Текст бизнес-книги "Суд присяжных: последний шанс Фемиды. Адвокат в процессе с присяжными: стратегия и тактика защиты"

Автор книги: Алексей Барановский

Раздел: Юриспруденция и право, Наука и Образование

Поскольку суд присяжных – это самый что ни на есть настоящий суд народа, а народу свойственно смотреть телевизор, читать газеты и прислушиваться к мнению окружающих, решая вопрос о форме судопроизводства необходимо так же учитывать такой специфический фактор, как «общественный резонанс по делу». Большинство дел обычно не вызывают в обществе каких-либо стойких и сильных симпатий и антипатий. То есть общественным резонансом по большинству дел можно и пренебречь. Но в то же время попадаются и такие дела, в которых мнение народа не просто можно, но и нужно учитывать.

Общественный резонанс – это явление, создающее определенный фон восприятия фактов рассматриваемого дела, при этом общественный резонанс существует вне воли сторон, в отличии от целенаправленного информационного сопровождения уголовного дела (который мы рассматриваем в главе 7 этой книги). Общественный резонанс трудно, а порой и совершенно невозможно, контролировать и направлять в нужное русло, но его можно и нужно учитывать при работе по делу. Как его оценить? Почитайте СМИ, пообщайтесь с людьми, не вовлеченными в процесс, предложите им оценить ситуацию по делу, короче говоря, попробуйте провести собственное небольшое социологическое исследование. Некоторые вопросы требуют элементарного внимания к общественным процессам и сообщениям в СМИ. Например, каково складывающееся в обществе текущее отношение к националистам и иммигрантам (в случае со «скинхедовскими» делами), или насколько кровавое преступление вменяют подсудимым (как в случае с «бандой Цапков») и как на него реагирует в «народной среде».

В качестве эталонного примера можно взять следующий процесс. В 2008—2010 г.г. в Мособлсуде рассматривалось уголовное дело о покушении на Анатолия Чубайса (того самого). Дважды присяжные выносили свой вердикт (первый раз, в 2008-м, он был отменен ВС РФ) и дважды они признали всех подсудимых невиновными. Конечно, свою роль в этом оправдании играл и профессионализм защиты, и откровенно слабая (а порой и внутренне противоречивая) доказательственная база обвинения, но много ли вы знаете граждан РФ, которые бы относились к Чубайсу с симпатией и любовью? Полагаю, вопрос риторический… Таким образом, выбор судопроизводства с участием присяжных заседателей, в данном случае, был полностью оправдан в том числе и с точки зрения учета общественного резонанса. В любом случае – из-за фигуры «потерпевшего» – сторона защиты по этому делу могла рассчитывать на более благожелательное отношение со стороны присяжных, чем сторона обвинения. (К слову, следует сказать, что данному процессу посвящена книга «Черная мантия. Анатомия российского суда», написанная группой поддержки одного из подсудимых – Ивана Миронова. Настоятельно рекомендуем ее к прочтению тем, кому интересна тема суда присяжных в современной России).

Аналогично, можно вспомнить процессы с присяжными над группой капитана Ульмана и дело Аракчеева – Худякова.

В случае с Ульманом и его разведгруппой, подсудимые не отрицали своей причастности к уничтожению шести гражданских лиц, однако обосновывали это прямым приказом своего командования, не выполнить который, в ходе проводимой ими войсковой операции по поимке Хаттаба, они просто не могли. В результате в двух процессах с участием присяжных заседателей (как обычно, ВС РФ усматривает основания для отмены приговоров по «политическим делам», только если они оправдательные) в 2004 и 2005 годах Ульман и его подчиненные были оправданы. [Справедливости ради, впрочем, следует отметить что по этим двум оправдательным вердиктам была допущена фатальная правовая ошибка. Был поставлен альтернативный (частный) вопрос, не связанный с вопросом о виновности. Присяжные, отрицательно ответив на вопрос №2, положительно ответили на него, а вопрос о виновности отставили без ответа. То есть, фактически, они признали, что Ульман совершил НЕЧТО, но виновность его в этом не определили. Поэтому такой вердикт действительно не могли не отменить…]. Третий же процесс с присяжными был прерван, а дело передали в Северо-Кавказский окружной военный суд, где тройка профессиональных судей профессионально закрыла глаза на все доказательства защиты и вынесла обвинительный приговор… Ульман, впрочем, к тому времени был уже далеко.

Дело Аракчеева-Худякова во многом похоже на процесс над группой Ульмана с той, однако, разницей, что военнослужащие Аракчеев и Худяков вообще отрицали свою причастность к убийству чеченских жителей. Аналогично, осудить Аракчеева и Худякова удалось только с третьей попытки (после двух оправданий) и только после передачи дела из компетенции суда присяжных – тройке судей.

Полагаю, читатели и сами прекрасно помнят чеченские кампании и общий настрой граждан России при оценке тех кровавых событий. Тот же факт, что нашим законодателям и Конституционному суду РФ пришлось спешно вносить изменения в УПК РФ и судебную практику (см., в частности, Постановление Конституционного суда РФ от 6 апреля 2006 г. №3-П – http://legalacts.ru/doc/postanovlenie-konstitutsionnogo-suda-rf-ot-06042006-n/) и изымать подобные дела из компетенции суда присяжных, прекрасно иллюстрирует тот факт, что и наши отечественные «небожители» также прекрасно понимают значимость общественного резонанса по делам с присяжными.

С другой стороны, можно привести пример, когда общественный резонанс по делу был проигнорирован и результат такой недальновидности оказался весьма плачевен. Несколько лет назад (в декабре 2010 года, если быть точнее) в Москве был убит футбольный болельщик Егор Свиридов. Сотрудники милиции, задержавшие убийц (которыми – вот неожиданность – оказались мирные кавказские ребята без определенного рода занятий), на удивление быстро отпустили большинство участников драки под подписку о невыезде. Однако, данная история быстро стала достоянием общественности и спровоцировала фанатское сообщество на активные действия по восстановлению справедливости. Через несколько дней, 11 декабря 2010 года, произошли знаменитые столкновения на Манежной площади между полицией и футбольными болельщиками, нагнавшие страху не только на рядовых коррупционеров погонах, но и на высокое милицейское начальство. Сам Колокольцев (тогда еще не министр, а начальник ГУВД Москвы) приехал договариваться с негодующими футбольными фанатами. Вместе с тем данный факт, и последовавшая за ним практически всенародная поддержка действий демонстрантов, четко показала на чьей стороне будет и мнение присяжных. Через некоторое время убийц, проигнорировавших отобранную у них подписку о невыезде (какая неожиданность!), и смотавшихся в родные горы, задержали и, проведя предварительное следствие, направили дело в суд. Вот тут стороне защиты и надо было подумать – какую форму судопроизводства выбрать? Уж не знаю, защитникам или самим подсудимым принадлежала эта неоднозначная идея, но они потребовали суда с участием присяжных заседателей. Результат – все виновны, снисхождения не заслуживают. Непосредственный убийца Егора Свиридова – Аслан Черкесов получил 20 лет строгого режима, остальные по пять лет лишения свободы.

* * *

К слову сказать, еще одним внепроцессуальным фактором, без сомнения, влиявшим на решения присяжных по делу о покушении на Чубайса, делам Ульмана, Худякова-Аракчеева и по делу об убийстве Свиридова – является, на мой взгляд, фактор «личной безопасности». То есть большинство присяжных, оценивая доказательства по делу, невольно оценивают подсудимых и на предмет их опасности для себя лично (т.е. для присяжного). Опасен ли присяжному идейный террорист, решивший восстановить справедливость (в его понимании) и покончить с такой одиозной фигурой как Чубайс? Очевидно, что нет. Никто из присяжных ваучерами не барыжил, по три шкуры за электричество со своего ближнего не драл, да и за чеченских боевиков не воевал. Опасен ли присяжному кавказец, убивший случайного прохожего? Очевидно, что да, поскольку на месте этого случайного прохожего мог оказаться любой из двенадцати членов коллегии присяжных.

* * *

Также сродни значению общественного резонанса ситуации, при которых специфические особенности конкретного преступления, не имеющие серьезного юридического значения, тем не менее играют весьма существенную роль при оценке дела с точки зрения человеческой морали и нравственности. Речь идет, прежде всего, о преступлениях совершение которых связано с такими явлениями как защита от преступных посягательств со стороны потерпевшего, либо его противоправное, провоцирующее поведение. В качестве иллюстрации можно привести такой пример, который сошел нам как будто прямо из рассказов о Плевако:

«10 марта 1995 г. Ивановский областной суд с участием присяжных заседателей рассмотрел в открытом судебном заседании уголовное дело по обвинению жительницы города Наволоки Кинешемского района 60-летней пенсионерки Веры Краскиной в умышленном убийстве (п. «и» ст. 102 УК РСФСР).

Из обвинительной речи прокурора Сергея Расторгуева следовало, что 17 октября 1994 года около 16 часов Краскина в собственной квартире нанесла ножом колото-резанную рану шеи своему 40-летнему сожителю Юрию Смирнову. В результате повреждения позвоночника и спинного мозга тот через несколько минут скончался на месте.

В качестве причины убийства подсудимая сослалась на беспробудное пьянство Смирнова, постоянное вымогательство им денег на приобретение спиртного. Эти неблагополучные жизненные обстоятельства, толкнувшие женщину на тяжкое преступление, легли и в основу защитительной речи адвоката Альбины Крайновой.

Доказательства обвинения по делу об убийстве Смирнова выглядели бесспорными, коллегия присяжных заседателей согласилась с этим, единодушно ответив на первые два вопроса: «Да, доказано». Тем неожиданнее был вердикт в отношении подсудимой: «Нет, не виновна». Проверив это решение, председательствующий не усмотрел в нем противоречия и постановил оправдательный приговор».

Источник: http://pravo.ru/process/view/123310/

Общественный резонанс и очевидная для обвинения симпатия граждан (из числа которых и будут набирать коллегию присяжных заседателей) может иногда творить чудеса, и в лучших традициях Сунь Цзы позволяет выигрывать процесс с присяжными еще до его начала – то есть вынуждать следствие менять квалификацию инкриминируемого деяния на менее тяжкую, чтобы не допустить дело до рассмотрения судом присяжных. Например, такой случай в свое время произошел в Воронеже:

«…Поздно вечером 8 августа 2010 года трое сотрудников Верхнекарачанского отделения милиции ОВД по Грибановскому району, а именно: Алексей Щербаков, Сергей Фетисов, а так же их начальник Алексей Селезнев возвращались в райотдел милиции после «проведения оперативно-следственных мероприятий» (так, во всяком случае утверждалось в официальной версии ГУВД по Воронежской области), двигаясь по трассе Курск-Саратов на милицейском автомобиле марки УАЗ на большой скорости с выключенными фарами без специальных опознавательных «милицейских» знаков. Все трое находившихся в автомобиле «оперативных работников» были в штатском, кроме того пребывали в состоянии сильного алкогольного опьянения (по версии того же ГУВД по Воронежской области – водитель, Алексей Селезнев, был трезв), проведя весь день 8 августа за распитием спиртных напитков (по версии ГУВД – возвращались с ответственного задания).

На 433-м километре федеральной трассы Курск-Саратов при обгоне большегрузной фуры водитель УАЗ-ика заметил едущую впереди него гужевую повозку (в которой в тот момент возвращался с сенокоса Александр Кулешов с домочадцами – своей невестой Татьяной Лариной, ее матерью, сестрой, племянником и сыном Татьяны), и которую до того не мог видеть из-за фуры, после чего, резко рванув влево, увернулся от столкновения с едущей навстречу машиной, и уже затем, вывернув вправо, милицейский УАЗ-ик перевернулся посреди трассы, преградив тем самым на некоторое время движение. Впрочем, в результате произошедшего ДТП ни водитель, ни пассажиры милицейского УАЗ-ика не пострадали, а быстро подошедшие на помощь водители и пассажиры проезжавших мимо автомобилей поставили УАЗ на колеса.

Придя через какое-то время в себя сотрудники МВД быстро нагнали гужевую повозку Кулешова (уже на 435-ем километре трассы), после чего потребовали его остановиться, вслед за чем, обвинив Кулешова в ДТП, которое с ними произошло, принялись избивать его ногами, повалив на землю. Когда за Александра вступилась его невеста – Татьяна Ларина (с которой у Кулешова была назначена свадьба на 18 августа 2010 года) один из милиционеров ударил ее кулаком в висок, от чего Татьяна потеряла сознание и упала. Через день у беременной Татьяны из-за этого удара произошел выкидыш, в больницу, где врачи не смогли спасти ее ребенка, Татьяну доставили прямо с длительного и жесткого допроса в милиции.

Услышав крики Ольги Ивановны, мамы Татьяны Лариной: «Таню убили!» Александр Кулешов, выхватил нож (который носил с собой в дни дежурств по работе – Александр подрабатывал охранником) и нанес им удары каждому из своих обидчиков, после чего, из страха что приехавшие на место милиционеры расправятся с ним (по свидетельству мамы Кулешова такое у них в деревне случалось раньше) – скрылся с места происшествия, отведя телегу в лес, и уже затем вернулся к себе домой. От полученных ранений милиционеры, избивавшие Кулешова, Алексей Щербаков и Сергей Фетисов скончались на месте, а Алексей Селезнев с колото-резанной раной грудной клетки доставлен в больницу…»

Источник: http://traditio.wiki/Дело_семьи_Кулешова

Изначально, Александру Кулешову инкриминировалось ст. 105 ч.2 УК РФ, но благодаря общественному резонансу, помощи общественных организаций (в частности, «Русского общественного движения») обвинение осознало возможность и последствия рассмотрения дела судом присяжных, и в итоге обвинение Кулешову было переквалифицировано на ст. 107 ч.2 УК РФ (убийство в состоянии аффекта). Приговором суда, Александру Кулешову в итоге было назначено наказание в виде 4,5 лет лишения свободы.

Непосредственным развитием и продолжением предыдущего фактора является фактор информационного сопровождения процесса. Присяжные не читают газет, не смотрят телевизор и не слушают радио только в художественных фильмах. На деле же неоднократно приходилось сталкиваться с тем, что присяжные черпают из СМИ информацию, напрямую относящуюся к делу в котором участвуют, причем делают это весьма активно и целеустремленно.

Порой даже доходит до того, что присяжные сами в этом открыто признаются. Так по делу в отношении Н. Тихонова и Е. Хасис присяжный заседатель Мамонов дошел до того, что дал интервью сайту «Газета.ру» в котором, в частности, сообщил следующее:

«…Я сам ездил на Пречистенку, смотрел, где там эти камеры, с которых взяли запись. Кстати, на видео на Хасис очень похоже. Потом я пытался за ней в зале суда наблюдать, что она покачивается. Не зря мы второй раз запись попросили посмотреть…

Как только начались заседания, я прессу посмотрел. И ради интереса зашел на сайт «Русского вердикта». Это был основной источник информации, он у меня в закладках до сих пор. В первое время все, что говорил прокурор, проходило через призму «Русского вердикта». Еще нашли случайно твиттер «Русского общественного движения», РОДа. Смотрели его всегда, когда нас выводили из зала, чтобы узнать, успеем покурить или нет. Смотрели – ага, судье заявили отвод, время есть…

Они знали, что мы читали. Я говорил, на каком сайте что написано. Судья на заседаниях несколько раз подчеркивал, еще в марте он, кажется, это говорил: я не могу вам запретить читать, но доказательствами является только то, что вы услышали в зале суда, только их и рассматривайте. Я же из СМИ информацию не собирал, я именно мониторил, насколько объективно освещается процесс. Теперь адвокат Васильев говорит про меня: «Он сам признался, что собирал доказательства в СМИ». Я вот не понял, у нас СМИ теперь подменяют следствие?…».

Источник: http://www.gazeta.ru/social/2011/05/17/3620585.shtml

Если вдруг вы решили, что присяжный своими признаниями нарушил нормы закона (не только черпал информацию из СМИ, но и ездил на персональный «следственный эксперимент» на место преступления), запрещающие присяжным получать информацию вне рамок судебного заседания, то вы не правы – ВС РФ данные факты в рамках кассационного разбирательства по нашей жалобе проигнорировал, чем еще раз подтвердил – Quod licet Jovi non licet bovi (лат. «Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку»). Очевидно, что если бы вердикт по делу Тихонова и Хасис был оправдательным, то этого интервью вполне хватило бы для отмены приговора…

Собственно, в этом то и заключается для стороны защиты весьма серьезная проблема. Если воздействие через СМИ на присяжных заседателей со стороны обвинения происходит регулярно (через многочисленные интервью силовиков, официальные сообщения суда и прокуратуры и т.д.), то наличие такой возможности у стороны защиты сильно ограниченно. Впрочем, заранее поднимать лапки не следует, но до этого мы еще дойдем в главе 7.

Пока же отмечу, что в ряде дел с участием присяжных заседателей мне приходилось (и весьма успешно) использовать возможности дачи интервью журналистам. При наличии некоторой доброжелательности со стороны журналистов и собственных навыков общения с прессой, порой удавалось озвучивать через СМИ сведения, скрытые от глаз присяжных за процессуальными шторами. Это были сведения и о нарушениях со стороны председательствующего, и сведения не допущенные до исследования с участием присяжных, и характеристики личности подсудимых.

Следует обратить внимание защиты и на такую форму информационного сопровождения процесса, как создание сайтов, посвященных конкретному делу и публикующих материалы стороны защиты. Думаю, не стоит говорить о современном значении Интернета, особенно с учетом того, что этот самый текст Вы, скорее всего, тоже читаете благодаря доступу в Интернет. В общем кратко замечу, что подобные узконаправленные сайты позволяют доводить до присяжных информацию, которую запрещает доводить суд (как правило, незаконно). Ну и само собой, правильно организованное информационное сопровождение дела позволяет заслужить симпатию у присяжных заседателей, а в дальнейшем и оправдание, либо снисхождение…

Отдельно хотелось бы обратить внимание на один из самых эффективных приемов информационного сопровождения дел – репортаж из зала суда в режиме онлайн. Впервые в процессе с присяжными этот прием защита использовала в деле о покушении на Чубайса. В дальнейшем он был применен защитой и в деле Тихонова-Хасис. При этом сторона защиты смогла как минимум на равных состязаться с аналогичным освещением процесса (естественно в пользу обвинения), осуществлявшимся журналистами «Новой газеты» и другими псевдооппозиционными и псевдолиберальными СМИ. Однако следует учитывать, что этот прием не только один из самых эффективных, но и один из самых затратных. Человек, ведущий из зала суда такие онлайн-репортажи должен сочетать в себе и навыки журналиста (чтобы писать быстро, легко и понятно), и юриста (чтобы правильно оценивать происходящее в зале суда, выделять главное, обращать внимание на нарушение требований закона со стороны судьи и обвинения и, наконец, не допускать элементарных юридических ошибок, искажающих смысл происходящего). Также обязательным условием реализации данного метода является проведение заседаний в открытом режиме.

Впрочем, онлайн-репортажи из зала суда – это метод эффективный, но далеко не панацея. При просчетах в стратегии и тактике защиты, даже он не принесет ничего кроме расходов, что прекрасно показал процесс в отношении Ильи Горячева, обвинявшегося в создании т.н. «Боевой организации русских националистов», совершившей (по версии следствия) ряд резонансных политических убийств. В этом деле, несмотря на мощную информационную поддержку и исключительно иллюзорную доказательственную базу обвинения (базировавшуюся главным образом на показаниях двух ранее осужденных граждан – Тихонова и Хасис) обвинению удалось добиться обвинительного вердикта с сокрушительно-разгромным счетом 12:0! Особенно красноречиво такой результат выглядит в сравнении с минимальнейшим счетом 7:5 по ранее рассмотренному делу в отношении Тихонова и Хасис (6:6 – это уже оправдание). Ведь в их деле имелись и свидетели, якобы опознавшие Тихонова и Хасис на месте преступления, и результаты многодневной прослушки квартиры, и самое главное – изъятый из квартиры Тихонова пистолет, из которого (опять-таки по версии обвинения) был убит С. Маркелов и А. Бабурова… Честно говоря, не знаю, чем можно объяснить такую разительную разницу в вердиктах. Вернее сказать знаю, но не могу об этом сказать, не нарушив нормы профессиональной этики…

Однако правильно организованное информационное сопровождение процесса, в первую очередь, ценно тем, что помогает донести до присяжных информацию, которую от них упорно скрывает обвинение и суд. И даже если присяжные принципиально не читают СМИ, у них будет достаточное количество друзей и родственников, которые будут это делать и, в конечном счете, обсуждать это с ними.

Еще один момент относительно информационного сопровождения, это то, что оно помогает адвокату формировать нужную доказательственную базу защиты по делу. Не секрет, что большинство граждан не хотят давать показания в пользу подсудимого, опасаясь давления со стороны силовых органов или считая это занятием бесполезным и бесперспективным (все равно осудят). Так вот, информационное сопровождение помогает изменить ценностные установки этих потенциальных свидетелей и, в конечном счете, получить от них требуемые защите показания. Так в моей практике имеется случай (правда, по делу без присяжных), когда именно правильно освещение процесса в сети Интернет привело к тому, что один из основных свидетелей обвинения сам вышел на связь со стороной защиты, признался в оговоре подсудимого и в последующем дал в суде правдивые (и весьма неприятные для обвинения) показания, относительно того «как все было на самом деле»…

Впрочем, конечно, информационное сопровождение дела имеет свои естественные пределы. В качестве примера можно сослаться на уголовное дело в отношении ученого И.В.Сутягина. Процесс по обвинению последнего в измене родине (ст. 275 УК РФ), проходил в Мосгорсуде и сам по себе заслуживает отдельной книги, однако в силу того, что дело это расследовало ФСБ, материалы производства до настоящего времени засекречены. Соответственно ни о каком информационном сопровождении дела в таком случае и речи быть не может, поскольку в противном случае защитник допустил бы разглашение секретных материалов и сам бы перешел в разряд обвиняемых. В то же время себе, любимым, следствие и суд не отказывали в возможности «слить» в прессу ту или иную пикантную подробность о ходе дала, естественно, в выгодном для обвинения свете. Например, так:

«Ученый Игорь Сутягин еще до суда, в ходе предварительного следствия, публично признавался ФСБ в сотрудничестве с иностранной разведкой. Калужский областной суд направил на доследование уголовное дело в отношении Сутягина. Формальной причиной подобного решения стал недавний вердикт Верховного суда РФ, согласно которому документы о перечне сведений, подпадающих под действие закона о гостайне, должны пройти обязательную регистрацию в Минюсте РФ.

Однако еще в ходе предварительного следствия и до предъявления официальных обвинений Игорь Сутягин рассказывал, что на определенном этапе общения со своими зарубежными «нанимателями» он понял, что общается с людьми, которые выдают себя не за тех, кем являются на самом деле. Как сообщили в ЦОС ФСБ России, Сутягин признал, что «в силу своей профессиональной деятельности он четко понимал те вопросы, которые могли интересовать заграничных друзей». В частности, в октябре 1998г., по признанию И. Сутягина, на встречах с представителями британской консалтинговой фирмы, встал «вопрос о подводных лодках, который интересовал моих собеседников».

По его словам, в июле 1999г. его наниматели стали интересоваться подробностями военно-экономических успехов России в разработках систем обнаружения иностранных подводных лодок. «Позднее вопросы, которые интересовали иностранцев, касались модернизации легких самолетов-истребителей предпоследнего поколения», – отметил он. Отвечая на вопрос следователя, что заставило его пойти на взаимоотношения с иностранцами, Сутягин сказал, что «причиной стали проблемы экономического характера, поскольку у моей семьи возникли финансовые проблемы, которые я пытался решать». Представитель фирмы – британец Шон Кидд – предложил Сутягину сотрудничество, затем к этой работе подключилась некая Надя Лок. Она, по признанию Сутягина, «была именно тем человеком, который задавал специфические вопросы». «У меня было ощущение, что она – представитель спецслужбы», – признался Сутягин. Встречи с Шоном и Лок, сообщил он, проходили в ряде европейских стран, в основном – в дорогих номерах гостиниц. На начальном этапе он получал от них 700 фунтов стерлингов, а затем эта сумма была увеличена до 1000 фунтов стерлингов в месяц.

По его словам, Лок сперва задавала ему общие вопросы о подлодках, а затем сконцентрировала внимание на неакустических методах их обнаружения. Сутягин публично подтвердил, что тогда он понял, что «совсем немногие люди могут знать, как вообще обнаруживаются подводные лодки и что Надя Лок явно имела специфические знания». В октябре 1998 года Лок попросила его найти ответ на вопрос об уязвимых местах российских вооружений и военной техники. На одной из встреч ему на листке бумаги передали 6—7 вопросов. Сутягин, по его словам, вспомнил, что один из вопросов касался программы модернизации самолетов МИГ-29, а второй – новой российской подводной лодки «Акула». Новых партнеров Сутягина «очень интересовали именно эти вопросы». По словам Сутягина, в определенный момент он попытался прекратить сотрудничество с иностранцами и «на одной из встреч заявил об этом британцу Шону», но тот «в течение полуторачасовой беседы убедил его продолжать работу».

Источник: http://www.sutyagin.ru/pressa/011227-3.html

Или так (из интервью директора ФСБ Н.П.Патрушева газете «Комсомольская правда» №234 (22458) от 20.12.2000, стр.8—9). Мы же приведем лишь одно высказывание силовика:

«В октябре 1999 года был задержан сотрудник Института США и Канады РАН Сутягин. В ходе расследования вскрыты факты шпионской деятельности его связи – американского гражданина Джошуа Хэндлера, специалиста по ядерной безопасности, находящегося сейчас в США. Предварительно установлено, что Хэндлер получал от Сутягина секретную информацию о ВС России и передавал ее разведорганам США».

Источник: https://www.kp.ru/daily/22458/7028/

Кстати говоря, еще одним ограничением на информационное сопровождение дела становится статья 310 УК РФ, которая предусматривает наказание за разглашение данных предварительного следствия. Однако, следует помнить, что подписка о неразглашении действует только на период предварительного следствия. На стадию судебного разбирательства эти ограничения не распространяются.