по ключевым вопросам причастности и виновности. На судью оказывается мощное информационно-психологическое давление, и он обретает убеждение в определённых фактах и обстоятельствах. Конечно, такие убеждения не направлены в пользу защиты. Может ли сам судья отгородиться от таких посещений и «консультаций»? Приёмов проникновения множество, и если судья пытается уйти от общения, то ему может, например, звякнуть и руководитель суда: «Жан Давидович, бля-бля-бля, к вам отправляю гражданина Тряпкина, бля-бля-бля, выслушайте его пожалуйста…». А этотТряпкин окажется следаком и игнорировать просьбы председателя суда проблематично. Судья будет внимать речам сладким Тряпкина и иметь в виду, что обсуждаемый вопрос уже обсуждался с руководством. Так председатель может и за руку клиента ввести в кабинет судьи и даже остаться на всё время «собеседования». Как это судья будет расценивать, если не прямое подстрекательство, склонение и согласительные симпатии от руководства. В процессах можно наблюдать и иные любопытные картинки. Например, в заседании возникает спорный и сложный вопрос неожиданного порядка, судья объявляет перерыв, удаляется в совещательную комнату (вернее – в рабочий кабинет), а за ним на полусогнутых поспешает гос. обвинитель. Последний прямиком заявится в тот же кабинет судьи и вовсе не бумажку туалетную спросить. Там с его участием произойдёт мини-совещание, то есть очередная двусторонняя консультация в тех же целях убеждения судьи, получения от него советов и согласования позиций. Бывает и адвокаты аналогичный доступ к телу имеют. Но их очередь всегда вторая. А в условия, что старый друг лучше новых двух, что он борозды не испортит, раве что только воздух, и друзей на переправе не меняют, шансов переубедить – мизер.

В других случаях убеждения могут возникать и из общения с не участниками процесса: с тем же судебным руководством, другими судьями, знакомыми и не очень знакомыми, от кого направленно или украдкой поступают акцентированные просьбы или тематическая информация. О иных аспектах обстоятельств дела судья может узнать из средств массовой информации. Презумпция невиновности на такие «новости», кроме утвердительных выводов о вине, не распространяется. Безусловно, эти сообщения и комментарии, которыми порой целеноправленно в отношении некоторых конкретных дел, а иногда и целой их плеяды создаётся массовый психоз и формируется общественное мнение с косвенным умыслом поднадовить на судей, – этот информационный ушат может отложиться в сознании судьи и повлиять на его убеждения.

Наибольший вред несут предварительные убеждения – предубеждения, особенно те из них, что коренятся в судье по его прошлому опыту, влачатся за ним поганым хвостом прежней следственно-прокурорской практики. Ясно, что такие убеждения крайне опасны целям защиты уголовно-преследуемых и разрушать их чрезвычайно сложно.

Законность. Признаем, судьи являются знатоками законодательства.

Наиболее грамотны судьи второго звена (областные, краевые, республиканские, окружные, городов Москва и С.-Петербург) и Верховного Суда РФ. Хотя формально судьи и всеядны, но в их среде присутствует разделение – специализация по различным отраслям. Это оправдывается объёмностью, массивом нормативов по большому числу отраслей права. В существующем океане всеразличных правил (законы, постановления, указы и пр.) ни один юрист физически не способен стать равно просвещённым спецом во всех отраслях (гражданское, уголовное, процессуальное, таможенное, налоговое и др.). Именно поэтому судьи специализируются по более узким направлениям. Особнячком стоят судьи, рассматривающие только уголовные и административные дела, по которым может быть применена такая мера ответственности, как наказание. Такие судьи образуют так называемые Коллегии по уголовным делам.

Кроме знания законов требуется знание и судебной практики. Такая практика в России опирается на разъяснения и решения вышестоящих судебных органов (президиумы, пленумы, кассационные и надзорные инстанции судов), а также на решения квазисудебных органов (Евросуд, Международная комиссия). Наибольшей юридической силой обладают решения Конституционного Суда РФ. Но здесь следует знать, что практические указания и решения (прецеденты) в нашем государстве, в отличие от стран с главенством прецедентного права (США, Великобритания), не имеют силу законов, не обязательны для судов, кроме решений Конституционного Суда РФ, Евросуда, Международной комиссии. Суды только лишь могут их учитывать при вынесении своих решений (а могут и не учитывать). Это связано с широтой действия принципа независимости судов – даже от вышестоящих инстанций. Таким образом, судья по своему усмотрению может принимать во внимание любые разъяснения или не принимать (хотя знает о них). Всё зависит от желаний и воли, а в существующих реалиях такие полномочия судей не следуют интересам защиты.

Наш процессуальный закон (УПК РФ) в его первозданном виде считался едва ли не самым прогрессивным в мире. Это так. Продуманность и стройность этого закона отмечались авторитетными экспертами права. Проблемой было только то, в чьих руках Закон оказался. Принцип «закон, что дышло…» в России никто не отменял. Отечественные правоохранительные структуры, особенно суды, укомплектованы специалистами такого уровня, кто способен красиво, грамотно, убедительно и выгодно извратить любой закон, вывернуть наизнанку любую норму. Эти деятели способны изыскать достаточно «полезных» изъянов путём хитрого прочтения и толкования любых положений законов, и с успехом их применять для достижения выгодных результатов.

В течении десятилетия Кодекс с помощью законодателя и под яросным давлением мусоров изудодован поправками настолько, что места живого не осталось на теле его. Всего один пример.

Покоится в УПК сладкий принцип Состязательности. Кроме прочего им гарантировано строгое разделение функций сторон (обвинения и защиты) и функции суда при абсолютном запрете подмены этих функций и их заимствования. Согласно этому, в частности, суду не позволено взамен стороны обвинения: изменять обвинение в худшую для Защиты сторону; переформулировать обвинение по существу; способствовать по собственной инициативе добыче новых доказательств обвинительного толка. Суд, будучи связан только позицией сторон, не имел возможности назначит более суровое наказание (то есть, избрать более «справедливую» кару), чем затребовано в судебных прениях гос. обвинителем и потерпевшими. Или же, выяснив в заседании корявость и неисправимость обвинительных формулировок, квалификаций либо в случаях, когда Обвинение «сдувалось» на доказательствах, когда эта сторона не имела или не ловка была в предоставлении дополнительных и более доброкачественных свидетельств, в тех случаях суд не мог подправить обвинителей, спаособствовать им как-либо в исправлении такой ситуации, но должен был следовать Презумпции Невиновности – фактически вставать на сторону Защиты, расценивая все обстоятельства в пользу этой стороны… Конечно, промусорённые суды и в таких условиях умудрялись изворачиваться и содействовать своякам. Так, столкнувшись с пороками при бестолковости представителей от Обвинения и перед лицом неизбежного оправдания или прекращения уголовного дела (преследования), гнусные рефери изыскивали, порой высасывая из пальца, формальные основания для «возвращения дела прокурору для устранения существенных^) нарушений», позволяя тем самым мусорам исправить «огрехи», не «получив на орехи». Но теперь всё изменилось. Нет, принцип как бы и остался, но его прежнюю силищу и действенность вытоптали. При поддержке со стороны Конституционного Суда норы Кодекса подправили, а сохранившиеся переосмыслили, предав им новые значения так, что суды оказались фактически не связаны почти никакими позициями и стали правыми вершить дело своим только усмотрением, в том числе всячески ухудшая положение обвиняемых. Несмотря на предложенные обвинением доводы об обстоятельствах, доказательствах, квалификации действий и мерах ответственности, суды, в том числе и вышестоящих инстанций оказались не только вправе, но обременены обязанностью выводить и постановлять на свой вкус и не считаться с мнением участников от сторон. Так, «справедливый» арбитр может решить, что совершено в действительности не причинение тяжких телесных повреждений, по неосторожности повлекших смерть (ст. 111.4 УК РФ), а прямое умышленное и квалифицированное убийство (ст. 105.2 УК РФ) и предписать казнь вплоть до «пыжика»; обнаружив в действиях составы иных деяний, ранее не заявленных стороной обвинения, судья может и таковые вменить. Что уж говорить о правомочии устанавливать новые или иные факты и обстоятельства, по своей инициативе добывать доказательства и прочее и прочее. «Нет, что вы, – поют нынче судебные чины, – в этом только оплот святого призвания Суда правосудие вершить по справедливости, достойно установленным фактам и обстоятельствам, не будучи связанным позицией стороны, которая может быть и ошибочна и фальшива». И мы теперь с тобой должны поверить, что отсутствует вовсе признак присвоения судом функции, например, обвинения когда вдруг суд сам выяснит наличие нового дока, сам его добудет и к делу присовокупит, сам предявит уликой его, сам же цену назначит доказательству и на его основе постановит вердикт, которым вместо загаданных обвинением 2 лет исправ. работ тебе отвесят, этак, лет 15 «строгача»?!

Одновременно существует и негласная практика. Законы применяют с учётом тех разъяснений, что даются Верховными жрецами свыше, но без посвящения в эти установки посторонних. Вторая составляющая (источник) этой практики – то понимание законов, к которому судьи приходят как бы своим умом через систему поощрений и взысканий (кнут и пряник?), то есть догадываются, чего от них добиваются руководители, какова истинная воля Вершков. Здесь увязанность с законами в действительном их содержании крайне зыбкая. Точнее – это беззаконие, а только видимость законности. Наибольшую роль в российском уголовном судопроизводстве играет именно негласная практика, по сути, подменяющая законность. Такое положение чудовищно и всеобще. Поэтому о законности в судах возможно лишь мнить и с достаточной долей иронии внимать по этому поводу рассуждениям судей, толстыми задами оседлавших Каноны.

«Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то сняв оный со стола, положи под себя» (М.Салтыков-Щедрин / История одного города).


Совесть. Статья 17 УПК РФ обязывает властных должностных лиц, и в первую очередь судей, руководствоваться совестью при вынесении процессуальных решений. Это означает, что невыполнение «совестного» требования Кодекса является процессуальным нарушением. Совесть – чувство нравственной ответственности за поведение (чувство того, от кого поведение и исходит). Твой непокорный слуга, не согласившись с приговором и другими решениями по делу, отдельным доводом жалобы указал: «в ходе уголовного судопроизводства поделу судьи, прокурор и следователь нарушили положение статьи 17 УПК, так как при вынесении решений не руководствовались совестью». Хотя имелось множество и других нарушений, в той жалобе я ограничился только этим указанием о бессовестности. И что же кассационный суд на это ответил? Да ничего. Им была дана лишь формальная отписка об отсутствии существенных нарушений УПК.

Если существует норма закона, то прописанное в ней правило (обязанность, право) должно не только соблюдаться, но быть обозримой и контролируемой. Да только такой аспект, как человеческая совесть не поддаётся сколь-либо достоверной и однозначной оценке и проверке в процессе, чтобы заинтересованные участники (очевидцы применения совести?) могли добиваться разбирательства «по совести», то есть честно. Законы и официальные разъяснения не дают определения понятия «совесть», тем более в процессуальном значении. Отсюда непонятно, как различить чувства участников, тем более, если это чувство нравственной ответственности; о каком поведении может озаботиться чувство ответственности и т. д. Я не встречал в судебной практике обращений к суду с доводами о бессовестности, не известны мне судебные решения, где бы обсуждались вопросы совести, тем более, чтобы по таким доводам пересматривались решения, оценивались чьи-либо действия. Это объясняется размытостью самого понятия «совесть», не принятия его судебной системой в достойном значении и толковании. Указанная норма о Совести сейчас является не рабочей, а пустой декларацией – провозглашением в форме сотрясения воздуха. Если мы не можем обоснованно апеллировать к совести судьи, к её наличию, отсутствию или качеству, когда использование совести не может быть зафиксировано, измерено (представь оборудование для этого), то это позволяет Им вовсе не «включать» совесть в работу.

Итак, на лицо серьёзные проблемы с применением в процессе заглавных принципов со стороны отечественного судейства. А это, в свою очередь, крайне ослабляет действие всех остальных, на них основанных, правил судебного производства и самое главное – права на защиту (пшик!).

Общегосударственная политика в отношении судей и судебной системы за последние 15 лет, в большей части проводимая с подачи силовиков и тщедушностью высшего судебного руководства, привела к полному моральному порабощению судей. Сформировалась стая послушников телячьего склада ума, членам которого, с одной стороны, позволено считать себя властными, вольготно кормиться и пользоваться благами, а с другой – ограничено пользование принципиальными гарантиями в границах барской узды. 90-е годы пропустили в судебные органы множество бестолочей, правовых извращенцев, корыстолюбцев, носителей иных низменных качеств. Должность судьи можно было попросту купить или овладеть ею по протекции. Малые заработки в канве инфляций, перегруженность в делах, бесконтрольность работы и подбора кадров привели к повсеместной распущенности и мздоимству. Этим успешно воспользовались федеральные спецслужбы и прокуратура. Факты стяжательства, аморальности, бескультурья, нередко и преступлений целого поколения судей воплотились в досье-компроматы, используемые для давления на судей. Многие из этого Братства на долгие года, на всё время службы попали и до сих пор остаются под «колпаком» спецслужб и выбраться из этой смрадной ямы по собственной воле не способны. Заложники своих грехов, чья отставка возможна только через тюрягу или петлю, или когда Папа вольную даст. А из-за собственного ничтожества Им остаётся только покорно следовать указке под угрозой разоблачений и срамной ответственности.

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 | Следующая

Правообладателям!

Представленный фрагмент книги размещен по согласованию с распространителем легального контента ООО "ЛитРес" (не более 20% исходного текста). Если вы считаете, что размещение материала нарушает ваши или чьи-либо права, то сообщите нам об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Топ книг за месяц
Разделы







Книги по году издания